Дриада, Андромеда, нереида, Персефона…

Заберите мои сны, выпейте боль из моего счастья. Давайте встретимся хоть один раз, только Вы и я, подумайте…

Какой-то писатель сказал, что красота — это свет черного солнца. Так вот, вы мой свет, Кларина, — грешный мой, проклятый, всепронзающий мой свет.

Мне очень тяжело писать это письмо. Видите ли, дело в том, что я Вас люблю… ну вот!… ну, почему опять здесь, почему опять так!… я не здесь, не так хотела вам это сказать!…

Я влюбилась в вас по самые пазухи…

До помрачения рассудка…

Ни с первого взгляда, ни с нулевого взгляда, я влюбилась в вас с отрицательного взгляда! Только с запаха, когда вас услышала! Между прочим, мне продавщица в магазине духов сказала, что мы вообще влюбляемся только в запахи. И в них одни. И ваш запах… я его до сих пор помню… я уже знаю, почему не забуду его всю жизнь. Вы знаете, как устроены все духи? У них есть ноты: верхние, средние и так далее… это не суть. Любой аромат получается из сочетания этих самых нот. Поэтому, как бы мы не хотели, во всех духах всегда будет что-то общее. Не знаю, что со мной случилось в последнее время, но стоит мне пройти мимо любой надушившейся девушки, либо же мимо… ну, вот этих вот всех других… так называемых мжчн… и для меня тут же всплывает где-то в мозгу ваш мифически-неповторимый запах, ваш волшебный укачивающий аромат!… и все эти прохожие, что бы они там себе не брызгали, только помогают мне вас вспомнить!…

А какой у вас запах, Кларина! Ах… Вы думаете, если я встречу кого-то с таким же одеколоном, то забуду о вас окончательно и бесповоротно! Да вы понимаете, что никакого вашего одеколона нет! В принципе — нет! В том-то и дело, что те духи, которые вы носили и которые я почувствовала в первый раз — уже были смешаны, заведомо неповторимо соединены с запахом самой вашей кожи, ваших темных, шелковисто мягких волос, вашей чудной одежды и всего, всего!… ведь духи никогда не улетучиваются до конца… так и появляются уникальные запахи… именно поэтому запах — он как папиллярный узор, как сетчатка глаз!… если полюбила запах, то уж полюбила навеки…

Я мучусь, как все насекомые, которых я когда-либо убивала…

Кларина, я ужасно схожу с ума. Какое-то кривое время день за днем вовсе не отдаляет меня от Вас. Оно все переворачивает с ног на голову. Я уже просто живу, дышу этим воздухом ваших воспоминаний… Как не жалеет он меня! Ах, как!… А как часто я слышу в нем, будто тут, здесь! — ваш голос… Кларина, а какой у вас голос!… какой!… Ведь похожих голосов не бывает… Но только ваш голос вводит меня будто в гипноз… уносит меня куда-то в четвертое измерение!… как у меня расширяются тогда зрачки и возбуждаются всякие там барабаны и слуховые косточки… особенно мне нравится, как вы визжите!… даже как-то немного скуля… не со злости, конечно, как в тот раз, когда вам чистили лицо и очень больно выдавили прыщик, а так — с нежностью… когда вы счастливая… вроде того раза, когда у нас был Сладкий октябрь и вам по розыгрышу досталось первое место с бесплатной депиляцией и скидкой 10% на целый год… (это я подтасовала бумажки)…

Основание подбородка идеально продолжает ваши скулы.

Я боюсь вашей сумасвергающей красоты!

Эбеновые ресницы, словно их спалил огонь вокруг стен Дита.

Глаза — они мне светят, как Майя и Алкиона…

Я надеюсь, это письмо не заберет какой-нибудь прыщ на почте и не отдаст вашей жалкой теске.

Я себя сейчас чувствую, точно на исповеди, как будто я в церковь пришла. Так давно я вам хотела это сказать! Не знаю, отчего я молчала…

Я, как никто, понимаю, что значит такая красота!… что значит это божественное единение природы и вашего фантастического искусства… да разве кто-нибудь из них (вы поняли, о ком я) может это понять!… о, забудьте их, забудьте!…

На вас была черная сумка (ох, а как натягивалась от нее ваша футболка, забуду ли!)

Радужки же сияют, как галактическая пыль.

О, Кларина, а как вы дышите! Как сбивается ваше дыхание на ходу… я даже зажмуриваюсь как кошка, когда вспоминаю эти мягкие обрывки придыханий и охлопья воздуха. Я бы сама стала вашей грудью, вашими легкими, вашей плеврой, чтобы всегда слушать эту сбивчивую одышку, чтоб изнутри ощущать ее усталое покачивание. Однажды, я шла за Вами до самого дома. Вы тогда всю дорогу говорили с какой-то бледной девчонкой… Впрочем, когда прощались, я поняла, что могу быть спокойна… ну да это ладно… если б вы знали, как я потом вертелась всю ночь на постели и как бредила!… О, Боже, я качалась тогда, как после моря, как раз в такт вашим упругим мышцам, и грудь моя точно вздымалась вслед за вашей. Ах…

Денежных затруднений

А как я опишу здесь вашу походку?! Истинно, все мои слова смешны и жалки в сравнении с вашим божественным станом! Я бы могла часами смотреть на него… я до сих пор, когда представляю Вас, не могу отличить удовольствия от боли, страха от страсти! Понимаете ли Вы это?! понимаете свое беспомощное могущество?!

Тем не менее, начнем снизу. Ваши пальцы ног! Господи, как бы я их целовала!

Мифическое воплощение…

А ваш живот!… о, какой у вас живот!… ваши плавные нежно-играющие мышцы на нем, ах, как я от них слабею!… а этот загар чуть выше бедер, который Вы всегда делаете, кажется, цвета ванильного суфле, ах, как он вам идет!… а эта тоненькая полоса, которую вы оставляете между брюками и кофтой… светлая молочная полоса кожи, о, она мне вдохнуть до конца мешает! А еще эти волоски… как блестят на ней ваши короткие светлые волоски! какой сладкий цвет у этих абрикосово-коралловых ниточек! Ух, какая же награда, что у меня 100%-е зрение…

Собака по кличке…

О, а ваше лицо! Боже свет, какое у вас лицо!… и эта ямочка между носом и губами м-м-м… у меня от нее аж пальцы вытягиваются!… ни у кого нет такой ямочки, я долго искала: у кого-то она растянутая, у кого-то очень длинная, у кого-то ее словно асфальтокатком переехало… и только у Вас она будоражно бесподобна…

Извилистые бедра…

Ох, а ваши ключицы!… ваши строгие и симметричные ключицы!… выглядывающие из–под воротника футболки и обтянутые лепестковой кожей… ах, а какая резкая от них тень по вечерам, как она черно прячет ваши тонко-вогнутые плечи. Позвольте я еще скажу про плечи… ах, как же они эластично сложены, а эта ямка под шеей, а ваши волосы на затылке, там, где они пушатся и размыто касаются очерченных позвонков, разве они не русалочны!

А ваши глаза!… о, если б вы только знали, что я вижу каждый раз, когда на них взглядываю… какой гальванический поток охватывает все мое тело!… это самые лучистые, самые разоряющие глаза на свете, и когда вы щурите их бирюзовый турмалин вокруг зениц… Господи, мне кажется словно я минералог, изучающий драгоценные камни, ах, а вы их все щурите, щурите куда-то вдаль, и все мое сердце словно укрывается вашими лилейными веками…

А губы!… Ах!… Что за губы-губы!… Какие губы!… …Ваши губы меня погубили… Кларина, а сколько смысла, сколько родного и неска̀занного я вижу в одном выражении ваших гибких губ. И, когда вы их сводите, хмурите вслед за лицом и расслабляете, ах, сколько ваших эмоций вдруг оживает передо мною… Мне бы только еще раз, слышите, еще один только раз увидеть вашу улыбку с закрытыми глазами, когда Вам массажируют живот, и вы начинаете фыркать и дрыгаться от смеха… ах, как вы дрыгаетесь!… и как мне тогда хочется Вас успокоить… Что может быть вдохновляющей одной вашей улыбки в такие мгновения?…

Кларина, исподняя моя, кровеносная, первозданная моя Кларина!… Вы моя грация, моя гравитация!… если б вы знали, как опиатно опьяняет мою душу каждый сон о вас, каждый тон вашего нежного голоса, как судорожно по утрам я переписываю слова, которые вы в нем говорили, как жадно я ловлю каждую искорку воспоминаний о вас!…

Если б вы знали, сколько я могу не есть, думая о вас, сколько часов могу не ложиться ночью!… я пью ваши нежные образы, вдыхаю каждый ваш выдох, когда вы приходите к нам в салон!… как мне хочется сказать вам в эти моменты: Кларина, не уходите от меня никогда, не покидайте меня никогда, не лишайте смысла мое бедное сердце…

В частности, вот Вам мое стихотворение. Оно может показаться ужасно эгоистичным, но уверяю вас, когда я его писала, я думала только о вас и ни об чем кроме вас.

Больше ни слова:

Я тут не Анна Ахматова

И не Марина Цветаева!

Хотя мне за ночь и стаяло

Пол месяца полу-матово.

Хоть у меня запястия

Тонкой тоской и ломятся,

И я не сама невольница

Без принцевого объятия.

Ох, сердце себе контурно

На венчике свечки выглажу,

Хоть иногда и выгляжу

Я робко и так нетронуто,

Есть у меня и веночки

В самом начале пальчиков,

И писем моих от мальчиков

Не помещу у стеночки.

Мечтаю я сном ветреным

И сплю полуночной птицею,

Но будете ученицею

Вы мне по вопросам гендерным:

Полоску волос юркую

За ушко всего женственней

Я прячу любой божественней!

Хоть даже о том и не думаю,

Чтоб выглядело естественней…

…

Это вам не стихи души!

Если смотрите сверху вниз,

У меня цвета гисперис

Обе радужки, так что — тшш!

Есть одна — я о ней молчу –

Разоряющая красавица…

Хотя может совсем не краситься,

Как я встретиться с ней хочу!

Перед нею стихи — тихи!

Ваши мальчики — фью — тускло!

Мне об ней теперь так грустно

И бессонно поют сверчки…

P. S.

Кларина, прошу Вас еще раз, подумайте над моим письмом. Ради вас я готова помножить на нуль все радости человека в мире. Ради вас я даже готова стать одним из них… лишь бы быть с вами рядом. Если вы полюбите, — я бы могла быть свидетельницей у вас на свадьбе, крестить ваших детей, пойти бы на что угодно… только прошу вас, не лишайте меня себя!… если помните, я как-то гадала вам по руке, и вы еще спрашивали, что это у вас вокруг линии судьбы в холму Юпитера все время вьется как будто какой-то «сорняк»… так вот, Кларина, мне кажется, что это я тот сорняк… тоненький, жиденький — он там почти не заметен… позвольте мне быть только таким сорняком, и для меня это будет весь белый свет, весь мой инстинкт жить на этой планете…