Декор и благоустройство пространств — важная часть эстетики города. Однако же в России наряду с привычными формами украшения существует такое странное явление, как ЖЭК-арт. Это ироничное название объединяет в себе уникальные творческие решения и трэш-поделки из мусора, почти ничем не от него отличающиеся. Все это сформировало особый медийный образ данного явления. Об эстетике и смысле ЖЭК-арта в — материале Ивана Кудряшова для Concepture.

Не улица, а двор

Стрит-арт до сих пор понимают как некий обобщенный образ, состоящий в основном из стереотипов. Например, кто такой уличный рисовальщик? Возможно, в уме обывателя это больше не вандал с баллоном краски, но тогда это неизменно Художник — человек, близкий к таким понятиям, как красота, вдохновение, мастерство. Это творческий одиночка или небольшая команда, но уж точно не мужчина с залысинами и в свитере или же бабушка в платке. Да и интернет формирует привычку: под «уличным искусством» вы скорее представите монументальную роспись на всю стену, чем нечто небольшое и малозаметное.

Однако за стереотипами не увидеть многогранность уличного творчества, в котором порой интересна и полная противоположность ожидаемому. Одна из таких вещей — то, что получило ироничное название «ЖЭК-арт». Хотя в большинстве случаев его стоило бы назвать ТСЖ-арт, ТОС-арт или, если проще, дворовый декор. Но я все–таки остановлюсь на понятии ЖЭК-арт, т. к. оно уже устоялось в отечественном дискурсе. В целом под ЖЭК-артом я понимаю всё множество творческих попыток облагоустроить городское пространство, сделанных самовольно обычными гражданами или работниками жилищно-коммунальных служб.

В каком-то смысле стрит-арт и двор-арт — две противоположности. В одном случае — это молодежь, осваивающая первым делом краску, мел, царапины; в другом — пожилые люди, привыкшие что-то делать руками (отсюда главное направление: декор и малая архитектурная форма).

В стрит-арте — полная анонимность, часто нелегальность и ярко выраженный смысловой план. Напротив, украшающие двор — хорошо известны местным жителям и обычно уважаемы, работают они в рамках установленных правил и с первого взгляда ориентированы скорее на внешнюю сторону вещей. Там, где стрит-райтер борется скорее с пустотой коммуникации, народный декоратор — с серостью и однообразием среды. В то же время между ними нет строгой границы: например, художники «уличной волны», особенно работающие с уличной скульптурой, часто черпают вдохновение в ЖЭК-арте.

Двор — это не улица, потому что в него крепко вплетена логика «свое-чужое» вместо нейтральной публичности улиц. Двор — вообще очень интересное понятие, говорящее о специфике отечественной урбанизации. В современной России это своеобразная (интуитивно понятная) семиотическая единица для смысловой разметки пространства, регулирующая многие аспекты поведения.

Во многих городах, особенно небольших, тема «с какого ты двора?» до сих пор актуальна, и вполне реально нарваться на проблемы, если не сумеешь объяснить «чё тут забыл?». Эта тема характерна для подростков, но и у взрослых, по сути, те же приколы — беспричинная вражда между старушками разных домов, навязчивое стремление к огораживанию или неявная конкуренция по части благоустройства двора с соседями.

Зачем люди делают ЖЭК-арт? Кто-то — потому что это его работа (сказали красить — значит, красить), кто-то — из жажды самореализации и применения своих талантов в резьбе по мусору, однако чаще всего это слабо отрефлексированное побуждение что-то поменять к лучшему в месте проживания. Общение с подобными людьми показывает, что так или иначе речь идет о желании приручить и очеловечить ближайшее пространство. В еще большей степени это касается тех, кто живет в «частном доме» на земле с примыкающей к нему небольшой огороженной территорией.

Подобный мотив в какой-то момент становится еще более ощутимым в силу всем понятных факторов. Во-первых, заедает однообразие и серость типовой архитектуры (в советский период экономили на декоре зданий, да и в 90-е часто строили дешево и уродливо), которые особо досаждают людям, переехавшим из деревни. Во-вторых, бездействие властей в вопросе благоустройства районов провоцирует некоторых сделать хоть что-то самостоятельно.

Иногда потребность в благоустройстве родного двора провоцирует зависть, если в соседнем проведены ремонт и украшение территории. Другой фактор — внешне спровоцированная конкуренция. Например, муниципальные конкурсы на лучшее оформление придомовой зоны, сулящие что-то стоящее. В конце концов, решение что-то изменить могут вызывать и небольшие руководства в изданиях для садоводов, предлагающих попробовать украсить территорию своими силами. Так в итоге и появляется импровизированная клумба, рисунок на своем гараже или лебедь, вырезанный из покрышки. А затем что-то еще, и что-то еще, и что-то еще.

Иногда человек оказывается настолько увлечен этим, что несет свое творчество за пределы двора, провоцируя и других на изменения. Например, в Барнауле по всему городу с маниакальной настойчивостью орудовал мужчина, превращавший обрубки и спилы деревьев в простенькие скульптуры животных. А в Новосибирске в разных частях города можно встреть «трансформеров» — скульптуры роботов, созданные умельцем при использовании металлолома.

В целом ряде случаев ЖЭК-арт — это смешанное творчество, в котором участвуют жители и дворники/делающие ремонт (например, роспись трансформаторных будок и подстанций). Другой пример — когда местное творение, сделанное жителем, становится привычным и неявно переходит под защиту местной управляющей компании — теперь его чистят/подкрашивают/ремонтируют как часть среды.

Специфика родной хтони

Однако у ЖЭК-арта уже сложился своеобразный имидж, особенно в Рунете. Упоминая его, люди обычно делают акцент на адской трэшанине. Почему так?

Отечественный ЖЭК-арт действительно очень узнаваем и совершенно не похож ни на западный китч (например, те же садовые гномы), ни на изделия DIY-культуры (какой-нибудь пэчворк). Впрочем, если мы внимательно посмотрим на более бедные страны, особенно те, в которых еще сильны отголоски традиционного общества, то увидим нечто схожее: в Азии и Африке из пластиковых бутылок делают обувь, лампочки, плафоны, плоты, а в качестве украшения стен и бижутерии могут использоваться добытые на электронные платы, бампер автомобиля, бутылочное стекло, металлические крышки и т. п. В целом родное творчество отличают две его особенности, тесно переплетенные друг с другом.

В первую очередь — выбор материалов. Отечественное «сделай сам» отличается простотой и предельной экономией материалов: почти буквально «сделано из спичек и желудей» (ну или современный аналог этого советского мема). Если быть точным, то это прежде всего автошины, пластиковые бутылки разных форм и размеров, старые игрушки и манекены, обломки кирпича и обрезки труб, пни или стволы деревьев, металлические емкости (ведра, тазы, бочки, ванны и т. п.), толь и линолеум.

Отдельно стоит выделить такой материал, как старые разрушающиеся скульптуры с детских площадок или публичных пространств вроде парков, аллей и т. д. Но по большому счету, материалом может стать всё что угодно, если этого материала вдоволь и он дешев, или если это остатки, которые жалко выкинуть. Подобная экономия, безусловно, связана с особенностями советского быта, который влияет не только на тех, кто его застал, но также тех, кто воспитывался теми, кто его застал.

Во вторую очередь, в том числе в силу экономии, сама эстетика этих произведений весьма неказиста, если вообще её там можно разглядеть. Хотя есть и исключения. Создают их обычно любители, а иногда и совсем неготовые к этому люди (работники ЖЭУ).

Кроме того, не стоит забывать, что в России суровый климат (да и жители), что тоже оставляет свой след, особенно на некачественных материалах. В итоге некоторые «произведения» настолько плохи с точки зрения приятности глазу, что скорее напоминают об инфернальных образах, эстетике распада, театре абсурда или мрачной достоевщине, чем об украшении. Некоторые ансамбли могут ввергнуть в когнитивные диссонанс, а некоторые выглядят словно филиал ада.

Собственно, это и стало одной из причин популяризации и обсуждения феномена ЖЭК-арта. Это тот самый случай, когда настолько плохо, что уже хорошо. Впрочем, не стоит возводить всё в правило, т. к. иногда данная деятельность открывает настоящих самородков, способных из любых подручных средств создать нечто удивительное. В конечном счете, предъявлять народному творчеству какие-то эстетические претензии всё же по меньше мере странно. Как гласит восточная мудрость, из кувшина нальешь только то, что в нем было (хотя здесь, пожалуй, более уместна русская поговорка «чем удобряли, то и выросло»), и, стало быть, непрофессионализм и мусорный материал не могли привести к другому исходу. Или могли?

Переделать или приспособить?

Стоит заметить, что многие подобные объекты существуют не только для украшения, но также продуманы с функциональной стороны. Например, серия вкопанных в землю шин вдоль забора, изображающая то ли змею, то ли червячка, очевидно, пригодна в качестве сидений. Самый же частый пример — это создание ограды/частокола из подручного хлама (от все тех же пластиковых бутылок до водородных баллонов). Не нуждается в пояснении функция таких объектов как кормушки для птиц, почтовые ящики, плафоны для уличных ламп и защита для дверного звонка, ну и конечно самодельные имитации разных транспортных средств для детской площадки.

Один из занятных примеров народного дизайна, который мне встречался — группа небольших камней, раскрашенных под божьих коровок. На деле это не только украшение, но и внутри-дворовая подставка для мангала и других горячих предметов. ЖЭК-арт используется и в качестве разметки пространства: яркая раскраска труб, водяных баков/колонок, препятствий на дороге (в т. ч. чтобы не наехать на них) или отметки на деревьях возле лесных тропинок (чтобы сориентироваться и не заблудиться).

В этом плане ЖЭК-арт пересекается с практикой партизанинга. Однако стоит отметить, что последний — преимущественно несанкционированная деятельность небольшой группы (например, развешивание собственных знаков и табличек для ориентирования в городе), тогда как ЖЭК-арт, напротив, происходит в рамках правил или не нуждается в разрешении. Более того, партизанинг с самого начала нацелен на дизайн, декор его не интересует (разве что эргономичность). В силу этого «городские партизаны» — это часто противники устаревшего, обветшавшего, потерявшего функцию. А вот среди симпатизирующих ЖЭК-арту и создающих его в отношении дворовых скульптур преобладает стремление сохранить и приукрасить (порой даже то, что уже отслужило). Это хорошо заметно в попытках реставрации разрушающихся старых фигур с детских площадок.

Впрочем, и ЖЭК-арт, и партизанинг — это классическая «инициатива снизу» (или grassroots, как модно нынче говорить). Их актуальность будет возрастать даже на фоне того, что современные городские власти и местные депутаты намного более отзывчивы к этой теме, чем еще лет 10 назад. Причина в самой устаревшей и полной стереотипов урбан-политике. Горожанин понимается только как потребитель городских удобств, но при этом его запросы практически не изучаются.

То есть существует базовая установка: нужен доступный транспорт, рекреационные зоны и детские площадки. Однако разным районам и территориям нужно разное и по-разному. Плюс, как заметил Антон Мэйк, возможность на легальном уровне видоизменить жизненные пространства вне своей квартиры отсутствует как таковая: люди не могут «решать какая именно здесь нужна площадка (спортивная, подростковая, деревянная или пластиковая, а нужна ли она тут, или нужна беседка для алкоголиков и место для барбекю?)».

Как бы ни выглядел народный ЖЭК-арт, для его понимания также стоит вспомнить о различии между дизайном и декором. Декор — это прежде всего работа с объектом, цель которой улучшение общего вида. Или еще проще: декор — это украшение вещи или украшение чего-либо вещью. В то время как дизайн — работа по организации пространства, попытка создать место/фон, в котором элементы будут выглядеть иначе (например, передавать сообщение, что особенно характерно для айдентики).

Замечу, что широкое развитие декора в интерьерах в Европе произошло в эпоху Возрождения и Нового времени, для объяснения этого даже был придуман термин — «страх голых стен». Любопытно, что в нашей стране определенное неудобство обывателю приносят не только голые стены (не даром по ковру на стене легко узнать среднюю российскую квартиру), но также пустые дворы и подворья.

В целом несложно заметить, что главная проблема ЖЭК-арта, который иногда называют фолк-дизайн (народный дизайн), — это то, что он так и остается локальным декором, почти никогда не выходя на уровень дизайна среды. Именно поэтому он так часто оставляет впечатление одновременно наивное и подкупающее (и даже сентиментальное, подобно китчу), и вместе с тем это нечто аляповатое, неуместное, не вписывающееся в общий контекст. В любом случае это очень интересное и живое явление, в котором можно попробовать прочитать какие-то значимые элементы современной российской культуры.

Социология пространства

Возможно, одна из причин того, что на ЖЭК-арт обратили внимание — это ощутимая разница в его оценке разными поколениями. Молодые представители условного среднего класса зачастую не жалуют не только мусорных уродцев, но и привычные клумбы, кормушки и прочий «сделай сам». Им более симпатичны минималистичный газон и/или современный функциональный хай-тек декор (детские площадки, освещение, автоматические ворота и т. п.).

Социологический аспект особенно заметен в конфликтных ситуациях между жителями новостроек. В новом доме зачастую появляется самостийный доброхот-благоустроитель, создающий клумбу или иную композицию, но вдруг выясняется, что другие жители против. Вместо уважения человек получает критику, насмешки или даже настойчивое требование убрать безобразие; и почти всегда это будут представители разных социальных групп по возрасту и доходу. Кроме пожилого возраста и скромного дохода, сторонника или создателя дворового декора также часто отличают еще две черты: проживание на нижних этажах и/или наличие гаража (реже — доступ к мастерской).

Здесь не стоит торопиться с выводами. Причина не только в том, что младшие поколения слишком оторвались от своих крестьянских корней. Конечно, в России не так много горожан во втором-третьем поколении, как может показаться, и все–таки полностью ЖЭК-арт к сельскому образу освоения пространства сводить не стоит. Попытка связать дворовые избушки и истуканы на детской площадке с архетипическим язычеством в крови, а клумбы, фигурки грибов и зверей — с подобием деревни/леса за окном — это в лучшем случае забавная интеллектуальная провокация, но никак не объяснение.

Более серьезный подход связан с тем, как на протяжении полувека в стране выстраивались социальные практики «апроприации пространств», или по-простому: кто что делал, и кто за что отвечал в связи с публичным пространством. У нас нет традиции явного индивидуализма — скорее напротив, за предыдущие десятилетия люди привыкли, что за всё отвечает государство/муниципалитет (именно высший орган, а не местный). С провалом этой функции в 80-90-е постсоветский город принял вид довольно эклектичный и местами сильно потрепанный. Иногда именно ощутимый намек на запустение становится поводом либо для действий самих жителей, либо для их требований в адрес своих жилконтор.

Важно отметить, что индивидуалисты присваивают себе пространство в форме явного нарушения как минимум негласных конвенций — от граффити и до самостроя (расширение балконов, погреба, пристройки и т. д.). Коллективистский человек в своей апроприации нуждается в алиби: таковым чаще всего становятся дети, борьба с хулиганами/наркоманами, иногда забота о природе и животных (например, дорожка, палисадник, голубятня, кошачий домик и т. п.). Кроме того, именно коллективистский человек склонен договариваться — правда, скорее с ЖЭУ (чтобы они признали объект законной частью среды), чем с жителями (которых, как мы уже отметили выше, не всегда радует подобная инициатива).

В то же время, несмотря на всю эту социологию, по всей стране есть примеры ЖЭК-арта — как в мегаполисах и областных центрах, так и в моногородах и поселках городского типа, не говоря уж о деревнях и дачах. При этом подобная распространенность мало способствует серьезному исследованию феномена — таких работ пока раз-два и обчелся (например, небольшая работа Антона Мэйка, сделанная в рамках исследовательского семинара в РГГУ).

Тематика примитива

Первое, что бросается в глаза при анализе произведений ЖЭК-арта, — повторяемость тем, техник и образов. Самый частый пример в любом городе — группа объектов недалеко от входа в подъезд или в ограду, повторяющая по смыслу украшение официальных учреждений. Только вместо чугунных или каменных львов — лебеди из шин или имитация растений/животных (а иногда и «стражи-истуканы»), а вместо разбитого цветника — простенькие клумбы из покрышек или других емкостей.

Комбинируя всего два материала (автошины и пластиковые бутылки), люди создают десятки разных фигур: слонов, крокодилов, лягушек, черепах и неопределенных существ с улыбающимися лицами, а также пальмы, цветы и другие объекты. Причем по форме и способу создания объекты почти одинаковы для разных городов (Москва, Новосибирск, Барнаул и др.).

Создается впечатление, что всё это дело рук одного «субъекта», что вызывает желание поспекулировать на тему коллективного бессознательного или менталитета. Однако причины сходства более тривиальны: выбор материала и, вероятно, общий источник технологии — например, руководства в интернете или издания для садоводов. Если есть здесь какая-то черта менталитета, то только та, что мешает большинству людей раскошелиться на нормальные материалы и участие профессионального декоратора.

Иногда встречаются любопытные композиции или целые ансамбли: например, клумбы в форме телеги или автомобиля (небольшие клумбы-тележки популярны и в Европе). Другой частый пример композиции — мягкие игрушки, помещенные на деревья, заборы или импровизированные домики посреди клумбы. В малых архитектурных формах, композициях, а также росписях гаражей/стен домов по тематике доминируют природа, дети/мультгерои и патриотическая символика (в т. ч. тема Великой Отечественной войны). В целом такие рисунки очень близки муралс, подобно тем, что существуют в Латинской Америке, Северной Ирландии или Палестине.

Отдельную группу составляют снежные скульптуры ЖЭК-арта, которые в наших широтах украшают территорию едва ли не половину года. Тематически они почти всегда связаны с Новым годом (елка, снеговик, Дед Мороз, животное нового года). От снежных построек детворы их отличает обилие дополнительных элементов: покраска фигуры, детали (пуговицы, головной убор, метла), мишура и т. п. А от обычной снежной скульптуры ЖЭК-арт отличает сама технология создания, при которой снег не утрамбовывается и затем режется инструментом, а просто лепится из скатанных шаров или при помощи формы.

Еще одна любопытная тематическая группа, пересекающаяся с клумбами и «стражами», — то, что можно назвать идолами. Антон Польский (Мэйк) в своем исследовании ЖЭК-арта Москвы и Московской области назвал эту группу «храмы души», вероятно, имея в виду квази-религиозность подобных объектов. Здесь действительно уместно понятие «тотем». Откуда же возникает у современного человека эта странная попытка создавать импровизированные «тотемы», «капища», «часовенки» и т. п.?

По своему характеру ЖЭК-арт близок детской психологии, хотя его делают взрослые и отнюдь не всегда специально для детей. Базовый прием освоения окружающего мира, известный и ЖЭК-арту, особенно хорошо это показывает. Прием сей прост — нарисовать лицо, улыбающуюся рожицу на каком-либо предмете. Кроме того, психология детей (да и многих взрослых) сохраняет в себе много элементов магического мышления, например, в форме суеверий и личных примет (многие из которых связаны с местом). Так что очеловечивание и заполнение среды — в общем-то аналог заговаривания неизвестного/непонятного. В этом заключаются и корни того неудобства от пустоты, о котором говорилось выше.

Определенный бытовой анимизм присущ и отечественному краеведению (все эти рассказы про места, камни, деревья, пропитанные историей), поэтому не удивительна буквализация идеи ценности «своей» территории в псевдосакральных объектах. В конечном счете, ЖЭК-арт выполняет главным образом две функции: украшение и воплощение в объектах определенных индивидуальных или коллективных чувств, одним из которых является привязанность к месту — от двора или «малой Родины» до региона или страны.

Важно понимать, что объекты привязанности и заботы в нашем сознании всегда нуждаются в определенной защите, что особенно актуально в России из–за того, что многие решения по оформлению и планировке городов принимаются только «сверху». Всё это в итоге и оформляется в немного наивную попытку сакрализации места, в т. ч. посредством квазирелигиозных или просто красивых объектов (что психологически понятно: разрушить чужой труд не всегда легко, особенно если он очевиден).

Спонтанный дадаизм

Ключевым моментом для понимания ЖЭК-арта остается вопрос о том, почему стремление к украшению и самовыражению именно здесь оказывается не просто неказистым, а буквально антиэстетическим? Или, как говорят в народе: «Пошто так всрато?».

На мой взгляд — и чем больше я смотрю на ЖЭК-арт, тем сильнее в этом убеждаюсь — подобная перформативная неудача не случайность и не следствие только того, что делают его люди без навыков. Вероятно, одна из причин в том, что желание сделать самому здесь оказывается более сильным и отчетливым для сознания, чем желание сделать красиво. Иными словами, определяющим становится именно детский, примитивный импульс — тот самый, что заставляет детей рисовать даже если они не умеют.

Собственно, пример с детьми очень хорош: некоторые дети способны к самообучению (они в итоге смогут рисовать не только реалистично, но и интересно), другие — не особо (именно они бросят рисовать в период средней-старшей школы). Творцы дворового декора точно такие же: лишь немногие учатся и улучшают навыки, прочие — либо, сделав пару поделок, бросают, либо многократно повторяют свое «и так сойдет».

И здесь стоит сказать, что наивное, примитивное творчество, часто без всяких навыков — тоже имеет свою ценность. Например, как раз тем фактом, что оно более рельефно показывает сам импульс к творчеству, желание рисовать за рамками общественных условностей и академической монополии на искусство. Первым таким направлением, показавшим позитивную сторону примитива, был дадаизм. Благодаря ему и еще нескольким энтузиастам современное искусство заинтересовалось маргиналиями — наивным искусством (а-ля Анри Руссо и Пиросмани), творчеством душевнобольных, примитивным искусством экзотических культур (например, африканская статуэтка) и, собственно, антиискусством как таковым (от коллажей и реди-мейдов до перфомансов и концептуализма).

В этом плане человек, сам осваивающий пространство, получает столь сильную дозу онтологической радости от обретения бытия и смысла, что неосознанно становится дадаистом — как в жесте, так и в произведении. Тот, кто способен быть, зачастую плевать хотел на всё, что заставляет казаться — на общественные ожидания и конвенции вкуса. Поэтому уродливое и примитивное уличное творчество доставляет неудобство всем остальным, но не их творцам — в конце концов, все остальные не могут столь запросто освободиться от устоявшихся рамок эстетической оценки.

Красивость китча и бидермейера связана с их буржуазностью, и выход за эти рамки так или иначе окажется дадаистски беспочвенным и нигилистичным. Единственным и, пожалуй, ключевым отличием между Дада и ЖЭК-артом будет то, что сами дадаисты были людьми рефлексивными, поэтому они способны к иронии и последовательной стратегии. ЖЭК-арт ничего не предусматривает (поэтому и никак не может выйти на уровень повыше, чтобы спроектировать среду, стать дизайном), зато он живет и творит, пусть и по принципу «как получится».

Конечно, подобная свобода в реальности всё время чем-то ограничивается — то меркантильной скаредностью, желающей сэкономить или применить оставшийся материал, то внешними требованиями управляющей компании, которой по договору вменяется забота о буржуазненьком приличии подведомственных территорий. И все–таки в ЖЭК-арте стоит увидеть этот прорыв к вещам мира через личное мифотворчество, заговаривание реальности и демиургический акт. Пусть и акт, идущий рука об руку с помойкой.

Оригинал статьи на сайте

Concepture в Telegram и на Facebook