В своём сочинении под названием «Наш индивидуализм» французский анархо-индивидуалист Этреблилал Авив писал: «Одна из причин того, почему в наши дни слово "индивидуализм" может показаться сбивающим с толку, заключается в упорном распространении капиталистической, либеральной, буржуазной, марксистской или антикапиталистической пропаганды, в которой десятилетиями поносилось это понятие. "Индивидуализм — это каждый сам для себя и Бог для всех остальных", ''это атомизация, порождённая отсутствием классового сознания", "потеря и отречение от идеалов коллективизма в пользу недальновидного эгоизма и социального успеха" или же "симптом болезни современного общества" — вот вкратце несколько стереотипов, с которыми нам, анархо-индивидуалистам, приходится сталкиваться и бороться» [1]. К превеликому сожалению, эти слова до сих пор актуальны и мы, сторонники созидательного и духовного либертарного индивидуализма, всё ещё вынуждены бороться против нелепейших дискредитаций, вульгаризаций, диффамаций и искажений антибуржуазного индивидуалистического мировоззрения, представленного тем или иным конгениальным нам товарищем. Так, читая интересную и довольно познавательную лекцию современного марксиста и исследователя неолиберализма Вадима Квачёва «Либерализм и неолиберализм», я наткнулся на очередное и ужасающее опошление (не без ложки дёгтя в бочке мёда — бывает, хотя, безусловно, это не умаляет ценности и важности лекции товарища Квачёва) такого почитаемого мной и не только мной индивидуалиста от мира художественной литературы, как Генрик Ибсен. В частности, там речь там идёт о пьесе «Враг народа» и его главном герое — Томасе Стокманне. Поскольку я считаю это произведение одним из величайших и ярчайших среди всей художественной индивидуалистической литературы, где прекрасно сочетаются благородный индивидуализм и критика буржуазности, я не мог не фраппироваться искренне степенью непонимания и вульгаризации, которую, к сожалению, допускает товарищ Вадим Квачёв, истолковывая суть этой пьесы в своей лекции. Я имею в виду следующий момент: «Во-вторых, можно вспомнить пьесу Генрика Ибсена «Враг народа», написанную в 1882 г. в духе классического либерализма. Вкратце сюжет: действие разворачивается в небольшом городке, который стоит на лечебных минеральных водах, и его экономика построена на таком «ресурсном проклятии». Кто такой враг народа? Это доктор, который обнаруживает в этих водах загрязнение и требует раскрыть правду, что ресурс закончился, и лечить людей больше нельзя. Против него ополчается весь городок. На мой взгляд, это неплохая иллюстрация противостояния либерального субъекта и коллективности. Либеральный, индивидуалистический, эгоистический субъект — сам по себе, преследует собственные интересы. Спонтанный порядок, который образуется в результате, не является продуктом коммуникации, солидарности, сговора, партийности, а является продуктом общих эгоистических устремлений» [2]. Прежде чем начать опровергать эту возмутительную, извините, карикатуру на такого благородного, гуманного, совестливого и антибуржуазного персонажа, который не имеет ничего общего с либеральным субъектом и уже тем более с персонажами Айн Рэнд (как представляет всё это товарищ Квачёв), как Томас Стокманн, я хотел бы сначала предварить свой разбор изложением наиболее вероятных причин такой интерпретации человеком с марксистскими убеждениями.

Восприятие той или иной информации претерпевает преломление сквозь определённое устоявшееся идеологическое сито того или иного человека, чьи имманентные рамки парадигмы априори детерминируют перспективу интерпретации воспринимаемой информации. Эта парадигма восприятия, её предпосылки, складываются исторически в ходе динамического развития личности апостериори и приобщения к определённому культурно-идеологическому дискурсу. Всё это в совокупности образует определённую призму восприятия, причины появления которого, в случае с товарищем Квачёвым как марксистом, я попытаюсь обрисовать ниже.

Вадим Квачёв занимается анализом неолиберального дискурса, и поэтому неизбежно, что он неоднократно сталкивался с идеями представителей буржуазного индивидуализма. К сожалению, именно буржуазные «индивидуалисты» либерального толка одержали культурную гегемонию, и именно их большинство марксистов ассоциирует с «индивидуализмом». Кроме того, именно забвение существенной части наследия другого индивидуализма — либертарного, способствует тому, что из–за такой культурной гегемонии и незнания существования другого вида индивидуализма большинство марксистов воспринимает любой индивидуализм как априори буржуазно-либеральный, не обогащая своё восприятие тонкостями дифференциации и демаркации между буржуазно-либеральным и либертарным индивидуализмом. Однако ещё в начале 20-го века в рамках традиции анархо-индивидуализма появились сочинения индивидуалистов, которые позволяли уловить суть как самого анархо-индивидуализма, так и его отличия от «буржуазного псевдоиндивидуализма». Навскидку можно привести сразу три примера: эссе Альберта Либертада «Индивидуализм», где он пишет, критикуя классических либералов: «Либеральное прославление личности, её апология и история различных учений представлены автором друг за другом как то, что лучше всего препятствует большинству людей в достижении свободного развития их индивидуальности. Верно, что это индивидуализм… Но индивидуализм для «успешных». Эти разные индивидуалистические учения, не желающие признавать господства, законов или каких-либо ограничений, которые могут посягнуть на волю личности, принимают в то же время существование земельной собственности и промышленного богатства как данность и священный факт. Эти теоретики индивидуализма потакают лишь имущим и их лакеям. А потому в таком случае возможность человека утверждать свою волю зависит от того родился ли он в семье собственника или нет. Во имя величия одной личности, другие вынуждены работать на то, чтобы первые могли наращивать и утверждать собственное могущество. Одни должны сделать всё возможное, чтобы обеспечить неприкосновенность своего состояния, другие же сколотить своё собственное, но не посягая при этом на сами основы собственности, поскольку они священны! Либерализм, таким образом, скрываясь под маской индивидуализма, отрицает возможность развития большинства личностей ради выгоды меньшинства» [3], произведение британского анархо-индивидуалиста Сидни Паркера «Анархо-индивидуализм», где он тоже пишет о «псевдоиндивидуализме»: «“Индивидуализм» — это одно из тех слов, которым многие то ли специально, то ли из–за собственного невежества, злоупотребляли так же, как и словами "эгоизм" или "анархизм". Для многих людей, придерживающихся радикальных взглядов, это слово является синонимом "вседозволенности капиталистических джунглей". Некоторые защитники капитализма действительно использовали его для того, чтобы оправдать эксплуатацию и монополию. Но немного более вдумчивое размышление о природе капиталистического общества с его вездесущими боссами и массовыми людьми вполне достаточно для того, чтобы откинуть эту идею. Что индивидуалистичного в армиях городских джентельменов, марширующих в и из своих офисов пять дней в неделю и прозябающих в перерывах между этим в своих стандартных пригородных клетках? И насколько индивидуалистично стадо промышленных рабочих, стоящих за "бого-машинами" и воспроизводящих тот же рабский порядок на протяжении всей своей жизни? Ответить на эти вопросы — значит задать их» [4] и лекцию Алексея Борового «Общественные идеалы современности. Либерализм. Социализм. Анархизм», где он критикует тоже классический либерализм за антииндивидуализм: «Абсолютная доктрина либерализма превращается в философию привилегированных, правящих классов; личность забыта, на ее месте мы видим собственника или наследника громкого имени. Та игра социально-экономических интересов, в которой сильный всегда побеждает слабого, признается единственным законом общественного состояния. И слабый, якобы в ограждение его собственных интересов, был объявлен вне защиты. Либеральная доктрина, такая, как мы ее видели, должна быть осуждена! Она не есть защита свободы, она не есть отрицание свободы! Провозглашая свободу одних, она мирится с рабством других! Как абсолютно безнравственный принцип она сама в себе несет свое осуждение!» [5]. В дополнение к этому можно привести яркий отрывок из манифеста индивидуалистов 1920-го «Чего хотят индивидуалисты» года: «Одним из наиболее распространённых представлений об индивидуалистах является убеждение о том, что они есть воплощение крайнего эгоизма и порочности, что они не думают ни о чём другом, кроме как о личной выгоде и удовольствии, и что они готовы уничтожить всё на свете ради достижения собственного благополучия. Такое убеждение не только далеко от истины, но и откровенно глупо. Если бы индивидуалисты действительно стремились к угнетению и эксплуатации своих товарищей, то они бы не стали призывать их восставать. Если индивидуалисты и вправду хотели этого, то разве пустые и высокопарные слова не лучше подошли бы для того, чтобы обеспечить себе их покорность? Когда мы говорим личности: будь самой собой, думай о себе, живи ради себя, не позволяй себя обманывать, грабить или убивать другими, или же ради других, то мы, не намереваясь ни в коем случае ввести в заблуждение тех, кто слушает нас, хотим, наоборот, показать им те средства, с помощью которых они никогда и никому не позволят себя обмануть. Мы не желаем плясать под дудку тиранов, но и не хотим быть тиранами сами. Индивидуалист не хочет жить как скот в буржуазных странах: Франция и Германия ничто для него. Он не желает тратить свои силы, обогащая буржуев. Буржуазия отвратна нам, этот наглый паразит и крупный собственник. Все диктатуры чужды нам!» [6]. При этом это отличие понимали не только одни анархо-индивидуалисты, но и такие «коллективистские» авторы, как Пётр Кропоткин. В одном из своих писем он писал, критикуя Ницше: «… то, что до сих пор называли «индивидуализмом», было всего лишь глупым эгоизмом, ведущим к умалению личности. Глупый, ибо это не был индивидуализм. — Он не привел к намеченной цели: к полному, широкому и возможнейшему развитию личности» [7]. В итоге всё получается так, что марксисты пошли на поводу у культурной гегемонии буржуазного псевдоиндивидуализма, который во многом присвоил себе бренд «индивидуализма», приняв догматически на веру, что это и есть «настоящий индивидуализм», а потому, следовательно, если он таков, то зачем глубже копать? Да и тем более куда копать, если существенная часть традиции либертарного индивидуализма была предана забвению, а Штирнера переврал как Маркс, так и все последующие вульгарные правые либертарианцы? Устоявшееся восприятие индивидуализма под влиянием буржуазно-либерального мейнстрима (Айн Рэнд, АЭШ и прочий ширпотреб), отсутствие желания углубляться в дебри персоналистической философии (вспомним также и Мунье, критиковавшего буржуазный индивидуализм, противопоставляя ему «персонализм», который по своей сути сходится с анархо-индивидуализмом — остальное лишь спор о терминах) и забвение большей части анархо-индивидуалистического наследия привели к тому, что марксисты неспособны, поскольку не впитали знание демаркации между буржуазным псевдоиндивидуализмом и созидательным подлинным индивидуализмом, идентифицировать последний, проецируя на него первый. Так и случилось в вышеприведённом фрагменте: на Ибсена (да, речь идёт о персонаже Томасе Стокманне, однако в этой пьесе Стокманн является концептуальным персонажем, выражающим мировоззрение самого Ибсена) было спроецировано то, что на самом деле чуждо Ибсену; на Стокманна была натянута уродливая маска буржуазного индивида, которая исказила его облик, в действительности являющийся прямо противоположным таким «индивидуалистам», как персонажи Айн Рэнд — «атлантам» . Кроме того, хотя и пьесы Генрика Ибсена ставились в СССР (часто, по идеологическим соображениям, под другим названием: «Доктор Штокманн”) и именно советскому книгоизданию принадлежит лучшее собрание сочинений норвежского писателя, а различные марксисты, вроде Троцкого [8], посвящали Ибсену свои рецензии, понимание ибсеновского индивидуализма со стороны большинства марксистов так и не было достигнуто, поскольку «соцреалистическая» перспектива марксистских литературоведов была сосредоточена больше именно на антибуржуазной составляющей его творчества, нежели на анализе специфики индивидуалистического мировоззрения писателя. Таким образом, искажение товарищем Вадимом Квачёвым сути персонажа Томаса Стокманна и непонимание большинством других марксистов подлинного, антибуржуазного индивидуализма не является случайностью, а прямо вытекает из культурно-идеологических предпосылок, под влиянием которых формировалось восприятие индивидуализма целыми поколениями марксистов и даже анархистов.

Однако с анархистами дела обстоят куда лучше. Свои произведения Ибсену посвящали такие анархисты, как Георгий Чулков, Эмма Гольдман (она отвела Ибсену в своей книге о современной драматургии отдельное место с анализом в том числе и пьесы «Враг народа»), Ан Ринер, Лоран Тайад и другие (последний, кстати, написал целый разбор пьесы «Враг народа», но с французского эссе так и не переведено) [9]. Даже «коллективистские» авторы отдавали дань ибсеновскому индивидуализму. В том же письме, откуда приведён отрывок выше, Пётр Кропоткин пишет: «И даже Ибсен, предвидя его [индивидуализм] своим гениальным взором, недостаточно выразил его, чтобы заставить понимать себя. Однако у Ибсена есть некоторое представление об индивидуализме будущего, который я предвижу, и который будет высшим выражением личности. Он будет отличаться и от буржуазного человеконенавистнического индивидуализма, и от христианского коммунизма, и будет одинаково враждебен тому и другому, ибо оба препятствуют полнейшему развитию личности» [10]. Почему же с восприятием индивидуализма и демаркацией индивидуализма у анархистов лучше, чем у большинства марксистов? Безусловно, я не отрицаю, что среди анархистов немало тех, кто гнушается индивидуализма, однако они составляют меньшинство и часто считаются «мутными ребятами», в то время как порицание индивидуализма среди марксистов — это норма и удел большинства (особенно среди ортодоксов; с гетеродоксами дела обстоят получше, но они не составляют особого мейнстрима в марксизме). Причина этого заключается в том, что анархизм является учением, которое исходит из пафоса самоосвобождения личности от разного рода зависимости от духовной, социальной и экономической власти, что закономерно ведёт к тому, что анархизм отстаивает в первую очередь равную свободу для каждой личности, которая не подвергается экономическому угнетению (эксплуатация), духовному угнетению (авторитарное образование) и социальному угнетению (охлократическая диктатура или тирания «общественным мнением») и так далее. Анархизм материалистичен: он не уповает на законы истории, сверхъестественные силы или «благодать буржуазии и государства» — он апеллирует к самости и совести отдельной личности, которая, пробудившись от сна несознательности и безответственности, начинает брать свою судьбу в руки, объединяясь с другими в эгалитарные и добровольные ассоциации, чтобы самостоятельно (по принципу прямого действия) освобождаться и бороться вместе со своими товарищами против всякой иерархической власти и эксплуатации человека человеком (анархо-веганы ещё стремятся против эксплуатации животных человеком). Личность — именно она, её свобода и её всестороннее развитие (не в ущерб и не за счёт эксплуатации других, а посредством стремления к гармоничному сосуществованию с равенством разного и возможностей для каждого) являются исходным и конечным пунктом в анархизме, а не государство, Бог, Общество (настоящее общество, а не призрак, состоит из других личностей, а поэтому угнетение одной совокупностью личностей другой личности неприемлемо ни в коем случае, поскольку является антииндивидуалистичным и свойственно как раз буржуазно-авторитарному «индивидуализму», как проницательно подмечал анархист Морфеус [11]) и прочие фетиши. Именно то, что анархизм является, в сущности, индивидуалистической философией, признавали в той или иной степени разные анархисты прошлого и настоящего или же симпатизирующие им. Несколько цитат:

Виктор Серж (анархо-индивидуалист): «Анархизм является в сущности индивидуалистическим. И даже если среди нас, анархистов, есть так много разных течений, то все они всё равно разделяют утверждение права личности на то, чтобы жить своей жизнью. Опираясь на этот принцип как на отправную точку, все анархисты выступают против подчинения личности каким-либо образом тому, что было учреждено и создано до неё. Все они призывают её к перманентной критике и признанию истинным лишь то, что сама личность вызнала таковым. Индивидуализм и антидогматизм — таковы два фундаментальных принципа анархистской мысли» [12].

Манюэль Девальд (анархо-индивидуалист): «… если упрощать и говорить в целом, то есть только просто индивидуализм, который в сущности является либертарным — анархическим. В то время как либертарный индивидуализм, подлинный индивидуализм, даёт слабым силу (но не для того, чтобы личности, когда они стали сильными, начали, в свою очередь, угнетать других личностей, которые остались слабее, чем они, но для того, чтобы они больше не позволяли себя угнетать сильными), так называемый буржуазный или авторитарный индивидуализм же, в свою очередь, стремиться лишь только обосновать и оправдать существующий порядок торжествующего насилия и хитрости с помощью изощрённых софизмов и ложных интерпретаций законов природы» [13].

Эррико Маталеста (анархо-коммунист): «Для анархистов является неоспоримым то, что реальным, конкретным созданием, обладающим сознанием и которое чувствует, страдает и радуется, является личность и что Общество, будучи далеко не первостепенным по отношению к личности, является инструментом и её слугой; общество должно быть не более чем союзом объединенных мужчин и женщин для всеобщего блага. И с этой точки зрения можно сказать, что все мы индивидуалисты» [14].

Боб Блэк: «Все настоящие анархисты — индивидуалисты, включая коллективистов и коммунистов. Левые, в том числе анархо-левые, используют термин «индивидуализм» как эпитет. Но когда они это делают, по крайней мере, когда это делают анархисты — они отвергают свое собственное наследие. Для нас индивидуально быть революционными анархистами — значит преследовать собственные интересы с большинством, зная, что мы разделяем наши интересы с большинством людей и можем наиболее эффективно преследовать наши интересы вместе» [15].

Пётр Рябов: «Анархизм же можно понимать в нескольких смыслах: как социальное учение со своим идеалом общества, как философское мировоззрение со своей системой ценностей (в центре которых личность и её свобода), как субкультуру и движение с определённым набором личных и общественных практик и дискурсов», «В своей борьбе против Государства и Капитала анархисты подчёркивают глубинное тождество власти и эксплуатации как двух сторон насилия над человеком. «Вертикали власти» анархизм противопоставляет «горизонталь общества» и развитую свободную личность, осознавшую свои права и готовую сотрудничать с другими», «Важно не смешивать (как сплошь и рядом бывает) государство и общество. Человек может жить вне государства, но не может обойтись без общества. По словам американского анархиста Бенджамена Таккера, государство и общество едины в той же мере, в какой едины ягнёнок и волк, который этого ягнёнка скушал. Как известно, всякая власть развращает человека, абсолютная же власть развращает абсолютно (вспомните хотя бы Кольцо Всевластия у Толкиена). Государство стоит на страже интересов эксплуататорских классов, порождает патриотизм и войны, разделяет людей границами. Порабощает человека. По словам Бакунина: «Добродетельное государство — это слабое государство, да и оно преступно в своих намерениях». Поэтому свободная личность, сильное общество и слабое государство — вот за что мы выступаем» [16].

Эмма Гольдман: «Анархизм есть единственная философия, которая дает человеку сознание самого себя, которая утверждает, что бог, государство и общество не существуют, что их обещания пустые, ничего не значащие слова, так как они могут быть исполнены лишь при условии полного подчинения человека. Анархизм поэтому есть учитель единства жизни не только в природе, но и в человеке. Нет конфликта между личностью и социальными инстинктами, как не может быть конфликта между сердцем и легкими; первое есть приемник драгоценной жизненной эссенции, второе — хранилище элемента, который делает эссенцию чистой и сильной. Личность есть сердце общества, хранящее в себе эссенцию социальной жизни; общество — легкие, которые распределяют элемент, делающий жизненную эссенцию — то есть личность, — чистой и сильной» [17].

Пётр Кропоткин: «Анархический коммунизм стремится к победе наиболее ценной для всех — свободе индивида. Он расширяет её и даёт ей свободную базу — свободу экономическую, без которой политическая свобода остаётся пустым звуком. Отрешившись от бога-господина вселенной, бога-Цезаря и бога-Парламента, анархический коммунизм не требует от индивида, чтоб он поставил над собой ещё более чудовищного бога-общество, чтоб он сложил у его престола свою независимость, волю, свои вкусы и дал обет аскетизма, как это делалось когда-то перед распятым богом. Наоборот, он говорит ему: «Нет свободного общества, пока не свободен индивид!»» [18].

Сидни Паркер (анархо-индивидуалист): «Следовательно, поскольку индивидуалист не признаёт над собой власть каких-либо формул и институций, он логически является анархистом. И наоборот: поскольку анархист отрицает обоснованность всякой власти вне самой личности, он является, следовательно, индивидуалистом» [19].

Алексей Боровой (анархо-индивидуалист): «Из всех формул, в которые страдающее, мыслящее и мечтающее человечество облекло свои страстные искания общественного идеала, — анархизм, несомненно, является наиболее возвышенной и наиболее полно отвечающей на запросы пытливой человеческой мысли. Наиболее возвышенной, говорю я, потому что центральной идеей анархизма является конечное освобождение человеческой личности» [20].

Николай Бердяев (симпатизирующий анархизму): «Анархизм вплотную подходит к вопросу об общественности личностей, о соборном соединении личностей, и этим радикально отличается и от социализма и от всех других учений, положивших в основу общественность безличную. Социализм не понимает, что не только всякая власть, хотя бы и пролетарская, хотя бы и всенародная, но и всякое общественное соединение невыносимо для личности, враждебно ей и отвратительно, если соединение это не на личном начале покоится, не поставило личности во главе угла. Но общество социалистическое так же враждебно личности, так же безлично, как и общество буржуазно-капиталистическое или феодально-крепостническое» [21].

В дополнение к этому, сами взгляды Ибсена, которые он выражал в своих письмах, свидетельствуют об идейной близости писателя к анархизму как индивидуалистической философии. В своём письме к Георгу Брандесу он писал следующее: «Что же до свободы, то, я полагаю, спор идет у нас только о словах. Я никогда не соглашусь, что свобода и политическая свобода — понятия однозначащие. То, что Вы называете свободой, я зову вольностями; и то, что я зову борьбой за свободу, есть не что иное, как постоянное живое усвоение идеи свободы. Всякое иное обладание свободой, исключающее постоянное стремление к ней, мертво и бездушно. Ведь самое понятие “свобода” тем само по себе и отличается, что все расширяется по мере того, как мы стараемся усвоить его себе. Поэтому, если кто-нибудь во время борьбы за свободу остановится и скажет: вот я обрел ее, тот этим докажет как раз то, что утратил ее. Но вот такой-то мертвый застой, такое пребывание на одном известном достигнутом пункте свободы и составляет характерную черту нашего общества, оформленного в государства, и это-то я не считаю за благо. Конечно, хорошо обладать свободой выборов, свободой обложения налогами и пр. Но для кого хорошо? Для гражданина, а не для индивида. А для индивида вовсе нет разумной необходимости быть гражданином. Напротив. Государство — проклятие для индивида. Чем куплена государственная мощь Пруссии? Поглощением индивида, претворением его в политическое и географическое понятие. Кельнер — наилучший солдат. Взять, с другой стороны, иудейский народ, аристократов человечества. Благодаря чему он сохранил свою индивидуальность, свою поэзию, вопреки всякому насилию? Благодаря тому, что ему не приходилось возиться с государственностью. Оставайся он в Палестине, он давно бы погиб под тяжестью своего государственного строя, как и все другие народы. Долой государство! Вот революция, в которой я готов принять участие. Подрывайте самое понятие “государство”, ставьте условиями общественности лишь добрую волю и духовное единение — это и будет началом достижения той единой свободы, которая чего-нибудь стоит. Перемена форм правления не что иное, как игра в бирюльки, — немножко лучше, немножко хуже, а все в общем ни к чему. Да, дорогой друг, все дело только в том, чтобы не дать запугать себя почтенными установлениями. Государство имело свое начало и, следовательно, будет иметь свой конец во времени» (Ибсен Генрик. Собрание сочинений в 4-х томах. Том 4. Государственное издательство «Искусство», г. Москва, 1958 г. С. 693-694 (из письма к Георгу Брандесу)).

Следовательно, неудивительно, что марксистам труднее распознать подлинный индивидуализм, не путая его с таким псевдоиндивидуалистическим отродьем, как «буржуазный пседовиндивидуализм». В то время как в анархизме какая-никакая, но всё же работа по отделению от буржуазного (либерального) «индивидуализма» и его критике была проделана вместе с развитием социального и созидательного (подлинного) индивидуализма, в марксизме в большинстве своём остаётся лишь потакание культурной гегемонии ряда горе-интеллектуалов, которые прикрывают под «индивидуализмом» свои бесчеловечные и антиндивидуалистические (!) взгляды, а также классовые интересы. К сожалению, проекция буржуазного псевдоиндивидуализма на подлинный, гуманный и высокодуховный индивидуализм была совершенна в лекции товарищем Вадимом Квачёвым, поэтому стоит перейти наконец-то к самому разбору пьесы «Враг народа» и индивидуализма Ибсена в лице Томаса Стокманна.

Итак, Вадим Квачёв ставит в один ряд Томаса Стокманна и персонажей Айн Рэнд, приводя их в качестве носителей либеральной рациональности. Что это за тип рациональности? Его сущность заключается в следующем: такой «индивид» абсолютно следует своим интересам, которые понимаются исключительно в рамках рыночной логики накопления капитала. Из этого вытекает крайний цинизм, меркантильность, алчность, жадность, отсутствие моральных принципов (которые легко попираются, если они мешают обогащению), оппортунизм, конформизм, двуличность, лицемерие, жестокость и бессердечность. Такой человек везде и на всё смотрит с логики калькуляции и бухгалтера: он везде ищет возможность извлечь прибыль, жестоко расправляется с теми, кто этому мешает (вспомним фильм «Стрингер» — ярчайший пример) и изощряется любыми способами лишь бы реализовать своё стремление к стяжательству — наживе (из–за чего такой человек часто идёт по головам). Если персонажи Айн Рэнд действительно и в открытую проповедуют такой цинизм, то относится ли это к Томасу Стокманну? Является ли он в действительности носителем рациональности либерального (капиталистического) субъекта? К сожалению, товарищ Вадим Квачёв не предоставляет детальный разбор пьесы или какое-либо более внятное описание событий и действий Стокманна, что имеют место в пьесе. Однако именно это играет важную роль в понимании того, кем является Стокманн. И я попытаюсь кратко, но, по существу, это изложить.

События в пьесе следующие: когда-то (ещё до начала событий в пьесе) акционерное общество вместе со своим лоббистом в местном органе власти (буржуазия) построили курорт с якобы целебной водой, и для этого специально была построена водопроводная система. Лоббистом этим является брат Томаса Стокманна Петер Стокманн. Томас Стокманн, проведя определённое время на севере, решил создать там курорт, куда много людей могли бы приезжать и лечиться — таков изначальный посыл его идеи — гуманистический. Однако брат, человек «благоразумный и практичный» (расчётливый буржуа), взял реализацию его идеи в свои руки. В результате этого, водопроводная система, которая должна была снабжать курорт целебной водой, была построена так, что начала снабжать курорт инфицированной разными бактериями воду, из–за чего жители курорта начали травиться. Томас Стокманн как врач заметил это и решил провести тщательное исследование. В ходе расследования (Стокманну приходит письмо из университета с химическим анализом воды) выясняется, что из Мельничной долины поступает загрязнённая вода: «Вся водолечебница — повапленный гроб, полный заразы! Опасность для здоровья — сильнейшая! Вся эта мерзость из Мельничной долины… вся эта Вонючая гадость… заражает воду, которая идет по водопроводным трубам в здание, где пьют воды. И эта же ядовитая дрянь просачивается на берегу…» [22]. Загрязняют её местные заводы, в том числе и завод отца его жены (отца зовут Мортен Хиль). Стокманн радуется своей находке, потому что он сможет поскорее всё устранить и меньше людей пострадает. Именно его брат, Петер Стокманн настоял на том, чтобы построить водопроводную систему таким образом, чтобы вода загрязнялась, однако Доктор уже тогда понимал, что это может привести к подобным последствиям. Петер Стокманн руководился исключительно одной либеральной — капиталистической логикой: экономия на издержках ради максимизации прибыли. В итоге пренебрежение мерами безопасности привело к тому, что водопроводная система начала травить людей. Стокманн, руководящийся своей совестью, гуманизмом — состраданием к людям, которые болеют и будут дальше болеть из–за этой воды, а не логикой стремления к наживе любой ценой (что и является сущностью либерального индивида, которого описывает Айн Рэнд), решает переделать водопроводную систему полностью. Да, Стокманн не марксист — он не особо отдаёт себе отчёт в том, что он живёт при капитализме и то, что в сущности желание накопления капитала — стремление к наживе движет его братом и акционерным обществом, которое его, брата, поддерживает, что Ибсен позволяет нам понять в самом начале: «Какой необычайный подъем нашего местечка наблюдается за последние годы! Капиталы пошли в оборот, все оживилось. Дома и земельные участки растут в цене с каждым днем» [23], «И это тоже. Расходы по призрению бедных, ложащиеся на имущие классы, отрадно уменьшаются и уменьшатся еще, если сезон в этом году выдастся вполне благоприятный и съезд гостей будет многочисленным… то есть наплыв больных, которые составляют реноме курорту» [24]. Петера Стокманна не волнует здоровье приезжих на курорт — они интересуют его лишь как капитал — клиенты, приносящие прибыль. Так стоит акцент. Каков акцент Томаса Стокманна? О чём он думает в первую очередь? Правильно: не о том, как нажиться на людях, а на том, как излечить их — как сделать так, чтобы вода была лечебная. Для него «подъём города» — это не рост капитала, а здоровье каждого жителя и приезжего отдельно. Томас Стокманн — представитель рабочего класса (врач; интеллигенция — работник умственного, но и физического тоже труда), который заботится о здоровье людей — чисто, искренне, сердечно, сострадательно и совестливо. Поэтому он тут же решает, что переделать водопроводную систему — это первейшая необходимость, чтобы люди перестали травиться (одна из болезней — гастрит). Но что же его брат, когда он узнаёт эту новость? Правильно, Петер Стокманн не желает признавать свою ошибку и не желает нести убытки. Если Доктор Стокманн в этой ситуации думает лишь о том, чтобы исправить эту ошибку, чтобы люди не травились и не страдали, то именно Петер, который и является носителем либеральной (капиталистической) рациональности, измеряющей всё логикой прибыли (интересами), что, естественно, побуждает его спросить Томаса откровенно буржуазный вопрос: «Ты дал ли себе труд подумать, во что обойдутся предлагаемые тобой мероприятия? Согласно собранным сведениям, расходы, вероятно, достигли бы нескольких сот тысяч крон» [25]. Он требует от Стокманна, чтобы он публично себя опроверг (умолчал правдивые выводы своего исследования и преуменьшил их значение) и написал, что угроза не такая уж и большая. Вот, что он пытается навязать ему для публичного заявления: «Имеются основания ожидать, что ты при новом исследовании придешь к тому результату, что положение далеко не столь опасно или серьезно, как ты полагал первоначально» [26]. Он требует от Стокманна публично солгать и утаить от жителей города информацию о том, что вода отравлена, и оставить всё это на решение местных властей. Однако Стокманн прекрасно понимает, что они не станут переделывать новую систему и продолжат дальше наживаться на людях, списывая, как и раньше, что приезжие приносят болезни с собой. Естественно, это прибыльно, по мнению Петера: не переделывать систему, списывать всё на болезни других и тем самым сильнее рекламировать курорт, ибо «у вас вот болезни есть — езжайте к нам». Хотя очевидно, и это понимает Стокманн, что город сгниёт в будущем, но Петер, как часто это и бывает с ограниченными и ослеплёнными жадностью сумасбродами-капиталистами, не думает о будущем, а лишь о сиюминутном меркантильном желании сохранить авторитет, репутацию, свой кошелёк и кошельки его партнёров — прибыль.

После разговора с Петером, Стокманн отправляется в редакцию «Народного вестника», поскольку Ховстад, Биллинг и Аслаксен высказали ему свою поддержку, думая, что план по перестройке водопроводной системы будет осуществляться за счёт денег буржуазии, поскольку компания по курорту является частным делом. Какое-то время они поддерживают Томаса, но тут приходит к ним Петер Стокманн, желая не позволить редакции напечатать доклад Томаса, который проливает свет на крайне неприятное положение дел на водолечебнице. Что говорит Петер? Здесь мы встречаемся со старой «доброй» логикой национализации издержек и приватизации доходов, столь хорошо знакомой левым: вместо того, чтобы расплатиться за свою ошибку, свою алчность, принять ответственность и профинансировать перестройку водопроводной системы, поскольку на кону жизни сотни или тысячи людей, Петер не собирается что-либо делать и стремится лишь к одному: спасти свою репутацию и прибыли, даже ценой человеческого здоровья. Он прекрасно знает, что город маленький, многие люди невежественны, доверяют его авторитету и газете, а поэтому он коварно проворачивает манипуляцию с этим «сплочённым большинством»: он давит на редакцию тем, что он, как представитель власти, начнёт взыскать новый налог на местных жителей, который будет идти на перестройку водопроводной системы. То есть да: прибыль за клиентов на водолечебнице получали приватные лица (буржуазия; акционерное общество), в том числе и Петер как партнёр, эксплуатировали рабочих (местных жителей) тоже они, сокращали расходы и использовали местных жителей как дешёвую рабочую силу тоже они, совершил ошибку из–за желания сэкономить и максимизировать прибыль сами Петер и его компания, но оплачивать их ошибки и издержки будет и так эксплуатируемый и кормящий их местный народ! Биллинг, Ховстад и Аслаксен не особо проницательны и неспособны к классовому анализу, а потому они ведутся на эту коварную уловку, боясь давления местных жителей, которые, естественно, в силу отсутствия классового сознания, обрушатся на газету и Стокманна, обвинив в дополнительном налоге именно их, а не местную буржуазию и Петера, которые создали такие условия из–за своего стремления к наживе. Вместо доклада Доктора Стокманна они печатают статью Петера, в котором он всё преподносит в выгодном для себя свете, лжёт о Томасе и замалчивает или преуменьшает значительно ту угрозу, о которой написал Томас. Томас Стокманн узнаёт об этом и решает провести собрание. Однако нормально провести его не совсем получается: Аслаксен и Петер устраивают всё так, чтобы толпа местных жителей не позволили Стокманну рассказать конкретные научные факты про загрязнённую воду. Тогда Стокманн решает податься в общие размышления со справедливой критикой стадности, охлократии, предрассудков (что, например, большинство всегда право), буржуазии (её гнилости, косности — он сравнивает её с козлами, которые везде гадят), невежества, несознательности людей (которые позволяют правящему классу манипулировать ими, как Петер с помощью увёрток); занимается апологией свободомыслия, отстаивает первостепенность стремления к истине и свободе, говорит про становление черни или толпы народом (Стокманн говорит, что они лишь «сырой материал», из которого «народ ещё должен сделать себя народом» — сознательным, понимающим свои интересы и не играющим, как глупые марионетки, на руку коварным и циничным капиталистам), о духовном аристократизме (идеи о высоконравственности и просвещённости каждого человека, чего так не хватает местным жителям). Стокманн говорит, что заботился, как истинный патриот, о процветании города: чтобы люди здесь были здоровыми, но он только теперь понимает, что город не здоров не только физически (грязная вода), но и духовно — люди невежественны, местные власти косные и меркантильные и являются гнусными буржуями, которые ради прибыли готовы травить людей, а таких как он (Томас Стокманн) — честных, стремящихся к истине и справедливости, непокорных, совестливых и искренних лишают свободы слова, желают подкупить, задавить своей властью, заставить замолчать лишь бы глас истины не был услышан. В конце своей речи Томас Стокманн понимает, что Петер победил: он сманипулировал толпой так, чтобы они не хотели слушать научные доказательства Стокманна и чтобы они не сумели внять размышлениям самого Томаса. Томас Стокманн искренне любил, трудился ради и лечил жителей этого города, как честный труженик, а они, вместо благодарности, прозвали его «врагом народа». Безусловно, ему это не понравилось: он стремился донести им истину жизненно важную для них, но они не стали слушать. Тогда он понимает, что это бесполезно и говорит: «Да. Я так люблю свой родной город, что скорее готов разорить его, чем смотреть, как он процветает во лжи!» [27], «Что за беда разорить лживое общество! Его надо стереть с лица земли! Живущих во лжи надо истреблять, как вредных животных! Вы в конце концов заразите всю страну, доведете до того, что вся страна заслужит быть опустошенной. И если дойдет до этого, то я от всего сердца скажу: да будет опустошена вся эта страна, да сгинет весь этот народ!» [28] — да, это тот самый момент, когда то, что ты так искренне любил, в итоге превращается в нечто ужасное, из–за чего твоя любовь к этому, чувствуя свою безысходность, побуждает тебя смириться с этим, пожелав эту лишь сгинуть, поскольку ты не можешь и не желаешь видеть, как нечто тебе дорогое живёт в «грязи и во лжи», а поэтому пусть это сгинет до конца, лишь бы не видеть то, как это любимое тебе живёт в таком вот состоянии упадка и низости. О таком сентименте писал ещё Ницше: «Одинокий, ты идешь путем любящего: самого себя любишь ты и потому презираешь ты себя, как презирают только любящие. Созидать хочет любящий, ибо он презирает! Что знает о любви тот, кто не должен был презирать именно то, что любил он!» [29]. В этом нет жестокости — лишь выражение высшей любви человека, желавшего не доить свой город, как Петер и его акционеры, а развивать… Но когда твоё дитя, которое ты любил и лелеял, стало уродливым — твой долг убить его, лишь бы не видеть, как оно тлеет от своей низости, а эта низменность — это то, что ты так презираешь и чего никогда не желал тому, что так искренне любишь… Так и с Томасом Стокманном.

После собрания Стокманн, по сути, лишается всего: Петер увольняет его из состава курортных врачей, его дочь Петру увольняют со школы, местные жители отказываются от его услуг. Мортен Хиль скупает акции водолечебницы и предлагает Стокманну забрать её себе, но Томас Стокманн вновь проявляет силу своего духа и принципов, а потому не продаётся: его духовные принципы, даже когда он находится в тяжёлом положении изгнанника преданного остракизму и лишённого почти всех средств к существованию, для него важнее прибыли и узких меркантильных, буржуазных интересов, а потому ему претит предложение стать во главе водолечебницы, ибо она всё равно осталась грязной, и соблазн извлекать прибыль из неё самому не сокрушает благородную и совестливую волю Томаса Стокманна! Он не продаётся, как дешёвый товар! Он отвергает и поддержку Ховстада и Аслаксена, которые тут же захотели стать его партнёрами по водолечебнице (поскольку это выгодно им чисто с точки зрения прибыли) и так далее. Что решает делать Стокманн? Ведёт ли он себя как откровенный носитель либерального (буржуазного) типа рациональности? Как «свободный предприниматель»? Он мог бы уехать в другой город, начать там заниматься врачебной практикой, или извлекать прибыль из водолечебницы. Но нет! Он остаётся в городе и, руководствуясь своими благородными — высоконравственными побуждениями, желает открыть со своей дочкой Петрой школу, в которой будет воспитываться новое поколение сознательных, свободных и благородных людей: «Никогда, говорю я! Я сам вас буду учить; то есть я не буду учить вас ровно ничему… но я сделаю из вас свободных, благородных людей. И ты должна мне помогать, Петра» [30]. И кого он будет учить становиться такими? Детей из буржуазных семей, которых выгоднее всего «доить»? «Элиту» общества? Кого он собрался делать аристократами духа? Как ни показалось бы кому-то забавным, но нет, это не «золотая молодёжь», которую обучать чему-либо выгодно, а именно малоимущие обычные дети из простого (рабочего) класса: «Не знаете ли вы тут каких-то уличных мальчуганов… настоящих оборвышей?… И отлично; приведите мне нескольких из них. Попробую разок взяться за простых псов. Между ними попадаются такие головы!…» [31]. Похоже ли это, товарищ Квачёв, на поведение «разумного атланта», с которым вы сравниваете Томаса (Доктора) Стокманна? Похоже ли на то, что он открывает прибыльное «предприятие», когда в городе у него абсолютно испорчена репутация? Похоже ли вообще поведение Томаса Стокманна на то, что вы ему предписываете, ставя его рядом с Айн Рэнд? Извините меня, пожалуйста, но я воистину не могу этого понять, как можно было читать пьесу и не разглядеть эту неимоверную разницу между персонажами Айн Рэнд и Томасом Стокманном. Стокманн желает не наживаться с помощью грязной воды на людях, а облагородить и духовно (и физически) излечить людей! А это отнюдь не «прибыльно» — это удел не «либеральных субъектов», а благородных и высоконравственных личностей, и именно такой благородный и гуманистический индивидуализм является подлинным! Да, Томас Стокманн в порыве гнева сказал, чтобы город сгинул, но всё же его любовь побудила его бороться за духовное обновление города с помощью воспитания в школах (организованных на голом идейном энтузиазме без задних мыслей и на низовом уровне) нового поколения сознательных, свободолюбивых и благородных граждан.

Является ли Доктор Стокманн «эгоистом»? Да, является. Как я писал в своём эссе «Размышления об эгоизме» [32], «эгоизм» есть принцип «приверженности своему Я». Доктор Стокманн привержен всему тому, что составляет его «Я»: его идеалы, принципы, воля и убеждения — это всё составляет его духовный микрокосм. Следует ли на протяжении всей пьесы Стокманн своим интересам, точнее, принципам, идеалам, убеждениями? Да, следует, но следование своим интересами не делает априори человека носителем «либеральной рациональности», поскольку буржуазность — это не нечто имманентное «интересам» как таковым — конкретное содержание интересов (конкретная личность; её убеждения) делает их буржуазными, а не сами по себе интересы или принцип приверженности своим убеждениям является буржуазным — это важно понимать. Суть заключается в том, что «эгоизмы» бывают разные. Проблема в том, что марксисты не рефлексируют над сутью «эгоизма», и сразу ассоциируют его с его дискредитированной и пресловутой версией — буржуазным эгоизмом, но дело в том, что есть и небуржуазный эгоизм. Их нужно различать — дифференцировать, чтобы не писать такие искажения и вульгаризации, которые были допущены вами, товарищ Квачёв, в лекции. Томас Стокманн на протяжении всей пьесы ставит свои интересы — духовные ценности и совесть (а это в первую очередь благополучие не его самого, а других жителей; как раз жена Томаса Стокманна вечно ему говорит, чтобы он подумал о «себе», но Стокманн что говорит? Что он исполняет свой долг перед людьми: «Э, что там! В сущности, я ведь только исполнил свой долг. Мне посчастливилось откопать клад, вот и все» [33] и что он про «личные интересы в буржуазно-либеральном смысле» не думает, далеко не в первую очередь: «Хотели унизить меня, сделать из меня подлеца, требовали, чтобы я поставил личные выгоды выше самых своих кровных, священнейших убеждений…» [34]) выше логики наживы, прибыли, алчности — выше логики буржуазности. Он в стремлении отстаивать истину, свободомыслие и гуманизм лишается работы, заработка, врачебной практики, репутации и так далее. Разве это «разумное поведение» с точки зрения «разумного эгоизма» Рэнд, которую вы, товарищ Квачёв, приводите в пример и ставите рядом с Томасом Стокманном? Томас Стокманн является честным, совестливым, гуманным, просветлённым, сострадательным и высоконравственным человеком, который не ставит капиталистическую логику наживы выше своих духовных ценностей, которые ценят чужую свободу и благополучие! Он не продаётся, не торгует своими добродетелями и не прогибается под соблазном уютной и комфортной буржуазной жизни! Его приверженность собственной добродетели ставит его вне рамок либеральной субъективности, с точки зрения которой поведение Доктора Стокманна является «неблагоразумным», «нецелесообразным», «непродуктивным», «неэффективным», «неприбыльным» — и именно поэтому ему противостоит по-настоящему выразитель либеральной (капиталистической) субъективности Петер Стокманн, который во всём ищет исключительно свои «узкие эгоистические интересы», наплевав на брата, местных жителей и здоровье людей! Мне действительно очень интересно, товарищ Квачёв, как можно было этого не заметить. Действительно ли вы читали пьесу внимательно? Томас Стокманн является носителем духовно-аристократической и индивидуалистической субъективности, а не либеральной или неолиберальной. Именно такие люди неугодны правящему классу с его низменными и циничными стремлениями, а потому именно такие как они и подавляются, подвергаются клевете и максимально репрессируются, поскольку сила их духа, их совесть и воля столь несокрушимы и непоколебимы, их духовная принципиальность столь могущественна, что правящий класс и вправду боится их, поскольку они могут пошатнуть выгодный им статус-кво, где они спокойно эксплуатируют и наживаются на людях. Не это ли всё происходит с Томасом Стокманном на протяжении всей пьесы?

Вы, безусловно, можете спросить меня почему я столь негодую. Отвечу: я искренне восхищаюсь персонажем Томасом Стокманном. Я считаю таких людей светом и ярким воплощением подлинных гуманистов, высоконравственности, которая сегодня, из–за гегемонии неолиберального дискурса, для многих кажется «нелепой», «смешной», «идеализмом» и прочим. Но пьеса «Враг народа» прекрасно показывает, что будущее лишь за такими по-настоящему высоконравственными и сердечными людьми, которые совестливо исполняют свою работу на благо всего общества: на благо себя и других, поскольку личность — часть общества (что социальные индивидуалисты никогда не отрицали), поэтому личная польза не полноценна без общественной пользы — они должны быть в гармонии, а не перевешивать друг друга: только польза другим ведёт к деградации одной личности, а только польза личности самой себе ведёт как к деградации одной личности (которая извлекает пользу — она зацикливается на себе и расчеловечивается), так и к деградации других личностей (поскольку они лишены помощи от других и эксплуатируются, например, что, естественно, негативно сказывается на всех, кто вовлечён в эксплуатацию — это одна из причин того почему Паулу Фрейре призывал «освобождать угнетателей», которые сами страдают от своего положения эксплуататоров, как и эксплуатируемые: «Но для того, чтобы эта борьба имела смысл, угнетенные в попытках вновь обрести свою утраченную человечность — эти попытки сами по себе представляют способ создать ее — должны становиться не угнетателями угнетателей, а скорее спасителями человеческого как в одних, так и в других. Собственно, в этом и состоит великая гуманистическая и историческая задача угнетенных: освободить себя и своих угнетателей. Угнетатели, которые угнетают, эксплуатируют и насилуют, опираясь на свою власть, не могут найти в этой власти сил на то, чтобы освободить угнетенных или самих себя» [35]). Доктор Стокманн ни разу не является «либеральным субъектом» вроде «атлантов» Рэнд. Такая клевета на столь искренне чистого, сердечного, доброго и совестливого персонажа является откровенно неприемлемой. Крайне нехорошо оболгать столь благородного персонажа, сравнив его с циничными социал-дарвинистами Рэнд, которые являются нарцисстичными, замкнутыми, ограниченными, пустыми и бездуховными жестокими сумасбродами, которым плевать на всех, кроме своих примитивных наслаждений и желаний извлекать из других прибыли ради примитивного удовлетворения низменных потребностей своего посредственного «Я», которое что и знает, так это вести праздную и примитивно-гедонистическую жизнь. Но разве Томас Стокманн к таким относится? Абсолютно нет! И это абсолютно понятно, если внимательно читать пьесу. Томас Стокманн заботился о благе людей, а Петер коварно обдурил массы, чтобы они сыграли ему на руку! Вот и всё «противостояние коллектива и личности». Да, это противостояние есть, но тут же иная специфика: тут массы лишь игрушка в руках буржуазии, поскольку массы не осознают своих классовых интересов, а также то, что на них тупо хотят нажиться. Стокманн это понимает, критикует буржуазию и пытается рассказать правду, но массой манипулирует один человек, поэтому противостояние тут не между «личностью и толпой» больше, а между высоконравственным типом личности и правящим классом или между либертарным индивидуалистом и буржуазным псевдоиндивидуалистом. И да, можно докопаться к знаменитому изречению, которое произносится в конце пьесы: «Дело в том, видите ли, что самый сильный человек на свете — это тот, кто наиболее одинок!» [36]. Однако опять не нужно путать это с «атомизированным и отчуждённым либеральным субъектом», поскольку, во-первых, Стокманн не атомизирован: ему не плевать на страдания и чаяния других (он лечит других, ради них строит водолечебницу, и при этом он отнюдь не замыкается на интересах своей семьи: его жена на протяжении всей пьесы говорит, что он о них не думает, поэтому и здесь нельзя притянуть либерального субъекта, который ограничен лишь интересами своей семьи и ради неё делает всё что угодно, наплевав на других). Во-вторых, эту цитату следует трактовать как принцип моральной автономии: если ты автономен, опираешься исключительно на самого себя (свой «внутренний авторитет» — принципы), а не полагаешься лишь на какую-то превосходящую тебя силу (власти, коллектив, надличностные сущности или институты) и действуешь лишь в соответствии со своей волей, то ты таким образом «силён» в том, что никакая превосходящая тебя гетерономная сила не сумеет подавить или отчудить твою волю, не позволив тебе реализовать свои стремления. В этом суть: в автономности, самопринадлежности личности — независимости от гетерономий, что делает личность свободной, а не безвольной марионеткой внешних сил. Либеральный субъект не автономен: он вынужден всегда считаться с логикой рынка, волей других ради того, чтобы извлечь прибыль; духовный, благородный индивидуалист независим от этого: он не отчуждён логикой рынка, волей правящего класса, поскольку лишь веления его сердца диктуют ему действия, а не коллективная воля «партнёров» или конъюнктура рынка. И это прекрасно показывает Стокманн, поэтому именно такой человек способен стать революционным субъектом, а не плебей, перманентно сверяющий свою самость с рациональностью капиталистической системы. Автономность — это принцип, который разными личностями используется в разных целях. Если Бакунин использует для своих революционных интересов — это один случай, а если кто-то другой ради чего-то другого — это другой. Сам по себе принцип автономности не является буржуазным и не был изобретён буржуазными идеологами (например, про моральную автономию писал тот же Кант); наоборот, моральная автономная и сильная личность, идущая против господствующего порядка, — это опасная идея, которая не выгодна тем, кто хочет сохранить капитализм и встраивать в него людей. А Томас Стокманн как раз из тех, кто не встраивается, не «адаптируется» (в оппортунистическом смысле этого слова) — он нонконформист в лучшем смысле этого слова. Поэтому автономность в принципе чужда буржуазности, которая апеллирует к трусости, низости и мелочности субъекта, заставляя его принять и подстроиться под господствующие экономические отношения, в то время как всякая благородная и совестливая личность могущественна настолько, что способна серьёзно бросить этому всему порядку вызов. Именно революции, забастовки и прочие акты сопротивления происходят тогда, когда такие личности, уважающие свободу и личное достоинство, объединяются вместе ради улучшения своей жизни и жизни других, как это делает Томас Стокманн и Петра (создание школы, о чём выше упоминалось) ради улучшения жизни города и очищения его от зловония и тлетворной грязи — безнравственности правящего класса, засевшего в местных органах власти и держащих жизнь города в своих жадных лапах кровопийц. «Враг народа» — это анархистское произведение, прекрасно сочетающее в себе левый аристократизм духа, гуманизм, антибуржуазность и «здоровый» индивидуализм. Вот чем оно является, а не очередным рассказом об «атланте, который расправил плечи». Это крайне важно понимать!

Поэтому, товарищ Квачёв, к сожалению, ваш пример является искажающим и крайне несправедливым по отношению к Генрику Ибсену и его концептуальному персонажу.

Почему я решился написать это сочинение? Безусловно, если бы вы, товарищ Квачёв, написали такое в личной переписке, то я бы не стал ничего писать. Но этот пример взят из публичной лекции, которую прочло, как минимум, 10 человек и на которую в будущем (спустя десятилетия) будут опираться целые поколения людей левых взглядов. Да я и сам рассказываю своим товарищам о ваших лекциях, охотно рекомендую им их читать, поскольку они хорошо разъясняют по поводу неолиберализма, а некоторые товарищи анархисты даже не слышали этого слова. Поэтому для меня неприемлемо то, что многие люди будут ассоциировать прекрасное, гуманистическое, антибуржуазное и анархическое по духу творчество Ибсена с откровенной пошлятиной вроде Рэнд. Я, кроме призывов читать ваши лекции, призываю товарищей и читать Ибсена, поскольку его творчество является приятным глотком свежего воздуха среди ширпотребной бездуховной буржуазной литературы а-ля Рэнд, бизнес-тренеров и т.д., которые только тлетворно влияют на духовное состояние людей, убивая в них гуманных, возвышенных, благородных и волевых личностей и делающих из них примитивных марионеток капиталистической логики, которые тривиально и сервильно подчинились господствующей циничной либеральной рациональности, а не произвели духовную революцию — переоценку ценностей и не восстали со всей сознательностью, благородством, искренностью и духовным негодованием против неё и всех низменностей капитализма, как это сделал это Томас Стокманн. Поэтому этот персонаж является ярким примером того, какие люди (приблизительно) должны составлять основу социалистического или коммунистического общества: духовно просвещённые, добрые, совестливые, честные, антибуржуазные, созидательные, сострадательные, твёрдые в своей воле, принципиальные в духовном плане (а не продажные проститутки; помним, что логика капитализма — это самопроституирование, как верно подмечал Петер Слотердайк [37]), гуманные, возвышенные, сердечные, искренние, свободолюбивые, волевые, праведные, справедливые, самопринадлежные и самостоятельные творцы, которые создают свою мораль сами, полагаясь исключительно на свой собственный опыт, интуиции, знания, озарения, наблюдения, суждения, критику, волю и переживания! Ни в коем случае искажать или опошлять такие примеры нельзя! Их нужно ставить в авангард культурной пропаганды против бесчеловечной, социал-дарвинистской, буржуазной, жестокой, циничной, продажной и неолиберальной «айнрэндовщины»! Кроме этого, это эссе написано как и ответ другим марксистам, поскольку ваше искажение, товарищ Квачёв, стало скорее последней каплей. Моё негодование по поводу вульгаризации и непонимания индивидуализма довольно продолжительное время формировалось под влиянием глупостей разных марксистов: самого Маркса, Андрея Рудого, подписчиков сообщества «anticapitalista», канала «Знаки и восклицания» и не только.

Следовательно, я искренне хотел бы, даже настоятельно хотел бы, порекомендовать вам, товарищ Вадим Квачёв, не то, чтобы удалить этот пример, нет! Просто заменить «Доктор Стокманн» на «Петер Стокманн» — это бы действительно соответствовало бы истине и было бы справедливо.

И напоследок: советую к прочтению моё эссе «Размышления об эгоизме», чтобы, возможно, избавиться от марксистской болезни антииндивидуализма, которая, как видите, ни к чему хорошему не приводит. Кроме того, буржуазные «псевдоиндивидуалисты» сами противники подлинного, духовно-созидательного и нравственного индивидуализма, что прекрасно, опять же, показано в пьесе «Враг народа», а поэтому подумайте, товарищи марксисты, с кем вы становитесь бок о бок. Я искренне желаю избавления от этой болезни каждому адекватному марксисту, которым я считаю и вас, товарищ Вадим Квачёв.

Завершить это изложение я хотел бы цитатой с анализом творчества Генрика Ибсена Г.Б. Асеевой, которая радует своей проницательностью и пониманием истинной сути индивидуализма писателя: «Мировоззрение писателя несло в себе глубокие внутренние противоречия. Утверждение идеала сильной и свободной личности вносит в творчество Ибсена ярко выраженные черты индивидуализма. Ибсеновские образы сильных и цельных людей, героев, противостоящих измельчавшему и пошлому обществу, давали повод некоторым буржуазным последователям писателя сближать его идеалы с ницшеанским культом «сверхчеловека». Но по существу мировоззрение Ибсена резко отличается от ницшеанства, которое утверждало право сильной личности, стоящей «по ту сторону добра и зла», добиваться своей цели, не считаясь ни с какими моральными и правовыми нормами. Индивидуалистические черты мировоззрения и творчества Ибсена были рождены его гуманизмом и выражали страстный протест против буржуазной государственности демократии, против буржуазной морали, враждебных подлинной свободе и человечности. Своеобразие ибсеновского индивидуализма заключалось в том, что он был формой утверждения гуманистических и демократических идей, которые оказываются враждебными интересам буржуазии как класса. Поэтому закономерно и естественно первое место среди проблем, которые выдвигает Ибсен, занимает обличение буржуазного индивидуализма, как выражения собственнического мировоззрения. Этот индивидуализм враждебен художнику-гуманисту, в каких бы формах он ни проявлялся: в виде ли утверждения сильной личности, которой все дозволено, или в виде мещанского эгоизма и мелкого самодовольства» [38]. Именно такой благородный индивидуализм и обличение Ибсеном «буржуазного индивидуализма» (противопоставляя их друг другу) воплощены в одной из величайших пьес под названием «Враг народа».

Ссылки:

1. Этребилал Авив «Наш индивидуализм». URL: https://teletype.in/@editorial_egalite/nash_individualism

2. Вадим Квачёв. «Либерализм и неолиберализм». URL: https://syg.ma/@neoliberal-condition/nieolibieralizm-ekonomika-politika-i-kultura-ghieghiemonii-pozdniegho-kapitalizma-vstriecha-1-libieralizm-i-nieolibieralizm

3. Альберт Либертад. «Индивидуализм». URL: https://teletype.in/@editorial_egalite/kUxjEQBd6nz

4. Сидни Паркер. «Анархо-индивидуализм». URL: https://teletype.in/@editorial_egalite/anarchism_individualism_guide

5. Алексей Боровой. «Общественные идеалы современности. Либерализм. Социализм. Анархизм». URL: https://ru.theanarchistlibrary.org/library/aleksej-alekseevich-borovoj-obschestvennye-idealy-sovremennogo-chelovechestva

6. Манифест парижской группы Reveil De L’Eschlave «Чего хотят индивидуалисты» (1920). URL: https://teletype.in/@editorial_egalite/chego_hotyat_individualisti

7. П.А. Кропоткин. Письма (1901–1910). Из письма к Максу Неттлау (5 марта, 1902 г.). URL: http://oldcancer.narod.ru/Nonfiction/PAK-Letters90.htm#020305-s8

8. Троцкий Лев Давидович. «Об Ибсене». URL: http://az.lib.ru/t/trockij_l_d/1901_ob_ibsene.shtml

9. Георгий Чулков. «Сочинения». Том 5. URL: https://traumlibrary.ru/book/chulkov-ss06-05/chulkov-ss06-05.html#s018

Emma Goldman. «The Social Significance of the Modern Drama». URL: https://theanarchistlibrary.org/library/emma-goldman-the-social-significance-of-the-modern-drama#toc7

Ан Ринер. «Философия Ибсена». URL: https://teletype.in/@libetarianpersonalist/philosophyibsen

Laurent Tailhade. «L’ennemi du peuple par Henrick Ibsen». URL: https://gallica.bnf.fr/ark:/12148/bpt6k5440365f.texteImage

10. П.А. Кропоткин. Письма (1901–1910). Там же.

11. Морфеус. «Что такое социальный индивидуализм». URL: https://teletype.in/@editorial_egalite/social_individualism

12. Виктор Серж. «Я отрицаю!». URL: https://teletype.in/@editorial_egalite/Im_against_serge

13. Манюэль Девальд. «Размышления об индивидуализме», из главы «Либертарный индивидуализм и авторитарный индивидуализм». URL: https://teletype.in/@editorial_egalite/-d5-fOxvjwV

14. Errico Malatesta. «Communism and Individualism». URL: https://theanarchistlibrary.org/library/errico-malatesta-communism-and-individualism

15. Цитата приводится из интервью с Бобом Блэком специально для выпуска социалистического журнала «Эгалите» под названием «Болевой порог» (октябрь 2021 г., с. 90).

16. Пётр Рябов. «Анархизм, философия пробудившегося человека». URL: https://ru.theanarchistlibrary.org/library/petr-ryabov-anarhizm-filosofiya-probudivshegosya-cheloveka

17. Эмма Гольдман. «Анархизм». URL: https://ru.theanarchistlibrary.org/library/emma-goldman-anarhizm

18. П. Кропоткин. «Анархия и её место в социалистической эволюции», изд. Московской федерации анархических групп, Москва, 1917 г., ст. 27-28.

19. Сидни Паркер, там же.

20. Алексей Боровой, там же.

21. Николай Бердяев. «Анархизм». URL: https://ru.wikisource.org/wiki/%D0%90%D0%BD%D0%B0%D1%80%D1%85%D0%B8%D0%B7%D0%BC_(%D0%91%D0%B5%D1%80%D0%B4%D1%8F%D0%B5%D0%B2)

22. Генрик Ибсен. Собрание сочинений в 4-х томах. Том 3. Государственное издательство «Искусство», г. Москва, 1957 г., с. 546.

23. Там же, с. 535.

24. Там же.

25. Там же, с. 562.

26. Там же, с. 566.

27. Там же, с. 608.

28. Там же.

29. Ницше Фридрих. Полное собрание сочинений: В 13 томах / Институт философии. — М.: Культурная Революция, 2005 — Т.4.: Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого. — 432 с. С. 67.

30. Генрик Ибсен. Собрание сочинений в 4-х томах. Том 3. Государственное издательство «Искусство», г. Москва, 1957 г., с. 631.

31. Там же, с. 631-632.

32. Денис Хромый. «Размышления об эгоизме». URL: https://syg.ma/@dienis-khromyi/razmyshlieniia-ob-eghoizmie

33. Генрик Ибсен. Собрание сочинений в 4-х томах. Том 3. Государственное издательство «Искусство», г. Москва, 1957 г., с. 549.

34. Там же, с. 574.

35. Паулу Фрейре. «Педагогика угнетенных». М. : КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2018. — 288 с. С. 72.

36. Генрик Ибсен. Собрание сочинений в 4-х томах. Том 3. Государственное издательство «Искусство», г. Москва, 1957 г., с. 632.

37. Петер Слотердайк. «Критика цинического разума». Гл. 3. «Цинизм обмена, или Тяготы суровой жизни». URL: https://vk.com/@redpsychology-p-sloterdaik-o-dengah-i-cinizme-v-usloviyah-kapitalizma

38. Г.Б. Асеева. «Драматургия. Ибсен». URL: http://istoriya-teatra.ru/books/item/f00/s00/z0000032/st024.shtml