Эссе о травме

1. В бойлерной

В бойлерной пахнет свежераскуренной травой, дубовыми вениками, висящими вдоль волнообразных стен. Такие же стены были на уличной веранде в моём детском саду. Мы любили с ребятами с разбега впечатываться в металл и стекать по нему вниз, как это делают жертвы в бандитских фильмах. Помню, один раз я знатно впечатался, что увидел на листе метала бегущую каплю крови. Разбил нос, нанёс сам себе увечья, и кровь самая настоящая, а не кетчуп какой-нибудь. На Урале часто говорили «кепчук». Почему-то.

Я сижу в бойлерной против своей воли. Мне приказали сидеть. Меня, наверное, взяли в заложники. Хотя нет, за меня не просят баснословных сумм. Я знаю человека, который сейчас совершает надо мной насилие, почти пять лет. Я не могу назвать его своим другом. Пять лет для дружбы — это ничто, песчинка. Дружба проверяется десятилетиями. Сегодняшний день обнулил все цифры. Есть — жестокий хозяин и покорный раб. Две роли. Вот сейчас хозяин дунет травы, отхлебнёт рязанского «Жигулевского» (обязательно рязанского, потому что хозяин оттуда родом). Я родом с Урала. И мне бы сейчас заедать стресс пельменями с майонезом «Провансаль».

Хозяин хочет выговориться, ему нужен собеседник, подушка, в которую можно выплакать свои окаянные думы. Хозяин думает, что он чуть-чуть Есенин. Так он оправдывает свои дебоши, выпивку, кутёж. Вот правда ни одного стиха за жизнь он не написал. Но рифмы любит, этого не отнять. «Я сейчас закричу, понял?» — говорю я ему. «Я твоё понял на хую помпонил. Поставь ебучку на беззвучку». Думаю, этих примеров достаточно, чтобы понять, как сильно хозяин любит рифмы. Но все они чужие. Я здесь, потому что я — поэт и могу выпарить слёзы хозяина в бриллианты стихов. Он думает, что только я смогу рассказать о его конченой жизни. С долгами, ипотекой, с невозможностью видеться с малышкой-дочерью от первого брака, с желанием «выебать этот мир в рот», с отсутствием перспективы. Раньше спасала трава и алкоголь, но теперь и они бессильны. Хочется крови, лязга жести. Хозяин боится нанести вред самому себе, он смеётся, говорит, что вечером уже будет в петле. Видимо, я буду свидетелем всего этого. Он не выпустит меня до утра. Я нахожусь в полном принятии. Ни капли истерики. Я сижу и молчу. Смотрю по сторонам. Я вижу, что ключ находится в дверях. Два оборота налево. Вроде бы налево. Нельзя ошибиться, каждая секунда на счету. Я думаю о том, что можно уронить, чтобы преградить хозяину путь к дверям. Это будет металлический стул. Я выиграю секунду времени. Этого мало, мало. Хозяин — мастер спорта по боксу. Он вырубит меня одним ударом. Но сейчас в его руках ножницы, которыми он скрупулезно нарезает траву. Этими ножницами он и планирует совершить надо мной насилие. Хозяин — мой тренер. Бойлерная примыкает к тренажёрному залу, в котором громко играет радио «Шоколад». Ремиксы с лёгкостью заглушат всё то, что будет происходить за закрытыми дверями. На мои просьбы выпустить меня, хозяин не реагирует и сразу же берёт в руки ножницы. При этом он предупреждает меня, что не тронет меня и пальцем. Он запутался не только в себе, но и в том, что он говорит. Он пьян и накурен. Я много раз за свою двадцативосьмилетнюю жизнь находился в диалоге с пьяным человеком. Я знаю, что нельзя допускать резких движений, нельзя повышать голос. Пьяный остро реагирует на изменение звуковысотности, на резкие перепады, поэтому мой тембр спокоен, лишён красок, обезличен и конкретен. Я больше молчу и анализирую, как я буду отсюда выбираться. Прощаться с жизнью я не планировал. Я знал, что этого не будет. Что я обязательно выберусь из бойлерной.

Вдруг в дверь постучали. Это уборщица Вера. Она хранит в бойлерной пылесос и всегда приходит за ним в 11:40. Так и есть. Сейчас её время.

«Молчи» — приказывает мне хозяин. Я и так молчу. Вот только музыка играет на сотовом хозяина. Песня о северном ветре, поёт эльфийский женский голос. Сейчас я знаю, что это чья-то перепевка песни Цоя. Сейчас я на свободе, могу писать этот текст и вставлять в него цитату из песни:

Северный ветер

Тихо ветви колышет,

Маленький домик стоит у реки,

Там маленький мальчик тянет маме ладони,

Маму зовёт, ну, а мама всё спит.

Мама у хозяина работает медсестрой. У хозяина в последнее время болит колено. Травма мениска. И 11-го числа мама записала его «по блату» на МРТ.

Мама, ты спишь?

А тебя одевают,

В белый совсем

Незнакомый наряд.

Стук продолжается. Вере нужно сделать уборку в тренажёрном зале. У неё всё расписано по минутам. Я и хозяин заперлись в бойлерной. Включили музыку. Что мы здесь делаем вместе, одному лишь Богу известно. Вере, наверное, думается, что нам здесь с друг другом хорошо. Очень хорошо. «Только пылесос отдайте».

Там люди чужие

Молитвы читают,

Свечи восковые

Ярко горят

Тётя, скажи,

Почему папа плачет?

Папа, скажи,

Почему мама спит?

Папа, пойдём,

Ты сыграй на рояле,

Пусть наша мама

С нами будет всегда.

Я всё думаю о маме хозяина. Я называю его хозяином, не потому что принял позицию раба. Нет. Таким наименованием я обезличиваю его. Я больше не могу называть его своим тренером, не хочу называть его по имени. У такого нет имени. Не может быть. Мама хозяина ни о чем не знает и ждёт его на МРТ в субботу. Сын не звонит ей, бережёт её сердце. Зачем ей знать о том пиздеце, который происходит в его жизни. Я не хотел материться в этом тексте. Но сейчас понимаю, что без этого, сидя взаперти в бойлерной, невозможно.

Время пройдёт,

Ты жену молодую

В дом приведёшь,

Будешь крепко любить.

Время пройдёт,

Только ты не забудешь

Вечно родную

Нежную мать.

Песня звучит, эльф поёт. Цой переворачивается в гробу. Эта песня теперь всегда будет связана с бойлерной, с запахами дубовых веников и марихуаны. «Здесь пахнет сексом» — часто говорил хозяин. Месяц назад он переехал в бойлерную на ПМЖ. Удобно. Работа рядом, рукой подать, баня, венички, девочки.

Когда-то я пел на свадьбе хозяина. Это был второй его брак. Отмечали на теплоходе. Помню меня мутило, крутило внизу живота. Моя вестибулярка плохо воспринимает такие эксперименты. Весь вечер на воде. Гости вышли на палубу, а я остался в основном зале. Рядом со мной сидела тоненькая женщина лет шестидесяти. Ела торт, аккуратно отделяла начинку от толстого слоя мастики. Я ничего не ел. Боялся, что меня вывернет. Так мы и сидели с ней. С мамой хозяина. У неё было абсолютно безучастное выражение лица. Будто бы она уже знала, что новый брак ничем хорошим не кончится. Поэтому и радоваться в общем-то и нечему. Сейчас я в таком же состоянии. Ни холодно, ни жарко. Я знаю, что Вера будет стучать в дверь. Потом она позовёт администраторов. Дверь откроют, и я выбегу из бойлерной. И больше никогда туда не вернусь. Весь оставшийся день я буду слушать песню Цоя и пытаться как-то заглушить спазм внизу живота. Такое ощущение, что страх сконцентрировался в одной точке. И ничего больше не осталось. Точка. Я улыбаюсь, смеюсь, плачу, живу. Я звоню маме и рассказываю ей обо всем, что случилось. И не думайте, что я не берегу её и вываливаю все, что со мной происходит в Москве. Но ведь это она должна знать. Всё, что было в бойлерной, подтверждает всё то, о чем мы так часто с ней говорим. В жизни моей мамы было немало передряг, хватило бы на десять судеб, а то и больше. «Много на свете мудаков. Отряхнулся — и пошёл дальше» — говорит мне она. — Не возвращаясь и не прощая".

Какое я имею право прощать или не прощать. Здесь будет решать Бог. Не будем лишат его работы.

Сейчас в Москве началась страшная гроза с ливнем, с перекатами грома. Пусть дождь смоет всю черноту этого дня, всю кровь на руках. Я знаю, что хозяин — бродячий, никому ненужный кот с больной лапой. Сегодня он меня только поцарапал. А завтра я его уже не увижу. Пять лет — коту под хвост. Так ведь вроде говорят? А в субботу кот поедет на МРТ, увидит свою маму и обнимет ее. Дай Бог, чтобы обнял.

Спасибо спасшим меня верам. Уборщице Вере. Если бы ни её настойчивость во что бы то ни стало добраться до пылесоса, меня бы… И вере в завтрашний день, что он всё же наступит.

Цой жив. И я.

2. П и Д (ор)

Ты всем новоприбывшим в тренажёрный зал говорил, что моя первая тренировка закончилась моей клинической смертью. Я поддакивал и добавлял, что после всего этого я стал ещё и прозорливцем, вижу будущее.

Моя первая тренировка, действительно, длилась недолго (пять упражнений, а может и меньше), потом у меня упало давление или сахар, или то и другое вместе, потом я облевал ступеньки у входа в спортивный клуб (хорошо, что успел выбежать из зала), потом очнулся на кушетке в медпункте. Медсестра Ася, женщина пред пенсионного возраста, лечила меня крепким чаем с сахаром и коньячным сервелатом. Сама же лечила себя коньяком или же чем попадётся, главное — приём строго два раза в день (Ася уйдет из жизни через полтора года, от «лекарства», по совокупности причин). Ася, Ася, спасибо тебе за чай, за колбасу, за терпение и принятие (чай и колбаса через пять минут были изгнаны из меня невидимой силой). Той силой, которую я буду искать в себе, продолжая ходить в тренажёрный зал. Я не испугался первого скомканного блина. Ты всегда проверял и проверяешь новичков, форсируя показатели и специально перегружая их. Потом новички пропадают на неделю, оправляются после причиненного им стресса, кто возвращаются, а кто — нет (большинство).

Я вернулся. И не через неделю, а раньше. Через два дня.

Я теперь обращаюсь к тебе напрямую. Ты заметил это? В первой главе я писал о тебе в третьем лице и называл «хозяином». Это всё от стресса, бро. Я знаю, что ты никогда не прочитаешь этот текст. А если и прочитаешь, знай, что я не боюсь последствий. Я пишу и смело смотрю тебе в глаза. Так, как ты учил меня. Смотрю и не моргаю, ведь противник в любую долю секунды может нанести удар. Когда мы играли в безобидные пятнашки, ты всегда смотрел на моё левое плечо, пытался уловить, откуда возникнет импульс моего удара. Ниоткуда. Я не умею бить, ты это знаешь.

Ты мог бы прочесть этот текст, но не захочешь этого. Мои поначалу длинные сообщения я впоследствии научился сокращать до трёх, а то и двух слов.

«я заболел», «буду завтра», «завтра в 10»

Ты отвечал мне всегда одинаково: ок.

Ты как-то признался, что не читаешь длинные тексты, у тебя не хватает терпения.

Когда я по какой-то причине не приходил в зал, ты писал: «косарь на карту».

Теперь уже я не видел этого твоего короткого сообщения. Но знаю, что находились те, кто платил тебе за пропущенные тренировки. «А я-то тут причем, если ты не можешь? У меня долги, ипотека» — это твоя правда. На ней ты и стоишь.

Но однажды мы с тобой поспорили, что если я сделаю десять повторений жима в наклоне, ты прочтёшь книгу, которую я тебе принесу.

«Базара нет» — ответил ты и был уверен, что я сделаю пять повторений и то при хорошем раскладе. Но я сделал все десять. Вот она сила азарта и желания переделать человека, открыть ему мир литературы, мир за пределами тренажёрного зала. Зачем? Насильно, на спор — бессмысленно.

Когда ты запер меня в бойлерной, я увидел принесенную мной книгу — «Блудо и мудо» Иванова. Проспоренное чтение. Я был уверен, что название тебя заинтересует. Ты любишь блудить и любишь бить мудил. Но нет. Книжка стала прислуживать тебе и помогать в розжиге травки. Аккуратно разрезанные листки Ивановского текста валялись повсюду. Вот она великая сила слова. Если бы это было возможно: глубоко вдыхать в себя текст, каждую строчку, кайфовать от текста, от постигнутого смысла. Если бы.

Перед первой тренировкой я действительно плохо и мало поел. Два яйца вкрутую и творог. Понятное дело, этих резервов не хватило на первый забег-форсаж. Я в то время ел немного, ограничивал себя в сладком, худел.

Мне написал сообщение «в контакте» один так называемый продюсер. В те годы, (2015-2017-й) мне часто в личку писали безымянные мужчины и представлялись влиятельными людьми в сфере кино и шоу-бизнеса. Я хочу привести пример одной такой переписки. Она документальная. Я скопировал её из своего архива сообщений «в контакте». Для удобства разделения реплик: П — продюсер (взят мысленно в кавычки), Д — Денис (или дурак, что продолжал эту сомнительную переписку). Диалог произошёл 1-го мая 2017-года.

П: Добрый вечер! Вы модель?

Д: Добрый! Я — актер (я буду сопровождать диалог комментариями, не могу молчать)

П: Напишите ваши параметры

Д: Рост 185, вес 80, размер одежды 48-50, обувь 45 (вес сейчас 86, размер одежды 52, обувь стремится к 46)

П: Возраст?

Д: 23

П: Данные неплохие. Моделью опыт есть?

(Здесь я, наверное, ликую. У меня неплохие данные)

Д: Только фотосъемка, не выходя на профессиональный уровень, подиумной практики нет

П: Фигура спортивная?

Д: Нет

П: Сколько стоят ваши услуги?

Д: Вам есть что мне предложить?

П: Разумеется, для этого мне надо понять, что из себя представляете и что вам самому интересно

Д: Предлагайте варианты, и я пойму, моё это направление или нет)

П: Для этого мне нужно видеть фигуру. Есть пляжное фото или фото из бассейна?

(…я молчу, перевариваю…)

П: ?

(…я молчу, думаю, смотрю свою галерею)

Д: Под рукой нет. Я голым не снимаюсь)

(как же всё быстро меняется. Сейчас бы в 2021-м я бы попробовал)

П: Я вас об этом и не прошу. Днём сможете прислать?

Д: Илья, добрый день! Хотел спросить, какое агентство вы представляете?

(Это уже новый день. Помня себя образца 2017-го, ночь я не спал и думал о П)

П: Никакое. Зачем агентство? Я не сторонник количественных баз. Предпочитаю работать с живыми людьми, их индивидуальностью и интересами. Вы в куче агентств что ли состоите? в актерских?

Д: Да, но от них мало проку

(я тогда состоял в одном маленьком актерском агентстве при киностудии им. Горького. Ходил единожды на кастинг от них. По-моему это была реклама средства против прыщей)

П: Потому что они для количества многих собирают

(Дальше — интереснее и горячее. Я сбрасываю П свою фотку. Стою на морском берегу (Кипр), держу солнце в ладошке. Солнце лучеиспускает в мою ладошку, я в ответ лучеиспускаю Солнцу улыбкой.

П, обрадованный моей фоткой тоже, наверняка, работает ладошкой)

П: Можете сделать свежее? (я понимаю его, меня самого всегда воротит от несвежего, лежалого, вышедшего из употребления)

Д: Нет. Только если селфи в зеркало)) вы смотрите на что-то конкретное, на конкретный проект?

(Мне нужна конкретика, голое тело в обмен на конкретику)

П: Селфи в зеркало устроит. Есть пару проектов, куда вас можно заявить. Сделайте 2 селфи, спереди и сзади. Этого будет достаточно. Освещение и фон любые.

(Я сбрасываю П две фотки. Делаю селфи в первом своём театре. Дело было ночером. В театре я один. Я частенько оставался репетировать после спектаклей. Везде в театре были камеры наблюдения, и они действительно работали. Мне нужно было сделать фото и не запалиться. Иначе завтра же администратор всё бы увидела, и надо мной ржал бы весь театр. Я беру театральные ширмы, делаю из них закут, и снимаю быстро два селфи, две себяшки, спереди и сзади.

О, ужас. Эти фотки остались в архиве переписки с П. «Вконтакте» все хранит. Когда нас уже не будет в живых, он будет держать за нас ответ, какими мы были на самом деле. Я, в тот день 2 мая 17-года, был одутловатым, сутулым и в трусах с изображением пакетиков с картошкой фри. Что это за трусы? Почему они на мне?

Продюсер продолжает работать ладошкой и параллельно писать:

П: Подкачаться можете немного? Или проблематично?

Д: Могу, но это дело времени

П: Что из одежды вам было бы интересно демонстрировать?

Д: Всё, кроме белья

(я верен своим трусам)

П: Чем бельё не угодило?

(действительно)

Д: Дело во мне, я занимаюсь театром — и это на мой взгляд вещи несовместимые, это моё субъективное мнение

(Да, но сейчас ты занимаешься какой-то х.ней. Ты загородил себя ширмами и делаешь селфи в театре и высылаешь их незнакомцу)

П: Вы запустили себя, займитесь собой

(удар под дых. Больно.)

Д: Вы правы, больше думал о других, пора заняться собой

(господи, о ком ты думал? о других?)

П: В ваших силах сделать так, чтобы на вас было приятно смотреть, а значит и приглашать в проекты

(когда лучеиспускнул, вытер ладошку, но не удовлетворён результатом. Вот так. Обманчивый яркий фасад. Милая бэбифейсовая аватарка, а внутри рыхлое, запущенное тельце)

П: Продюсеры есть?

Д: Нет

П: Я так и думал. Они бы вам не дали так себя запустить, если бы вкладывали в вас свои деньги. Сколько нужно времени на то, чтобы привести себя в форму?

Д: Три месяца

П: Много. Один месяц. Справишься?

(К чему нам быть на… вы?)

П: Основная проблема какая? Много ешь или затяжная депрессия?

(Можно я оставлю это без комментария. Ответ на этот вопрос не найден даже спустя четыре года)

Д: Илья, я Вас благодарю за совет, я приму всё к сведению, разговор переходит в неконструктивное русло

(Оказывается, его зовут Илья. Но мы будем называть его П.

Я молчу. П продолжает набирать сообщения…)

Почему же?

Вы мне любопытны, и я хочу вам помочь

У вас финансовые проблемы?

Мне кажется я вас обидел прямолинейностью относительно внешнего вида. Извините, не хотел этого

Чем я вам могу помочь?

Даже в вашем нынешнем весе вам можно помочь

Инвесторы хоть были у тебя?

Есть желание стать звездой?

Готов изменить имидж?

Ты из Москвы родом?

У иногородних больше шансов. Они более цепкие

Последний вопрос реально хороший. Я не знаю, как выглядит П. Сейчас, читая переписку с ним, я вижу только безликое deleted и изображение грустной собачки с крестовидными глазами. Но я благодарен этому человеку-инкогнито. После разговора с ним, я нашёл в интернете твой телефон, бро. Точнее, сначала телефон твоей первой жены. Он был указан в группе всё в том же соединяющем судьбы людей «Вконтакте». Вы уже тогда не жили вместе, но она дала мне твой номер.

Вообще, эту переписку с П будем полезно прочитать всем понаехавшим в столицу, наподобие меня. Это знание может уберечь от многих ошибок в будущем. Такие диалоги в сетях сплошь и рядом. Однажды мне выслали конкретное время и адрес гостиницы, где у меня должны были проходить «пробы», с разных ракурсов и сторон. Сейчас мне уже не пишут. Мне 28 лет, тогда было 23, самый сок для П и ему подобных.

Остался маленький довесок переписки с П.

С первого нашего разговора прошла неделя.

П: Начал уже собой заниматься?

Д: Начал!

П: Что делаешь?

Д: Занимаюсь с тренером

П: Как часто?

Д: Три раза в неделю

П: Какие части тела хочешь накачать в первую очередь?

(Мозг)

П: Личный вопрос могу задать?

Д: Я на личные не отвечаю

П: Он без особых подробностей. В отношениях или одинок?

(С этого и надо было начинать. Какая долгая, затяжная прелюдия)

Д: В отношениях

(Сложных, с самим собой)

П: Сейчас тобой займемся или формы будем ждать? Можно начать тебя показывать потенциальным инвесторам. Ждём формы или не ждём? Есть те, кто заинтересовались тобой. Приедешь, пообщаетесь, покажешься, уедешь.

(pornhub горько плачет)

П: Сколько раз в месяц сможешь выбираться к продюсеру и сколько к спонсору? Им я говорю, что ты молод, красив, одинок и хочешь стать звездой. Всё так? Всегда наиболее интересны в продвижении молодые одинокие в хорошем смысле слова без башенные. Сколько стоит 1 час твоей работы?

(А сколько он стоит? Где прайс?)

Потом неожиданным образом Илья стал Иваном. На мой вопрос: почему? ответил, что это его настоящее имя. Написал, что я ему нравлюсь. И я его тут же заблокировал.

Здесь нужна пауза.

Бро, конечно, «держи жопу в тепле, чем тепло в жопе» — так ты мне говорил. Ты, конечно, заранее знал, что я буду писать о тебе, ты всегда хотел быть главным героем, а не второстепенным. Мы хотели написать роман о тебе вместе. Ты рассказывал бы мне сюжеты из твоей шальной жизни, я бы переплавлял их в художественный текст. Но с одним строгим условием — без пидорства. Извини, бро, не получилось. Диалог с П — высший разряд всего этого. И дело не в влечении одного пола к другому, в этом нет ничего страшного, а дело в моём раздевании до трусов внутри переписки с П, дело в лёгкости этого падения. Я мог сковырнутся и рухнуть. Я мог ошибиться. Кто меня защитил и уберёг от этого? Здравый смысл, Бог? Кто, бро?

Благодаря П я пришёл к тебе тренироваться и задержался почти на пять лет. А потом ты запер меня в бойлерной. На следующий день, опомнившись и отойдя от бодуна и накурки, ты написал мне в Телеграмм, так как в других сетях я тебя заблокировал.

Прости, но я цитирую тебя здесь так же дословно, как процитировал выше свой диалог с П.

"Денис Андреич, прости меня пожалуйста дорогой,

если сможешь, навалилось много всего, сам знаешь,

а силы уже не те братан! Вот и сорвало меня конкретно,

хочется вылезти, хочется жить, от души прошу не держи зла на меня, просто мы всегда срываемся на близких, а я тебя могу назвать своим близким, ещё раз прости бро"

Это самый длинный текст, который ты когда-либо писал. Да?

У меня пока всё.

Буду это думать. И смотреть тебе в глаза. Не моргая.

3. Итоги

Когда я прихожу в тренажёрный зал, я отделяюсь от себя прежнего, я становлюсь другим.

Так могла бы начинаться банальная мотивационная реклама. Для меня поход в зал со временем стал продолжением сценической площадки. Там я действительно становился другим. Не Денисом, Денисиком с нежными пианистическими пальцами, а качком Деном Кувалдой. По-моему ты мне придумал это имя. Да, бро? С твоей легкой руки мы сняли первый ролик, где я в боксёрских шортах с тигром, разевающим широко пасть, на причинном месте и в твоей кепке показываю людям, как работать со спортивными снарядами. Кстати, эти ставшие знаменитыми шорты достались мне за 500 рублей. Однажды я забыл свои дома и здесь же в клубе купил чьи-то когда-то потерянные. Я всегда боялся надевать их, когда в зале были твои кореша-боксеры. Какое я имею право надевать боксерскую одежду? Я — не имел. Ден Кувалда — мог. В роликах, которые мы записывали, а потом выкладывали в соц.сети я менял голос, делая его брутально-тестестеронным, сводил брови домиком, менял пластику и говорил, будто начитывал рэпчину:

«Привет, мои дорогие подписчики! С вами Ден Кувалда! Сейчас я покажу вам то, что может делать только подготовленный спортсмен». В то утро, там в бойлерной Дена не было. Был я. Денис, Денисик. Если бы он пришёл, выломал бы дверь с ноги, втащил тебе в челюсть, выключил своим коронным боковым ударом, но нет, его не было.

Мои ролики пользовались популярностью у девчат, ходивших в зал. Они все пришли к тебе за орехом, подкачать попки. Когда же ты им их накачивал, они с орехом наперевес радостно уходили от тебя. Сколько их было? Светлых муз, делающих приседания, адские отжимания. Милена, Ася, Надя, Таня… В тренажёрном зале повышается тестостерон, и каждая из них мне по-своему очень нравилась. Каждая из них видела во мне обаяшку Денисика, сквозь которого проступали черты брутального Дена Кувалды.

Я пересматриваю видео, снятые тобой. Ты был прекрасным оператором, и я всегда говорил тебе, что ты мог бы связать с этим свою карьеру. Ты всегда отшучивался и говорил, что готов снимать только порно, так как ты знаешь об этом всё. В тренажёрном зале 80 процентов шуток всегда о сексе. Атмосфера располагает к снятию внутренних зажимов, и кажется, не существует запретных тем. Девушек это подбадривает, заводит, мужиков подстегивает, по-хорошему злит, возбуждает перед подходом.

Я пересматриваю видео. Знаешь, когда любимые — он и она расстаются, очень часто с их страничек в соц.сетях пропадают совместные фото. Ты понимаешь бро, о чём я? Твоя вторая жена после вашего разрыва убрала все ваши фото. Я увидел это случайно, у неё не так много контента, и это было заметно невооружённым взглядом. Ты же ничего не убирал. Наверное, просто было лень.

Буду ли я удалять видео Дена Кувалды? Нет. Он не был в бойлерной, он был где-то на соревнованиях или оттягивался в баре с пацанами, смотрел на танцующих девчонок у шеста и жадно сглатывал. А тигр на шортах огрызался и скалил пасть. Дена трогать не будем. Он мне не раз в жизни помог и ещё поможет. Все вокруг думают, что я — хрупкий цветок с тонким стеблем. Надломишь — захиреет. Нет. Цветок тонок, но с шипами и ядовит.

Когда я выбежал из бойлерной, привёл себя в чувства (довольно быстро), я зашёл в буфет и попросил чашечку кофе. Бро, в конце каждой тренировки я угощал тебя кофе. Разве это не мило, чёрт возьми. Наверное, это и есть самая настоящая мужская дружба. Когда мы после тренировки, сидя на бордюре у входа в тренажёрный зал, болтали ни о чём, подставляя морды солнцу. По дорожке проходила какая-нибудь фитоняшка, перекатывая свой орех из стороны в сторону, и ты говорил, смотря ей вслед, «я б вдул», и жизнь текла.

Та чашка кофе в тот самый день проскочила мимо меня, произошедшее было сильнее. Администратор зала (по совместительству сотрудник буфета), добрая и приятная во всех отношениях женщина, выслушала меня и не поверила тому, что я ей сказал. Я говорил спокойным, будничным трёп-тоном, улыбаясь (нервно) о том, что меня только что чуть не убили ножницами. Рассказывал так, как обычно рассказывают о фильме, который скрасил субботний вечер, но не оставил от себя в сердце никакого следа. Администратор с остекленевшими глазами ответила: «Я тебе наберу. Скоро. Наберу».

И набрала, почему-то просила прощения. Ты, бро, в это время спал, а потом приходил в себя. А за тебя просила прощения женщина, принявшая на свои хрупкие плечи, ответственность за то, к чему она не имела никакого отношения. Она звала меня вернуться в зал, забыть это ужасное недоразумение, начать все сначала. «Ведь ты такой хороший человек, Денис. Мы не хотим тебя терять» — сказала мне она.

«Я тоже не хочу себя потерять, поэтому не вернусь» — сухо ответил я.

Чтобы окончательно выйти из бойлерной, я поехал на несколько дней в Питер. Пишу этот текст, сидя во дворе Фонтанного дома. В нём жила Анна Ахматова. Это имя тебе ни о чём не говорит и не скажет, бро. Хотя кто его знает? Почему я позволяю себе быть таким предвзятым к тебе? Из поэтов ты уважаешь только Есенина (вспомнил, что у тебя была футболка с изображением СА в боксёрских перчатках).

Фонтанный дом — это моё место силы. Здесь я начал писать этот текст, здесь же хочу его закончить. Завтра утром я уже буду в Москве, начну новую жизнь, найду новый клуб и тренера. Мне обязательно нужен подталкивающий и мотивирующий меня человек. Это будет завтра.

А сейчас, пока охранник не прошёл и не сказал: «сад закрывается», я пишу этот текст и снова и снова вхожу в бойлерную, оказываюсь запертым, и снова и снова выбираюсь оттуда. И так на репите, по кругу.

В последнее время тренажёрный зал совсем опустел, постоянные клиенты ушли, не стало зрительниц Дена Кувалды, и от этого он потерял интерес к своему видео-блогу. Только уборщица Вера (Боже, храни эту женщину) смеялась над его роликами, когда чистила зал пылесосом. «Ну артист, артист» — приговаривала она, когда Ден подходил к бубенцам (так он называл снаряд для проработки трицепса). Вера слышала про бубенцы, краснела и вдохновенно орудовала пылесосом. Я пишу о Дене в прошедшем времени. Где он теперь? Ты не получал от него вестей, бро?

Этой весной я месяц работал в Питере над эскизом спектакля, но продолжал тренироваться по зуму. Нашёл самый бюджетный зал в Автово, платил за разовые тренировки и пытался тренироваться самостоятельно, без твоего контроля, разгонял кровь, создавал имитацию бурной деятельности. Так же в период пандемии, я, примотав четыре пятилитровые бутыли к металлической палке, продолжал приседать и качать свой худо-бедный орех в тесной съемной комнате, пошатываясь в попытке уловить баланс. Бутылки падали с палки, беспокоили соседей, живущих снизу. Было весело и интересно. Мы продолжали тренироваться, мы разгоняли кровь и оба не знали, что нас ждет. Никто тогда ни о чём не знал. Ты зарабатывал, брал с меня божеские деньги, я не позволял своему телу расползтись и одеревенеть.

В один из дней, когда у нас должна была быть такая зумовская тренировка, ты не вышел на связь. Я долго не мог до тебя дозвониться. Через час ты сам набрал меня, и я понял, что тренироваться мы сегодня не будем. Тоже самое ты тогда сказал мне в бойлерной, когда я зашёл в неё. Но почему же я ничего не понял и не ушёл сразу. Тогда в зуме я увидел твою разбитую вдрызг рожу. Под глазами синяки. Глаза были непривычно красные. Как оказалось, прежде чем мне набрать, ты долго плакал. Точнее, долго пил, а потом долго плакал. Плакал не потому что у тебя кредит в размере двухсот тысяч, не потому что от тебя ушла любимая женщина, не от того, что ебля в бойлерной не даёт тебе ничего, кроме как ноющего одиночества, не от того, что ты не видишь своего ребёнка месяцами и не знаешь, в какие игрушки она сейчас играет, ты просто не можешь ей ничего подарить, потому что у тебя нет бабла.

Тогда ты плакал, потому что боялся. Ты — боксёр, сгусток маскулинности и боишься. Сидел дома и ждал, что к тебе нагрянут менты и заберут в участок.

Рядом с твоим домом есть лесопарк. Там в дуплах деревьях наркоманы хранят закладки. Ты взял пивас по акции в «Магните», опорожнил банку и решил срезать дорогу домой через этот самый лесопарк. Увидел, как какие-то незнакомые тебе киргизы доставали закладки. Ты почему-то решил отнять их у них. Я думаю, что у тебя тогда просто зачесались кулаки, ты хотел набить кому-то морду, выключить с одного удара. Киргизы оказались не промах, их было больше, а ты один. Они «отпиздили» тебя, и ты уполз поверженным, раненым тигром. Пошёл зализывать равны в местный ресторан, который конечно был закрыт, точнее работал только на доставку и вынос. Тебя это не остановило, для тебя не существует закрытых дверей. Услышав, что ресторан закрыт, что на твою просьбу впустить тебя и принести тебе коктейль, было отвечено отказом, ты выломал дверь ресторана (неправда), разбросал по сторонам работающих там пацанов (неправда) и сплясал на голове одного победный танец (неправда). Ты слышал, как что-то хрустнуло в его голове, когда ты убрал свою ногу. Бонусом к этой фееричной программе стала потеря паспорта в том же ресторане. Ты думал в то утро, что менты уже приехали туда, нашли твой паспорт и скоро будут у тебя. Но ты тогда ещё не знал, что паспорт валяется за диваном в твоей квартире.

Менты не приехали, дверь ресторана цела и невредима, потому что ты её не выбивал, ребята в ресторане живы и здоровы, они находились от тебя на безопасной дистанции. А вот киргизы да, они были. Они били.

Ты плакался в зуме и хотел ко мне приехать. Говорил, что я твой самый близкий человек, и что все другие друзья променяли тебя на пилотки (переводя на русский — на своих девушек) и прекратили с тобой общение. То же самое ты мне говорил в бойлерной. Это же ты мне написал в своём прощальном письме. Прощальное — от слова прощение. Потому что я простил тебя. Сразу как вышел.

Ты не знаешь моего адреса. Слава Богу, что ты не знаешь моего адреса. На следующий день, после случая в бойлерной, я боялся, что ты найдёшь меня, достанешь из–под земли, ведь я настучал на тебя, сдал, чего я в обычной жизни никогда не делаю. Но что есть жизнь обычная и необычная?

Ты не приехал, не стал угрожать, а просто написал. Написал и как будто открыл мне дверь. Мол, «выходи, я больше не хочу тебя удерживать в неволе. Прости, я не знаю, что на меня нашло».

За месяц до того страшного дня, у нас была очень плохая тренировка. И не потому, что я не мог поднять какой-то вес. Это, наверное, неправильно, но с какого-то момента я перестал работать на результат. Я тренировался ради здоровья, его поддержания, без рекордов и соревнования с самим собой.

В ту тренировку ты плохо говорил со мной, пытался выстроить чёткие и очень узкие рамки для моего поведения в зале, хотел уничтожить мой оптимизм, мою улыбчивость, которую я всегда щедро рассыпаю на злобу дня. Говорил, что я шут.

Тебя стало бесить во мне всё. Вплоть до звука моего голоса. Для меня было удивлением, что тебе не нравится, как я пою. Это так странно. Нет, это не значит, что я должен нравиться всем, но зачем об этом говорить так зло и открыто, неужели я не смогу прожить без этой информации. Неужели ты не смог бы жить, не сказав всего этого? Зачем нужно обесценивать? А потом признаваться, что я твой самый близкий человек. После той плохой тренировки я пропал на две недели. Так совпало, что в это же время я подхватил простуду, переболел в легкой форме, и оправдал свою неявку в зал именно этим. На самом деле я злился на тебя. На этом нервном фоне, я и заболел. Заболел от нашей общей злости к друг другу. Это был первый камень, первый громовой раскат перед приближающейся грозой в скором будущем. Но я нашёл силы вернуться и простить тебя. Это всё звучит мелодраматично и по-пидорски (так бы ты сказал). Все эти уходы, возвращения, трудный выбор: остаться или уйти. Но ведь из этого и состоит плоть нашей жизни, наша связь друг с другом. Какими нитями она прошита, если не уходами и возвращениями? Перед возвращением я написал тебе:

…

А я не знаю, что я тебе написал. Оказалось, что я всё удалил. Всю нашу переписку за эти годы. Я не смогу ее процитировать, но там были очень важные слова, на которые ты кратко, в своём фирменном стиле мне ответил:

«Хрен с тобой, жду»

И мне действительно казалось, что всё будет прекрасно, что все недоразумения кончились. Ты держался, не пил, слегка покуривал, но это не мешало делу. Да, это неправильно и дико звучит. Но я сейчас в Питере, гуляя по улицам, думая об этом тексте, который я конечно в первую очередь пишу для себя, вижу много счастливых, накуренных людей с глазами, обращенными куда-то внутрь себя. Они идут и прибывают в своём мире, уходя из того мира, где им всё осточертело и заебало, где есть ипотека, где есть… Но вы и сами всё и так знаете лучше меня. У каждого свой длинный список.

Так интересно. В этой третьей части, я обращаюсь то к тебе, то к воображаемому множеству, которые будут все это читать. А будут ли?

В первой части мы были внутри бойлерной: я, ты и Цой. Во второй части я говорил о чём-то совсем другом, о чём-то важном, но вокруг, о том, с чего всё началось. Так обычно лучшие друзья, пронеся дружбу сквозь жизнь как знамя, вспоминают тот самый первый день, когда они познакомились. У нас же это была моя мнимая клиническая смерть. Бро, я вспомнил забавный факт: в первый тренировочный день, после моего фиаско, после облеванного медпункта с коньячной Асей, я переодевался в раздевалке, и ко мне подошёл директор зала, чем-то похожий внешностью на президента. Подошёл и сказал так строго и по-деловому:

«Проверь здоровье, прежде чем придёшь в следующий раз. Ты тут кони двинешь, а у твоего тренера жена и ребёнок. О них ты подумал?»

Я тогда подумал, как же мне повезло с тренером. Нормальный мужик попался.

Этот же начальник не уволил тебя, когда обо всем узнал, но, наверняка тряхнул. И тебя и бойлерную. Это нужно было сделать. Благодари этого человека, кланяйся ему низко в ноги.

Бро, я никогда не мечтал о брате. Я — эгоцентрик, росший без отца. Я не смог бы пережить того, что мама должна стать не моей, а нашей, что она должна любить ещё кого-то, кроме меня. В детстве я ревновал её к мужчинам, долго не мог найти себе места, когда на одном из застолий гадалка нагадала маме, глядя на кофейную гущу, что у неё будет ещё один ребёнок. Я злился на гадалку, я её ненавидел, хотя сейчас я понимаю, что был бы хорошим старшим братом. Но моя бы жизнь наверняка сложилась иначе. Я — сегодняшний весь состою из концентрированной любви моей мамы. Эта любовь и помогла мне выбраться из бойлерной. Только она. Наши мамы молятся за нас. Они хотят, чтобы мы, их дети, были самыми счастливыми. Эти фразы могли бы быть органичны в какой-то ванильно-сиропной рекламе. Но я сейчас держусь за них, как за спасательный трос и выбираюсь.

Бро, я бы не хотел иметь такого старшего брата, как ты. Ты, наверное, не хотел бы иметь такого младшего. Друга — да. Того, кто подставит плечо, защитит от таких, как П (и дальше по алфавиту), не даст в обиду, засунет яйца в рот тому, кто меня вдруг обидит. Ты ведь так говорил мне в ту незабываемую зумовскую тренировку? Я очень тогда смеялся. У меня богатое воображение, поэтому мы не будем представлять всех моих недоброжелателей и всё то, что их могло ожидать. Вообще, хочется мира, мира хочется.

Ты знаешь, что тебе нельзя пить, нельзя срываться. Это путь в никуда, прыжок в бездну. В тот день был повод. У твоего кореша-боксера родился сын. Родился без крайней плоти. Для мусульман это большая радость, ведь мальчик с рождения отмечен рукой Всевышнего. Выпили, закусили, потом тебе резко взгрустнулось, потом ты ещё добрался и тебе снесло башню. Чужая радость, а ведь хочется свою.

Бро, пусть у тебя родится сын.

Пусть он родится от любимой женщины, которую тебе не захочется предавать.

Пусть твои дети никогда не узнают, что такое насилие и несвобода. Внутри и вокруг.

Пусть вера стучит в запертые двери.

Пусть ей отворят.