Семен испытывал некоторую робость по отношению к девушкам. Шестнадцать лет своей жизни он прожил в вонючем маленьком городке, где развлекался кормлением крыс вблизи кожевенного завода. Там, конечно же, у него были подруги. Но все эти милые особы смотрели на Семена презрительно и уж точно не планировали с ним проводить остаток дней. Он же в ответ пытался их полюбить хотя бы платонически, но зачастую возвышенное чувство любви межевалось в нем с оголтелой злобой на их ограниченность и вульгарное поведение.

Закончив 11 классов средней школы, Семен поступил в педагогический институт большого областного города, где заводов и домов было побольше, а памятников Ленину целых два. Подавая документы на зачисление, он специально выбрал филологический факультет. По его расчетам, среди утонченных натур с налетом провинциальности на туповатых лицах он найдет себе верную подругу.

Так оно и произошло на вторую неделю учебы.

Первую девушку Семена звали Светой. Она любила стихи Бальмонта, носить толстые и тяжелые книги в сумке и рассказывать про свою деревню. Ее родители не употребляли алкоголя, возглавляли целую ферму и каждые выходные присылали по две сумки всяческой снеди. Семен подолгу гулял с ней вокруг сохранившихся довоенных конструкций, провожал ее к подъезду и целовал на прощанье в пухлые красные губы. После он шел пешком в свою комнату, которую снимал у одинокой глуховатой бабки.

Через месяц такого общения Света все же зашла в гости к Семену. Было темно, и они общались шепотом, чтобы не разбудить внимательную и визгливую старуху. Семен попытался овладеть своей пассией, но ничего путного из этого не вышло. Света решила, что она еще недостаточно опытна, чтобы доставить удовольствие своему кавалеру. Семен же подумал, что все дело в громадном волнении и назойливой бабке. Может быть, из–за этого его член был вялым и совсем не хотел впускать в свои капиллярные полости темную артериальную кровь.

Проводив погрустневшую Свету на автобусную остановку, он решил уединиться в ванной и вновь удостовериться в отсутствии импотенции.

Одиночество подтвердило физиологическое здравие Семена.

Внезапно расставшись со Светой (во многом по этим причинам), через несколько недель он увлекся новой девушкой. На этот раз за руку его держала милая блондинка со звонким голосом и большими планами на жизнь.

Карина поступила в педагогический институт только потому, что других вариантов у нее не было по причине неважного аттестата и скудных знаний. Жила она в пустеющей квартире своих родственников. Много курила и не брезговала шумными компаниями, сама не понимая, зачем ей этот Семен. Училась она на курс старше, в школе работать не планировала. Имея уже кое-какие представления о мужчинах, несколько ночей подряд она пыталась вызвать в Семене желание. Но ни ее слова, ни ее алый рот ничего с возникшей проблемой сделать не смогли.

Семен же мечтал, что, будучи в ее квартире, он не будет скован старческим вниманием и станет наконец-то мужчиной по законам джунглей. Все напрасно.

— Просто ты меня не хочешь! — сказала в одну из ночей Карина и приняла поражение Семена на свой счет. Когда ранним утром она отправилась на пары, Семен вместо института пошел в отвратную пельменную и весь день проплакал, выпив три рюмки водки (совсем не было денег).

На некоторое время Семен решил, что будет жить жизнью затворника, прекратит всякие контакты с барышнями и вообще переведется на заочное отделение. Но его планам тотального одиночества помешало внезапное заселение в общежитие, случившиеся по причине смерти одного из студентов старших курсов. В небольшой комнате кроме него жило еще три человека. Все — страшные, потные и обрюзглые особи мужского пола из самых глубин отечества. С Семеном они практически не общались, разве что изредка делились с ним невкусной и пересоленной едой.

В общежитии Семен сблизился с председательницей профкома Зоей Степановой. Ему показалось, что эта ненасытная демоническая особа специально поселила его на казенную жилплощадь, чтобы смаковать молодую юношескую плоть. Семену не нравилась Зоя и, более того, он немного побаивался ее, замечая в ней грубые, абсолютно звериные черты характера.

Зоя жила в комнате одна и могла себе позволить иметь чайник и электроплитку, спрятанную в ящичке для обуви. Семен частенько пил у нее чай, в который она подливала белорусский бальзам и всячески намекала своему избраннику, что неплохо бы им остаться вместе на целую ночь. Понимая фатальность этого жизненного эпизода, Семен в один из холодных вечеров не стал больше противиться своей судьбе и прилег на скрипучую армейскую койку, смягченную двумя продавленными матрасами.

Сердце его неестественно колотилось, а дыхание было таким частым, что атмосфера комнаты наверняка наполнилась углекислым газом аритмичных выдохов. Время будто бы ускорилось в несколько раз, а вместе с ним и износ возможностей организма. Самые страшные опасения Семена подтвердились. Эрекции не случилось, и желание сменилось злостью оскорбленной Зои.

— Чертов импотент. Пошел вон отсюда, — процедила Зоя, едва не плача. Мужчины частенько называли ее обидными словами, но так жестоко с ней не поступал никто.

Натянув домашние спортивные штаны, Семен покорно покинул ее комнату. Вскоре Зоя рассказала всем и вся, что стеснительный первокурсник не иначе как импотент или, того хуже, гомосексуал. Над Семеном злобно шутили. Из–за этого он был вынужден подолгу сидеть в душевой кабине и смотреть на свой жилистый член. В одиночестве он наливался кровью и вроде как был готов к сиюминутному оплодотворению только из–за одной мысли об обнаженной натуре. В реальной ситуации, когда обнаженная девушка из его фантазий заменялась вполне материальным объектом желаний, все шло насмарку.

Вдруг с удивлением для себя Семен понял, что он любит свой член и только лишь при виде его возбуждается. А вся эта череда неудач — банальная подсознательная ревность к тем, кто мог бы им завладеть. Теперь, после такого революционного события, они подолгу оставались одни. Семен смотрел на гладкую головку своего органа и яростно сжимал ее, шептал нежные слова, гладил ее пальцами. Каждый раз, кончая после мастурбации (сжимая яйца рукой), он подумывал о том, что неплохо было бы научиться самостоятельно готовить себе еду.

Осознав всю глубинность открытых в себе чувств, он перестал обращать внимания на издевки, а раздраженную Зою как-то при всех назвал «пиздливой блядью».

С тех пор на реплики знакомых он внимания не обращал, да и жить ему стало намного легче.