Беседа с Еленой Коркиной, координатором проекта «Город иначе» (Иркутск)

— Добрый день, Елена! Как я знаю, ты — координатор проекта «Город иначе», уже второй год существующего в Иркутске и за это время успевшего довольно существенно измениться. Не могла бы ты рассказать о сути этого проекта — как он возник, в чем был первоначальный замысел?

— Добрый, Андрей! Строго говоря, первый «Город иначе» был в 2016-м, в прошлом мы только трамвайным перфомансом отметились. А в этом (спасибо Фонду президентских грантов) удалось продолжить затею. Замысел принципиально не поменялся. Это исследования современного Иркутска, которые делают горожане, в основном — непрофессиональные исследователи. Они приходят в проект со своей темой, интересом — чем-то, что их в городе волнует, тревожит, впечатляет. А тьюторы — мои коллеги из ЦНСИО, уже профессиональные исследователи — Ирина Корюхина и Михаил Рожанский — помогают им справиться с работой и что-то рассказать о современном городе. Миша бы как раз в этом месте сказал, что мы не стремимся делать научные исследования, что исследования могут быть художественные и прочие, а наука не всегда исследования… Но это уже не мой текст (смеется).

Затея родилась из личной потребности, как часто бывает. Тот город, который виднелся да и виднеется, например, в медиа, в музеях или где-то ещё — не совсем тот, в котором мы живём. Ну, скажем, я точно живу несколько в другом — он сложнее, камернее, интереснее, человекообразнее. Хочется, чтобы было не только про Байкал, богатую историю и административно-криминальное, но и что-то про человеческих людей. У которых с этим городом свои разнообразные отношения.

— Первый «Город иначе» был совместным — с немецкими участниками. В этом году иностранных участников в проекте нет — скажи, изменился ли в связи этим взгляд на город? Стали ли видны какие-то детали, различия, которые отсутствовали в первом случае?

— В этом году иностранцев и правда нет. Наверное, главная потеря — это даже не взгляд на город (хотя это важно), но другой опыт работы и жизни, которым мы стремительно и с удивлением обменивались. И это влияло на результат. Но главное — было волшебной частью процесса. Я думаю — и полезной для всех, кто был в неё включён. Процесс, вообще, в «Городе иначе», как мне кажется, важнее результата. То, что с нами со всеми происходит, пока мы работаем над исследованиями — своими или других — это какое-то внутреннее движение, движение навстречу городу, людям, в том числе близким. Когда ребята после первого «Города иначе» говорили: «Я стал по-другому ходить по Иркутску, по-другому на него смотреть», я думала: «Вот ради этого — да, стоит». Стоит ввязаться в это ещё раз. Может быть, только это и имеет смысл, если по большому счёту.

Что до новых деталей, то их скорее время способно принести. Во-первых, время работы в 2016-м. Во-вторых, теперь у нас на исследования не три-четыре месяца, а год, даже больше. Это даёт надежду на сильные работы, на то, что они будут в гораздо большей степени исследовательскими. Собрать больше материала — в том числе в разные сезоны, наделать и наисправлять ошибки, лучше разобраться в методах и подходах, успеть начитать-насмотреть минимально необходимое. А взгляд со стороны — это участники из других городов. И думаю, мы будем привлекать новых. Пока, правда, не вполне понятно, будут ли это только контекстные работы или ребятам удастся добраться до иркутского поля. Будем ориентироваться по ходу дела. Кстати, про заявки из других городов. В некоторых были такие маленькие поглаживания, когда из Новосибирска или Красноярска кто-то в мотивационной части писал, что им нравится проект, но в их городе такого нет. И это такой самодельный, очень смешной… «патриотизм», да? А у нас есть.

— Для меня, как отдаленного наблюдателя первого «Года иначе» — время от времени следившего за проектом преимущественного по Facebook’у — наиболее заметными частями того проекта был «Иркутский трамвай» и открытки, которые делали участники — с иркутскими остановками. Визуальному в проекте вообще уделялось большое внимание — скажи, это был принципиальный заход или так сложилось «само собой» и затем удачно легло?

— Да у нас только само собой и складывалось. Весь «Город иначе» — это такой сильно незапланированный ребёнок) Изначально наши немецкие коллеги из Froh! предложили сделать небольшой образовательно-медийный проект про Сибирь. Я сидела в Москве и пыталась писать магистерскую. Мне из Иркутска звонит Миша и вдруг говорит: «Хочешь такое?» Я говорю: «Поработать любопытно, на немецком — прекрасно, но Сибирь… Может, Иркутск?» Я, во-первых, в Сибири ничего не понимаю, в отличие от Иры и Миши. Во-вторых, мне кажется, это такое понятие, которое перестало быть… рабочим, что ли. И это заслуживает отдельной проблематизации и отдельного проекта. Короче говоря, времени было мало, к тому же к быстрому курсу с быстрым продуктом хотелось прикрутить что-то интересное для нас — то есть исследования. А исследование — это поле. А доступное поле — Иркутск. В итоге на него, к радости меня, все согласились.

Но, кстати, вопрос был про визуальное… Исправляюсь. То, что в итоге в проекте были довольно сильные визуальные работы — заслуга участников и немецкой команды. Мы в ЦНСИО в этом смысле люди бедные, мыслим буковками. Были молодые фотографы из Германии, иркутские ребята — фотографы и художника Саши Янченко (которая как раз про трамваи). Их увлечённость, идеи, готовность работать, талант — это первый вклад. Плюс отбором фотографий занимался опытный в этом деле Фабиан Вайсс, и наблюдать это было отдельным опытом и завораживающим действом. Не то что мы всегда совпадали — приходилось в обсуждениях двигаться к консенсусу. Но это был отличный опыт. Как минимум для нас, кхм.

— В этом году в проекте возникла большая часть с «Городом иначе» для детей — и этим вновь занимаешься ты. Опыт работы с детьми дал тебе что-то принципиально новое — иной взгляд на город, иное ощущение пространства? И, оглядываясь уже из двухлетней истории проекта — с кем и как было интереснее работать — и в каких форматах хочется попробовать работать дальше?

— Я довольно далека от понимания детей и их психологии. Хотя на экскурсии, которые ребята сейчас водят друг для друга, хожу с удовольствием. Тем более дыры в заборе, старые раскладушки и чемоданы выброшенных вещей вызывают у нас одинаковый восторг. Пока, по моим наблюдениям, можно сказать, что они на другой масштаб города откликаются. Им ближе предметы — то, что можно поднять, потрогать, сломать, в конце концов. Они очень тактильные в отношении города. Это про потрогать, повзаимодействовать, поймать ритм или придумать на ходу невероятное объяснение для чего-то непонятного. Такая спонтанная мифология. И они очень разные, конечно. У нас пять ребят от 9 до 13. И это отдельная сложная задача — как это всё выстраивать.

В первую очередь это задача для детского тьютора Светы Хаировой. Она фотограф и мама. Два года назад делала исследование о том, что интересно в Иркутске детям. В этом году мы предложили ей такую, прямо скажем, авантюру. Совершенно спонтанно. И она на неё решилась. Двигаемся, честно говоря, не по плану, а наощупь — смотрим опыт других проектов, консультируемся — в том числе с психологом, стараемся наблюдать за собой, за ребятами и пробовать. Очень хочется, чтобы процесс их захватывал и не отпускал, а результат был бы такой, чтобы им хотелось без остановки об этом всем рассказывать. Ну и, конечно, чтобы это было именно исследование и именно сделанное детьми. Потому что детский Иркутск — это для взрослых неведомый мир. Кто нам о нём ещё расскажет?

С кем работать — это просто. Интересно работать с тем, кому интересно, кого, уж извини за слово, тащит от процесса, кому больше всех надо. Приходит человек после наблюдений — и мы взахлеб обсуждаем. И другие ребята, которые на минуту забежали, тоже уже полчаса не могут уйти, опаздывают куда-то, но обсуждают. Потому что они не согласны. Или у них есть своё видение, идеи. Или наоборот им нравится очень. Вот это восторг. Очень вдохновляюще. И в этом смысле совсем неважно — возраст, исследовательский опыт, профессия. В этом году, например, у нас есть Настя и Катя, они исследуют целый район — Второй Иркутск. Обе работают на авиазаводе, от исследований, гуманитаристики даже далеки. Казалось бы, должно быть сложно. Но у них такие дневники наблюдений, такие описания — мы всерьёз начинаем думать, не книжку ли им предлагать писать.

Что касается формата, то в каждой работе он во много растёт из содержания. Хочется разного, но как пойдет. Сейчас самая интересная задача — это сделать на основе проектных исследований классную выставку о современном Иркутске. Году так в 2020-м. Среди участников есть ребята, которые этой идеей горят, и мы как раз сейчас начинаем обсуждать, как это может выглядеть. У них свои идеи, подходы, предложения, а я вообще теперь спокойно никуда не езжу. Вместо любимых прогулок по городам — на выставку или музей. И там пока всё не отсниму, не законспектирую — не выйду. Потом сидишь, перечитываешь эти горы. Так годы и проходят (смеется).

— Ты много говоришь о том, чтобы увидеть город иначе — собственно, само название проекта об этом. Но в связи с этим у меня несколько, как мне кажется, взаимосвязанных вопросов: во-первых, «иначе» для тебя самой — это как? То есть как ты сама видишь Иркутск? И, во-вторых, возможно ли подобное — и нужно ли — для других мест, городов? Или это очень конкретная история — про тебя, про Рожанского, еще про нескольких людей — «бутиковая» история, которая не тиражируется или, во всяком случае, для тиражирования требует серьезной трансформации?

— Да легко тиражируется. Города подобны, люди подобны. Эта история «бутиковая», как ты говоришь, в том смысле, что этим, как мне кажется, нельзя заниматься извне и ковровыми бомбардировками. Но в любом городе можно взять и затеять такую или подобную историю. Было бы кому возиться — дело нехитрое. И затевается. Есть масса любопытных городских проектов о том же — о внутренней логике города, о том, что за углом невероятное количество непознанных миров, о том, что узнавание их — способ чувствовать живым и себя, и город. Другое дело, что сетевой проект — бессмысленно и никому не нужно. У людей полно своих идей — они их всегда реализуют лучше, чем чужие, потому что своими идеями люди горят, они их чувствуют. Франшиза тут не работает. Собственно, и название проекта — об этом. Мы его, кстати, выбрали от безысходности. Долго мучились, было несколько десятков вариантов. Этот был чистый компромисс, который никому особенно не нравился. Но он оказался удобным. Иначе, чем то? Иначе, чем всё. Этим словом удобно вертеть, прикладывать к любой текущей задаче. Существенно, наверное, что иначе — это значит заново, по-другому, как прежде не приходило в голову смотреть другим. И главное, на это «иначе» нет монополии, любой может посмотреть иначе. И если это «иначе» вдумчивое, увлечённое, живое, оно будет интересно не только ему.

Что до моего собственного отношения к Иркутску… Да очень просто. Это мой город. Мне здесь комфортно. Я знаю его — фрагментарно, однобоко, но лучше, чем любой другой город. Из логики жизни в нём у меня возникают какие-то идеи для работы, для проектов. Родись или живи я в другом месте, мне было бы интересно в нём. Но я живу здесь, у меня с Иркутском свои дела, связи, личная история. Я помню, как в разные сезоны падает свет на соседний дом. Знаю, где черёмуха вкуснее. Когда прихожу к обувщику что-то починить, он кормит меня конфетами. И не боюсь трудностей и поломок — понятно, к кому и куда бежать. Собственно, отношение конкретного человека с конкретным городом — это то, что меня больше всего интересует. Я даже затеяла своё исследование по этому поводу. Хочется успеть и сделать его для проекта, но лето близко, а я ещё далеко.

— Обычно, когда говорят о подобных проектах — то сразу же рядом вспоминают про «локальную идентичность», «местный патриотизм» и тому подобное. Насколько я знаю, это истории не совсем про тебя — и потому спрошу: а как ты относишься к этим обычным заходам — и как можно заниматься, вдохновляться, уже довольно долго и ярко работать с такого рода проектами — при этом не разделяя и/или не пропитываясь историями местного патриотизма?

— Я даже не знаю, как на это отвечать. Это совершенно чужие для меня категории, я с ними не живу. Можно, конечно, поворчать, что «идентичность» и «патриотизм» как «менталитет» — слова почти ругательные. Всуе лучше не упоминать. Можно вписаться в эти рамки, долго определяясь с понятиями и оговариваясь. Но это совершенно нелепо. Кого всерьёз вдохновляет и греет патриотизм? Я бы хотела на это посмотреть. А такие вещи, как «Город иначе» — это про любопытство, про запал, про радость совместного дела, про удовольствие. Про удовлетворение в конце — нестыдно и иногда даже приятно. Кто-то прочитал — ему стало теплее, любопытнее по городу ходить. Или наоборот — не согласен, против. Отлично — всё в корзину разговора о городе.

— Для центрального — и не только для него — взгляда история про Иркутск — это частный случай истории «про Сибирь». А насколько для тебя важен этот «сибирский» контекст, в какой степени ты применяешь к себе эту рамку — и если да, то в чем она помогает, работает — или, напротив, вредит?

— Я там где-то выше уже говорила, что Сибирь не моя рамка. Это отчасти пространство жизни, но я его плохо ощущаю. Слишком неопределённое и большое. Я понимаю, что эта рамка имеет значение, если только не сказать «Сибирь» — и как будто всё понятно. Понятно только то, что контекст и способ говорения бывают разные. И тот интерес, который словом «Сибирь» прикрывается. Ведь аще всего «Сибирью» размахивают в сомнительных контекстах — политика (внешняя по отношению к Сибири и не в её пользу), логика колониализма, продажа футболок с логотипами или «сибирский характер». Ну, что такое «Иркутск — сибирский город»? Это всё равно что сказать: ты частный случай женщины. Отлично. И что?

Иркутск — сибирский город, да. Постсоветский. Город на Транссибе. Центр больших советских строек. Вполне себе имперский. Бывший купеческий, вечно торговый. Туристический. И так далее. Есть масса рамок, в конкретных исследованиях они, конечно, имеют значение, потому что это контекст, он что-то проясняет. И Сибирь — это важно. О ней мои коллеги многое могли бы сказать. Мне важнее, что это частный случай. Не Сибири или ещё чего-то. Это просто частный случай, совершенно отдельный — как и другие частные случаи. Если разбирать его по частям — ничего особенного интересного. Тут он как Томск, здесь как Ангарск, там как Петербург. Но это же не про части — про целое, которое никогда не собрать до конца, но каждая попытка приносит что-то важное для понимания города. И для жизни — его и в нём.