bold red lines:
— полицейское насилие (повседневность)…
— «белая» исключающая и принуждающая «демократия»…
— медиа-покрытие, медиа-манипуляции (одних «убили», другие «умерли»)…
— свобода слова для избранных…
— селективность концепта Human Rights…
— добавь ещё +++

Изображаемое (и нет) насилие во имя. Обучения?

Иммерсивный перформанс ТЕРМИНАЛ созданный преимущественно художни: цами из Палестины в Берлине. Одна из которых моя хорошая подруга и у нас достаточно доверительное и поддерживающее пространство общения. Было несколько показов, последний из которых состоялся в конце августа 2024. Сцены как таковой нет. Всё пространство, в котором разворачивается перформанс — это терминал перехода из зоны А (граница Терминала) в зону Б (безопасное пространство граждан Терминала). В этой системе имитируемого апартеида существуют три вида паспорта с разными привилегиями. Тут многочисленные системы досмотра и допроса, и сотрудни: цы терминала, выполняющие функции надзора и досмотра. Все зрител: ьницы проходят сквозь досмотр, надзор, издевательства, лишение прав и жизненно необходимых вещей (вода, стул, свежий воздух, комфортная температура, разговор, поддержка) в течении 3,5 часов. Правила терминала скопированы, как заявляют перформер: ки, с апартеида, созданного в Палестине (West Bank) израильскими военными (IDF) и гражданскими (сеттлеры) силами. Копирование получилось очень похожим, судя по нескольким источникам, с которыми я знаком. Зрителя проводят через опыт расовых дискриминаций.

Кто пришёл на этот перформанс? По: друзья перформеро: к, пропалестинские активист: ки, многие на плечах или голове или руке повязали куфию как знак своей политической позиции. Пришли ли редакторы BILD или других изданий Axel Springer или последователи сионистских идей? Кажется нет, я не видел подобных, если они и были, то никак не проявили себя.

Что происходит? Репродуцируются насилие и израильский апартеид в Палестине. Перформер: ки кричат, физически манипулируют зрителями (встань, сядь, иди туда, пой, громче). Это насилие направляется на по: друзей и активисто: к, на идеологически близких людей. Не запрос на солидарность, не поддержка, не дискуссия происходят. Происходит насилие с целью обучения — зрители должны пройти опыт палестин: ок West Bank.

Я наблюдал за перформер: ками. Большая часть из них перформировали, играли свои роли и там был некий обмен между мной и ими на уровне глаз, микро-мимики, подчёркивающий то, что мы все на сцене и мы изображаем процессы насилия. Были две перформер: ки, которые перешли границу изображаемого насилия и реального. Всё осталось в рамках психологического насилия, физического не было. Но для меня граница была размыта и реальное психологическое насилие, воспринимаемое как реальное, произошло.

Были зрители, которые заявили, что для них это уже перебор. И в этот момент был один из самых заметных разрывов ткани изображаемого насилия. Перформер заявлял, что зритель должен потерпеть ещё «in sake of performance». Изображающие насилие объясняли, что это не реальность, но образ и тем самым предлагали следовать дальше. Это была просьба из реальности за пределами перформанса, которая подчёркивала, что перформанс всё же является изображением.

Уже в конце 3,5 часов я сел на пол и отказался подчиняться любым приказам, манипуляциям и уговорам. Перформ: ки, которые исполняли перформативное насилие в этот момент отступили назад, но позвали перформера, который мог пойти дальше с моей импровизации неподчинения. Приказы перформера не подействовали, я остался в режиме неподчинения. И тут произошёл ещё один разрыв ткани перформанса. Перформер ввёл угрозу, которая соединяла реальность за пределами перформанса и сам перформанс «если ты не подчинишься сейчас, то я прекращу перформанс для тебя, ты не увидишь финал».

Это точка тревоги и страха для меня. Перформативное насилие стало реальной угрозой в реальном мире за пределами сцены. Если я не подчинюсь, не выйду из перформанса и продолжу неподчинение, меня удалят силой? Нет, силу не применили, меня оставили в покое. Во дворе после завершения, все курили, дышали, разговаривали, делились опытом. Несколько перформеров, в том числе и моя подруга, спросили в порядке ли я. Нет, я был не ок.

Мой личный опыт насилия во имя. Беспомощности?

Моё детство прошло в Кыргызстане в 1980-90е годы, а юность в 2000е также в Кыргызстане. Социально политический ландшафт был следующий. Рухнула Советская Империя, Кыргызстан обрёл независимость. Эта независимость очень похожа на независимость Конго — прошлый колонизатор (Россия) выстраивает уровни невидимого колониализма — экономического, медийного, эпистемологического, политического. Другие колонизаторы (США, Китай, Турция) обнаруживают для себя окно возможностей и делают попытки закрепить Кыргызстан в сфере своих колониальных интересов. Кыргызстан лавирует между зубов сразу нескольких  колониальных монстров. Для Конго это не закончилось до сих пор. Реальный деколониальный лидер Патрис Лумумба убит, США ставят во главе страны военного диктатора Мобуту Сесе Секо (правит страной 32 года), гражданская война идет до сих пор. Что-то подобное происходит в Кыргызстане. Регулярные революции, зависимость от соседних империй, подавление реальной независимости. Я вырос в этом контексте.

В детстве и юности я ни разу не инициировал драку или физическое насилие. Но это не избавило меня от этого опыта. Каждый раз после драки, инициированной другим пацаном, я получал нервный срыв — истерический плач на 30+ минут и долгие размышления, что со мной не так? Другой опыт насилия — воспитательные методы отца. За некие мои нарушения я был бит ремнём, оставался заперт один в комнате, оставлялся один в поле вдалеке от поселений, воды, дороги. Порой это имело «шутливый» характер. Я долго проживал рессентимент к отцу и надеялся отомстить. Мне понадобилось 20+ лет отдельной жизни от него, чтобы эти желания и мысли меня покинули.

Я сам проявляю психологическое насилие к моей дочери Майе. В моменты неконтролируемых эмоций во время конфликта, я могу повысить тон, перестать быть в диалоге, схватить за руку и потащить без разговоров. В один из таких моментов ко мне подошли двое парней и сказали, что если бы их отец тащил силой, то "я бы сломал ему нос, в нашей стране (США) подобное поведение абсолютно недопустимо". После подобных случаев я получаю нервный срыв. Я не могу принять, что я это сделал. Мне нет оправдания. Я ищу способы вывести из моего подсознания любые зацепки, делающие подобное возможным.

Это совершенно не ок. Насилие совершенно не ок. Оно ничему не учит. Насилие не является медиа, которое что-то куда-то переносит и сохраняет. Репродуцировать насилие — никогда. Я против. Мне не известно ни одного случая, когда производство насилия было бы хорошей "школой" чего-либо.

Насилие сильнее любо: й, кто с этим работает. И концепт и интенция достанутся насилию, автор очень быстро будет мёртв и не как автор, но как личность. Это ошибочный путь. Это не путь вовсе.

Репродукция насилия во имя. Репродукции?

Эта часть текста требует большего исследования и помощи. Это только обещание этого исследования, первые шаги.

Это только лишь несколько направлений, в которых можно проследовать с желанием изучения насилия.

1) Перформансы Cut Piece (1964) by Yoko Ono и Rhythm 0 (1974) by Marina Abramović.

20 июля 1964 года Йоко Оно впервые исполнила перформанс Cut Piece в Yamaichi Concert Hall в Киото. Она сидела на сцене одна, скрестив ноги, в хорошей одежде, ее длинные волосы были распущены по плечам. Зрители по очереди подходили к ней на сцене и присоединялись к ее выступлению, отрезая ножницами куски ее одежды. Ее выражение лица оставалось спокойным и безмолвным, а тело — неподвижным. В финале перформанса ее тело было полностью обнажено.

Ритм 0 — шестичасовой перформанс Марины Абрамович в Неаполе в 1974 году. В ходе перформанса Абрамович стояла неподвижно, а зрителям предлагалось сделать с ней все, что они пожелают, используя один из 72 предметов, которые она положила на стол. Среди них были роза, перо, духи, мед, хлеб, виноград, вино, ножницы, скальпель, гвозди, металлический прут, пистолет и пуля. Как позже описала это Абрамович:

«Я поняла, что… если вы оставите все на усмотрение зрителей, они могут вас убить… Я чувствовала себя по-настоящему оскорбленной: они резали мою одежду, втыкали шипы роз мне в живот, один человек целился мне в голову, а другой забирал пистолет. Это создавало агрессивную атмосферу». Ровно через 6 часов, как и было запланировано, я встала и пошла к зрителям. Все разбежались, чтобы избежать реальной конфронтации».

Из множества возможных выборов для действия с другим телом, люди каким-то образом скатываются к немотивированному насилию. В обоих случаях выше. И дальше не в состоянии сами это не объяснить ни даже говорить об этом. Насилие, сам процесс и то, как человеческие тело и психики участвуют в этом, сильнее агентности человека, вовлеченного в этот процесс. Игра в насилие очень быстро переходит границы, в первую очередь самого производителя насилия, и становится не игрой, но насилием.

Насилие стирает личность

2) Ещё одно направление для размышления о практике насилия — Стэнфордский тюремный эксперимент. Этот психологический эксперимент был проведен в августе 1971 года. Двухнедельная симуляция тюремной обстановки, в ходе которой изучалось влияние ситуационных переменных на реакции и поведение участников. Профессор психологии Стэнфордского университета Филип Зимбардо возглавлял исследовательскую группу. Участников набирали из местного населения, разместив в газетах объявление о предложении 15 долларов в день студентам мужского пола, желающим принять участие в «психологическом исследовании тюремной жизни». Добровольцев отбирали после оценки психологической устойчивости, а затем случайным образом определяли, кем они будут — заключенными или тюремными охранниками.

Этот эксперимент закончился на 6й день, потому что уровень реального насилия стал запредельным. Люди исполняющими роли «стражей» стали реальными насильниками в столь короткий срок.

3) Это направление стоит изучать очень подробно — насилие медиа. То как зависимые от капитала и ксенофобских эпистемологий медиа изображают мир и конфликты, как они рассказывают истории. BBC в одном репортаже пишет об «убитых израильских солдатах» и строкой ниже о «умерших палестинцах». Медиа агрессивно перманентно увеличивают насилие вокруг и внутри нас.

Насилие сильнее агентности человека, вовлеченного в этот процесс. Игра в насилие очень быстро переходит границы и становится не игрой, но насилием. Насилие стирает личность.

Насилие во имя. Изменений?

Насилие исследуемое Францем Фаноном в книге The Wretched of the Earth (1961) из пространства деколониальной Алжирской войны за независимость не является школой, скорее оно последний инструмент для изменения несправедливых Power Relations, как утверждает Фанон. Он обращает внимание на деколониальные процессы в Конго, в странах Латинской Америки, где колониальная ситуация не смогла произвести деколониальное состояние, но произошёл переход к неоколониальным отношениям власти с другими империями. Тут много вопросов, как и что и на кого направленно насилие Алжирской войны за независимость. Но это не изображаемое насилие. Это насилие отчаяние и безвыходности. Это совершенно иное насилие, кардинально отличающееся от всего вышеописанного в тексте и требующее отдельного осмысления. Я считаю важным оставить здесь пока лишь ссылку на тексты Фанона и его осмысление феномена насилия.

Воображение в другом направлении

Через несколько дней после опыта изображаемого (и нет) насилия на перформансе TERMINAL у меня состоялся разговор с моей подругой, участницей этого перформанса. Она также критична к тому, что репродукция насилия увеличивает насилие, и чтобы остановить этот процесс, необходимо вообразить другие способы коммуникации, взаимодействия, желания. Быть изобретательным не в репродукции насилия, но в ненасильственных изменениях и совместности. 

Насилие не может выполнять роль обучения, наказания, руководства, мотивации. Насилие не способно ни на что. Насилие — это бессилие найти совместные формы сосуществания и разговора. Насилие — это неспособность справиться со своими представлениями о мире, со своим эго, со своими желаниями.

Насилие стирает личность того,
кто производит насилие.

room for translation

19 ноября 2023

я эхо
признался поэт в осаде

я труба
подумал я в разговоре

дефицио слушания
видится обоим

говорящие им
требуют
тишины

говорящие мною
ожидают
молчания
и бездействия
в ландшафте бессилия

бессилие как неспособность
или невозможность
или неуверенность
или незнание как
отвечать на насилие
на на на силие

слабость
бессилие
слабосилие
слабонасилие
слабительное от бессилия
слабое у_силие
сил ему
сил мне
на усилие
наусилие

комментарий для переводчи: цы
в у_сил_ии корень переводится
на английский как
power
или как
force
если выберешь форс то будут только бессильные
а если пауэр то возьми ещё к нему приставки
em-, co-, re-
de-, un-
ex-
у-copower-ие
у-unpower-ие
у-empower-ие
у-repower-ие
у-depower-ие
у-expower-ие

так пропадёт насилие
< хотелось бы >
но только отсюда
а в ландшафте останется

у поэта через мираж есть прогулка
в язык через translation входит
воображение
о других корнях
о корневых оленях Жиля
об иных ландшафтах
без героев, но с сумками_carrierbag
и без у_…_ия