Нельзя сказать точно, в каком жанре и в каком направлении снят данный фильм Кшиштофа Кесльевски. Но при просмотре в зрительном зале меня не покидала мысль о сюрреалистичности картины. Конечно, во многом благодаря теме метафизики и незавершенности фильма.

Вероника родилась в Варшаве. Одновременно она родилась и в Париже. Это два разных человека, но в то же время, это один и тот же человек. Один талант, одна сексуальность, одни вопросы, разная судьба.

Фильм начинается с детства Вероники: перевернутое с ног на голову ночное небо, мать говорит девочке: «Вот там, звезда, которая появляется перед Рождеством. А там — что-то похожее на туман. На самом деле, это — миллионы маленьких звезд». В том же 1968 году весной в Париже мать показывает Веронике зеленый лист, — один лист, но с абсолютно разными сторонами.

Вероника встречает своего двойника в Кракове, очевидно, в 1988 году, во время массовых восстаний. Девушка не раз говорит отцу, что ощущает свое не-одиночество в мире.

Но это не-одиночество здесь следует понимать как не-единство.

Не вдаваясь в пересказ, хочу поставить вопрос: какой Веронике повезло больше? На мой взгляд, той, что умерла на сцене. Но корректен ли этот вопрос? Было ли две Вероники? И чьими глазами мы смотрим на мир после смерти главной героини? Вероники.

У Вероники был дар — ее голос, это голос, отмеченный божественностью, которую замечают знатоки музыки в обоих странах. У Вероники больное сердце; отказываясь от дара (уточню, она сознательно прекращает занятие по вокалу у пожилого французского маэстро), Вероника-француженка приобретает жизнь, но по-прежнему полную тайн и загадок. Нельзя сказать, длинную ли жизнь дарует Веронике судьба, быть может, зная о своей физической хрупкости, девушка и отдает предпочтение любви.

Во Франции, работая учительницей музыки, девушка встречает кукловода-сказочника. Его история, показанная детям, повествует о перерождении балерины в фею. Потеряв талант к искусству, персонаж входит в новую сопричастную с магией ипостась. Девушка находит кукловода, следуя посланным от него подсказкам. Да, он придумывает при ней историю о «Двойной жизни…», но нельзя сказать, что он — именно тот чародей, что вершит судьбы, тот кукловод, что руководит телами. Он лишь тот, кто смог найти разгадку жизни Вероники.

Потеряв своего двойника, Вероника потеряла часть себя, о существовании которой не догадывалась. Изменилась ли ее жизнь?

В данном случае, не-единство превратилось в одиночество.

Так что, и да, и нет. Она стала подобна марионетке-фее — ей открылась потайная реальность — реальность горизонтально отраженная в прозрачном шарике с двумя звездами. Вероника имела две жизни, смотрела на мир двумя парами глаз, имела разную память, но одну психологию. Однажды приняв смерть, она не изменилась физически, но духовно раскололась пополам.

Многие возмущались визуальному экспериментальному воплощению фильма, которое якобы мешало восприятию и отвлекало. Славомир Идзяк очень точно передал атмосферу фильма. Точнее сказать, он ее и создал. Будь фильм снят с долгими дальними планами, с минимальным количеством экспериментов и без такого фанатичного внимания к мелочам — это был бы другой фильм. Искажение изображения, неестественное увеличение и преломление реальности с помощью стекол и фильтров подчеркивают магичность и сюрреалистичность происходящего. Это акценты, гиперболизирующие состояние как героини, так и наш фокус внимания. Нам предлагается рассмотреть тело молодой Вероники, как если бы мы были в этот момент с ней рядом; концертный зал во время главного выступления Вероники — черное искаженное логово, где люди и не похожи вовсе на людей в холодном зеленом освещении, — создается ощущение, что Вероника уже перешла порог этого мира, но божественная музыка продолжает звучать.

Любопытно заметить, что Вероника в большинстве случаев смотрит на мир через стеклянную призму. Она изучает аудио-кассету, конверт под лупой; замечает своего любовника через окно трамвая в Кракове; наблюдает за сказочником Александром сквозь желтые витражи, прячась за дверью; любуется пейзажем из окон поезда, вглядываясь в переворачивающий мир шарик. Даже себя она видит через окна автобуса, но при этом узнает лишь на фотографиях — такая же искаженная, двойная реальность (нет ли здесь параллели с «Фотоувеличением» Антониони?)

Из–за многочисленного сокращения режиссерской версии мы видим отрывки некоторых сюжетных линий. Так, например, женщина с осуждающим и настороженным взглядом появляется в обоих ипостасях Вероники, но кроме своего присутствия и взгляда никак себя не выражает, или же, сюжет с судом, — он ничего не обьясняет и не дополняет, лишь отвлекает. Да, конечно здесь проявляется характер Вероники — ее стремление помочь и готовность откликнуться на чужие проблемы. Возможно, Дэвид Линч, создавая «Малхоланд Драйв» вдохновлялся именно этим фильмов Кесльевски, где двойная жизнь, пограничность реалий вместе с отрывочными вставками создают атмосферу сновидения, причем порой — ночного кошмара. Но все же у Линча сюжетная линия трансформируется и приобретает противоречивые значения в зависимости от их комбинаций во времени. «Двойная жизнь Вероники» может иметь только один сюжет и одну трактовку. Не думаю, что Кисльевски думал о политике, создавая столь тонкий фильм, пронизанный духовностью и искусством, хотя существует и такое мнение. Тот факт, что по национальности Вероника полячка и одновременно француженка, я не могу связать с космополитичностью. Свои последние четыре фильма Кесльевски снял во Франции, родине кинематографа. Я больше склоняюсь к мысли, что режиссер сам обрел вторую жизнь, совершил перевоплощение во Франции.

Собственно разгадку можно найти в этой фразе: как лист имеет две стороны, шарик — две звезды, так и Вероника — две жизни.

Нельзя назвать этот фильм метафорой, вряд ли здесь идет речь о двойной сущности каждого человека, можно было бы обьяснить его и как возможность иметь несколько судеб, на которые влияют обстоятельства, но этот вариант был красочней раскрыт в таких нашумевших фильмах как «Господин Никто» или же «Эффект бабочки». Что касается параллелей в общем (черты и мотивы, отозвавшиеся в поздних произведениях мирового кинематографа), я думаю, их можно найти и в «Облачном атласе», и в «Амели»: тут и метафизическая связь музыки и невероятное стремление искать знаки судьбы, действовать под их началом. Но «Двойная жизнь Вероники» — больше сказка, нежели поучительная притча.

На мой взгляд, Кесльевски проявил себя в полной силе в трилогии «Три цвета». Здесь его фатализм, метафизика показана более реалистично и тонко: судьбы героев из трех реалий: комедии, триллера, драмы, каждой отмеченной своим цветом, пересекаются случайно, они оказываются в одной лодке. Считается, что «Двойная жизнь…» была шагом к воплощению его главной задумки — «Три цвета». Режиссер начинал свой творческий путь с документального кино, в попытках донести людям правду. Но после многочисленных конфликтов с властью, Кесльевски начинает создавать художественные фильмы, при этом не предавая цель открыть истину. Истина в художественных фильмах, обращенная в поэтическую форму, лишенная дополнительных назидательных комментариев, обретает чистоту и искренность, а главное, находит отклик в сердцах.