«Хотелось сделать не просто спектакль о насилии, а триллер»
Что смотрели и читали создатели спектакля «Абьюз»? 13 референсов от режиссера и драматурга.
«Твин Пикс», 1990–2017
Наталья Зайцева, драматург: «Твин Пикс» и «Сияние» — это были первые референсы, которые я заявила на лаборатории (идея спектакля родилась в
Если читать «Твин Пикс» как текст — а это и есть текст — реалистический, то мы понимает в самом начале, что скорее всего ее убил отец. А прежде чем убить, он ее еще и насиловал. Это становится окончательно понятно только в конце второго сезона, а до этого мы воспринимаем ее отца как человека, который не может пережить горе. И только потом мы видим, что в него вселился Боб как мировое зло.
Мне кажется, Линч неслучайно сделал крен в мистику зла, потому что невозможно уместить в голове, что отец мог сделать это со своей дочерью. Там даже есть сцена, где шерифы сидят в лесу и рассуждают о том, что непонятно, что страшнее — мистическое или реальное зло. В этом есть намек: нам легче думать, будто у зла есть мистическая природа».
«Сияние», 1980
НЗ: «Как и в “Твин Пиксе”, мистика там появляется довольно поздно и играет далеко не главную роль. Если смотреть «Сияние» как социальную драму про
Еще эти два фильма очень нравились мне тем, что ужас в них контрастировал с семейным уютом, с таким «хюгге» — на этом контрасте появляется напряжение. Очень «хюгге», например, свитер мальчика из «Сияния».
«Комната», 2015
Иван Комаров, режиссер: «Был еще один, как говорит Наташа, «уютный фильм», «Комната». Это про мать и маленького ребенка, который с рождения живет с ней в заточении. Они живут в оборудованном гараже таком, мальчик ходит и здоровается со всем: «Привет, чашечка». Для него весь мир — это комната, он не знает, что есть другой мир. Каждый вечер приходит мужчина и спит с этой женщиной, а ребенок в это время лежит в шкафу: она туда его кладет, чтобы он не видел.
Фильм был главным референсом для Маши (Мария Милешкина, исполнительница роли Марины в спектакле «Абьюз» — прим. ред.). Там про то, как себя ведет человек, оказавшийся в такой ситуации. Вот представьте, ее в 17 лет похитил насильник, и теперь она живет в этом замкнутом пространстве и пытается как-то с этим совладать. Когда она выходит, у нее случается полнейший дисконнект с миром».
«Одержимая», 1981
ИК: «Одержимую» Жулавского я тоже Маше, показывал, но она меня возненавидела после этого. В этом фильме воспроизведен скорее бессознательный мир героев, потому что там происходят какие-то странные вещи, объяснения которым нет, а главное, что эти герои, как будто не ищут этого объяснения».
НЗ: «Одержимая» — это прекрасный фильм. Он не имеет прямого отношения к сюжету «Абьюза», он скорее к эстетике. Там есть много безумных сцен, например, девушка занимается сексом с кальмаром. Продолжая мысль Вани: герои этого фильма существуют будто бы по правилам сна, но атмосферы сна там нет. Я сейчас, досмотрев третий сезон «Твин Пикс», понимаю, что он очень похож на «Одержимую».
«Торжество», 1998
ИК: «Торжество» — это «Библия» нашего спектакля, весь финал спектакля — это аллюзия на этот фильм. Или даже так: это деликатно украденный финал. Там сын приезжает на юбилей к отца и во время тоста рассказывает, как отец их с сестрой насиловал».
«Убийство души: Инцест и терапия», Урсула Вирц
НЗ: «Убийство души: Инцест и терапия» — это книжка психотерапевта о том, как жертвы инцеста переживают эту травму. Там много, в том числе, общекультурного анализа этой проблемы. В ней приводятся самые разные тексты — сказки, мифы — и то, как в них отражался этот сюжет. Там есть абсолютно блестящие трактовки сказок. И еще — иллюстрации и свидетельства жертв.
Один кусок оттуда даже сначала был в спектакле, но потом ушел — это был монолог девушки, такое автопоэтическое письмо, об эмоциях, которые она испытывала в момент травмы. Когда Ваня делал сцену с папоротниками, он был под впечатлением от этого фрагмента».
ИК: «Это тоже библия спектакля. Мы всегда цитировали ее актерам, и сами постоянно сверялись с ней».
«Почему он это делает?», Ланди Банкрафт
НЗ: «Почему он это делает?» — вторая нон-фикшн книга, которая важна. Это очень известная книга про психологию абьюзера. Мы ее давали парням актерам, чтобы они поняли, что в их поведении абьюзивного».
«Анна Каренина», Лев Толстой
ИК: «Анна Каренина» появилась, потому что мы хотели сделать что-то большое, двухтомное, как роман Толстого».
«Камера Обскура», Владимир Набоков
НЗ: «Летом, когда мы думали, что нам все уже понятно, мы параллельно с Ваней читали: он — «Анну Каренину», а я — «Камеру Обскура». Это гениальная книга Набокова. В ней женатый мужчина, Кречмар, встречается с молодой девушкой и переживает непреодолимую тягу к ней. Там была одна фраза, которая попала в нас: «Безумие началось». Мы решили на этой фразе стоить героя Николая Ковбаса, Петра Алексеевича.
В этом время Ваня читал «Анну Каренину» и говорил: «Это же для нас». Я была удивлена, когда прочла где-то, что Набоков вдохновлялся «Анной Карениной». Есть целые исследования о параллелях в этих романах».
ИК: «По нашим расчетам, в сцене, где Вера признается Петру Алексеевичу, что любит женатого мужчину, у героя в голове как раз звучит эта фраза Кречмана: «Началось, безумие началось». Он уже не может остановиться. Еще в «Камере обскура» есть герой-нигилист, Горн, который потом перекочует в
«Холодное дитя», Мариус фон Майенбург
ИК: «Холодное дитя» — это пьеса немецкого драматурга Майенбурга про семью, в которой отец– тиран, мать любит своего мужа, и у них есть две дочери.
Они приезжают на день рождения к старшей дочери, она приводит их в кафе и там мы понимаем, что у них плохие отношения, но не понимаем, почему. У одной из дочерей случается припадок, когда какой-то эксгибиционист заходит в туалет, и она падает обморок. Нам транслируется поток ее сознания, такое автопоэтическое письмо. Это жанровая очень вещь, там мы в процессе узнаем, что отец ее изнасиловал, и, что ее желание теперь — это быть изнасилованной.
Ты можешь сам сделать вывод, что это отец, там есть ключи к этому, но нет разоблачения. Как будто сам Майенбург боится сообщить, что это отец. Почему? Это тоже интересная тема».
«Ченчи», Перси Биши Шелли
НЗ: «В “Ченчи” хорошо поймана непроговариваемость насилия: там зло напрямую не называется. На протяжении всей пьесы главная героиня очень многословно рассказывает о том, что и так все знают: ее насилует отец. Пьеса написана в начале 19 века, она основана на реальных событиях. В Средневековой Италии была семья Ченчи, про которую ходит очень стойкое предание, что у них в доме происходило что-то ужасное, и автор пьесы едет это исследовать».
ИК: «Ченчи — это история абьюза. Но если бы не было в начале письма самого драматурга, обращенного к читателю, то было бы непонятно, что там происходит. В тексте прямого упоминания нет, есть только намеки: «В той комнате происходит что-то страшное».
«Войцек», Георг Бюхнер
НЗ: «Вообще, я сейчас вспоминаю, что Ковальская (Елена Ковальская — арт-директор ЦИМа — прим. ред.) нам посоветовала с Ваней почитать «Ченчи» и «Войцека» — и на «Войцека» Ваня радостно закивал, потому что это его любимая пьеса. С «Ченчи» я поняла параллель, и почему надо было читать, а с «Войцеком» — до сих пор не знаю. Кажется, это такой «Гамлет» наоборот? Потому что аналогию с «Гамлетом» все проводили с самого начала: очевидно, что у нас героиня ищет правду, а все объявляют ее за это сумасшедшей. В общем, «Войцек» — не знаю здесь, к чему, Ваня знает. Я была поражена тем, что эта пьеса выглядит так, как будто ее писал какой-то недоумок».
ИК: «Войцек — это герой, который восстает против общества. Это же извечная модель, когда кого-то считают сумасшедшим, просто потому что он не такой, как все. Мы думаем, что Войцек сумасшедший, а все остальные нормальные, а потом, в процессе пьесы, мы меняем свое мнение».
«Моя семья», 1996–2003
НЗ: «Уже мы придумали, что Юлия будет трикстером, вышли на сцену выпускать спектакль, и Ваня мне тихонько говорит: «я вот тут подумал, а пусть Юлия в первой сцене сидит на диване в такой «маске откровения» из передачи «Моя семья», как думаешь?»
Я к тому моменту уже знала, что на все, что Ваня таким неуверенным голосом предлагает, нужно отвечать «да, круто!». Юлия в этой маске так и осталась, и многие теперь называют ее персонажа «маской», хотя во время репетиций она была «трикстером» и «Юлией».
ИК: «Маска откровения» — тоже такая форма, как в «Ченчи»: это могло быть, а могло не быть. Человек на этой программе вдруг может сказать «меня заколдовали». В спектакле маска сбивает пафос и позволяет избежать нравоучения».
Спектакль «Абьюз» — 6 февраля, 6 марта, 15 и 20 апреля в ЦИМе.
