Луи-Фердинанд Селин: отрывок из книги «Север»
Благонамеренным обывателям очень важно получить свои бакалейные товары по карточкам… их внимание полностью поглощено этим занятием… и вдруг они замечают, что мы здесь и тоже чего-то ждем… паника! komm! komm! они хватают свои авоськи и детишек… komm! komm! только их и видели! Харрас никак не мог найти какую-нибудь чуму или язву, чтобы с их помощью закончить войну, а мы втроем сеяли вокруг себя такой ужас и панику, что просто невероятно… вся эта хижина… наполненная «колониальными товарами»… все эти хозяйки и их сопляки и трех секунд не выдержали, стоило нам появиться… все сразу выскочили наружу… пусто!… вот какова была наша разрушительная сила! если бы Харрас прогулялся с нами по Восточному фронту, война, вероятно, тотчас бы остановилась… все армии, закусившие удила!… исчезли бы в одно мгновение!… как эти хозяйки… ноги в руки, натянули юбки на головы, чтобы никто их не узнал, и бежать…
Конечно, я согласен, на Монмартре было бы гораздо хуже, да те же «бешеные с
— Вот подходящий момент!…
Так во всяком случае мне кажется… я достаю свои сто марок и протягиваю ей…
— Дайте хлеба! brot!
Сто марок тщательно сложены… вот!… готово!… она дает мне батон… мы поняли друг друга…
— А мед у вас есть?
Я вижу банки…
— Kunsthonig!… искусственный мед! но по карточкам!
— Наши карточки в Моорсбурге!
Сволочь!… еще сто марок!… ладно, одну банку она нам дает!… но предупреждает…
— Он не вкусный!… настоящий есть у пастора! Ридера!
— Мы его знаем!… он с пчелами!… сейчас его нет дома!
Она тоже в курсе… хозяйки в Цорнхофе, должно быть, не особенно ее балуют… так что мои двести марок пришлись как раз кстати… она сразу же решила, что я богат и не считаю денег… а по поводу пастора она меня просвещает…
— Он охотится за пчелиными роями!… все ульи в Цорнхофе принадлежат ему… женщины боятся пчел… а ему принадлежат церковь и пчелы… однако он бывает дома вечером и по воскресеньям… вечером, после восьми часов!…
Ладно!… будем знать!… я говорю ей про кофе… еще сто марок! так! хоть пригоршню!… но вот этого у нее нет… только жареный овес!… может, вечером будет, после восьми часов?… если я согласен заглянуть?… хлеб тоже… но мне придется постучать в ставни… четыре раза… она мне демонстрирует… чтобы она знала… и еще надо крикнуть: franzose!… она поймет…
Значит, мы ходили не зря… батон… банка меда… уверен, что нас все заметили… тем хуже!… Ля Виге даже не пришлось обольщать даму-бакалейшицу… сто марок прекрасно подействовали… и еще сто!… и все это мои бабки… я получил их не от Папы, не от Адольфа и не от Жуановиси, а заработал их сам, своими мигренями… неужели же я все еще здесь и
Но тем не менее, отступая, мы все же кое-что унесли… нам не приходилось особенно стесняться!… конечно, мы могли бы унести и больше!… супчику из Tanzhalle, например? может, эсэсовцу тоже надо было предложить сто марок?… а как же, черт возьми!… вероятно, стоило рискнуть… или же пачку «Нэви Кат»? здесь же был шкаф, и у меня был ключ от него… Харрас ведь еще не скоро вернется! кроме того, он все поймет… конечно, он лицемерный мудак, но не лишен рассудительности… а
— Доктор, я позволила себе! мадам Селин была одна!… я
Этой барышне, Марии-Терезе, добрых шестьдесят… не меньше… постепенно я рассмотрел ее лучше… глаза привыкли… а другой женщиной оказалась Кретцерша… она тоже не захотела оставлять Лили в одиночестве… женщины ведь всегда найдут повод посплетничать… Кретцерша зашла сюда
— Моя племянница! она принесла вам молока!…
Теперь мне все понятно… думаю, у нас тут два друга!… Силли фон Лейден и горбунья… не так и плохо в нашем положении!… хочу сказать, что вообще в любых условиях, будь то полное спокойствие, мир или конвульсии войны, всегда в изобилии можно найти вагины, желудки, члены, пасти, пенисы… полно! хоть жопой ешь!… а вот сердца?… чрезвычайно редки! вот уже пятьсот миллионов лет количество членов и пищеварительных каналов просто не поддается учету… но сердца?… наперечет!…
К черту мою философию! нам важно знать, что нас ждет… и, желательно, не из карт!
Фрау Кретцер прячется в тени, подальше от свечи, но я сразу же перехожу к делу… моему терпению пришел конец!
— Фрау Кретцер, где наши карточки?
Вдруг она начинает плакать, рыдает…
— Они в Берлине!
А чтобы речь об этом больше не заходила, она снова демонстрирует нам мундиры своих сыновей, она принесла их нарочно, показывает нам места, куда попали пули, и пятна засохшей крови, при свете, как можно ближе к свече… я вижу ее лицо… она просто сама не своя от горя!… но она ведь нам уже их показывала!… если она сейчас еще жива, представляю, до какого совершенства она довела эту сцену со слезами и мундирами…
А где бы она могла быть сейчас?… эта Кретцерша?… на востоке Урала?… на востоке от Байкала?… люди, которым я доверяю, уверяют меня, что теперь вся Пруссия совершенно одичала, а значит, и все эти личности, о которых я рассказываю, должно быть, превратились в призраков, так уж сложились обстоятельства… хотя, должен признаться, они уже и тогда были ими… и даже малышка Силли со своим таким нежным профилем и подсвечником…
Но тогда, собравшись вокруг стола, эти призраки гадали на картах и попивали кофе… предложили и нам… о, не настоящий!… бледный, теплый ersatz… ну вот, с будущим сейчас разберемся, Мария-Тереза тасует карты…
— Ну и что нового?… что?…
Спрашиваю я.
— Придет голый мужчина!… совершенно голый мужчина!
Смеется она!… это первое пророчество!…
— И все?
— Да, это все! и еще пламя!… много пламени!
Как это оригинально!
— А теперь пойдемте ко мне!… прошу вас!
Она нас приглашает…
— Ведь вам нужны книги, не так ли?… французские книги для мадам Селин… библиотека моего брата как раз рядом с моей комнатой, вы увидите, сами все выберете! он уже ничего не читает!
Так пошли! сеанс завершен… на самом же деле, мне кажется, ей просто хочется с нами поговорить, без Кретцерши и девочки… ладно!… и что она собирается нам сказать?… Силли и мадам Кретцер уходят первыми… слышно, как они спускаются по лестнице… мы остаемся с теткой и маленькой горбуньей… ладно!… теперь-то она не будет стесняться…
— Завтра вы приглашены на ужин, на ферму напротив!… все втроем, конечно же!… я вам говорю заранее!… к моему племяннику… вы его видели!… этого инвалида!… и его жену Изис вы тоже знаете!…
— Да!… да!… конечно!
— Скоро вы узнаете их еще лучше! этот ландрат тоже приглашен!… Харраса бы тоже пригласили, если бы он не уехал, черт бы его побрал!
— Мы просто счастливы!
Тут она сухо добавляет.
— А вот меня они не приглашают!
Тяжелый вздох… и дальше…
— Возможно, пригласят также ее мать!… вы ее увидите!… это ее мать!… точнее, приемная мать!… графиня Тулф-Чеппе!… они из Кенигсберга… отпрыски самой высшей знати… в отличие от Изис! та нет! никакого отношения!… думаю, она незаконнорожденная… может быть, приемная дочь или что-то в этом роде! пикантная ситуация, не так ли? сам Тулф-Чеппе, отец, был страшным ловеласом!… возможно, он и привел ее к своей жене? хорошенькая история!… Изис зла на весь мир!…
Ну вот, теперь заладила про Изис, эту приемную дочь!… а
А настоящая наследница, если я правильно понял, это как раз и есть наша подруга Мария-Тереза, она же будущая графиня фон Лейден!… сейчас мы увидим ее жилище… это на той стороне замка… в башне со стороны равнины… на лестнице очень темно, мы несем Бебера в сумке… проходим через весь этаж… в другое крыло… в ту башню… еще один этаж… вот мы и пришли… два больших подсвечника в стиле Людовика XV… она зажигает свечи… у этой барышни ни в чем не ощущается недостатка… весьма кокетливо обставленный будуар напоминает выставку семейных портретов и старинной мебели… правда, все это совсем не напоминает лавку старьевщика, как у Преториуса… нет… все подобрано со вкусом, даже местные крестьянские вышивки — и те весьма интересны… барышня Мария-Тереза — натура утонченная, у нее куда приятнее, чем у нас… ее окна совсем не похожи на наши бойницы, выходят на равнину… можно долго наслаждаться этим великолепным зрелищем… сто прожекторов над Берлином бороздят небо… свет доходит даже сюда… там, как обычно, тревога, все небо покрыто облаками, весь этот замечательный экран, от горизонта до горизонта… а когда начнется Апокалипсис, о котором мы столько говорили, за дело возьмутся китайско-русские янки, и тут уже никакие прожектора не понадобятся! в ход будут пущены секретные механизмы!… ну, а мы все по-прежнему ждали откровений нашей Терезы!… Лили, Ля Вига, я… за этим мы собственно и пришли…
— Мои дорогие друзья, советую вам ни о чем не говорить ни в присутствии этой женщины, Кретцер… ни при Крахте… ни при других… все будет передано!… ну, а мы все по-прежнему ждали откровений нашей Терезы!… Лили, Ля Вига, я… за этим мы собственно и пришли…
— Мои дорогие друзья, советую вам ни о чем не говорить ни в присутствии этой женщины, Кретцер… ни при Крахте… ни при других… все будет передано!… вы принесли хлеб… я видела… думаю, они тоже видели!… и мед!… будьте осторожны!… я сама всего остерегаюсь!… за мной же следят те, что напротив, мой собственный брат и мой племянник… у них всюду шпионы… малышка Силли очаровательна, не так ли? красива, как ангел, я ее очень люблю, и она меня тоже, я думаю, но она расскажет им все, что у вас видела… она будет приносить вам молоко и заодно будет все осматривать… надеюсь, у вас нет оружия?
— Нет! о нет! мадмуазель!
— Я так рада показать вам свое жилище… вы оказываете мне честь… но вы должны скоро возвращаться… эти люди из бюро вас видели… сейчас я быстро скажу вам все, что вам нужно знать!… мой брат внизу, на своем этаже, с этими маленькими польками предается разным извращениям… он очень стар, ему восемьдесят четыре года… это солидный возраст, не так ли?… тут уж просто не о чем говорить!… с этими девчонками он впал в младенчество, он писает на них, они писают на него, вот так и развлекаются!… я не боюсь вам в этом признаться, вы ведь все и сами знаете, они его секут! он слишком стар, вот и все!… санитарки были бы хуже!… у нас были санитарки, они все воровали!… а этим нужны только сахар и печенье… я вам рассказываю все это так быстро, но ничего не поделаешь… вам нужно возвращаться… но мой брат со своими девочками, это пустяки!… Харрас?… ваш друг Харрас… это уже кое-что посерьезнее, но и он не многого стоит!… он вам далеко не все показал… но остальное вы увидите сами!… я давно его знаю… я даже собиралась выйти за него замуж… и за Зиммера тоже… но все лопнуло!… мы знакомы!… с 1912 года!… Изис начисто лишена всяких моральных принципов, она просто окрутила моего племянника!… да ведь сегодня вечером вы сами пойдете на ферму!… только не говорите обо мне!… эта женщина ненавидит меня, я ее тоже не люблю!… она не уродлива, признаю, но что у нее за душа! как она добилась того, чтобы Тулф-Чеппе ее удочерили… никто не знает!… Харрас, может быть?… во всяком случае, она никогда не будет графиней фон Лейден!… она баронесса как жена моего племянника, и это все!… они все ждут моей смерти, и я это знаю!…
— Да будет вам! будет!
Что за смехотворная идея! ох! ах! ах!
— Женщина никогда не сможет стать философом, никогда! не так ли, доктор?… а вот мужчины, как бы они ни деградировали в своих чувствах, даже дошедшие до скотского состояния, всегда и во всем сохраняют философский взгляд на вещи!… для женщины же это пустая трата времени!
— Совершенно справедливо, мадмуазель! можете не сомневаться в нашем молчании! к тому же, мы так плохо говорим по-немецки!… так что молчать нам будет совсем несложно!
— Вы меня очень хорошо понимаете, доктор!… Харрасу все это прекрасно известно! ландрату тоже!… они просто развлекаются с этой женщиной!… как и многие другие! единственная наследница здесь я! я!
— Конечно!
Мы согласны…
— Никто из них никогда сюда не заходит! ни она, ни мой калека племянник! представляете! он очень болен, вы увидите… ужасно озлоблен… на какое существование он ее обрек!… о, она его заслужила! этот ад!… но она вам сама расскажет, дайте ей выговориться!… она все равно ничего не унаследует!… ни титула, ни имения! но если она начнет с вами говорить, я вам ничего не рассказывала, вы меня никогда не видели!
— Само собой!
— Наследница — это внучка… это еще ладно! куда ни шло!… но только после меня!
Эта селедка предусмотрительна, черт бы ее побрал! а у нас что, своих забот нет, что ли?… да те же карточки, к примеру!… но она вам сама расскажет, дайте ей выговориться!… она все равно ничего не унаследует!… ни титула, ни имения! но если она начнет с вами говорить, я вам ничего не рассказывала, вы меня никогда не видели!
— Само собой!
— Наследница — это внучка… это еще ладно! куда ни шло!… но только после меня!
Эта селедка предусмотрительна, черт бы ее побрал! а у нас что, своих забот нет, что ли?… да те же карточки, к примеру!… она достаточно поговорила о себе! она-то не упустит свой кусок… а как насчет нас?… ладно!… я рискну…
— Ваши карточки?… они у Зиммера… а вы, наверное, об этом и не подумали?… он же ненавидит Харраса и все СС!… и вас тоже! вот Изис могла бы их забрать, если бы, конечно, захотела!
Пусть эту Изис, эту ее коварную племянницу, трахают сразу двое… да хоть тысяча!… нам-то что… а вот наши карточки? ах, уж эта Мессалина! ах, уж этот Цорнхоф!
— Увидите, доктор!… сами увидите!
— Тысяча благодарностей, мадмуазель! мы предпочли бы ничего видеть!
— О, простите меня, доктор!… затравленные люди обычно все принимают очень близко к сердцу… очень близко…
И вдруг она заливается смехом…
— Вы, конечно, заметили эти сандвичи, не так ли?
Не буду отрицать, Ля Вига тоже… ну и блюдо!… по меньшей мере, сто здоровенных бутербродов!… под стеклянной крышкой… не хуже, чем в Грюнвальде!…
— Это для вас!… если вы согласны оказать мне честь!… пиво вы, вероятно, не будете пить?… тогда, может быть, лимонад?… оранжад?… вы не против?
— О, конечно!
Но эти сандвичи, прямо скажем, без масла… еще бы, ей ведь ничего не присылают с фермы…
— Должна вас предупредить, мсье Ле Виган, это скудные сандвичи военного времени!
— Э, ля! э, ля, мадмуазель! очень вкусно!… вот если бы только мадам Кретцер!…
— Вы знаете, у меня, конечно, есть мои карточки! я еще в прошлом месяце ездила в Моорсбург… мой брат одолжил мне их тилбюри … я всегда делала покупки сама… кажется, У них больше нет лошадей… все на работах… Крахт приносит мне все, что нужно… он иногда тоже ездит в Моорсбург… но в сущности, я предпочитаю сама… дорога не такая уж длинная, Моорсбург в семи километрах отсюда, хотя все же я побаиваюсь! в последний раз я не чувствовала себя спокойно… одна на дороге…
— А?… да?…
— О, вы знаете, там шляются такие люди… всякие!… дезертиры… пленные… беженцы с востока… мародеры bibelforscher’ы… проститутки из Берлина… у них здесь неподалеку, в Каттельне, лагерь… полиция ведь не может поспеть всюду!… наша полиция и так загружена!… ландрат тоже! а Крахту бояться нечего, он вооружен!… но не брать же мне с собой оружие только ради того, чтобы получить свои три пригоршни фальшивого чая! Крахт приносит мне настоящий чай и свечи тоже… у них в СС есть все… а у нас вот уже год, как вообще ничего нет… вы заметили? ни ламп, ни электричества, ни угля, ни даже торфа… все предназначается для Берлина… вы видели их прожектора?… для освещения облаков!… вот поэтому они и держат нас в темноте!… они развлекаются тем, что красят небо в белый цвет!… и ведь ни разу не сбили ни одного самолета!… я говорила об этом Зиммеру! и Крахту!… они-то тут зачем нужны? я дам вам пачку свечей… ведь у вас в башне, наверное, ничего не видно? я дам вам также настоящего меду, из пасторских ульев… кстати, вы его видели?
— Мы к нему ходили, но его не было дома…
— Его никогда там нет!… он всегда среди своих ульев, бегает за роями пчел… они перелетают с места на место! он просто смешон!… вам об этом уже тоже говорили?…
— Да, bibel’и из Tanzhalle…
— Да ладно, они вам еще не все сказали! не все!… вам об этом уже тоже говорили?…
— Да, bibel’и из Tanzhalle…
— Да ладно, они вам еще не все сказали! не все!… я доскажу остальное!… советую вам также поговорить с сельским полицейским!… вы его знаете?
— Да, каска с пикой!
— Рожок и барабан!… барабан — это «большая тревога»… но вы можете и сами определить! если в облаках нету прожекторов, значит, это «большая тревога»! вы услышите «летающие крепости» не хуже, чем он!…
Конечно, они же пролетали над самой церковью… а уж если бы они хотели разбомбить Цорнхоф, то сделали бы это давным-давно!… они летали так низко, что вы могли даже определить, какие у них моторы!… замок дрожал без остановки… и не только стекла, но и стены!… над Берлином летали настоящие воздушные заводы… Хьельмар мог сколько угодно бить в свой барабан! издали было видно, как все полыхает!… желтое… оранжевое… голубое пламя… гигантские языки простирались от одного облака к другому… вы не поверите, какие мощные бомбы они сбрасывали!… наш каска с пикой мог безумствовать сколько хотел!… бить в барабан под окнами!… ему было страшно, вот и все… это он так просто трясся вместе с барабаном!… похоже, это доставляло ему удовольствие… и, кажется, Марии-Терезе тоже… если бы на нас рухнул замок, они бы поймали настоящий кайф… у бошей и бошек определенная страсть к катастрофам… такая же, как у хрянцузов к хорошим винам… одни любят повелевать, другие — обжираться… и то и другое — весьма опасные крайности… что касается меня, то я точно знаю, что мне подгадили как одни, так и другие… впрочем, и прочая шушера тоже! когда я превращусь в скелет, я все равно, не переставая, буду твердить, что в 40-м они сделали ноги, а вернулись только ради того, чтобы меня обокрасть и навесить на меня все, что только можно, себе же они воздвигают монументы… вот такая чехарда! и обратите внимание, эти мясники никогда не возвращаются на место преступления! об этом я и собираюсь поведать вам в своих Мемуарах…
— Что еще там у вас за Мемуары?
Стойте!… чтобы вытряхнуть из меня эту рукопись, ко мне заявятся такие редкие сволочи, что те, с Холма и из
— Дорогая мадам Селин, простите мне мое любопытство… но, кажется, вы танцовщица?… и вы еще танцуете?
— Когда у меня есть место… где танцевать!… в
В этот самый момент сельский полицейский как нарочно начинает стучать… разошелся! изо всех сил!… и еще дудит! в рожок!… двойная тревога!… под окном, внизу…
— Когда у меня есть место…
— Вы бы оказали мне большую честь… приходите сюда, дорогая мадам, у меня очень приличный паркет, надеюсь… я попрошу скатать все ковры!… а вон там у меня пианино! иногда слышно, как я играю!… они ведь не постоянно бомбят!
Как это
— Вы же позволите мне играть для вас, что вы захотите!
— А ваш брат, граф, не будет против?
— Мой брат, граф, ничего не скажет! у нас достаточно партитур, вы сами выберете! у моей матери было целых три пианино, а свой «Стенвей» я сохранила… я настраиваю его сама, ведь раньше мы играли на арфе… мой отец пел… теперь настройщики уже не приходят… здесь все партитуры, некогда принадлежавшие моей матери!… они в соседней комнате!… вы меня слышите?
— Да!… да!… да!…
В результате они просто переходят на крик… Мария-Тереза даже покраснела… они пытаются перекричать барабан и моторы «летающих крепостей»… Мария-Тереза вопит все громче и громче…
— Настройщики из Берлина больше не приезжают! но мы все устроим, и вы выберете, что хотите!… думаю, у меня есть все! все балеты!
Она хочет, чтобы мы тут же посмотрели! и ведет нас… две ступени… дверь… и объявляет…
— Направо — немецкие и английские!… книги!… а там — французские и музыка!… видите?… вам остается лишь сделать свой выбор!
— Мы придем завтра, если вы не против, мадмуазель!…
Нужно немного отдохнуть! можно помолчать, нельзя же все время кричать, тем более что каска с пикой, кажется, уже вошел в дом… на лестницу… он производит там такой шум, что заглушает буквально все… и наши голоса, и эхо бомб, и гудение «крепостей»… он больше не желает оставаться на улице! рожок и барабан! мне надо все осмыслить… хорошенькое дельце! наверняка, эта Мария-Тереза ест не только сандвичи с маргарином… здесь все обжираются у себя в комнатах… на всех этажах полно запахов… рагу… цыплята… барашек… индюшки… хуже всего было в подвале, в коридоре Ле Вигана явно находились кухни, но обнаружить их мы так и не смогли… ну, а образцами добродетели являемся мы и Яго, их большой датский дог… помимо всего, он возит на себе папашу, этого риттмайстера, любителя хлыста, каждое утро тащит его на велосипеде вокруг деревни, чтобы все матроны и пленные видели, что даже такой скелет, как Яго, пашет каждое утро, делает один-два крута вокруг Цорнхофа… по нему ведь сразу видно, что в замке никто не предается излишествам, а следует указаниям сверху «ограничивать себя во всем»! Яго, как мы уже успели заметить, действительно во всем ограничивали! одна кость и один кусок хлеба — в неделю, не больше!… а сколько усилий он прилагал, когда тащил старикана вокруг деревни… два раза, по канавам, по болотам, под ударами хлыста!… йоп!… то же самое когда-нибудь ждет и нас, чтобы мы не простаивали без дела!… заставят что-нибудь таскать… может, полоть свеклу?… выгуливать коров?… но одно мы уже поняли, еды нам полагалось очень-очень мало… если бы у меня был выбор, я бы стал bibelforscher’ом… но нам никто ничего не предлагал… даже вернуться во Францию, где бы мы точно окончили наши дни на вилле Саид со своими собственными отрезанными органами во рту… там бы нам объяснили, как мы были не правы… нет! у нас не было никакого выбора!… но больше всего меня поражает то,
— Кусто! Кусто! прошу вас!…
Но это я так болтаю, чтобы вас развлечь… ведь если я буду рассказывать вам только о наших передрягах, это может вам показаться несколько монотонным… а ведь у вас столько дел, вам хочется отдохнуть, выпить… всюду звезды, телевидение, атлетические состязания, операции на сердце, сиськи, промежности, двухголовые собаки, аббат и его вопли по поводу кровопролитий, виски и продолжительности жизни, удовольствие от пребывания за рулем, альков великой Герцогини, опрокинувшей трон … может, я еще сам лично явлюсь к вам и буду просить у вас разрешения любым способом доставить вам мое занудное сочинение!… хотя я и плохо себе это представляю!… но будь что будет!… черт с ним!… продолжим!