Этот материал создан на основе выступления на первомайском лектории РСД, прошедшем в Санкт-Петербурге в 2021 году, и записанного летом 2021 года видео, созданного по просьбе и при помощи питерских активистов ОКП. Антон Авраменко — экономист и футуролог, специализирующийся на изучении устойчивого развития и долгосрочных социально-экономических процессов.

Введение

Теорию креативного класса Ричарда Флориды в России знают, но скорее не любят. Правые не любят её за то, что Флорида предрекает конец господства буржуазии и появление нового класса, который, наконец-то, выступит её могильщиком. Левые же не любят Флориду за то, что, во-первых, для него могильщиком буржуазии выступает не пролетариат, а какой-то непонятный креативный класс, а, во-вторых, за то, что он описывает переход от капитализма не к бесклассовому обществу, как предрекали пророки марксизма, а к креативной экономике, в которой классовая структура общества сохраняется. Только это уже не классы буржуазии, служащих и пролетариата, а господствующий креативный класс и подчиненный обслуживающий класс.

Кроме того, концепцию креативного класса в России и её сторонники, и её противники воспринимают очень упрощенно. Показательно, что при публикации русского перевода книги Флориды даже её оригинальное название «The Rise of the Creative Class. And How It’s Transforming Work, Leisure and Everyday Life» («Восхождение креативного класса. И как оно изменяет работу, досуг и повседневную жизнь») изменили на более простое «Креативный класс: люди, которые меняют будущее». С легкой руки журналиста Павла Пряникова в России распространилось выражение «сытый креакл» — образ эдакого инфантильного бездельника, попивающего смузи и торчащего целыми днями в фейсбуке. Давайте же постараемся подойти к идеям Флориды более объективно и понять, движется ли мир по тому сценарию, который он нарисовал или нет. За что его ругают оппоненты? И имеют ли идеи Флориды какое-то отношение к российской действительности?

Ричард Флорида — американский экономист, географ и социолог. Он обучался политологии в Ратгерском колледже. А в 1986 году в Колумбийском университете Флориде была присуждена степень доктора философии. С 1987 по 2005 год он преподавал в университете Карнеги-Меллона, а сейчас является профессором Школы менеджмента имени Джозефа Ротмана в Торонтском университете. 

Механизм наступления креативной эпохи

Когда Флорида выступал на Московском урбанистическом форуме в 2018 году, видимо апеллируя к нашему советскому прошлому, он откровенно признался, что в своих идеях довольно часто ориентировался на Карла Маркса. Чем видимо не сильно обрадовал членов собянинской команды, организовывавших этот форум. Ни для того зовут в Россию американских спикеров, чтобы они лишний раз напоминали о Марксе. 

Действительно, логика Флориды отчасти более марксистская, чем у некоторых марксистских эпигонов. Он показывает, как изменение технологий приводит к последующей смене социальных институтов и классовой структуры общества.

На смену классовой дихотомии буржуазия — пролетариат, базировавшейся на индустриальном производстве, приходит новая классовая дихотомия, базирующаяся на новом экономическом базисе, креативный классы (креаклы) — обслуживающий класс. 

Если в индустриальную эпоху классовую принадлежность определяет отношение к собственности на средства производства, то в наступающую креативную эпоху, по мнению Флориды, классовую принадлежность будет определять характер деятельности человека, классовую принадлежность будет определять креативность или её отсутствие. Креативность нельзя приравнивать к интеллекту. Креативность — «способность создавать значимые новые формы». Флорида пишет: «в экономике наших дней креативность — это масштабная и непрерывная практика. Мы постоянно модифицируем и улучшаем всевозможные продукты, процессы и операции, по-новому подгоняя их друг к другу. Кроме того, техническая и экономическая креативность подпитывается взаимодействием с культурной креативностью и художественным творчеством. Подобная связь очевидна на примере появления абсолютно новых индустрий, от компьютерной графики до цифровой музыки и анимации.» 

В буржуазном обществе для достижения успеха необходимо накапливать капитал, а вынужденный продавать свою рабочую силу рабочий находится в подчиненном положении. В креативной же экономике, по мнению Флориды, основное экономическое преимущество — это развитие собственной креативности. То есть личного экономического процветания можно достичь и не владея средствами производства. 

«Я не говорю о об экономическом классе с точки зрения владения собственностью, капиталом или средствами производства. Используя понятие «класс» в этом традиционном марксистском значении, мы остаемся в пределах базовой модели, состоящей из капиталистов, которым принадлежат средства производства и контроль за ними, и наемных рабочих. Но в наше время обобщенные категории «буржуазии» и «пролетариата», «капиталистов» и «рабочих» почти утратили свой аналитический потенциал. Члены креативного класса обычно не владеют какой-либо существенной собственностью в материальном смысле. Их собственность, проистекающая из творческих способностей, не имеет физической формы, поскольку располагается буквально у них в мозгу.»

Яркими примерами такой успешности за счет креативности, а не капитала, могут выступать топ-менеджеры IT-компаний, знаменитости, высокооплачиваемые программисты и ученые.

По мнению Флориды, выражаясь марксистским языком, креативный класс сегодня — это класс в себе, а не класс для себя. То есть, обладая общими характеристиками, креаклы не имеют каких-то классовых организаций наподобие профсоюзов рабочих или союзов промышленников и поэтому не являются организованной социальной силой. «Мои практические исследования и интервью дают все больше свидетельств тому, что, если представители креативного класса пока и не рассматривают себя в качестве единой общественной группировки, в реальности их объединяют общие вкусы, желания и предпочтения. В этом отношении новый класс, возможно, не имеет таких отчетливых признаков, какие отличали промышленный рабочий класс в период его расцвета, но определенным единством он уже обладает»

Классической же буржуазии в креативной экономике остается роль подобная роли феодалов прошлого при наступлении индустриальной эпохи — либо влиться в новый господствующий класс, либо остаться где-то на периферии прогресса.

Стоит сразу отметить, что свое исследование Флорида проводил, опираясь на американские реалии. Флорида не идеализирует формирующийся креативный порядок. Хотя, считая и себя частью креативного класса, он явно относится к нему с симпатией. На начало нулевых годов Флорида относил к креативному классу 30% всех работающих американцев, в том числе 12% к его «суперкреативному ядру». «Ядро креативного класса составляют люди, занятые в научной и технической сфере, архитектуре, дизайне, образовании, искусстве, музыке и индустрии развлечений, чья экономическая функция заключается в создании новых идей, новых технологий и нового креативного содержания. Помимо ядра, креативный класс включает также обширную группу креативных специалистов, работающих в бизнесе и финансах, праве, здравоохранении и смежных областях деятельности».

К обслуживающему классу, «охватывающему такие виды услуг, как персональный уход, общественное питание и канцелярская работа», Флорида отнёс 40% работающих американцев. При этом он обращает внимание не только на различный характер работы креаклов и обслуживающего класса, но и на всё увеличивающийся разрыв в их доходах. Кроме того, Флорида заостряет акцент на том, что именно к обслуживающему классу относится большинство так называемых «свободных агентов», не имеющих постоянного заработка и социальных гарантий. Креаклы же, вопреки широко распространённому мнению, в основной массе работают на постоянной работе, в том числе и в крупных корпорациях.

Численность рабочего класса в США, по мнению Флориды, с 40% в 1920-х годах сократилась до 25% и продолжает сокращаться. Ну, а оставшиеся 5% — это, вероятно, старая добрая буржуазия.

Креативная экономика

Причины в переходе от прежних укладов к креативной экономике Флорида видит не в каких-то абстрактных гуманистических идеалах, а во вполне прагматичных экономических реалиях. По его мнению, в развитых странах классические факторы производства, — прежде всего труд, но и капитал, и земля тоже, — дают все меньшую отдачу. И креативность людей становится тем новым фактором производства, который позволяет экономике развиваться дальше. Можно сказать, что в вопросе первичности базиса и надстройки, Флорида тоже придерживается позиции близкой к историческому материализму.

Для извлечения экономической выгоды из нового фактора производства происходит формирование социальной структуры креативности:

— развиваются новые системы креативности в области технологий и предпринимательства, такие как венчурный (рисковый) капитал, нацеленный на финансирование новых в перспективе высокодоходных, но сегодня высокорискованных бизнесов;

— внедряются новые более эффективные модели производства товаров и предоставления услуг, противостоящие тейлористским принципам стандартизации и унификации, господствовавшим в индустриальную эпоху.  Яркий пример такой новой производственной модели — это производственная система Тойоты, нацеленная на непрерывное улучшение производственных процессов, в котором могут участвовать все сотрудники — от топ-менеджера до простого рабочего. Также как пример более эффективной модели производства Флорида приводит все шире распространяющиеся системы аутсосрсинга, позволяющие компаниям концентрироваться на развитии основного профиля деятельности;

— кроме того развиваются общие социальные, культурные и географические условия, благоприятные для креативности любого рода.

Какие важные черты наступающей креативной эпохи выделяет Ричард Флорида?

Прежде всего Флорида обращает внимание на изменение характера работы людей, которую и трудом-то в классическом понимании сложно назвать. С одной стороны, меняется мотивация людей при выборе работы. Меняется мотивация для усердной работы. Флорида приводит обширный статистический материал, базирующийся на большом количестве опросов и исследований американских IТ-специалистов. Для высокообразованных специалистов, привыкших к высокому уровню доходов, деньги перестают быть определяющим фактором как для выбора работы, так и фактором, гарантирующим усердие и высокую производительность. Флорида формулирует это так:

• «Да, люди хотят, чтобы денег хватало на тот образ жизни, который им нравится.
• Даже зарабатывая достаточно, чтобы оплачивать счета, люди чувствуют себя задетыми, когда им кажется, что они получили меньше, чем того заслуживают — если мерить, скажем, объемом работы, который они сделали, или зарплатой их коллег.
• При этом, хотя недостаточная оплата сама по себе может вызвать недовольство, денег как таковых мало, чтобы быть для большинства людей источником счастья и целью труда».

Для креаклов по отношению к работе даже большее значение чем более высокая зарплата имеет значение интересная и ответственная работа, гибкие условия труда, стабильность.

Флорида приводит яркие примеры имеющей место, так скажем, антифининансовой мотивации некоторых креативных специалистов:

• «Здесь платят не самые высокие зарплаты, и это делается сознательно — поскольку тот, кто платит бешенные деньги, получает в сотрудники наёмников, а наемники культурой компании не интересуется.»
• «Деньги — всего лишь средство измерения успеха. Лучших специалистов в любой области мотивирует энтузиазм.»

Из-за изменения мотивации у людей в первую очередь теряет привлекательность работа, предполагающая тяжелый физический труд, даже если она хорошо оплачивается. Также все менее привлекательной становится для людей любая рутинная работа.

Поэтому для повышения эффективности работы креативных специалистов возникает целая система управления креативностью. При этом креативность неизбежно вступает в конфликт с организованностью, которая необходима любой компании. Для удержания и большей производительности креативных специалистов компании все чаще создают более свободную и менее регламентированную атмосферу рабочего процесса. Многие креативные специалисты работают по гибкому рабочему графику и, как пишет Флорида, с ужасом относятся к пятидневке с ежедневным регламентированным началом и окончанием рабочего дня. Компании все чаще практикуют новые льготы — скидки на парковку, корпоративные медицинские программы и так далее.

Интересной особенностью креативной экономики, которую фиксирует Флорида, является развитие горизонтальной мобильности и горизонтального рынка труда. Всё больше специалистов отказываются от перспектив карьерного роста в одной компании, и вместо этого скорее стараются найти для себя новую более перспективную компанию. Привычный для прошлого формат многолетней работы на одном месте становится все менее популярным. В креативной экономике люди все чаще готовы поменять не только компанию, но и место жительства, сферу деятельности и даже статус.

Изменение повседневной жизни

Вслед за изменением экономических основ общества происходит и изменение повседневной жизни. Образ жизни креативного класса Флорида формулирует как «большой морф» — глобальное смешение противостоящих друг другу в предыдущую эпоху богемной этики, основанной на гедонизме, и буржуазной «протестанстской» этики, основанной на сдержанности и стремлении к богатству. В предыдущую эпоху представитель среднего класса должен был выбрать либо богемный путь наслаждений, либо путь серьезного буржуа, обязанного соблюдать множество социальных, корпоративных и этических норм. Позволить себе и то, и другое, как минимум по финансовым причинам могли лишь верхи. В результате богема и буржуазия были слабо соприкасающимися сообществами. Но креакл может позволить себе совмещать буржуазность и богемность. Креативные специалисты имеют возможность одновременно строить успешную карьеру и быть финансово успешными и при этом не отказывать себе в чувственных наслаждений от жизни и не быть обременёнными жесткими нормами поведения. Например, сегодня можно быть успешным программистом или ученым и при этом носить ярко красный хаер и играть в рок-группе. Можно сказать, что сегодня буржуазность либерализировалась, а богемность коммерциализировалась. Креаклы — это «бобо», «Bourgeois» + «Bohemians».

Следующей важной особенностью креативной экономики Флорида называет эффект «постдефицита», наступающий в обществах массового потребления. В обществах, в которых для большинства членов решены проблемы материального достатка, происходит переход от ценностей «выживания» к ценностям «самовыражения». Как следствие у креативного класса формируется новая система ценностей, отличная и от традиционной патриархальной, и от модернистской прагматической, и от деконструктивистской постмодернистской. Ценности креативного класса это:

— индивидуальность;

— меритократия;

— разнообразие и открытость.

Креаклы заняты постоянным поиском нового личного опыта. Также для них характерны здоровый образ жизни, любовь к активному и разнообразному досугу. В итоге наблюдается сильнейшая интенсификация использования времени. Для многих свободное время становится наиболее важной ценностью, ресурсом, которого постоянно не хватает.

География креативности

И, наконец, одной из основных частей исследования Флориды является изучение взаимосвязей креативности и места, географии креативности. Вопреки распространяющимся идеям, что с развитием цифровых технологий географический фактор уходит в прошлое, Флорида утверждает, что география по-прежнему играет очень важную роль. Он доказывает точку зрения, опять же базируясь на масштабном статистическом материале, что креативная экономика развивается в определенных географических центрах креативности.

Флорида формулирует принцип «3Т» креативного экономического развития города или региона — технологии, талант, толерантность.

То есть креативное развитие происходит в локациях, которым характерна концентрация высоких технологий, умение привлекать и удерживать талантливых людей и соблюдающая принципы толерантности. Флорида отдельно подчеркивает важность толерантности. Он даже приводит провокационные доказательства корреляции терпимости к гей-сообществу в американских городах и степени развитости в них высоких технологий. Нет, идея не в том, что геи развивают высокие технологии, как вы могли подумать.  Просто терпимость к геям — хорошая лакмусовая бумажка уровня терпимости в конкретном сообществе в принципе. А креативные специалисты предпочитают становиться частью тех сообществ, которые готовы принять их такими какими они есть, а не загонять в узкие рамки норм поведения. 

Примерами креативных центров в США Флорида называет Сан-Франциско, Бостон, Сиэтл, Лос-Анджелес, Остин. В этих городах предпочитают селиться креативные специалисты. Их привлекает плотный рынок труда, образ жизни, интересное общение, разнообразие, аутентичность, возможность активно включиться в жизнь сообщества. Флорида, ссылаясь на Джоэла Коткина, выделяет три типа высокотехнологичных сообществ: «ботанистаны», такие как Кремниевая долина, «валгаллы» — сельские районы с большими возможностями для активного досуга, и старые привлекательные городские центры. В таких сообществах происходит развитие коммуникаций, уличной жизни и общественных пространств. Важными ядрами креативности, как и раньше, являются университеты.

 Напротив, есть примеры городов, которые были суперуспешны в индустриальную эпоху, но не смогли перестроиться под требования креативной экономики — например, Детройт, Кливленд, Питтсбург.

Критика теории креативного класса

В первую очередь стоит отметить, что взгляды Флориды на общественную трансформацию не являются абсолютно новыми. В той или иной степени, выводы Флориды опираются на идеи «Третьей волны» Элвина Тоффлера, «Грядущего постиндустриального общества» Дэниэла Белла, на взгляды философов Франкфуртской школы и Жана Бодрийяра. И конечно же на работы того огромного числа экономистов, социологов и антропологов, которых Флорида сам упоминает в своей книге.

За что же критикуют концепцию Ричарда Флориды? В чем слабые стороны теории креативного класса?

Сразу бросается в глаза, что Флорида при рассмотрении американской действительности практически абстрагируется от глобального контекста, от того факта, что США занимают привилегированное положение в мировой иерархии. Поэтому большой вопрос насколько те или иные идеи Флориды можно переносить на реальность других стран. Кроме того, непонятно насколько сохранились бы те или иные черты, которые он приписывает креативной экономике, лишись США своего тепличного положения мирового экономического лидера. Показательно, что наиболее значимые работы, написанные в последние два десятилетия и предлагающие альтернативные точки зрения на то, куда движется общество, были написаны не американцами. 

Ричарда Флориду часто ругают за необоснованную оптимистичность касательно будущего и концентрацию внимания на положении верхних социальных слоев. Сразу вспоминается

работа британского экономиста Гая Стэндинга «Прекариат: новый опасный класс» (2013 г.), в котором он описывает положение обслуживающего класса. По аналогии с пролетариатом Стэндинг дал ему название «прекариат» (от английского precarious — «нестабильный», «неустойчивый»).

Прекариат — это социально-экономическая группа, характеризующаяся тремя особенностями: 

— ее представители заранее не обеспечены рабочими местами; 

— помимо непосредственной оплаты труда, они не получают дополнительных социальных гарантий в виде пенсий и пособий по безработице; 

— люди, принадлежащие к этому классу, часто лишены определенных гражданских прав, которые есть у других членов общества.

Разумеется, труд прекариата характеризуется отсутствием креативности. По многим параметрам этот труд более примитивен, а условия его хуже даже по сравнению с трудом классического рабочего класса. Яркий пример прекариата — это всё распространяющаяся профессия доставщика. Прекариат растет за счет мигрантов, женщин, учащихся и, по мнению Стендинга, уже сегодня составляет до 25% населения. 

Другая претензия к Флориде, заключается в том, что, по мнению многих, он преувеличивает и даже абсолютизирует влияние креативности. Если концепция Флориды верна, и креативный класс заменяет собой классическую буржуазию, то роль буржуазии, роль, так скажем, традиционных буржуазных отношений должна снижаться. Если креативный класс, не владеющий средствами производства, экономически крепнет, то в структуре валового продукта должна увеличиваться доля заработной платы и уменьшаться доля прибыли и ренты. Должна усиливаться вертикальная социальная мобильность в соответствии с потребностями новой креативной экономки. 

Но в реальности мы этого не наблюдаем. Как показал французский экономист Тома Пикетти в своей фундаментальной работе «Капитал в XXI веке» (2013 г.) в наши дни доля прибыли и рентных доходов в валовом продукте, которые приносят старые факторы производства — капитал и земля, только возрастает, а доля зарплат падает. Это приводит к накоплению богатства в руках верхнего 1% населения и к росту социального неравенства.  Более того, венгерские экономист Петер Михайи и социолог Иван Селеньи в своей книге «Получатели ренты: прибыли, заработки и неравенство (верхние 20%)» (2019 г.) убедительно обосновывают позицию, что и доходы верхнего среднего класса, который составляет костяк флоридовского креативного класса, также по большей степени носят рентный характер. 

«Наша центральная гипотеза, — утверждают Михайи и Селеньи, — состоит в том, что наиболее значительное изменение в системе социального неравенства — это не увеличивающееся накопление доходов и богатств в высших 1–0,1% населения, а снижающаяся относительная мобильность для верхних 10–20%, т. е. возможность попасть в этот слой или покинуть его.

На вершине социальной иерархии формируется новая тенденция, этот слой становится „новой аристократией”, в котором люди рождены. Мы указываем три механизма воспроизводства этого класса: элитарное образование, наследование состояний, избирательные браки.

Как мы полагаем, в этом высшем среднем классе растущая доля доходов „не заработана”, критическая часть состояний унаследована, часть высоких доходов — это признание статуса, престижные степени элитарных университетов, а не отдача от реального вклада человеческого капитала». Как-то не очень похоже, что креативный класс возлагает надежды на свою креативность. Скорее он выбирает буржуазные, а во многом даже феодальные, модели поведения.

Идеи Пикетти, Михайи и Селеньи хорошо сочетаются с идеями американского антрополога Девида Гребера, автора лозунга «Нас — 99%», которые он изложил в своей книги «Bullshit Jobs» — «Бредовая работа»         (2018 г.). Гребер описывает все расширяющийся феномен бесполезной работы. Сегодня до трети занятых считают, что их работа бесполезна и не имеет никакого смысла, что во многом их роль — быть свитой своего начальника. Дэвид Гребер утверждает, что в условиях колоссально возросшей производительности труда правящие классы сознательно создают подобные бредовые рабочие места, чтобы сохранить своё привилегированное положение и существующий социально-экономический и культурный порядок, на котором это господство зиждется.

Наконец, не бьётся с действительностью идея Флориды о безусловной необходимости для технологического и экономического развития толерантности и свободы. Напротив, сегодня мы видим все больше нарастающие по всему миру нетерпимость, укрепление границ и внедрение новых механизмов контроля. Так Николас Райт в своей работе «Artificial Intelligence, China, Russia, and the Global Order» («Искусственный интеллект, Китай, Россия и Глобальный порядок») (2019 г.) описывает все расширяющие практики контроля системы над человеком, базирующиеся на цифровых технологиях. Политический режим России и Китая он характеризует как электронный авторитаризм. При этом Китаю такой режим вовсе не мешает продолжать развивать в том числе и высокотехнологичные сектора экономики.

Россия в эпоху креативности

Можно сделать вывод, что Флорида действительно поторопился, говоря о наступлении креативной экономики уже сегодня, и нарисовал чересчур радужную картину будущего, что и сам признавал впоследствии. Тем не менее, «Креативный класс» Флориды фиксирует и подробно описывает многие важные современные социально-экономические процессы. Характер работы действительно меняется. Пожалуй, креативная работа, бредовая работа и изнурительный труд прекариата — это три основных альтернативы для труда. Флорида качественно описывает изменение мотивации у высокооплачиваемых специалистов, механизмы управления креативностью, формирующиеся новые ценности. Тем более полезен его анализ факторов успешного или неуспешного развития городов и местностей.

Могут ли идеи Ричарда Флориды быть полезны для современной России? Разумеется, многое из свойственного для богатой американской действительности имеет мало отношения к экономически ограниченным российским реалиям. Практики, которые предлагает Флорида, нельзя механическим перенести на отечественную почву. Отчасти с таким механическим подражательством связан провал таких российских проектов как Сколково или Роснано.

Но российская экономика стагнирует. По большему счету ответ на вопрос «Как развиваться дальше?» мы не можем найти как минимум последние десять лет. А кто-то скажет, что не десять, а пятьдесят лет — с начала семидесятых. Сырьевые доходы могут быть палочкой-выручалочкой для маленькой страны наподобие ОАЭ или Норвегии, но не для России с её 140-миллионным населением. На российском рынке труда также происходят, мягко говоря, противоречивые процессы. Российский рабочий класс под влиянием автоматизации производства и роста производительности труда неизбежно сокращается. Пока ни как в США, ни до 25%, но с уровня в 60% от всего населения за 30 лет он снизился до уровня в 40%. При этом сказать, что высвобождающиеся трудовые ресурсы эффективно перенаправляются в другие сектора экономики сложно.

Поэтому, возможно, что как раз для небогатой капиталом, но богатой человеческими ресурсами России задачи эффективного использования труда, развитие креативности даже более актуальны чем для капиталистических стран Запада. Если подходить не в лоб, а с умом, практики и идеи, которые описывает Флорида вполне можно применять и в России, подстраивая их под отечественные реалии. На российских предприятиях у нас по-прежнему царят принципы тейлоризма 20 века, а во многих предприятиях господствуют полуфеодальные порядки. В вопросах организации труда в России безусловно требуется модернизация. Также как никогда актуальна задача вывода из стагнации российских регионов. И исследования Флоридой успешности и неуспешности городов в новых реалиях также могут пригодиться.

Поэтому и спустя почти 20 лет после издания «Креативный класс» Ричарда Флориды остается по-прежнему важной и актуальной книгой.