дрейф по архивам

1964 г. перформанс концептуальной художницы йоко оно cut piece. я хотела, чтобы люди брали все, что они хотят. вместо того, чтобы дать публике то, что хочет дать художник, художник дает то, что хочет взять публика. 1965, карнеги холл (концертный зал в нью-йорке). был встречен публикой более агрессивно. лондон. публика встречает с большим энтузиазмом. участники потребовали, чтобы художница была под охраной. киото. мужчина занес ножницы над головой. скорее смятение, нежели страх. 2003, париж. работа посвящена 11 сентября. в 60-х я делала это из злости. сейчас я делаю это из любви.

2021 г. точка доступа — летний фестиваль искусств, санкт-петербург. необъяснимо прекрасно — восстановленные и адаптированные к сегодняшнему дню и состоянию культуры перформансы прошлого. подобная практика реконструкции в художественной теории и практике называется реэнактментом.

ваня демидкин, артем томилов — кураторы, концептмейкеры, авторы проекта необъяснимо прекрасно. внутри проекта — cut piece — один из перформансов. феминистский перформанс.

феминизм — это. простыми словами. феминизм кратко. феминизм для детей. феминизм нужен. в чём смысл феминисток. виды феминизма. радикальный феминизм. стыдные вопросы про феминизм. чего добиваются женщины. феминизм в россии.

как мужчины кураторы, мы посчитали невозможным репрезентировать искусство созданное женщинами. мы решили убрать себя, как художников и руководствоваться советами и желаниями, которые поступают от исполнительницы реэнактмента — эни. они идентифицируют себя, как небинарную персону.

небинарная гендерная идентичность — спектр гендерных идентичностей, отличных от бинарного мужского и женского гендера. гендерквир.

у нас нет ничего конкретного, кроме тела. конкретного тела в конкретном пространстве. мы — тело в лендоке. не станет чужого платья, останемся мы в россии. мы хотим оставить максимально много пустого пространства.
мы думаем о том, как сделать видимым отсутствие, но пока не понимаем как. хочется вместе с теми, кто придет формулировать, о чем это.

фидбэк аудитории реэнактмента:

эни находятся в куда более защищенной позиции, чем все мы — кто в зале.
выход на сцену это очень мощный акт, на который немногие способны.
йоко делала феминисткий перформанс. на месте йоко не женщина.
это какой-то удивительный вопрос преодоления человеком себя,
поэтому так ли важна персонификация в перформансе.
я подумал, что зная контекст и концепт все солидаризируются и не выйдут.
очень интересно. жалею, что я не видела.
впрочем, я бы предпочла не смотреть, а быть перформеркой.
мощный опыт взаимодействия с собственными, почти животными позывами.
затригеррило почти до смерти, что люди реально считают женское тело чем-то стыдным и пытаются его прикрыть.
показательно, что женщина (перформерка) сама по себе
оказывается не важна. все превращается в гонку амбиций.
интересно, как бы повели себя люди вне контекста.
эни послала нам йоу, котятки, идите домой и мы разошлись.

ОН:
привет, мы делаем проект и хотели тебя позвать поучаствовать в одном из перформансов. если ты будешь в июле в городе.

ОНА:
привет, я вас люблю, да. мы в городе.

ТВИТТЕР:
думаю мы уже находимся в той точке развития, где «феминисткие перформансы» будут в программе мужиков

просто мужики художники и должны получать за это деньги, а не как какая-то юлия цветкова, которая сидит под арестом за рисунки вагины
они же стараются……… мужики, поддержка!
как я свои наезды на точку доступа рефлексирую как на самый на самом деле думающий и уязвимый фестиваль так и демидкина с томиловым щас критикуют за «сексизм» (?) как самых открытых к диалогу и пластичных
девочки, смотрите, мужики нам дают право на agency, что бы мы без них вообще делали
наши общие знакомые про которых мы знаем что они творят жесть, никогда не выйдут с такими же признаниями потому что видят насколько агрессивно настроена среда к тем, кто пробует говорить открыто об оч болезненном.
ну короче кажется что благородная ярость напрасно спускается на доступных к разговору, а настоящее зло остаётся ненаказуемым просто потому что молчит про себя или даже наоборот лицемерно топит за повесточку
вам что трудно что ли написать обеспечить нас гонораром или что

в ходе перформанса

художница сидела на коленях в своём лучшем платье. перед ней лежали ножницы. зрителям предлагалось отрезать по кусочку её одежды. для участия в cut piece вам надо быть в платье, которое будет разрезано зрителями.

может у вас есть какое-то старое платье ани чеховой, с которым вам хотелось бы распрощаться, как со старым, уже не актуальным осколком прошлой жизни? вы оформлены, как самозанятые? репетиций у работы нет. гонорар за показ 4500. мы не рассказываем зрителям перед регистрацией, на что они, собственно, регистрируются. не говори никому, в какой конкретно работе ты участвуешь. говорить о том, что работаешь с нами на проекте для точки доступа — можно. если есть какие-то вопросы, задавайте.

пожалуйста, можно мы останемся эни?
если нужна будет фамилия, то эни кто.
скажите, это же открыто всё?
мы можем вести документацию и отмечать вас в сторис?
будет ли нужен какой-то текст о нас, как об исполнительнице?
если нет — вообще отлично. если да, то
можно написать, что мы просили оставить это поле пустым?
может, мы это сообщение возьмём для текста?
можете делать с нашим сообщением, что хотите.
я отправил фестивалю на согласование текст. там у эни два матюка, это
незаконно. только если вопрос смертельный.
а можем сказать, что смертельный?
давайте скажем.
может так? е🎭ть)
мы начали сегодня делать нашу рефлексию открытой в сторис.
как у вас дела с подкладкой под платье?
а у нас есть вписки на перф?
мы нашли комбинацию и бельё, но не купили
ага! я правильно понимаю, что у вас сейчас нет
возможности купить это все самой
мы пока вообще не подписывали ничего
ogo
а нужно будет товарные чеки или простые
трусы юникло, а комбинации на озоне есть с доставкой в 1 день
а что за магазин? фест спрашивает
у нас запрос на преувеличение красоты
то есть, нет желания быть визуально в нейтрале
быть сдержанными, собранными, без макияжа и тд.
мы можем интуитивно собираться от настроения?
если у вас доверие к нам, в этом смысле?
да, конечно! мы вам доверяем, поэтому руководствуйтесь личным запросом. это же перформанс про вас в том числе + мы знаете структуру оригинала и понимаете, зачем она вам. если это та пристройка, которая вам нужна, то давайте

мы молчим, потому что нам пиздецки стыдно быть нами.
как вам такой фем-щитпостинг. (9 июля)

в зал нас пустят только в 19:45, т.к там сеанс. но посидим, поговорим про работу и все вещи вокруг.
мы не хотим говорить до перфа. в смысле, используя живую речь. мы же можем ничего не произносить до/вовремя перфа?
а можно выложить это в стрим нашего проекта?
мы только про финал показа с вами не говорили. хотели предложить вам самим решать, когда он закончится.
у вас есть дома ножницы, которые вы хотели бы предложить зрителям для перфа?
прикиньте, не взять ножницы на данный перф.
как вообще по состоянию?

когда мы читаем феминистский перформанс нам представляется, что мы должны выйти в красивом платье, с двумя бантами, выступить на фестивале точка доступа, получить диплом за участие пойти дальше играть в свои игрушки, не мешать взрослым работать, вести себя хорошо, постараться не материться и не отсвечивать. мы хотим эти ощущения не исключать из процесса. мы чувствуем нас детьми из глухой деревни, которым нужно плавать на лодке в школу, чтобы успеть что-то узнать, а не только биться ежедневно за выживание.

это молчание условное, т.к. мы общаемся в чатах. мы бы оставили возможность общаться в чате во время перфа, если бы была возможность просто добавить туда всех, кто придёт.

молчание провоцирует в нас сопротивление

мы не готовы молчать больше, но говорить больно.
и то и другое дискомфортно, обостряет вину и стыд.
мы чувствуем нас уязвимыми. это не даёт сбегать от этих ощущений.
их приходится преодолевать, чтобы иметь возможность присутствовать и это обостряет весь наш опыт многолетнего молчания по поводу всего, что когда-либо хотелось озвучить, но мы не смогли.

оля леонова

в поддержку запустила свои сутки молчания, отражая динамику процессов через сторис в инстаграме:

я молчу уже 3 часа
добрый день. я молчу, но слышу
молчу 7 часов
добрый день. у вас есть календула
27 часов молчания. пошла злость
32 часа молчания
я отменила психотерапию, чтобы молчать
53 часа молчания
перфомолчанию трое суток
5 суток и 6 часов молчания
6 суток и 6 часов молчания. я хочу поговорить о насилии
добрый день. протрите пожалуйста стол
я молчу ровно неделю
добрый вечер. я немая, но я слышу.
выключите пожалуйста музыку,
вы в общественном месте, она мешает
я молчу 8 суток и… блять,
не могу посчитать сколько часов
9 суток молчания. окей, допустим у меня
просто разъёбанна психика
10 суток и 3 часа молчания
10 суток и 7 часов молчания.
читаю “кинг-конг теорию” в электричке
11 суток час молчания. я купила апельсиновый сок
11 суток и 7 часов молчания
я могу говорить всегда

паническая атака

мы поговорили и
поняли
идея с чатом классная, но
уже не вмещается в оригинал йоко оно. то есть,
наличие чата сместит фокус
с физического действия и это будет уже
просто другой перформанс.
можем ваши сообщения и войсы выложить внутри стрима
нет. так не нужно. должно произойти
что-то странное, чтобы они начали это делать.
резать платье. мы этого не ждём.
не ждёте, что
зрители начнут резать платье?
кажется, единственный способ оживить — это
сделать другим.
мы не решили, а пока лишь отвечаем на ваше предложение,
застроив перформанс дополнительными инструментами:
чатом, текстом и
голосовыми от вас, мы можем упустить
суть реэнактмента, что вы думаете про это?
это делает нас жертвой без
права голоса. внутри ситуации феста/перфа и тд
давайте я сделаю
чат на троих
про право голоса понятно, хотя я не считаю, что
тут ситуация жертвы и насильника.
взаимодействие с телефоном полностью
разрушит
оригинальную структуру,
что может и ок, но
несколько часов до перфа
пока не могу понять, к чему это
приведет.
мы просто пробуем действовать
учитывая наши процессы.
если вы эни задыхаетесь
и есть опасность, то надо конечно что-то
придумать, чтобы обезопасить вас.
это надо прямо садиться
за стол втроем
и концептуально думать думать
думать.
конечно вы соавторка и мы
всё это время так и работали,
сегодня день перформанса,
всё утверждено.

чат молчания:

но вместо этого вот вам комментарий артёма:

“думаю, корректно было бы написать, как было. что вы говорили со мной.
я предположил, что видео было бы неплохим подспорьем к тексту.
и что я попытался спросить у фестиваля, но
пока что непонятно, когда это можно будет сделать
и можно ли будет.
то есть. я бы прям так писал: но пока что непонятно.
если текст хоть до кого-нибудь дойдет из фестиваля “точка доступа”
пусть они тоже прочитают и поймут, что было непонятно.
непонятно, что они ответили. что ответил филипп вулах. я правда не понял, что он ответил. кажется, что он просто ушёл от ответа.
сначала что-то конкретное сказал, что нужно подождать кого-то с отпуска. когда я сказал: “ну, подождём, прочекаем вопрос”, –
“ничего не могу сказать тебе на эту тему”. что это значит?
никаких дополнительных комментариев.
поэтому я бы описывал механику, типа, там было так и так, но ответ мы не поняли. так что, без видео, пока что.”

здесь стрим проекта необъяснимо прекрасно.

некоторые этапы реэнактмента сохранены у нас в хайлайтах.

прошло полгода

мы долго думали, стоит ли нарушать выбранную форму и возникать в этом тексте из настоящего момента. и мы решили, что
нет, не нужно. но вот сегодня мы решили написать эту часть текста и посмотреть, от чего мы отказались. возможно, наша личная лаба проговаривания, запущенная несколько месяцев назад имеет свои последствия. мы тяжело переживаем некоторые травмы, связанные с
той формой откровенности, которую выбрали. за это время мы потеряли одобрение и связь с родственниками, получали угрозы от мужиков, уходили с работы озвучивая претензии публично, нас блочили гос. театры)) и даже
в самом близком и доверительном взаимодействии иногда рисковали нашим спокойствием и комфортом делая выбор в пользу откровенности, которая делает нас более уязвимыми в текущих процессах. но в последнем случае, это всегда приводило к большему взаимопониманию и доверию.

что мы думаем о перфе сегодня? о нас тогда? о взаимодействии с точкой доступа? ваней? артёмом? зрителями? возможен ли был феминистский перформанс в тех обстоятельствах?

мы тогда были слабее и уязвимее, чем сегодня.
но не в день перфа — факт.

феминистский перформанс в рамках фестиваля точка доступа 2021 оказался невозможен для нас.

фестиваль придерживается, в целом, абстрактного аполитичного позиционирования как просто фестиваля всего современного в театре. при этом, фестиваль слишком крупный и амбициозный, чтобы оставаться незаметным междусобойчиком и независимым от государства, поэтому руководство старается делать бесконфликтные проекты и сглаживать углы, по возможности, всегда.

мы не знаем, заявлял ли фестиваль открыто интерес к проблеме гендерного неравенства, но в нашем взаимодействии с фестивалем в качестве нанятой перформерки мы столкнулись с необходимостью неоднократно напоминать про договор. подписали мы его уже после завершения перформанса. у нас нет доступа к просмотру видеозаписи нашего перфа и возможности опубликовать его фрагменты в рамках этого текста. все права на нашу работу принадлежат фестивалю, хотя для руководства ТД она, кажется, никакого интереса не представляет. т.е. осуществление феминистского перформанса в рамках фестиваля невозможно именно институционально.

но, справедливости ради, данный фест не исключает возможности рассуждать на тему на законных основаниях — спасибо большое! факт

феминистский перформанс с ваней и артёмом —
возможен.

для нас он произошел и в нашем коллабе. в самом взаимодействии между нами. в том, как оно изменялось в процессе работы.

определенно, мы вошли в этот проект, как исполнительница чужой идеи. это фрейм, который кураторы предложили нам на входе, и иначе это не ощущалось. мы согласились на участие, чтобы понять, возможно ли в этом наше присутствие. нам показалось, что возможно, т.к. ваня и артём не позвали нас, чтобы воспроизвести рисунок перфа или пережить прошлый перф, как актриса, но потому что хотят работать с нами через нашу субъектность. мы наблюдали за ваней и артемом на тот момент уже месяцев восемь. или же, мы хотели понять, что ничего не произойдёт и понять почему. на самом деле, мы были близки ко второму варианту.

также, для нас было важно понять, сможем ли мы преодолеть исполнительские, актерские качества внутри себя и войти в работу, как художница, вне контекста прошлой нашей профессии. мы не хотели, как раньше.

нам не нравились обстоятельства предлагаемые ТД. мы чувствовали постоянное сопротивление, через которое приходилось пробиваться. нам не нравился размер гонорара. 4500 минус налог. сначала мы хотели отказаться от гонорара, но жизнь сегодня не даёт нам возможность выёбываться подобным образом, поэтому мы просто внесли ежемесячный платеж по кредитной карте. спасибо большое — факт.

во время перформанса мы чувствовали контроль.

мы договорились с собой не выбирать никакой позиции заранее и реагировать на обстоятельства. так получилось, что в первом офф диалоге с артемом мы поделились с ним длинной историей о попытке изнасилования в первом универе кемГУКИ. об этом мы расскажем в другом тексте, но сейчас важно, что там был такой странный момент, который терзал нашу совесть много лет, и именно это стало нашей точкой входа в перформанс:

на следующее утро после попытки изнасилования
мы впервые нарядились.) пришли в универ в короткой юбке, прозрачной блузке, с ярким макияжем и прической. мы дерзили педагогу-мастеру, который чуть не трахнул нас прошлым вечером. ему это нравилось.

для нас это была попытка почувствовать силу в тех обстоятельствах. и мы это поняли во время перфа.

тогда нам не удалось почувствовать силу, но мы получили многомесячную травлю и обвинения. по мнению большинства наблюдателей, наш внешний вид и поведение доказывали нашу вину, разоблачали наше блядство. когда мы решили рассказать об этом на курсе, мы потеряли всех друзей. даже самую лучшую подружку и самого лучшего друга. мы потеряли уважение преподавателей. на нас показывали пальцем люди, которых мы вообще не знали, с других курсов и факультетов. всё, что мы делали в учебе, подвергалось жесткой критике.

девочка просто влюбились
в талантливого мастера, а
он ей не дал, и потому
она мстит ему клеветой —

это была основная версия.

поэтому в НГТИ, в ситуации с южаковым и афанасьевым мы выбирали молчать и съезжать на шутках. потому что уже научились этому.

во время панической атаки утром перед перфом мы поняли, что хотим иметь возможность коммуникации со зрителями и предложили чат.

во время панической атаки мы нарушили практику молчания, в которой находились сутки перед перформансом. всё что нам дала эта практика, это понимание, что в молчании нет никакого смысла. мы отправили несколько войсов лео. мы делились с ними всеми нашими процессами и сомнениями во время подготовки и нам было важно не прерывать эту коммуникацию в этот день. мы испугались.

эти войсы, в итоге мы отправляли зрителям во время перформанса. о них потом написал песочинский:

мы не знали, станем ли отправлять их и вообще писать что-либо в чат, но нам было важно сохранить эту возможность и решать, что мы напишем внутри перформанса. для нас это стало возможностью вступить в диалог с людьми из точки большей уязвимости, чем во время самого перформанса. из момента, в котором мы не чувствовали никакой силы. нам хотелось сделать это, потому что из нового состояния в моменте мы не могли сказать того же. нам было интересно, есть ли шанс быть услышанными и мы были готовы, если нет.

нас успокаивало, когда мы видели, что люди общаются в чате. или что они комментируют происходящее. это давало возможность наблюдать за событиями вместе с ними.

фидбэк на аудиторию реэнактмента.

мы думали, что идем встречаться с друзьями. что мы мило посидим, посмотрим друг на друга умными глазами и разойдемся по домам. потому что мы в питере, в лендоке, в контексте, в повесточке. мы готовились к перфу, но, на самом дел, мы не были готовы.

первой была полина кардымон. мы очень рады, что так произошло. она дала возможность просто войти в перф на отстранении и посмотреть, что будет.

когда элина куликова подошла и резко отхуярила ножницами оба (верхнее и нижнее) платья мы чуть не разревелись, что тоже было бы норм внутри этой истории, но нам было интереснее занять позицию противоположную нашему состоянию утром и был на это ресурс. мы вспомнили травлю в театрах в этот момент. ебучее пространство, где женщины ненавидели друг друга и считали потенциально опасными по многим причинам. нахуй такие вайбы — факт.

все, что мы видели потом вызывало у нас восторг и благодарность. мы чувствовали одновременное разочарование и травму реальностью и огромную благодарность обстоятельствам за то, что можем смотреть на это так близко. нас вдохновляла реальность, которую мы наблюдаем. возможно, потому что мы боимся удобных иллюзий. боимся не чекнуть, что не замечаем чего-то важного.

мы не хотели вызывать жалость. мы не хотели казаться сильными, но мы чувствовали силу. эта ситуация позволяла нам видеть действующих людей. их уязвимость, желания, борьбу. их способы выражения. но и они казались нам сильными и спокойными, в большинстве случаев.

это был их перф. и, часто нам казалось, что они просто позволяют нам быть, оказывают внимание и пытаются как-либо высказаться своим жестом. это правда круто. некоторые вещи, которые они делали казались нам жуткими, некоторые их публичные заявления нам совсем не были близки, но мы чувствовали благодарность ко всем участникам перформанса за их проявления, за диалог. эта благодарность не мешала нам формировать отношение к происходящему, к присутствующим. кажется, в этих возможностях мы были равны. и это как будто лучше, чем всё, что мы могли рисовать себе представляя этот день.

у нас был чат, за который нам пришлось поспорить. мы были счастливы, что имели возможность разомкнуть обстоятельства и пообщаться с теми, кого раньше могли бояться бояться им не понравиться, разочаровать, показаться слишком вульгарными, холодными, наглыми, пустым. мы отказались производить какое-либо впечатление и чувствовали свободу.

это позволило увидеть, что наша логика прошлой актрисы мертва, но мы живы. мы пытались как можно лучше всех запомнить и занимались этим основную часть времени. кто-то резал платье, кто-то зашивал. кто-то садился рядом. кто-то отдавал свою одежду или отрезал от неё кусок. один мужчина пытался перегородить дорогу другому.)

мы не чувствовали, что нам нужно что-то из этого. то есть мы не были против ничего.

один парень, который выходил наибольшее количество раз, он делал жуткие вещи: под финал он вынес ерш из туалета и рвал куски туалетной бумаги. кажется, он хотел рассыпать ее у нас над головой. каждый раз он возвращался в зал, хватался за лицо и волосы и напряженно думал, меняя позы. после перфа он подошел и сказал спасибо. чувак, не знаем, прочтешь ли ты это, но — пожалуйста.

последнее, что мы хотим сказать перед завершающей частью текста:

в большинстве случаев коммуникация с мужчинами в нашем опыте была невыносимой. в большинстве случаев диалог казался невозможным. но

мы не испытываем ненависти и презрения ко всем мужчинам — факт.

мы хотим существовать в пространстве, в котором между нами возможен диалог. в котором мы можем работать вместе, делиться опытом и ресурсами. нам нравятся люди, способные на это. способные не самоутверждаться за счёт чьей-либо уязвимости.

иногда злости к мужчинам в нас слишком много. мы это остро чувствуем. и мы не хотим, чтобы это стало тем, что мы не сможем контролировать.

коммуникация с артемом и ваней для нас не была простой, но была очень нужна нам. и диалог между нами случился потому, что у всех нас был на это запрос.

во время работы над этим текстом мы поняли, что, говоря о коллабе и соавторстве, нам важно сохранить диалог с артёмом и ваней. нам стало важно, чтобы они тоже возникли в этом тексте из настоящего момента.

во время работы мы разрешили ване и артёму опубликовать сообщение из нашей личной переписки. теперь мы меняемся местами и публикуем расшифровку войсов, полученных от ребят.

войсы

мы будем очень рады, если ты сможешь поделиться своими ощущениями от самого перфа, каких-либо событий до/после него или от взаимодействия с нами.

1. интересно послушать о «необъяснимо прекрасно» в целом, не только про наш перф. какие ощущения были внутри и сейчас, на дистанции.

2. у нас нет конкретных вопросов, но есть запрос на фидбэк в свободной форме. можно войс (даже лучше, если войс).

3. особенно интересен день перед перфом и наш разговор про чат молчания. для нас это сохранилось в ощущениях, как конфликт возникший накануне перфа и мы очень волновались из–за этого. интересно, как это было для вас? чувствовали ли вы давление или потерю доверия к нам? или для вас это был рабочий момент?

ваня:

1.

вот в начале декабря читал лекцию в новосибирске
про реэнактмент.
в подготовке к ней
перечитывал весь стрим нашего перфа
и как раз таки обнаружил себя в очень забавном и,
до этого момента,
не рефлексируемом мной зазоре, что
до декабря я существовал
с каким-то, знаете,
осадком от всего того, что произошло.
не потому, что там было плохо.
я чувствовал некую вину.
не очень понимал на чем она основана.
потому что в моменте
мне казалось, что все было круто.
и вот,
с этим как бы осадком ощущения некой вины
я начал перечитывать стрим и понял, что
в самом моменте я чувствовал
абсолютное счастье на всех этапах производства.
ну, понятное дело, там было всякое, знаете,
что можно назвать конфликтами
или противоречиями,
а на самом деле просто
сложными коммуникациями,
которые, да, на многих этапах

сопутствовали всему производству.
но, на самом деле,
это был всё равно очень мощный и парадоксальный во многом опыт.
он был очень объёмный.
в моменте мне казалось, что всё, что происходит очень важно.
кристаллизует какие-то вещи фундаментальные,
которые мне интересны.
но при этом вот к декабрю,
почему-то весь этот шлейф радости какого-то,
ну, типа чувство совместной работы
со всеми. абсолютно — он ушёл.
и осталось только вот это ощущение
вины за что-то.
не знаю,
за несоответствие ожиданиям
или какие-то ещё моменты.
но вот это чувство вины было главным впечатлением.
после прочтения зина заново
вспомнилось вот это стартовое качества проекта
и внутреннее ощущения от него.
вот это, наверное, тот разрыв, который был
в моменте проекта,
если генерально судить о нём,
а не в каких-то конкретных точках и зонах.
и то, что ретроспективно складывается в сегодняшний день.
меня на самом деле мощно травмировало всё, что тогда происходило.
в смысле, ну как бы проект в целом.
и я после него вышел, конечно, абсолютно
ну короче,
в другом ощущении себя, статуса
и вообще происходящее вокруг меня в жизни.
это, конечно, такая поворотная точка, наверное, на данный момент.
но впечатление было классное,
которое потом почему то трансформировалось.
во внешний, совершенно другой фокус.

2.

мне кажется, у всего этого процесса,
который сопутствовал этому реэнактменту,
была отдельная конкретная точка, в которой,
скажем так,
наша система отношений,
которая выстраивалась между нами
на протяжении всего того времени,
она, как бы,
дала сбой.
просто потому что,
ну, короче,
на самом деле,
по большой совокупности обстоятельств,
которые я чуть позже, наверное, тоже попытаюсь прояснить
для себя в том числе.

3.

ну то есть,
был вот день накануне перфа.
день перфа, до его начала,
когда вы предложили
снабдить уже ту форму,
которую мы с вами обсуждали
на протяжении какого-то количество времени
чатом,
потому что в тот момент конкретного дня
чувствовали в себе запрос.
так вот. и вы это нам рассказали.
но просто мы оказались в ситуации, где
у каждого из нас были какие,-то
внутренние и внешние запросы
или ожидания,
или необходимости, связанные с этим перфом.
и не было времени для того, чтобы все эти вещи
сесть и грамотно обсудить.
привести все наши необходимости, желания и запросы
в некую форму, который могла бы стать
отражением всех этих вещей.
у нас просто не было на это времени,
потому что достаточно сжатые сроки,
в конце, уже в самый последний день
и накануне его мы
обсуждали в эти моменты.
и только текстом.
поэтому, мне кажется,
градус эмоциональности со всех сторон,
с моей наверное, тоже.
точно, точнее
он был выше, чем тот градус эмоциональности,
который был необходим
конструктивности нашего разговора.
и вот эта ситуация просто создала
ну, я не склонен называть это конфликтом,
какой-то проблемой.
я просто стараюсь вообще, в принципе
не пользоваться этими словами.
мне кажется, они не тот,
лично для меня, градус событию задают,
который, на самом деле, я в тот момент ощущал.
это скорее, было просто
зона несовпадения нашего с вами
несоответствия договоренностям
и необходимость эти договорённости
переосмыслить и переформулировать
в кратчайшие сроки,
мне кажется, это достаточно рабочая ситуация,
хотя на самом деле,
мне кажется, идеально рабочей ситуация
где хватает времени на всё про всё,
и где в принципе не возникает ситуации
эмоционального напряжения,
между сторонами,
скажем так.
поэтому тот день,
наверное, он был просто сложный для меня
ну, я сейчас не перечитывал стримы,
поэтому ретроспективно это всё только
могу складывать в какую-то картинку.
такую очень стройную,
про то, какие системы отношения между нами выстраивались.
но, понятное дело,
в моменте я ничего этого не осознавал.
пытался просто понять,
как нам с вами со всеми
соотнестись.
и я имею в виду не только,
что мы с тёмойой с одной стороны,
а вы — с другой стороны,
потому что, ну,
была необходимость
мне с тёмой сначала тоже соединиться,
подсоединиться с вами одновременно
и со всеми другими сторонами.
потому что,
понятное дело, эта ситуация,
ну, в смысле,
показ конкретного реэнактмента
не ограничивается вами, мной и артёмом,
а включает гораздо большее количество
структур,
которые тоже необходимо
привести в какую-то координацию
в конкретном моменте времени.
пытаюсь, как-то, знаете,
зачем-то суммировать
весь свой спич, но,
наверное, этого и не нужно делать.
***
да, и учитывая, что
в предыдущем голосовом я скорее
описывал эмоциональное состояние,
давайте в этом воспроизведу некую хронологию событий,
и на неё попытаюсь приложить
свою эмоциональное состояние.
просто для того, чтобы получилось, что мы говорим
всё-таки об одном событии,
и не было какой-то интерпретации того, о чём я говорю,
дополнительно.
ненужной.
в общем,
у реэнактмента есть конкретная форма.
ну, в cut piece, йоко оно
не предполагается вот этой коммуникации
между зрителем и исполнительницей.
и в этой тишине как бы все происходит.
и это является
квинтэссенцией того месседжа,
и это была такая договоренность,
которая в течение какого-то количества времени
с вами была.
мы все понимали, как бы,
как что устроено.
и, на самом деле, вот это понимание
позволяло взять ответственность за то событие,
которое происходит,
потому что, понятное дело,
за него ответственны
и вы, и мы, и точка доступа, и площадка,
и вообще много-много
на на всяких разных уровнях,
это ответственность людьми
берётся.
и понимание того, как форма строится, позволяла,
ну, лично мне, взять ответственность.
быть в уверенности того, что то,
что происходит, ну как бы,
происходит,
в принципе.
накануне перформанса,
когда вы ушли в молчание,
и возникла после этого необходимость
создать чат для,
как раз-таки,
коммуникации со зрителями:
то есть, там бы должны были быть вы
и, собственно, были,
и зрители того вечера,
для, как раз-таки, осуществления
единственной коммуникации,
при этом, оставаясь в тишине.
на мой взгляд, это достаточно сильный,
радикальный взлом той формы,
которая предполагалась.
но, понятное дело, что перф — это же, в принципе, про
взлом некой реальности,
про выявление неких несоответствий
действительности,
каких-то ожиданий
и так далее.
то есть, понятное дело, что
включение чата, конечно же, возможно.
собственно,
он же и был.
но мне нужно было какое-то время
для того, чтобы это осмыслить.
смоделировать ту ситуацию,
которая была привнесена и
просто подумать о том, как перф будет строиться.
наверное, вот в этом
несовпадении мы оказались,
когда вы предложили
конкретный инструмент,
но у нас не было времени
даже обсудить его,
услышать вас чуть более подробно,
зачем это почему
и как.
не было времени для того, чтобы
создать территорию альтернативности.
это, мне кажется,
и создало какой-то дисбаланс
нашей коммуникации, который был.
который естественно был, да.
мне кажется, что примерно так всё происходило,
но я очень рад тому, что произошло,
на самом деле.
потому что, мне кажется,
это о многом сообщило всему,
мне, в том числе.

артём:

1.

в меньшей степени мне хочется,
от того, что у меня
нет необходимых сил,
это говорить
о необъяснимо прекрасно в целом.
так как это требует
каких-то больших реконструкций,
а я нахожусь уже
совершенно в другой точке.
и для меня это не просто
воспоминания, а уже даже
частичные воспоминания,
учитывая интенсивность моей жизни.
но, скажу так, издалека,
я рад очень, что сделал этот проект.
во всех отношениях
и сам предмет
интереснейший
и мне нравилось очень работать
с ваней демидкиным
и то, как мы всё это с ним
придумали,
как мы это спрограммировали,
какое количество и
каких людей
вовлекли в это во всё
как нам удалось построить экономику
внутри небольшого бюджета
и, собственно, сам опыт
с такой институцией,
как точка доступа.
я имею в виду
живой опыт и
опыт основной программы.
он тоже
по-своему бесценен и
многое рассказывает о мире.
поэтому, безусловно,
я максимально доволен и
максимально доволен, в том числе моментами,
которые были конфликтными,
например,
отмена нашего реэнактмента
номер 6
для меня тоже является,
скажем так, позитивным кейсом.
если посмотреть на него
со всей парадоксальность взгляда.
в принципе, это всё
по-поводу необъяснимо прекрасно.
я писал большой текст про это.
он есть у меня на канале,
по пунктам разбит.
я, действительно
очень подробно там всё описал.

2.

cut piece
это был перформанс, которым мы взяли
в одну из первых очередей.
у нас так или иначе
немного менялась программа,
прежде чем мы её полностью утвердили,
но cut piece
был в самой первой редакции.
мы понимали, что
этот перформанс нравится нам
и своей мобильностью,
то есть, некой лёгкостью
в повторении формы.
но и в некоторой проблематичности,
потому что, делая этот реэнактмент,
мы должны были бы понять, действительно,
кто эта женщина (исполнительница реэнактмента) и
где она это делает.
и вот эта переориентация.
собственно,
интер-контекстуализация,
она была важнее всего.
она очень увлекала, я помню,
и образовывала, потому что
феминистский перформанс
заставлял лично меня
больше про это узнавать.
это ещё раз
доказывает, что
когда мы что-то делаем,
мы создаём поле информационное,
в котором сами становимся
учениками.
для меня это было крайне важно.
крайне важно.
я очень глубоко размышлял о
всех этих вещах.
и в контексте собственной семьи,
в том числе.
для меня это был
трансформирующий опыт,
в любом случае.
и мы
довольно долго искали
кандидатку,
прикидывали разные варианты.
потому что разные варианты
создавали
разные варианты, собственно,
реэнактмента.
мы хотели взять сашу магелатову.
и это было бы привязано
к её контексту актрисы
в большом драматическом театре.
мы, кстати, хотели сделать это
на сцене большого

драматического театра,
чтобы высветить
некоторые смыслы
через институциональный
сегодняшний российский театр, но
она не согласилась.
потом у нас ещё было несколько версий.
я, кстати, сейчас не могу
сходу вспомнить каких.
до последнего мы
не могли найти ту, которой
хотели это предложить.
и потом когда вспомнили про тебя,
на самом деле,
почему-то сразу же поняли, что
это оно.
и уже, без сомнений каких-либо.
до самого конца
это работало вот так.
вот это могу вспомнить.
это прекрасно начало работать,
именно для нас, потому что
вы уже находились в каких-то
процессах изменения.
и вот этот трансгрессия,
она показалась нам
наиболее ценной. и поэтому, когда мы
предлагали вам
взяться с нами делать эту работу, то
мы знали, что ваша личная история и
ваш личный процесс станет
тем самым необходимым
пространством напряжения, которое будет
пересоздавать эту работу.
вот так мы к этому относились.

3.

что же до чата молчания и того, что
произошло за сутки до перформанса
лично на мне
вообще никак не отражалась.
я многожды в жизни сталкивался с
подобными вещами
перед выпусками проектов и
отношусь к ним
более или менее спокойно, потому что
прекрасно понимаю, что
надвигающийся выпуск
повышает уровень ответственности,
уровень рефлексии
и может породить
некоторые, условно говоря,
резкие движения.
да, я помню, что я относился,
как вы выразились в посте,
в котором приглашаете меня
записать этот войс,
как к рабочему моменту.
да, это был абсолютно
рабочий момент.
на самом деле,
самым изматывающим было другое.
была критика, реализуемая
в твиттере, в основном.

ну и немножко в инстаграме.
по отношению к нам с ваней.
что мы неправильно поступили,
взявшись за
фем перформанс.
что изначально
нам нужно было как-то
структуру построить иначе.
мы долго и упорно
на это всё отвечали.
меняли, по ходу дела контекст
вокруг этих работ.

и в целом, на самом деле,
я тоже очень доволен, что,
во-первых,
прошёл это испытание.
это реально было испытание,
потому что я не привык
к такого рода нагрузке, и,
так как у меня не было никакой
колониальной интенции внутри,
по крайней мере осознанной,
мне было немножко обидно, что
меня не слышат, что
мне нужно чуть дольше
объяснять что-то,
что не возникает никакого диалога, а
продолжается стратегия нападения.
но я это всё равно
как-то нормально пережил.
я прекрасно понимал, что
это такая работа, она необходима,
что так бывает.
в общем, все пошло на пользу.
а как раз-таки в работе с вами
короче, работа с вами
компенсировала это напряжение,
потому что у вас не было
никаких вопросов,
почему мы в этом участвуем.
и это заряжало меня
неким оптимизмом.

потому как я понимал, что, всё-таки,
как бы,
мир сложнее.
и то, что мы этим занялись —
это хорошо.
может быть, стратегия,
не может быть, а точно
стратегия, с которой мы
начали это делать,
она была в чём-то ошибочна.
потом мы исправили эти ошибки.
но в работе с вами
как раз-таки было комфортно.

и всё получилось хорошо.
и этот рабочий момент, который
возник за сутки до перформанса,
тоже был необходим
для того, чтобы
всё прошло хорошо.
потому что так бывает,
что какие-то противоречия
становятся частью содержания.
или неким лакмусом
будущего содержания,
неким источником
будущего содержания.
и некий уровень напряжения важен
для того, чтобы этот источник
оказался жизнеспособным
и вообще, тем, что создаст
настоящей объём работы.

по мне так, всё случилось.
и когда работа шла, я был
в искреннем потрясении от
того воздуха, который там возник,
от того, что там происходило,
то есть, меня прям

по-настоящему, серьёзно
это
разъебало.
и именно по теме.
если её просто обозначить:
по теме женщины в мире.
мне, как мужчине,
как строящему свою.
гендерную социализацию
через именно мужское, да,
бывает сложно.
особенно раньше.
скажем так, когда я
только начинал об этом думать.
бывает сложно
так глубоко и чувственно
это понять.
а последние годы я
больше в это погружаюсь
во всё, и, вы знаете, как раз вот

на том реэнактменте
было стремительное углубление.
там будто бы что-то
пиковое развязалось.
мы что-то скапливали,
генерировали, так или иначе.
это содержание,
оно там разрешилось.
короче, вот.
сейчас, когда я записываю
все эти войсы,
во мне просыпаются
вот эти спящие,
забытые чувства
вокруг этого проекта,
и мне даже нравится очень
это вспоминать,
потому что это
формирующий опыт.
это важная точка была.

две комбинации.

у электры есть попугай, его зовут песочинский — факт.

если вы добрались до этой главы и читаете это — обнимаем вас.

глава последняя.

наш феминистский бунт внутри большого серьезного фестиваля точка доступа был похож на шалость десятиклассницы. он заключается в том. что у нас было, о боже, две комбинации, хотя имели право на одну. две!

одну нам оплатил фестиваль вместе с трусами юникло.

вторую нам отдала электра.

мы решили, что пойдём на перф в её комбинации. наденем её под платье. что так нам будет спокойнее, учитывая, что электра не смогла прийти в лендок из–за сломанной ноги (а нам этого очень хотелось) но присутствовала в чате молчания.

само платье так же было подарено нам, в прошлом очень близкой подругой леной, отношения с которой завершились в самом начале нашего перехода, весной. его мы выбрали для перфа, чтобы отпустить это общее прошлое, в случае, если платье всё таки будет уничтожено. мы кажется себе дохуя сентиментальными в этих процессах, но так оно и есть.

т.к. мы не были уверены кто из зрителей тронет платье, мы, совершенно точно, не сомневались, что комбинация останется целой. но получилось иначе.

поэтому после перфа мы сняли с себя остатки уничтоженной комбинаций и надели вторую, купленную фестом. решили, что будет справедливо отдать её электре. но в процессе разговора о случившимся, мы и эту комбинацию решили уничтожить.

сейчас кажется, что импульс
порезать комбинацию
предоставленную точкой доступа
происходил откуда-то далеко изнутри
наших процессов и
выходил далеко за пределы
конкретно наших отношений,
но это был импульс людей оказавшихся
в равном положении,
равных условиях и
равно чувствующих весь пиздец
происходящего вокруг угнетения.
данный фрагмент текста
достаточно отрефлексирован нами, чтобы
здесь находиться.
у нас не было шанса пережить
cut piece в разной среде, но,
кажется, мы смогли прожить
сжатую версию фразы йоко оно
в 60-х я делала это из злости. сейчас я делаю это из любви
за один вечер.
и в случае из любви, дистанция между
тем, на ком режут и тем,
кто держит ножницы,
растворяется и становится
незначительной условностью.