То, что мы привыкли называть «Новой волной» в кинематографе — самое теплое и понятное направление. При просмотре перед нами никогда не встанет вопрос: «А могло ли это произойти в реальной жизни?», — ответ будет однозначен. В этом и есть прелесть, так называемой, «Новой волны» — ее герои доступны и открыты нам, мы проникаем в них с каждой последующей минутой повествования все больше, влюбляемся, любуемся их несравненной искренностью.

Сейчас я хочу начать разговор о самом старшем из режиссеров французской «Новой волны», о Жане-Мари Морисе Шерер. Всем известные Годар, Риветт, Трюффо входили в «банду Шерера». Жан-Морис был учителем литературы, так что он был единственным среди них, кто имел постоянный материальный доход и в связи с чем нередко одалживал кинематографистам деньги. А со свойственной ему учительской пунктуальностью он еще и требовал с них отчет за расходы, — поистине ситуация, не лишенная юмора, которая дышит и живет в картинах Шерера. Во второй половине 1950-х годов Морис Шерер работал редактором в журналом Cahiers du Cinema, а с 1957 по 1963 год он являлся его главным редактором.

«Новая волна» сделала режиссеров настоящими звездами. Ранее популярностью пользовались только актеры, а режиссерами становились, лишь пройдя карьерную лестницу от третьего помощника второго режиссера до режиссерского кресла, — фигуры «новой волны» кинематографа перевернули оба эти стереотипа. Режиссерами становились те, кто никогда не работал в павильонах и не имел представления о кухне студийной съемки. Общественность должна была знать все об этих фигурах, — именно поэтому нам известны тонкости отношений Жан-Люка Годара и Анны Карина, Франсуа Трюффо и Катрин Денев.

Жан-Мари Морис Шерер — исключение. Общественность не имела представления не только о том, как он выглядит, но и не знала его настоящего имени. Для творческой деятельности он пользовался псевдонимом Эрик Ромер. Считается, что этот псевдоним режиссер составил из имени режиссёра Эриха фон Штрогейма и фамилии писателя Сакса Ромера. Шерер не называл журналистам и своей настоящей даты рождения, придумывал факты биографии жизни Эрика Ромера. Будучи главным редактором Cahiers du Cinema, Шерер в статье о Ромере поместил фотографию режиссера — фотокарточка неизвестного человека, к тому же смазанная. Эрик Ромер не давал пресс-конференций, что считалось недопустимым. Но все эти поступки можно понять. Шерер хотел, чтобы зрители любили его не как медийную личность, а интересовались его искусством, — для этого не обязательно знать подробности личной жизни или настоящее имя творца. Мать Шерера считала профессию кинематографиста моветоном, к счастью, она не знала о том, что ее сын занимается такой пошлостью и неприличными вещами.

8 июня в летнем кинотеатре Центра Современного искусства «Гараж» прошел показ двух ранних фильмов Эрика Ромера из цикла «Сказки с моралью»: «Булочница из Монсо» и «Карьера Сюзанны» 1963 года.

«Булочница из Монсо» — рассказ-притча о студенте, с первого взгляда влюбившемся в девушку на улицу и мечтающем завести с ней близкое знакомство. На протяжении 23 минут мы наблюдаем за мучительным шатанием молодого человека в Париже в окрестностях дома дамы его сердца. Большую часть времени мы видим его походы в булочную, где он в попытках отвлечься и скоротать время скупает печенье. Главной героиней становится Булочница из Монсо — очаровательная пышнотелая, аппетитная восемнадцатилетняя девушка Жаклин с большими темными глазами. Юноша, не имея возможности выразить свою увлеченность на объекте всех своих мыслей, принимает попытки соблазнения булочницы. Мягкое повествование, непринужденные диалоги — никакого надрыва. Пафосные закадровые рассуждения о мести той, что его якобы намеренно избегает, о собственной исключительности, превосходстве и бесспорном Дон Жуанстве героя, — все это сопровождается исключительно спокойным, уютным визуальным рядом частого монтажа крупных планов выпечки, выразительных глаз булочницы и комичным поеданием печенья героя-соблазнителя.

Что может быть приятней такого фильма для русского зрителя, да и вообще для современного человека? Это не остро-социальная картина, стремящаяся заставить нас иначе взглянуть на мир, пролить слезу или задуматься о бренности бытия. Эрик Ромер по-доброму смеется над человеком, он любит его тщеславие, любит его иллюзии и его неуклюжесть. Он мог бы заставить своего героя ночевать на улице и погрузить его в черную экзистенцию, но вместо этого он помещает его в теплое, ароматное и гостеприимное пространство парижской булочной. Мы не раз наблюдаем за тем, как булочница игриво бежит к прилавку, и как она бережно и плавно заворачивает выпечку в кондитерскую бумагу округлыми руками. Казалось, — вот оно счастье. Быть может, герой любит эти минуты ожидания гораздо больше, чем свою возлюбленную?

Можно вспомнить картину «Скромное обаяние буржуазии» Луиса Бунюэля, где показаны сны героев-представителей буржуазии, где их праздное времяпрепровождение и неуемное желание отобедать прерывают различные абсурдные и комические ситуации. Здесь Бунюэль смеется над неутоленным голодом в реальной жизни буржуа, что и порождает подобные сновидения. В картине «Булочница из Монсо» — противоположная ситуация: неудовлетворенное желание героя обладать Сильви выражается не только в переключении интереса на новую девушку, но и на выпечку. Стоить заметить, в картине отсутствуют сцены институтской жизни героя или его домашнего обихода, — мы наблюдаем лишь время обеденного перерыва.

Парадокс и красота картины в том, что визуальный ряд не является иллюстрацией мыслей героя. Закадровый текст — поток сознание, присущий любому человеку в различных обстоятельствах. Можно сказать, динамика сюжета и визуального ряда остается неизменной на протяжении всего фильма, как и форма повествования — мы не упираемся в длинные паузы, не становимся лицом к лицу к особенным значимым деталям, можно сказать, здесь отсутствуют нарочитые акценты — это и есть жизнь, без четкого указания, что действительно важно, а что является вспомогательной линией. Ромер отбросил все назидания и создал удивительно легкую ткань картины, пропитанной удовольствиями — молодые девушки, свобода студенческой жизни, вкусная еда, Париж. Эту гармонию нарушает, и в то же время поддерживает, лишь неприкаянность героя, которая на самом деле искусственно создана им самим, над этим и смеется Ромер. Но герой «Булочницы из Монсо» — счастливый человек, он нашел, все, к чему стремился (да и так ли многого он желал?) — конечно, по Иронии Судьбы, по иронии самого Ромера.

Ромер обращается к теме выбора, обмана и самообмана — черты свойственные каждому из нас. Отмечу, что его герои не обезличенные типажи — а яркие самостоятельные личности. Для того, чтобы понять эту картину, не нужно быть редким обученным критиком, прочитавшим томы киноведческой литературы — важна лишь готовность расслабиться и посмеяться над собой.