Российско-германский спектакль «Вижу тебя, знаю тебя / Ich sehe dich, ich kenne dich» покажут 9 октября в московском Центре имени Мейерхольда, затем в Ростове-на-Дону (14 октября в театре «18+») и Казани (17 октября на площадке «Угол»).

Спектакль с пылу с жару: в сентябре команда театральных художников и артистов из России и Германии во главе с режиссером Юрием Муравицким собралась в замке Schloss Broellin работать над документальными материалами о культурной связи России и Германии в период с начала 20-го века до наших дней. Накануне московской премьеры арт-директор ЦИМа Елена Ковальская расспросила режиссера о намерениях и результатах.

— Тема, за которую вы взялись, неохватная. На чем именно вы сосредоточились?

— На сегодняшнем нашем ощущении границ. Казалось бы, мы — люди мира. Мне, например, нравится ощущать себя человеком мира. Ужас сегодняшний заключается в том, что мы думаем, будто живем в цивилизованном мире, но вдруг выясняется, что люди все еще ненавидят друг друга и готовы убивать за идеи. То, что сегодня происходит в Каталонии, то, что вчера произошло в Лас-Вегасе, не укладывается в голове. Не укладывается в голове то, что происходит между Россией и Украиной. Думаю, пришло время начинать с начала — говорить очевидные вещи, прописные истины.

— Если есть в Росси точки, в которых люди согласны с прописными истинами, то вы их связали в своем турне. В Москве спектакль идет в ЦИМе, в Ростове — в независимом театре «18+», в Казани — на независимой площадке «Угол». Уверен, что прописные истины стоит втолковывать людям, которые с тобой, скажем так, заодно?

— Уверен, мы все сегодня, не зависимо от наших убеждений, нуждаемся в этих простых истинах. Их нужно повторять как мантры. Наш спектакль по форме напоминает познавательно-увлекательную программу, в рамках которой мы говорим, что если мы будем дружить, обмениваться идеями, то будут возникать такие великие международные явления как «Баухаус», такие личности, как Шнитке, Брехт и Мейерхольд. Да, мы сейчас вынуждены говорить о пользе дружбы. И это, с одной стороны, смешно, поэтому и спектакль получился достаточно смешной. С другой стороны — очень грустно. Мы не призываем никого «а ну-ка, давайте, помиритесь», не указываем пальцем, не учим людей жизни. Но мы говорим, например, что вот русские ездят в Берлин на техно-вечеринки и это хорошо.

«Один из главных героев нашего спектакля — это Вальтер Беньямин».

— Мы еще помним границы на засове, но помним и то, как они открывались. Все эти годы мы жили в ощущении общественного прогресса, причем, необратимого. Прогресс оказался иллюзией, не так ли?

— Очередной иллюзией прогресса. Один из главных героев нашего спектакля — это Вальтер Беньямин. Это был человек мира, который кроме прочего связывает две культуры, русскую и немецкую, и это величина огромных масштабов. Так он жил. Но стоит вспомнить об обстоятельствах его смерти. Когда он хотел покинуть территорию, оккупированную фашистами — бежать через Испанию в Америку, его не пустили через границу. Он боялся, что его сейчас арестуют и будут пытать. И он вернулся к себе в номер и покончил жизнь самоубийством. То есть человек мира столкнулся с пределами своей собственной жизнестроительной концепции: государственной границей. Другой пример — «человек мира» Кирилл Серебренников. У него договор о постановке в Штутгартской опере, но у него при задержании отбирают загранпаспорт — и он оказывается взаперти, сперва фигурально, а затем и буквально. Человек мира перестает быть таковым.

— Кто другие герои спектакля?

— Например, Дмитрий Врубель (художник, автор граффити «Господи! Помоги мне выжить среди этой смертной любви» — прим.ред.), он давно живет в Берлине. Вообще в спектакле три временных пласта. Первый пласт — исторической, он сформирован цитатами из Беньямина, Брехта, Третьякова…

— Сергей Третьяков! Здорово, что вы возвращаете в современный театр основоположника доку-драмы.

— Третьяков у нас получился едва ли не основным героем с русской стороны. Второй пласт — это наши современники. В спектакль вошла серия вербатимов. Надо сказать, что на этой лаборатории действительно все было по-честному. Мы могли бы придумать спектакль заранее и встретиться для постановки. Но мы приехали в Германию пусть с какой-то информацией, но в идейном смысле «на нуле». К спектаклю было собрано большое количество материалов, интервью — с русскими, которые живут в Берлине, с немцами, которые говорят о России и Москве. Мы предложили их актерам и попросили выбрать те, которые показались им интересными. И третий пласт — базовый. Это, собственно, мы — создатели проекта и прежде всего, актеры — их отношения. Валера (драматург проекта Валерий Печейкин — прим. ред.) попросил их записывать свои впечатления, сам делал какие-то заметки, в итоге у нас появились интересные монологи, что называется, от первого лица.

Немцы узнают о нас нечто, о чем не рассказывают наши и их телевизоры. И понимают, что русские — это не только те, кто клеят на свои автомобили похабные наклейки «на Берлин!».

— Как ты в этом проекте оказался?

— Я давно знаком с Анной Саррэ — инициатором и продюсером этого проекта. Они вместе с ее постоянным партнером, продюсером Анной Леоненко организовывают в Берлине «Русскую театральную весну». Это фестиваль российского современного театра — в наиболее радикальных его формах. Там мы и познакомились. Проекты, которые организовывает Аня и ее коллеги, нужны нам как воздух — чтобы чувствовать, что мы чуть больше, чем московский феномен. Но, может быть, эти проекты даже больше нужны Берлину, потому что немцы узнают о нас нечто, о чем не рассказывают наши и их телевизоры. И понимают, что русские — это не только те, кто клеят на свои автомобили похабные наклейки «на Берлин!».

Я был там впервые со спектаклем «Зажги мой огонь» Театра.doc. На второй фестиваль мы возили «Переворот» с Мастерской Брусникина. Могу сказать, что спектакль по Пригову в Германии принимали даже лучше, чем в Москве. Такая живая реакция. Представитель Сената Берлина, например, очень смеялся.

Аня, конечно, миссионер. Я не понимаю, откуда в ней столько энергии, чтобы все это продвигать. Ведь официальный «культурный» мост между Германией и России, насколько я знаю, состоит из достаточно формальных мероприятий, транслирующих стереотипы — матрешка, балалайка, чаепитие, народные песни. Событий, действительно направленных на диалог, очень мало.

— Вижу тебя, знаю тебя, — откуда название спектакля, это цитата?

— Да нет. Я даже не помню, откуда оно пришло. Мы как-то придумали такую игру — обозначение фраз жестами. И среди них были такие: «я вижу тебя» (приветственно машет рукой) и «я знаю тебя» (показывает пальцем). Многое менялось, а эти жесты — нет. Потом, отталкиваясь от этих фраз, Валера придумал финальную сцену спектакля: русско-немецкий разговорник.

— Спектакль покажут в Берлине?

Да, очень надеюсь. Ведь этот спектакль придумывался как двухсторонний. Он дает возможность посмотреть на себя со стороны: немецкие и русские актеры что-то поняли про свой менталитет, что-то осознали. А это именно то, чего не хватает сегодня — осознанности. Мы как рыба в воде, которая воду не видит. Отчасти по этому ключем к постановке стал Брехт с его принципом остранения. Эпиграфом к спектаклю мы сделали цитату Беньямина, которая очень точно описывает Брехтовский метод:

«Если традиционный театр пытается по мере сил скрыть процесс деланья, то эпический театр «выставляет швы наружу». <…> Это противодействует развлечению, зато стимулирует работу мысли и высвобождает личный опыт».

Больше информации о спектакле «Вижу тебя, знаю тебя / Ich sehe dich, ich kenne dich» на сайте Центра имени Мейерхольда.