Create post
Фонд V-A-C

Ари Бенджамин Мейерс: «Я всегда предпочту фудкорт концертному залу»

marija orlova

На протяжении двух ближайших недель на четырех торговых площадках Москвы будут идти выступления-перформансы. Короткие музыкальные интервенции в пространствах Ленинградского, Братиславского, Черемушкинского рынков, а также торгового центра «Тройка» — часть нового проекта «Московские соло. Кунстхалле музыки», организованного фондом V-A-C совместно с художником и композитором Ари Бенджамином Мейерсом. Среди приглашенных музыкантов и художников, перед которыми стояла задача подготовить выступления совместно с работниками площадок и постараться учесть особенности каждого пространства, — Антоха MC, Анастасия Толчнева (Lovozero), Виктор Алимпиев и Алексей Коханов, группа «Созвездие Отрезок».

Артем Абрамов поговорил с Ари Бенджамином Мейерсом о функционировании «Кунстхалле музыки» — странствующей институции на базе Центра современного искусства Витте де Вит (Роттердам), о методах работы с музыкантами организации и о том, как создавались сами «Московские соло».

Выступления будут идти до 15 сентября, расписание можно посмотреть на сайте проекта.

Ари Бенджамин Мейерс
Ари Бенджамин Мейерс

— Как вообще возникла идея создания «Кунстхалле музыки»?

— Почти что сама собой. У меня совершенно академическое образование: я учился на дирижера и композитора, кем и работал несколько лет, и в определенный момент я понял, что все это мне несколько поднадоело. Я стал все чаще задумываться о том, почему и как музыка (и особенно — наиболее современные ее воплощения) все еще замкнута в формате концерта. То есть в виде досуга, которому несколько сотен лет и который почти не изменился. Аудитория, неважно, стоящая или сидящая, сцена с музыкантами или оркестром, четкое время начала, какое-то определенное окончание. И люди, благодарные и аплодирующие. Чем больше эти мысли занимали меня, тем больше меня раздражали современные концерты. Примерно в то же время я заинтересовался незвуковыми искусствами и был поражен царящей там свободой. Причем свободой, которой обладали и деятели, и посетители. Посещение выставок ни к чему не обязывает: ты волен приходить и уходить, когда вздумается, и твой опыт всегда подчинен в первую очередь тебе самому. И тогда меня посетила следующая мысль: что будет, если сделать проблемой выставки саму музыку? На что будет похоже некое пространство, в котором современная музыка будет действовать так же, как обычно в нем действует современное искусство?

— Но вы отделяете включение музыки как таковой в подобное пространство от звукового сопровождения выставок и инсталляций?

— Конечно. Достаточная часть современного визуального искусства сопровождается музыкой и иногда даже слишком большим ее количеством. Но что обычно собой представляет музыка на выставках? Либо часть видеоработы, либо простой саундтрек к представленному в выставочных залах. Это неплохо, но что меня интересует по-настоящему — это то, как мало представлен в галереях сам процесс создания музыки. Исполнение и сочинение сами по себе можно рассматривать как искусство. Этому уделено крайне мало внимания в современных арт-институциях, но это позволяет чаще и больше говорить о самой музыке в отрыве от той визуальной компоненты, которую мы привыкли называть искусством.

Где бы ни проходило исполнение в рамках «Кунстхалле», аудитория всегда оказывается вовлеченной

— Однако, в репертуаре «Кунстхалле» можно встретить произведения композиторов, которые требуют весьма различного подхода как к исполнению, так и к восприятию. Вы намеренно смешиваете подобные работы?

— Репертуар — это то, чему я уделял наибольшее внимание при создании и развитии «Кунстхалле». Любой музей так или иначе взаимодействует с коллекцией — и возможность исполнить то или иное произведение в рамках «Кунстхалле» является аналогом физического хранения. Отход от исполнительского канона — это то, за счет чего современная музыка движется вперед. Так что если мы открыты к исполнителям и самому искусству, почему репертуар должен быть стандартизированным? Мы исполняем как Эрика Сати, так и Джулиуса Истмана, как Марселя Дюшана, так и Кристиана Марклея с Анри Салой. Кроме того, часть репертуара была выбрана исключительно из–за личной привязанности. Как, например, “The Tuning Meditation” Полины Оливерос. Сам же репертуар постоянно расширяется; то, что будет сыграно в Москве, как раз позже войдет в вариативную программу.

— А что побуждает сочинять музыку для «Кунстхалле» вас лично?

— Я как раз сделал некоторое количество работ до того, как организовать «Кунстхалле». “Duet”, “Serious Immobilities”, “Anthem”. Мне показалось вполне естественным, что я начал использовать их в качестве исполнительского материала. Это действительно лично связывает меня с нынешним занятием, а не оставляет мне лишь функцию руководителя. Считайте, что так я чувствую свое присутствие в «Кунстхалле».

— Почему «Кунстхалле» — путешествующая институция? Вы боитесь возможной музеефикации?

— На то есть несколько причин. Одна — чисто практическая. Если вы хотите, чтобы институция действительно стала тем, что обычно вкладывается в это слово, то вам придется убить на это огромное количество ментальных и физических сил. Это же не просто здания и пространства, мы не можем что-то построить и сказать: «Ого, теперь у нас есть арт-организация». Ограничение и упорядочивание, как бы ни казалось многим, — не весь спектр деятельности подобных инициатив.


Если же подобная организация с самого начала является передвижной, то в этом уже заложен определенный смысл. Да, иногда я представляю, что когда-то и где-то у нас появится постоянная резиденция, но сама идея временности, движения и недолговечности нравится мне слишком сильно. Каждое место, которое мы посещаем, само по себе корректирует наши знания (о мире и конкретно о том, что мы будем делать в ближайшее время), выборку исполняемого, да и сам состав исполнителей. Как мне кажется, сейчас «Кунстхалле» находится в достаточно важном периоде формирования своей организации, но я вовсе не думаю, что это формирование будет последовательным и логичным. Хотя, когда проект «Кунстхалле» будет вынужден обзавестись физическими стенами, если будет вынужден, конечно — мне бы было крайне любопытно посмотреть на этот архитектурный проект. И тем более — включить его создателей в исполнительский ансамбль.

Кроме того, достаточно важным мне кажется то, что где бы ни проходило исполнение в рамках «Кунстхалле», аудитория всегда оказывается вовлеченной. Пришедшие люди зачастую ничего не знают ни об исполнителях, ни о самом исполняемом, ни о том, репетировалось ли вообще то, что они слышат. Мне крайне нравится московский проект, а вскоре «Кунстхалле» можно будет увидеть в Калифорнии.

Сам факт записи исключительно важен — возможно, это и есть «Кунстхалле» в каком-то смысле, его коллекция, непосредственное содержимое

— Вы составляете партитуры вместе с музыкантами?

— Да, разработка совместных записей всегда позволяет расширить выбор того, что мы планируем сыграть, и это всегда облегчает повторное воспроизведение программы или отдельных ее кусков. Кроме традиционной нотной записи мы используем как графические партитуры, так и текстовые инструкции. Но сам факт записи исключительно важен — возможно, это и есть «Кунстхалле» в каком-то смысле, его коллекция, непосредственное содержимое.

— Музыкантам позволяется импровизировать?

— Время от времени. Некоторые программы требуют дословного воспроизведения партитур, другие как раз предполагают индивидуальную сиюминутную мысль. Кроме того, «тишины» между частями программы мы стараемся как раз избегать. В ее заполнении музыканты вольны действовать так, как считают нужным, будь то деконструкция только что сыгранного или же собственная импровизация.

— Как был организован выбор артистов для московского «Кунстхалле»?

— Я и команда V-A-C занимались этим вместе. Сначала мы достаточно долго и обстоятельно разговаривали с Никитой и Андреем (Никита Рассказов и Андрей Паршиков, кураторы фонда V-A-C, — прим. автора) о том, кого вообще можно привлечь к такой инициативе, кто был бы интересен лично мне, что можно сделать в целом. Так что композиторской работе предшествовала командная. Я сразу же заинтересовался совместной работой с рэпером; я знаю, что хип-хоп в России сейчас становится все более и более заметен, новых артистов множество, но я не был в курсе конкретных примеров и сцены как таковой. V-A-C познакомили меня с Антохой МС, которого я до этого не знал, но после встречи с которым остался в восторге: он молод, талантлив и сумасброден.

— Что вы вообще почувствовали, когда решили, что ваша музыка будет играть на рынках и в торговом комплексе?

— Мне это чертовски понравилось. Я всегда предпочту фудкорт концертному залу. Мы посмотрели множество самых разных локаций, и мне показалось, что рынок, особенно продуктовый рынок — это именно то, что нужно. Это так по-русски, и, не побоюсь этого выражения, так естественно и по-московски. Мы начали подыскивать необходимые места, провели кучу времени, кружа по городу, посещая всевозможные варианты и разговаривая с их работниками, и остановились в итоге на трех рынках и одном торговом центре.

Антоха MC на репетиции на Ленинградском рынке
Антоха MC на репетиции на Ленинградском рынке

— Вы выбирали возможные локации исключительно в рабочее время или посещали их и после закрытия?

— Исключительно в рабочее время, в такое же, в какое и планируется устроить перформансы. Именно тогда, когда люди будут находиться в этих местах по своим делам (или работать там, конечно) — все в целях вторжения в максимально естественную атмосферу. Никакой театральщины.

— То есть предполагается именно превратить обычно играющий там музак и сопровождающий местную деятельность шум в музыку?

— Надеюсь именно на это. Мне в первую очередь интересно, как композиционная задумка и исполнение будут смешивать с не очень-то подвластной исполнителям остальной реальностью. Вы идете в торговый центр по своим делам, вы заняты покупками, и внезапно начинает играть то, что вы совсем не ожидали услышать не только в подобном месте, но и вообще. И вы сначала задаете сами себе простые вопросы: «Насколько это реально?», «Кто это сделал?», «Почему это происходит здесь?». А затем начинаете разворачивать в голове возможные ситуации и теории уместности, действительности и развития происходящего. В этом есть нечто даже вполне политическое.

Странное случается всегда, когда вы помещаете так называемое «искусство» в так называемую «реальность»

— Как составлялся исполнительский коллектив для каждого из мест?

— Когда мы выбирали артистов для каждой локации, мы заранее обговаривали с ними, что за люди им потребуется, сколько их будет, и затем V-A-C устроил конкурс и открытые прослушивания среди работников выбранных мест. В некоторых коллективах, которые выступят совсем скоро, будут участвовать и сами музыканты.

— Во время подготовки всего действа ничего странного вдруг не случалось?

— Странное случается всегда, когда вы помещаете так называемое «искусство» в так называемую «реальность». Некоторые локации мы не смогли использовать именно из–за способа их выбора. Только представьте себе — несколько людей ходят туда-сюда по торговым центрам с мегафонами для проверки акустики помещений и активно в них говорят. В целом же мне кажется, что именно так я и открыл для себя город. Не через какие-то «рекомендованные к посещению» места, а через подобную работу в совершенно необязательных и будничных пространствах.

Репитиция постановки Виктора Алимпиева и Алексей Коханова в торговом центре «Тройка»
Репитиция постановки Виктора Алимпиева и Алексей Коханова в торговом центре «Тройка»

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
marija orlova

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About