2%
«В 1870 году началась франко-прусская война. Камиль Писсарро, наставник Ван Гога, Сезанна, Гогена и многих других молодых художников, вынужден был переехать в Лондон. После войны он вернулся во Францию. Его ждало глубокое потрясение: уезжая он оставил дома 1500 работ, из которых уцелело лишь 40».
Культурный отбор не уступает естественному в жестокости. Выживает 2-3% от общего разнообразия видов. И это очень-очень-очень много. Именно столько выставляет в своих залах Государственный Эрмитаж. 2% от всего собрания. Потребуется пара лет, чтобы осмотреть эти 2%, уделяя по минуте каждому экспонату.
Последствия вандализма, игиловского или манежного, ничтожны для материальной культуры. Вандализм является частью сложного культурного синтеза. Даже если речь идет о глобальных катастрофах, когда с лица земли стираются целые города с мостами, соборами и галереями (см. XX век). В культуре действует закон самоуничтожения материального. «В живых» остается не самое лучшее, выдающееся, «на все времена», а случайно уцелевшее и раскопанное, зачастую тоже случайно (см. Трою и пирамиды Е).
Погромы чреваты только одним: кто разбивает скульптуры, готов расчленять тела. Это объясняет болезненную реакцию общества на акты вандализма. Общество боится не за культуру, а за себя. Потому что уничтожение материальной культуры увы сопровождается истреблением носителей культуры. В логике вандала: отбить голову статуи хорошо, но обезглавить скульптора: уже лучше.
Произведения искусства играют роль защитной брони. Мрамор первым принимает удар. Рукотворные подобия людей гибнут прежде людей.
Возвращаясь к аналогии естественного отбора: вандалы напоминают хищников, падальщиков, пресловутых «санитаров леса». Они уничтожают слабое, незащищенное. Едва живое или уже погибшее.
Когда утрачивается cмысл храма, приходит вандал и разрушает храм. Парадокс в том, что через три дня возводится новое культовое сооружение. На том же месте, иногда из тех же камней. Вандал во
