«Природа современной жизни — одержимость»

(граф Балтар, он же Гай Балтар, воображаемый литературный и кино-персонаж,1968-2009).

(Пособие по практической магии).

Не факт, что пособие и не факт, что по магии. Сказать можно все, что угодно. Достоверен только факт рассказа, но о чем он — каждый решает сам.

Речь имеет множество уровней.

Первый уровень — имена чувств, они понятны интуитивно, это форма идеи или высказывание. Кто-то испытывает потребность их слушать, это потребитель (имен своих чувств), он же «раб символов», в прагматизме это иконическое, буквальное понимание сказанного. Что это невыразимое, что я чувствую к ней? К нему? Это любовь — простое и интуитивно понятное имя моего чувства идеи чего-то, что выше моего понимания. Какова концепция этого имени? Семья. Каков рисунок этой концепции — сама жизнь. Зачем? Для понимания непредсказуемого рисунка жизни концепции имени моего чувства. Это доступно всем людям, но каждый ограничивает себя каким-то этапом, что и определяет многообразие проявлений жизненных ситуаций. Удивительно другое, способность человека абстрагироваться от конкретной ситуации и размышлять об этом отстранённо. Но и здесь нас поджидает ловушка разума, сами такие размышления о жизни способны подменить жизнь.

А кто-то — более способен генерировать (создавать) такие символы, это — маркетолог или господин. В самом простом, аристотелевском примере — это отрицание или утверждение чего-либо. Существует и нечто среднее, между иконой и символом, это пример или индекс — указатель на идею. У Аристотеля, это — неопределённое высказывание, не утверждающее и и не отрицающее что-либо. Одновременно и то и другое, третье, как их единство.

В теории мышления древне-египетского мифического жреца Гермеса Трисмегиста (переводится как «трижды величайшего»), думаю, что эта личность — плод воображения средневековых схоластов — подчёркнуто именно восхождение. Элементов мышления 10 и они образуют трехуровневую структуру концептов. Греческие Олимпийские боги — и есть такие стихии разума человека. Их имена — планеты. А «Вселенная», если это слово пишется с большой буквы — означает не звездное небо, а всю землю под ним. Считать «вселенную» (с маленькой буквы) космосом — более позднее соглашение о терминах. Структура индуистских чакр — ровно тоже самое. По легенде, это знание было забыто, но в ранней античности Пифагор, от же Конфуций его деконструировал в теории гармонии четырех элементов из пяти, по правилу двойного золотого сечения. Точка пересечения двух из пяти лучей пентаграммы. Позже я поясню эту теорию. Секта пифагорейцев распалилась на математиков, считавших возможным выразить структуру мышления человека геометрически и эзотериков. Первыми от математиков открестились эзотерики, считавшие что выразить понимание невозможно, поэтому, в математике скрыт софизм, сознательный обман словами. Но, вскоре математик Аристотель обосновал софизм ошибками логики.

Секта софистов обрела самостоятельность и интеллектуальную власть над человечеством, в тот момент, когда новая социальная структура общества — империя — была скопирована Александром Великим (Македонским) — с тусовки своих придворных софистов. Армия, в современном её понимании и есть такая структура. Воинский коллектив спаен авторитетом командира, но только до тех пор, пока ему сопутствует удача. Все всех считают мошенниками. С точки зрения софистов — тренеров в этом искусстве обмана словами — риторике — это естественно, все относительно, то, что горе для одного — благо для другого. Но, если назначить командиром того, кто — по факту — удачливее других в бою, то перед лицом смерти — ему поверят менее удачливые. Командир должен смотреть в лицо смерти первым, когда его убьют, его место займёт следующий — по удачливости. Возглавлял иерархию сам Александр, но только до тех пор пока покорял другие страны. Как только он умер — его империя распалась на царства равных друг другу его военноначальников.

В 1960 — эта структура мышления снова вернулась, как матрица десяти типов субатомных частиц (адронов). Почти столетием ранее — как матрица десяти типов целевых аудиторий маркетинга, она же матрица типов семиотических знаков, ещё ранее как математически теория SU (3) симметрий. Это произошло не только в физике, лингвистике, философии и искусстве. Интеллектуалы того времени, устроили глобальное восстание против секты софистов, известное нам — как революция постмодернизма. Сейчас мы живём в период реакции софизма, контр-революции контемпрорари. Но и не только потому, что энергия постмодернистской революции ослабла, постмодернизм тотален и альтернативы ему нет, дело в том, что изменилось представление о структуре мышления, человечество вышло на новый уровень и пока ещё никто толком не знает, как на этом новом уровне ориентироваться. Идея деконструкции забытого знания себя исчерпала, мы узнали что-то новое. Необходима новая теория. Новая карта, новое обобщение всех противоположностей новым концептом.

Второй уровень — смысл высказанного, интерпретация формы идеи, у Платона — это концепции имён чувств, у Аристотеля — посылка, как именно мы говорим, вообще или в частности. Теория Аристотеля обманчиво проста, эта простота часто уводит мысль в сторону, позволяет понижать уровень речи, но только потому, что теория инвариантна от уровня. На каждом уровне одно и тоже. Но, без восхождения на уровень выше — мысль человека заключается в бесконечном повторе одного и того-же. Как в вечном дне сурка, петле времени.

В другом примере, в логике прагматизма Чарльза Пирса, критиковавшего Аристотеля (и Канта) за такую возможность упрощенного понимания их теорий — это либо воодушевление услышанным, сейчас мы скажем — что это хайп, смысл буквального понимания, либо нечто среднее — факт (признание факта), либо — закон, понимание, что это закон. Непротиворечивое единство (концепт) закона и хайпа — это как посмотреть в лицо факта. Такому прагматическому типу мышления соответствовала постживописная абстракция 1960, как и ядерная физика того же времени — концепция матрицы элементов субатомных частиц, адронов, кварков, глюонов и одного единственного суб-глюона. Как все ноты — лишь различные колебания одной единственной струны. Что ровно тоже самое, что и средневековое Дао. По моему мнению древность даосизма сильно преувеличена.

Третий — единство смыслоформы передаваемой речью идеи и самой этой невыразимой идеи, у Платона — это понимание рисунка таких концепций, следует уточнить, что рисунок может быть словами, тогда это понимание абстракции. По Аристотелю, рисунок концепции это — термин, единство высказывания и посылки. Типов термина — четыре: (А — общее +, Е — частное +, I — общее -, О — частное -). Понимание терминов — категоричность высказывания: возможно присуще — это гипотеза или творческая ирония, необходимо присущее: художественный образ или научный эксперимент или именно присуще — аргумент.

Термины Аристотеля можно представить четырьмя углами бесконечного тоннеля, между потолком (в общем) и стенами, между полом (в частности) и стенами справа (утверждение) и слева (отрицание). Но, у любого коридора есть, как минимум три области, та, что впереди (наименее категоричное высказывание), та, что сзади и та, в которой мы находимся здесь и сейчас. Мы можем находиться в самом начале (наиболее категоричного высказывания) и видеть другие области коридора как перспективу. Это первая фигура. Будущее часть настоящего, настоящее — часть прошлого. Эта метафора не исчерпывает всех возможных вариантов, можно посмотреть со стороны, тогда — либо, то место где мы находимся одновременно является частью прошлого (категоричного) и будущего (вероятного), либо сами прошлое и будущее — одновременно — части этого настоящего — необходимого. Фигур всего три. Четвертую придумали ботаники, как воображаемый взгляд с конца пути.

Обратная переспектива древне-русских икон, ближнего плана академической живописи. Взгляд с конца пути мысли. Если мысль потребителя (имен своих чувств) — 1234 — прямая перспектива, от этапа к этапу, то обратная перспектива этих этапов — тип мышления софиста — 4321. Которыми ботаники (классификаторы) — по своей сути — и являются. Индукция вместо аристотелевой дедукции. С ботаники началась реформации софистами науки. Современная логика — плод реформации софистами силлогистики Аристотеля. Аристотель настолько переиначен переписчиками, что сложно понять, о чем же он говорил на самом деле. Приводится пример — современные представления обо всем этом — такие… Проследить связь этих представлений о силлогистике со словами самого Аристотеля — не просто. Семиология (структурализм, структурная лингвистика) — также — лишь о знаках семиотики. Европейский комментарий к американской деконструкции Аристотеля. Постмодернизм вышел из постструктурализма, это возврат от университетского комментария к оригиналу. Все университетские истины — ложны. Но, сейчас нам следует идти дальше и определять платоновскую истину по-новому. Есть лишь гипотетическое единство понимания мысли об объекте чувств и самого объекта — идеи. Это самообман, они не равны. Поэтому, просто не следует говорить об истине. Пусть она так и остаётся непознаваемей. Трансцендентной идеей. Что в замен? Деконструкция ложных представлений? Конфуцианская гармония? Постмодернистский консенсус противоположных точек зрения? Эти этапы мы прошли. Прошлое — исчерпано. Раскрывается новая структура мышления будущего. И все мошенники мира начинают забалтывать эту тему, что и есть постмодерн. Постмодернизм — протест против этого.

Все это — игры интеллектуалов, жизнь простого человека — от них — никак не меняется, он лишь — всю свою жизнь — потребляет простые имена своих чувств этой жизни. Сложных ему просто не понять. Для него — это не товар. Конкуренция дискурсов — лишь за контроль над этим вечным потреблением. Но, возможно — это и есть жизнь, если посмотреть на нее саму, а не только лишь на ее проекцию — житейскую обыденность. Развод лоха — скрывает нечто гораздо более важное.

Для каждой из фигур свои собственные закономерности оборачиваемости терминов. Об этом поговорим позже.

Единство трёх уровней речи — есть семиотический знак, он появляется только в прагматизме. В 1883. Хотя, предчувствие знаков речи существует у человека с глубокой древности. Как и стремление все упростить, потому, что для социального успеха (комфорта житейской обыденности) — необходимо говорить просто и понятно, на языке поверхностных признаков, понятном большинству людей — потребителей. Такая речь — ни о чем, это заведомо обман, но только такая упрощенная речь и понятна большинству. Упрощение культивирует секта мошенников (софистов). Это их тип мышления. Все упрощать и пользовать плодами понимания твоих слов толпой. Софизм имеет множество уровней, от античной политтехнологи к университету, далее к ЦРУ (мышления специалиста во всем) и к рынку (мышлению барыги или литератора). Было время, когда софизм не играл заметной роли, до каст брахманов (наследственных жрецов). Но, это было время раба и господина. Врятли нам захочется вернуться в это время.

Спорить о знаках речи бессмысленно, речь уже имеет такой знак, знаки сочетаются и не сочетаются. Существует теория таких сочетаний — силлогистика Аристотеля. Некоторые знаки речи — по Аристотелю — достоверны, их меньшинство, другие — не достоверны. Бог, таким он определён — собеседник человека, говорящего достоверно.

Бог — вовсе не в конце этого метафорического тоннеля, а в нашем, вполне определённом взгляде на его термины. В нашем описании этого тоннеля словами. Это как шифр. Если высказывание о тоннеле — достоверно, оно подобно магическому заклинанию, если не достоверно — этот тоннель никуда не ведёт. Средневековые Рай и Ад, Бог и Дьявол — лишь поверхностные признаки концепции Аристотеля. Какие только фантазии не посещали человечество при чтении его книг. Кто может утверждать, что за тысячи лет эти книги не искажены переписчиками? Человек скорее вообразит себе магические миры, чем просто задумается — а не врет ли он сам себе — прямо сейчас.

Рай — утраченная естественная достоверность мысли, доступная каждому, но забытая. Культура — метод такого забвения правды непосредственного ощущений идей. Рай — сфера неподвижных звёзд. Ад — просто её отсутствие, для большинства — он прямо здесь и сейчас. Бог — собеседник человека, высказывания которого достоверны. Дьявол — по аналогии — собеседник того безумца, кто и сам не понимает, что говорит. Его не существует, он придуман теми, кто не понимает. В том числе, не понимает и того, что ничего не понимает. Кто утверждает, что понимает. Но, не все, кто утверждает что понимает — лжецы.

Вот только их сложно различить, а таблички с именами — могут быть — перепутаны. Но, только для того, кто не понимает самого себя. Магия — это просто разгадка шифра собственного мышления. Иконическая логика. Упрощённая метафора жизни.

Но, помимо икон жизни существуют её символы. Это тоже метафоры, но более сложные. Иконы — всего лишь — их подделки, тени. Символы можно желать, как товары, чувствовать, понимать, их можно производить из желаний и чувств и пониманий. Сказка о жизни в райском мире — после смерти — придумана только для того, что бы оправдать враньё при жизни. Этот мир устроен так, а другой — иначе. Дождитесь смерти, что бы иметь право не врать. А пока Вы не умерли — не мешайте врать другим. Сколько вралей ходит в церковь? По мнению самих «истинно православных» — более 98 процентов. Сколько правды в «священных текстах», если это лишь иконические формы философских идей? А сама философия — лишь концепция самообмана именами чувств? Нисколько, но тень объекта — все равно — передаёт наиболее общие контуры самого объекта. Каждый имеет шанс разглядеть детали. Они прямо в словах.

Это Бог сферы неподвижных звёзд, сотканных из достоверности наших высказываний, абстрактного аристотелевского эфира. (Не путать с мировым эфиром Дмитрия Менделеева, нулевым элементом его периодической таблицы химических элементов. Или с загадочным полем Хиггса, залипание в котором безмассовой частицы есть иллюзия её массы — такой аналог гравитации найден, ещё Ньютоном, но не факт что масса — это залипание, гораздо интереснее обсудить слово иллюзия, что это такое?). Пятого элемента вселенной. Он же Бог Митра, Бог Договора. Солнце, внимательно следит за соблюдением заключённых договоров между сном и речью человека. На кого упадёт луч такой достоверности, понимания глубинных (высших) уровней речи или взгляд Митры, тот и главный на планете. Его признают главным. Легенды о царских династиях всегда повествуют о таком снисхождении дао, Дзен, Закона, Бараки или Благодати, когда-то в глубокой древности. Но, распространятся ли Благодать на потомков? Левитов и фарисеев. Конечно нет, факт рождения в знатной семье — не равен достоверной речи. Но, те люди, кто понимает идею Митры иконически — а их большинство — не видят разницы. Хотят обманываться простыми именами своих чувств и потому — бывают обмануты.

Фома Аквинский — в 13 веке — совершил удивительное открытие, ставящее под сомнение тезис богоизбранности власти — Благодать — по его мнению — просто есть результат соединения двух теорий мышления человека — Аристотеля и Платона. Что уже реформация. Это то же самое, что и концепт Пьера Абеляра 12 века — единство опыта непосредственных ощущений и познания имен чувств. Второе — предполагает разворачивание мышления от этапа к этапу, причём не указана очередность, от какого к какому, главное что бы в речи присутствовали все этапы, это и есть дискурс четвёртый уровень речи. Знак знака. Вариантов дискурса может быть множество. А первое — интуитивное схватывание целого, непосредственное ощущение конкретной идеи. Их единство — согласно Фоме Аквинскому — и есть платоновская Истина. Единство мысли о невыразимой идее и самой идеи. Когда понимание рисунка концепции имен чувств равно высказыванию о рисунке своего непосредственного ощущения идей конкретной, то есть, когда ощущение изначально осознанно. Но послушайте о чем говорят на университетской лекций об этой теории. Что Фома Аквинский противопоставлял дискурс и холизм. Подтекст — возможно либо то, либо другое. Но не их единство. Хотя слово единство — было произнесено. Прагматизм — по поверхностному признаку — отнесён к дискурсу, что логично, дискурс — следующий уровень речи, после прагматического семиотического знака речи. А все, что невозможно формализировать — отнесено к холизму, интуитивному схватывании целого. Обман здесь в том, что холизм приписывается Аристотелю, а прагматизм — лишь относительно современная интерпретация его учения. Под гуманитарным знанием прячут софизм. Потому, что университет — институция подмены знания — социальным статусом знателя. Что просто средневековая мутация античного софизма. Ворон ворону глаз не выклюет.

Возможны и следующие уровни речи, например не-социальная речь (блокчейн — речь) — вне дискурса. Секрет в более детальном рассмотрении дискурса. Но, прочтение этого текста совсем не означает его полное понимание, Благодать — условие такого полного понимания речи. Она доступна далеко не всем. Почему? Мысль принимает форму знаков, у каждого он свой. У каждого человека свой тип непонимания сказанного, своя иллюзия интуитивного понимания. Все время происходит подмена типа понимания, уровня речи и потому подлинная суть сказанного — в подавляющем числе случаев — ускользает. Сам этот текст выражает некоторый знак, а понимание происходит только в том варианте, на который способен читатель. Каждый поймёт этот текст — по своему и это многообразие — варианты непонимания. Истинна — как результат высшего уровня мышления, от обычных людей всегда ускользает, подменяется своими проекциями. Постмодернизм декларирует все лишь только называемые истинами высказывания — ложными, имя чувства идеи неравно пониманию рисунка концепции такого имени и понимание рисунка не равно непосредственному ощущению идеи, требуется их деконструкции, перепроверка, что это конкретно, какой именно элемент и какой именно уровень, подобная силлогистике Аристотеля, но основанная на более современных теориях прагматизма (конец 19 века), дискурсивного анализа конца 20 века или блокчейн-теории мышления, первой четверти 21 века. Будут и новые теории. Это доступно далеко не всем — многие услышат о таких теориях впервые, многие скажут что этого не может быть, потому-то им этого не преподавали в университете и потому — самое простое решение проблемы достоверности речи — все ещё постмодернистская игра слов, самоирония автора текста, единство вопроса и ответа, решение проблем не классификацией истин, но их растворение (десольвирование — термин английский, он предполагает игру слов — сразу не понятную в русском переводе — здесь думать равно растворять) , стремление к консенсусу всех дискурсов. Ровно о том же самом — теории Пифагора и Конфуция о гармонии, как единстве четырёх из пяти стихий мышления человека, по правилу двойного золотого сечения.

Графически (это рисунок концепции имени чувства этой идеи) — пересечение двух из пяти лучей пентаграммы. Пятый элемент речи всегда отсутствует, но какой именно — принципиально не определено, потому возможны варианты, различных гармоний — 60. Как пять вершин каждой стороны двенадцати-гранника (додекаэдра). Другой пример — сочетание 12 знаков Зодиака и пяти планет. Астрология. Но и астрология, которая лишь пример теории гармонии Пифагора-Конфуция — может пониматься буквально, то есть иконически. Профанно, как китч. Все возможные в речи человека дискурсы, которых сейчас открыто 48, являются равноценными полюсами притяжения недискурсивных (негармоничных) типов мышления и эта много-полюсность может быть представленная как дискурсивная сфера всего человечества, те самые воображаемые небеса — сфера неподвижных звёзд Аристотеля.

В завершение добавлю — сочетанием каких именно элементов является дискурс. 1 — концепт (желание соединить все прочие части мысли концептом), 2 — символ, 3 — чувство, 4 — понимание. Классификация взята из системного психоанализа Жака Лакан (1970). В терминах Иоганна Гете (1810) это — форма и материя, метод и содержание, двойной концепт цветового круга цвет и антипод-цвет. Их единство. В совмещенной (1986) теории Карла Юнга (1930-е) и Жака Лакана (1970) — это сочетания сна и речи. Вариаций терминов — множество, но все они об одном и том-же. Элементов четыре, первые два (какие именно — неопределено, в какой именно последовательности — тоже неопределено, возможны варианты, но у такой гуманитарной теории есть точная математическая модель — SU (3) симметрии Софуса Ли, вторая половина 19 века, есть и историческая модель того же самого И Цзин — Книга Перемен древних даосов, хотя и прагматизм и ядерная физика, и современное искусство, но не "искусство современника-контемпрорари это другое, противоположное) — это речь, её 12 основных типов (раба символов-потребителя, господина-маркетолога, софиста-политтехнолога-куратора, философа-аналитика, профессора университета-феодала-чиновника, студента-горожанина-гражданина, художника-авенгардиста, ремесленника-академиста, повстанца-постмодерниста, коллаборанта-специалиста во всем, психоделического гуру, барыги-литератора) и другие два элементов — формула сна. Когда речь дополняет сон до полного набора элементов, это и есть дискурс или самодостаточной мышление. Секрет не в повторе речью сна, а единстве противоположных полу-дискурсов. Сниться одно, речь о совершенно другом. Важно, что бы речь и сон проявляли полный набор.

Люди с несамодостаточнвм мышлением тяготеют к самодостаточным и это — в конечном итоге — определяет саму социальную (дискурсивную) сферу всего человечества. Наша главная задача — сверх-задача нашей речи — выйти за пределы этой матрицы. Такой акцент культуры уже был в 6 веке — древне китайская неодаосская поэзия, когда сказанное больше слов. Как сказал Жак Лакан: «Любой дискурс — тюрьма мысли». Но, это невозможно для подавляющего большинства людей уже потому, что многообразие неверных решений необходимо самой природе для поиска единственно верного решения. Оно лишь вероятно, но найти его — значит перебрать все вероятные варианты, это как разгадать шифр биткоина. Когда шифр разгадан, другими словами, когда Бог Митра обратил внимание на высказанное, на некоторое время автор такого достоверного высказывания о структуре человеческого мышления — интеллектуально — главный на планете, но сразу встаёт новая задача поиска нового достоверного сочетания элементов речи, где число элементов сочетаний увеличивается за счёт этого открытия. Новый элемент мышления — просто открывает вход на новый уровень игры и на этом уровне — многообразие возможных решений значительно больше. Задача усложняется в геометрической прогрессии. И так до бесконечности. Бог сферы неподвижных звёзд видит только расширение этого пространства мышления. Которое и есть наше единственное подлинное бытие. Создание абстрактной вселенной своего мышления. Как у любого здания есть фундамент, стены и прочие необходимые элементы — так и для здания мышления необходимы все ложные варианты мысли. Жизнь и есть проявление достоверного в вероятном. Бессмертие есть не бессмертие идиота, всю жизнь повторяющего своими словами одну и ту-же глупость. И не бессмертие комфорта развода мошенником своих жертв. Подлинное бессмертие — в том, что бы заложить прочный фундамент для нового уровня речи. Бог видит только это движение. Этот достоверный элемент будет участвовать в писке новых решений вечно, то есть — до тех пор, пока возможна такая игра природы в мышление, в отражение самой природой идеи человека. Это отражение и есть само мышление. Наши обыденные представления о жизни — есть лишь смутные догадки об этом подлинном предназначении человеческого мышления. Тени или проекции платоновская идей. Все, за что цепляется слабый человеческий ум — иллюзия, но иллюзия чего? Идеи осмысленности человеческого существования. Подбор словами его шифра. За фасадов воодушевляющихся химер человеческих мыслей всегда прячется подлинная суть, но она не равна этим химерам. Протяни руку — метафорически — и вот она. Это доступно каждому. Достаточно освоить метод и содержание, форму и материю твоей собственной мысли. Научиться такой абстракции речи о единстве чувств и ощущений. Это не сложно. Но те, кто не освоил этого — уже ничего не поймут, не захотят ничего понимать. Это тоже жизнь. Та самая химера на фасаде здания.

Знаков речи — 27 разных типов, как сочетаний трёх типов формы идеи, трёх типов смысла — интерпретации формы и трёх типов достоверности (категоричности). Знаки — это области трёхмерного куба — пространства возможного, проявляемого речью. Определить координаты мысли в этом пространстве возможного — уже существует множество способов. Пора подумать о новом пространстве самих этих возможных способов.

Пример того, как значение зависит от выбора дискурса. Так и художественное произведение рождается голым и превоекательным, а затем обрастает смыслами. Как одеждами. Или не обрастает. В музеях не картины. Мода. Смысл — производное от такого значения. Но может быть и наоборот, например — в науке, философии и владении — сначала выбирается значение, затем форма и в итоге — снова наращивается смысл. Прагматизм конца 19 века. Но — это уже я так думаю — может быть вообще как угодно, смысл-форма-значение в любой очерёдности. И ни один из вариантов не лучше и не хуже другого. Выбор из того или иного — изначально плохого варианта — вопрос пользы. Но не для себя лично, а вообще для всех. Истина — ради истины — самообман. Вопрос в другом. Какую из фальшивых истин мы назовём своим будущим? Вероятно ту, где все люди счастливы, а не только верхушка социальной пирамиды обманщиков тех, кто сам рад обмануться. Прав тот — кто перепишет все существующие словари так, чтобы появилось вот такое значение. И… это — признают, этим воодушевляются. Неопрагматизм конца 20-го века. Но вот наступил 2006 год… Опять Попытка радикального переписывания словарей. Игра слов и ее побочные продукты — ирония и цинизм — забыты, постмодернистский текст мертв, последний был про Гарри Поттера, все — мертво, новый кумир — умные технологии, гаджеты. И их новый побочный продукт — сгустки бессмысленности — биткоины — как плоды на дереве для самофинансирования новых институций верификации. Вместо галерей и музеев. Чтобы получить оплату за статью — купи компьютер и загрузи его бессмысленными вычислениями. Саму статью писать не надо. Разве что как самостоятельно литературное творчество. За деньги, заработанные Майнингом. Хочешь верифицироваться — сделай бессмыслицу, получи её как оплату за такой процесс и оплати им верификацию себя в качестве человека. Как Претендента на переписывание матрицы. По всем параметрам — вполне себе «будущее». Если только не перечитать и не переписать Платона и не попытаться начинать все сначала. Что ровно то же самое переписывание словарей. Интеллект — то, что постоянно переписывает само себя. Вот это — оно и есть.

Возможно, все проще. Творчество — то же пьянство. Похмельное раскаяние в пьяной откровенности и иллюзия свободы — которую даёт понимание имени чувства неведомой идеи — подобны непротиворечивому единству интуитивно понятной обыденности реальной жизни и невероятного мира недоступных чувственному пониманию трансцендентной идеи. Которой собственно и является жизнь. Мост над пропастью между обычаем общечеловеческой солидарности и постмодернистской творческой иронии по отношению к ней. Вот только, там где в творчестве обыденность, в пьянстве — иллюзия истины. Она о том, что нет ничего, кроме здесь и сейчас. И это возможно ощутить лишь отключив мозг. Став пьяным идиотом. Но это не так. Это — разные уровни. Сходен лишь метод. И то — крайне поверхностно. По тому, что это метод мышления. Он один и тот же, на любом уровне. Но, само это сходство — видимо — и есть причина пьянства, наркомании, семьи, социальности и литературы. Возможность подделать мысль её поверхностным признаком. Они естественны. Уж я то точно справлюсь и в пьяном виде. Нет не справишься! Но ложную уверенность, в том что справился — конечно получишь. Если поверить сценаристам Бибиси, первые доисторические ближневосточные торговцы, приникнув в малолюдную тогда лесную Европу — торговали там — в основном — пивом. Жители лесных посёлков вдоль первых дорог меняли на пиво дары леса. Семья — естественным образом — появляется тогда, когда человек предоставлен самому себе. Но, это происходит с ним здесь и сейчас, когда что-то происходит — об этом просто сказать не чего, разве, что — для этого остаются — восклицания, взгляды, или кивки головой, и так все понятно, говорят лишь об абстрактных воспоминаниях, которые всегда искажены нормой воображения. Которую закрепляет культура. Не обо всем принято говорить. Греки освоили морскую торговлю вином. Британцы — опиумом и чаем. Американские спецслужбы контролируют наркотрафик. Кто-то, все время хочет регламентировать естественный ход понимания человеком своей жизни, ради воображаемого гешефта здесь и сейчас. Воображение — так же естественно, для человека, как и воображаемое ограничение его какой-либо нормой. Ограничение свобод порождает кошмарные сны, прорывающиеся в реальность неврозами. Которые и есть пресса, ТВ и посты в фейсбуке. Это как сигналы SOS. Вот только никто ни о чем не просит, напротив — уверен, это эти Селфи — представляют его в лучшем свете. Увы! В наихудшем, нет большей анти-рекламы, чем Селфи и интернет-размышлений. Но, ведь прорывающиеся же. Власть — одно из проявлений страха иной реальности. Иной — значит вне воспоминаний. Но, именно она и создаёт её. Кто-то сейчас станет спорить, но это заведомо дурацкое занятие, обсуждать достоверность фантазии. Но не потому, что это фантазия, а потому, что эта критика — сама откровенная фантазия.

Не так интересен сюжет рассказа, как то, как автор увернётся от расставленных самим же собой — на самого себя — ловушек. По поводу сообщения, что Ротко — величайший из художников 20 века. Мелькнуло в фейсбуке. Это лишь имена чувства неведомой идеи художника. Кому-то всегда жизненно необходимо услышать имя своего чувства смутной идеи, и тогда это — потребитель имен чувств своих идей, называть самостоятельно которые не способен. А, кто-то, напротив более способен давать такие интуитивно понятные имена чувствам других идей. Или подделывать их. Или — манипулировать ими или только лишь их признаками. Но эта оппозиция — одна из многих. Мир гораздо многообразнее. В любом случае, в разговорах об искусстве — искусства точно нет. Художник — просто название, имя типа вполне конкретного мышления, когда главное — стремление ощутить символ понимания. Это и есть сама картина или композиция. Это как концепт. Здесь и сейчас, до того как тот исказится ложью самооценки. Эти четыре слова — стремление, символ, чувство, понимание — можно переставлять как угодно, и все это будет человек и для каждого варианта найдётся своя социальная институция. Принцип иерархии — прав не тот кто говорит достоверно, а чей статус выше — это особенность уже двух других типов мышления. Не мышления самого художника, для не иерархия — пшик. Крававое пятно прихлопнутого назойливого кома. Когда разговор о статусе рассказчика, а не о сути рассказа. Это не о структуре фантазии, и не о здесь и сейчас, но о фантазии этого здесь и сейчас, что самообман. Это просто разновидность фантазии. Один из этих типов самообмана — дискурс университета: понимание символов, как чувства стремлений (композиции). Другой — мышление ремесленника: чувство композиции, как понимание символов. Что у академиста-ремесленника на уме, у чиновника на языке и наоборот. Поэтому, они всегда найдут общий язык. Оценочное суждение о типе мышления — приведённое выше — даже не важно о каком именно типе — имеет смысл только — если оно служит именем чувства потребителя такого рассказа. Развод лоха. Художник — вне этой игры — он тот, кто рисует собственные ощущения идей, а не их оценки ремесленником или самооценки барыгой, но в жизни конечно есть и сами такие нарисованные оценки — картины наоборот. Каждый художник ищет выражение ощущений жизни по-своему, только свои собственные ощущения, протестуя против усреднения. Для ремесленника — наоборот — живопись лишь нарисованный театр социальных ролей творчества. Каждый утверждает, что прав только он один. Зритель не видит разницы, иначе он не был бы зрителем — потребителем своих собственных имён своих же чувств. Это тип речи. Из матрицы своего мышления не выйти. Его не скрыть. Это все очевидно, но социальная игра — именно в том, что бы делать вид, что не видишь очевидного, подыграть жертве обмана, в надежде, что кто-то понимает ещё меньше. Что самообман. То есть — считать всех остальных дураками.

Ротко — при жизни — это факт — отрицал арт-рынок: подмену поверхностными признаками чувств зрителя, как жажды познания (рисовал это) и арт-рынок достал его после смерти. Стремления Ротко — в воображении одного американского писателя-постмодерниста 1980-х стали товаром — подделкой имен чувств безумных зрителей. Герой романа — успешный молодой бизнесмен весь день (своей жизни) едет по мрачному Нью-Йорку в бронированном лимузине, наблюдает протесты анти-глобалистов, ест пиццу, женится на богатой невесте, руководит своей компанией, через интернет, разводится с женой, которая заявляет, что он её не понимает, застав её за поиском романтических отношений, а баре, трахает всех подряд и мечтает купить капеллу Ротко в Хьюстоне. Ему отвечают, что она не продаётся, потому-что бесценна. Но они же как-то её купили. Подучили право определить её ценность. Бесценна, это сколько? За героем охотится таинственный киллер и в конце концов, уже глубой ночью настигает его в трущобах его воспоминаний о своих детских представлениях о старости. Как буд-то человек с возрастом меняется во что-то другое. Все — дети, до самого конца. Начинается новый день. Город-хищник забрал очередную жертву её собственного воображения.

Культура ничего не являет, она сама является, это не средство, но сам феномен. Является трансляцией духовных открытий прошлого методом их подделки настоящим. Министерство культуры — институция регламентации права подделки фантазий о прошлом. Если поверить постмодернистам-философам, то государство, в его нынешнем виде — наследник средневековых заградительных кордонов от чумы. Воображаемой старухой с косой. Как будто дозор на дорогах может её остановить. Дозор может лишь обогатиться, пропуская людей — из одного место в другое — запрещённое им — за деньги. За этим — передвижение мысли и запрещают, давая человеку простое интуитивно понятное ему имя его чувства страха — чума. Это единственный смысл блок поста или патруля — заработать. Если не деньги, то звание. Что одно и то же. Что-бы выжить человечеству яко-бы необходимо само-ограничить свою фантазию. Это абсурд, фантазия — не чума, но если правом на реализацию поддельных фантазий можно торговать, как лицензиями, то её ограничение — причина этой торговли. Все, что необходимо было для этого сделать — подменить чуму — свободой. Что софизм, подмена терминов и контекстов. Логическая ошибка. Но, люди сами хотят так ошибаться, потому-что — в своей массе они лишь потребители имен своих чувств. Придуманных кем-то другим, кто умеет придумывать их. Без софизма не было бы юмора, но софизм без юмора — несвобода. Ограничение свобод — это самое простое имя чувства идеи свободы. Как ещё — большинству — увидеть эту идею, если не потерять? Искусство — о том, что нельзя потерять то, что ощущается непосредственно. Но, искусством — по факту — называется лишь безумный рассказ о таком искусстве нарисованных кем-то своих собственных ощущений абсурдности рассказов-воспоминаний об искусстве. Потому, что этот рассказ интуитивно понятен, в отличие от самого искусства — осознания безумства рассказов о нем.

1)

Однажды я познакомился с девушкой. Она ехала в поезде и просто светилась счастьем. Всю ночь смотрела в окно на пробегающие огоньки, и, то смеялась, то плакала. Я спросил, что она там такого видит. Свободу, я всю жизнь прожила в маленьком посёлке на руднике, вышла замуж, родила двоих детей и в первый раз в жизни еду к тетке в Иркутск. Буду спать до обеда, а по вечерам ходить в кино и на танцы, искать романтических отношений. Вот только переживаю, тетка будет меня пасти и ничего у меня не получится. Но, сейчас я свободна. Мы продлили её счастье погуляв по городу. Все, пора сдаваться тетке. Через 20 или 30 лет — каким-то чудом — она меня нашла и спросила помню ли я её слова? Честное слово — я ничего не ответил. Пусть её воспоминание останется таким, каким оно было все эти 20 или 30 лет. Её свобода — мечтать о свободе. Мне это ещё тогда было очевидно.

У меня был друг детства, его убили киллеры лет пять тому назад, он знал, что это произойдёт — перебирали дорогу осознанно — наверное замена самоубийства — и обставил все так, чтобы ни друзья, ни любовницы, ни жены, ни дети, ни главное — мать, не узнали горькую правду и сохранили надежду, что он просто ушёл в монастырь. Тело так и не нашли. Но я понял его цель сразу. Уж очень его слова не походили на то, что он всегда говорил. Это и был его монастырь. Он успел достичь просветления. Мы не можем знать зачем нам жить, только если готовы отдать за это свою жизнь. Это сказал ещё Через Гевара. И погиб от пули киллера из ЦРУ. Специалиста во всем. Других убивают слова телеэксперта. Вариантов — множество.

После окончания школы я сразу уехал, но мои школьные товарищи поддерживали отношения. У одного из них была жена, позже она его бросила и уехала в Австралию. Вышла там замуж. Однажды меня случайно занесло в город, где тогда они все жили. Товарищ бухал, но не особо переживал процесс развода. «Так у нас всегда, нам так нравится», сообщил он. «Дуры-подруги — разведёнки, вот и она хочет быть такой». Ещё один школьный товарищ служил проректором в местном университете. Он приезжал со своей любовницей-секретаршей, бухал и однажды — не похмелившись — умер. Его жена устраивала ему сцены на кафедре. У жены товарища были две подруги, дантисты. Все в разводе. Они втроём организовали частную клинику и проводили выходные утраивая вечеринки на даче. Мы познакомились случайно, когда пришёл к ним с зубной болью. Они не стали меня лечить, потому, что выяснилось, что я свой. Не стали разводить на деньги. Перетерпи, само пройдёт, лечить бесполезно, либо поболит и перестанет, либо рвать. Поболел и перестал. Я был в том городе с выставкой и хотя музей предоставил мне мастерскую — чаще жил у друзей, в соседнем доме. Они бросили театральную карьеру и — как все в то смутное время — занимались бизнесом, купили эту квартиру у какого-то профессора, уехавшего в Израиль и тоже беспробудно пьянствовали. Как все в том городке, или почти все. Что не мешало их работе. Забирали меня из мастерской каждый вечер и мы все время куда-то ездили. Это было как спектакль. Чаще — в какой-нибудь дом отдыха за городом, большой компанией. Городок маленький, там просто больше нечего делать. Выставка перепутала все их планы. Из семьи моих друзей муж ушёл к молодой художнице, которая тусовалась при том музее — однажды она попросила у меня ключ от мастерской, поработать там, когда меня там не было и одновременно она была четвёртой подругой трех девушек-дантистов. Позже я понял, что частые приглашения в гости были связаны с тайными встречами в моей мастерской. Мой школьный друг бывал наездами, и каждый устраивал внеочередной праздник. Две из трёх девушек-дантистов — были в него влюблены. Третья любила своего мужа, с которым разводилась. В одну из свободных девушек был влюблён мрачный тип, но она держала его на расстоянии, что не мешало другой девушке, её подруге, тайно встречаться с ним. Прямо у неё под носом. Та терпела, а на утро высказывала подруге претензию. Сама эта девушка встречалась с пиарщиком банка, профинансировавшим мою выставку. На выставке они и познакомились. Пиарщик давно хотел с ней познакомиться, выставка была удачным поводом, поэтому он её и профинансировал. Но, какие тут могут быть тайны? Они все периодически выясняли отношения. Мирились и все начиналось с начала. Меня тогда поразило, что все ищут романтических отношений со всеми, все всех безумно ревнуют и при этом — лучшие друзья. Я уже и сам запутался. Такое времяпровождение хорошо описано в романе Список Шиндлера, сцена — эсэсовцы в барделе. Также ничего не понять, если бы бы не тайная цель спасать евреев от смерти. Тоже — на краю социальной пропасти. Вспомнил я об этом — по совершенно другой причине, лет через 20 после описываемых событий меня нашла одна из этих девушек-дантистов и сообщила, что она теперь живёт в Питере, а её сын служит в армии в Москве, и не знаю ли я что-то о том своём школьном друге? Он отец мальчика? Нет, не он. Просто вспоминала. Я не знал, где мой друг, но вскоре он сам нашёлся. Да, когда ты уехал мы встречались, сообщил он. Он ей так и не позвонил. Сказал: «Счастье только здесь и сейчас. В забытом богом городке, посреди тайги, где единственная норма воображения — та, которую мы устанавливаем себе сами». Вскоре он умер.

Другая ветвь рассказа об этом городке. Я подружился с местным председателем союза художников и мы выпивали в его мастерской — тоже по соседству. Однажды — пошли смотреть выставку в его секретной галерее, перестроенном и главного кинотеатра того города, но добравшись до неё повалились на пол и уснули. Утром, первое, что я увидел — прекрасные полотна одного художника из Красноярска. Круги, планеты, ощущение понимания жизни в астрологических символах. Как выяснилось — позже, тот художник умер, а эти последние его работы сгнили вместе с заброшенной мастерской, выставка так и не состоялась, председатель забухал, бросил семью, а когда перестал пить, через много лет, то стал отшельником, поселился в деревушке в горах. Стал рисовать эти горы. Об этом мне рассказала дочка местного председателя комитета по культуре, в то время — партнёра того председателя союза в этом их несостоявшемся галерейном бизнесе. Она когда-то работала в этом музее экскурсоводом. Я ей читал свою книгу. И иногда она спасала меня от ежевечернего пьянства, когда — после работы в музее — заходила в мастерскую раньше моих друзей. Мы гуляли по набережной. Она не поверила в рассказ об удивительных картинах. «Все картины — гавно. Ценят не картины, а фантазии о них, это всегда кто-то придумает. Сказки можно сочинить какие угодно. Было бы кому из слушать. Просто отжали у города здание, выждали пока все успокоится и продали». Не удивлюсь, если она теперь председатель комитета по культуре того города. Дочка самого председателя — когда мы с ним выпивали ей было лет пять — выросла и стала хранителем моих работ, якобы вскоре пропавших в том музее, но с годами выяснилось, что на самом деле ничего не пропало. Об этом мне рассказал тот школьный друг, которого убили, он пришёл в музей и забрал одну из пропавших картин. Просто сказал что заберёт и ему наплевать, что они об этом подумают. Но, пропал сам музей, стал местом проведения маслениц, гонок на собачьих упряжках и концертов симфонической музыки под открытым небом. Все, что точно осталось на своих местах — так это сами звезды. Ветер поднял опавшие листья, чьих-то судеб, покрутил их немного в воздухе и бросил обратно на землю. Кто куда попал, там и остался. Кто-успел зарисовать этот танец случайности.Мог бы и не успеть, нет никакой разницы, все равно этого никто не увидит, а увидев — не поймёт.

Вчера мне позвонил старый друг. Когда-то давно он был директором и владельцем типографии и печатал мою книгу. Напечатал плохо, но не признавал брак. В качестве третейского судьи он пригласил своего партнёра, начальника производства, который так-же не признал очевидного. Тогда я посмотрел в окно и спросил какого цвета листья вот этого дерева? Была осень, листья пожелтели, имели оранжевый оттенок. Зелёный. А какой сейчас горит сигнал светофора? Красный. Светофор был перевёрнут верх тормашками и горел зелёный. Ты дальтоник? Иногда. Перепечатаете книгу? Перепечатаем — мрачного ответил директор.

Так мы подружились. Как-то мы жили по соседству и по вечерам выпивали, после чего ехали в казино. Я не играл, но угадывал, куда попадёт шарик. Однажды попробовал и сразу проиграл. Либо что-то понимаешь, либо пытаешься это использовать и практически и сразу выясняется, что не понимаешь ничего.

Вчера он позвонил и сообщил, что мир — тюрьма, а Бог ветхого завета, который сотворил человека по образу и подобию своему и Бог, который участвовал в судьбе человека далее — разные боги. А Иисус — третий. И ещё добавил кучу сведений об интернет-проповедниках секты сновидений, дзен-буддизма, исследователях ДНК человека и тому подобного. Я согласился, что все это можно сейчас услышать и что легенда о Христе — плохой пересказ легенды о Сократе. Христианство — иконическая форма платонизма. И, рассказал ему о теории души Платона, да, мир — тюрьма иллюзий, что это тюрьма. Но почему, конкретно? Потому, что происходит подмена идеи — кажущимися её пониманием. А это не одно и то же. Человек — в плену имен своих чувств этой идеи смутной. Это непонимание имен — вызывает беспокойство. А когда кто-нибудь назовёт это его чувство по имени, то ему этого бывает достаточно, что-бы поверить в иллюзию интуитивного понимания им посетившей его идеи. Сейчас он излагает мне услышанные им где-то имена чувств посетившей его самого идеи, толком не понимая её. Но, как ему кажется, этого пересказа достаточно, что-бы его собеседник поверил, в то, что он говорит правду. И можно развести лоха, выпарив ему что-то другое. Есть потребители имен своих чувств — по сути рабы символов. И есть те, кто лишь манипулирует этими именами. Мошенники. Как есть и те, кому недостаточно одних лишь имен чувств, удовлетворение им дают концепции этих имен. Как есть и те, кому недостаточно и концепций, им важно понять рисунок концепции имени чувства идеи. То, что это понимание равно идее — тоже иллюзия. Это и есть прутья клетки по вертикали. По горизонтали эти прутья то, что называется эзотерическим знанием. Все начинается с осознанности. Но, что это конкретно. Это осознанное чувство — непосредственное ощущение конкретной идеи. Что все кругом — дураки. В том, что люди пребывают в иллюзии относительно посещающих их идей и потому обманывают себя и других. Либо неосознанно, что есть познание, либо осознанно, что есть духовный опыт. Одно снится, о другом мы говорим. Но, не потому, что понимаем, а просто ищем дурацкие слова, которые уравновесят кошмарный сон. Различия лишь в том, в какой последовательности тебе комфортнее биться головой об стену. Но, опять же это не для всех так, кому-то важны сами непосредственные ощущения идеи, но их не высказать, не поймут, но можно нарисовать свои ощущения и затем, можно что-то сказать об этих рисунках. Каждый зритель скажет что-то своё и этим, кому-то — тоже можно манипулировать. Свобода — тоже иллюзия. Как и ощущение иллюзорности такой свободы. А мы с тобой кто? Сказал он и положил трубку.

А мы кто? Ответ очевиден — сами такие люди.

Другой мой знакомый, куратор музея, выслушав меня однажды — ответил. Что говорить об этом моветон, все всех разводят. Либо ты, либо — тебя. Что все мы это понимаем и соглашаемся добровольно, зритель приходит в музей, по тому, что музей и есть такой развод лоха. Как и университет. Как и все. Студенты не получают никаких знаний, профессора наслаждаются своим правом гнать пургу, обучают студентов манипулировать иллюзиями своего собственного непонимания ничего, выдавая его за понимание, что-бы затем — работать в музее и получать зарплату, кормить семью. Все — обман, кому как повезло с доходом от этого обмана.

Это и есть софизм, ответил я. Лишь одна из возможных траекторий биться головой о стену. Мы равны, но не в том, что понимаем это и молчим, а в том, что — по сути — не желаем понять ничего другого. Все–таки — творчество это метафора ответственности за достоверность твоего собственного познания жизни и ощущения идеи искусства. Нет такой внутренней достоверности — нет и искусства. Нарисовать можно только своё собственное ощущение этой идеи, что и есть авангард или не нарисовать ничего — сказав, что нарисовал, и это китч. Он обиделся и вышел из себя. Что не помешало ему воспроизвести обсуждавшийся нами мой проект в музее Сан-Франциско на ближайшей своей выставке в Москве. Лох, тот, платит за все эти выставки, но и он делает это лишь ради собственной выгоды. Поддерживает социальный статус мецената. Право воровать идеи — подделывать их поверхностными признаками — по сути — феодальное право. Кто подделал, тот и интеллектуальная власть. Сам же он (мой знакомый куратор) — лишь исполнитель такого заказа, тренер, он лишь говорит своим карманным художникам, что рисовать — ради успеха, но вовсе не их, и не своего заказчика, а его самого, как куратора. Что бы к нему и впредь — обращались с подобными денежными проектами. Кормит семью.

Собственно, инициатором беседы была его жена, тоже куратор, но другого музея. Она — романтик и порой ставит меня в тупик глубиной своих размышлений. Хотя — это лишь её предчувствия того, что что-то в этой московской жизни не так. Виновен кто-то другой, где-то наверху, а обслуга их обслуги — белые и пушистые, они сами жертвы. Я пока так и не решился сказать ей, что она — лишь потребитель имен чувств своих смутных предчувствий. Не видит очевидного, то есть — не на своём месте. Её муж куда честнее. Бессмысленно искать виноватого, жизнь так устроена. Но, только социальная жизнь человеческого воображения. Преодолей эту воображаемую норму своего собственного воображения и проблемы никакой нет. И это тоже жизнь. Мы свободны, но в клетке нам комфортнее. Надо растить детей.

Когда-то кураторами музеев были майоры из пятого отдела КГБ. Они защищали музейную социальную систему от идеологических диверсий художников-авангардистов. Сейчас, необходимость в этом отпала, и художники вымерли и новое поколение музейщиков — сами себе кураторы. Социальность, как серная кислота — растворила препарированные постмодерном мозги. Общество вернулось в ранее средневековье. Или даже — в античность. Софисты — секта, выделившаяся из секты математиков, возникшая, когда секта пифагорейцев распалась на математиков и эзотериков. Собственно софистами эзотерики именовали математиков. Но, математик Аристотель высмеял софистов, обосновал факт, что они сами не понимают, что говорят. Это обоснование — логика. Точнее — силлогистика. Логика это уже ответ софистов. Их слова — сознательные логические ошибки, совершаемые лишь для того, что-бы одурачить человека с ещё более слабым мышлением. Математика без софизмов — есть аналитическая философия Сократа. Кто же единственный собеседник такого философа, высказывающегося достоверно? Ведь больше его никто не поймёт. Бог сферы неподвижных звёзд. А сама эта воображаемая сфера образована из пятого элемента, эфира, из достоверных высказываний. Кто единственный — то есть понимающий о чем они говорят — собеседник софистов? По факту — Александр Великий, создатель социальной структуры общества, в нашем, современном её понимании (он просто скопировал тусовку придворных софистов — и выразил её своей новой армией) — люди верят иллюзиям, из которых можно сплести социальную сеть, как военную иерархию. Лохаг — командир логохоса (шеренги фаланги) — ему верят те, кто понимает ещё меньше, но только до тех пока тому сопутствует удача. Конечно пост-средневековый культ социальной иерархии немного иной. Если софизм можно обозначить кодом 4321, что мышление потребителя (раба чувств) — задом наперёд. То, феодализм (он же университет) — 4231. Мутация софизма в монастырских спорах средневековых схоластов, выплеснувшаяся за стены монастырей. Понимание чувств потребителя (имен чувств), как символ его стремлений — сменилось пониманием символа этих стремлений (социальной иерархии), как чувство стремлений человека. Научный модерн, то что сменил рыночный постмодерн (2314 — поверхностные признаки чувств потребителей, как их стремление к познанию) — есть просто развитие такого феодализма, ведущего свою родословную от софизма. Но, помимо этих пяти типов мышления (философская аналитика есть 3412: непосредственное ощущение идеи, как стремление к символу — господин 2143: символ стремлений — понимание чувств раба — наоборот) — есть ещё 43 других дискурса и все они равноценны, существуют одновременно. Просто, история человека (то, что человек записывает, как свою историю) — это история воображаемых побед одного дискурса над другим) за интеллектуальный контроль над всем человечеством. Это воображение истории, кто победил, тот и оставил свою запись. Это как блокчейн. Кто разгадал шифр абсурдной задачи (хеш) — тот на ближайшие 15 минут главный нотариус, удостоверяет за деньги высказывания всех остальных.

Необходимо придать мысли простую и понятную читателю форму, предъявить какую-нибудь невероятную фантазию, желательно с сексуальным оттенком, это обман, но без него — думаю — никто просто не поверит, что это всего лишь рассказ о магии, а не сама пугающая магия. Хотя, я в том уверен, любая магия — просто рассказ, а любой рассказ — иллюзия магии.

Однажды я разглядывал облака. Это были ещё брежневские времена, конец 1970-х. Я тогда служил в армии, на Дальнем Востоке и делать было просто нечего, наш взвод забрасывали на вертолете в глухую тайгу, в горах и перегруженный припасами вертолёт не смог взлететь. Тогда — кроме меня — все вышли из него, мне было лень, а второго рейса не было, вертолёт сломался, но я этого не знал и долго лежал на поляне в окружении ящиков, тюков и приборов — которые только, что разгрузил в одиночку — ждал вертолета и смотрел на небо. Вертолет так и не прилетел.

Днём — смотрел на облака, ночью — на звёзды. Стена тайги — по периметру поляны — по началу — воспринималась враждебно, но постепенно любопытство пересилило страх, грудой припасов заинтересовались барсуки и змеи, а я — чтобы не мешать им — пошёл в тайгу на разведку. Мне встретились заросли дикого винограда. Пробираясь через них, я встретил черного гималайского медведя, с белым треугольником на груди, он — как и я — лакомился спелым виноградом. Сорвать лозу было невозможно, такие она была прочная. А ягоды — настолько мелкие, что срывать их по одной — просто не хватит терпения. Увидев меня, медведь заревел и каждый из нас бросился в ту сторону, откуда пришёл.

Медведю повезло меньше. Сзади медведя текла стремительная горная река и он плюхнулся с высокого обрыва в воду. Аааааа, плюх! Я наблюдал, как он, ворча, выбрался — ниже по течению — из потока на берег и пустился наутёк, ломая кустарник. Приглядевшись я понял, что это за кусты, это были заросли марихуаны, трехметровой высоты, они больше напоминали заросли генетически изменённой кормовой кукурузы, из «Секретных материалов», чем травы.

Кто не помнит сюжет. Агента Скалли в зарослях такой гигантской кукурузы укусила пчела, собиравшая с цветов нектар и Дана Скалли впала в кому, а злодеи из мирового правительства, вместо клиники для коматозников, отвезли её в Антарктиду, где на огромной летающей тарелке она медленно превращалась в серого инопланетянина, но агент Молдер её спас, вытащив из кокона трансформации. Скалли блеванула инопланетным дерьмом и снова стала человеком. Связано ли само растение-гибрид с гибридидизацией человечества — осталось неясным. Так и осталось вопросом, что же курил сценарист? Но, возможно он вообще ничего не курил, а просто постибался над зрителем. Человек видит лишь то, что хочет видеть. И, эти образы — часто — между собой никак не связаны. Спутай их и уже любопытно. Возможно, кукуруза и пчёлы здесь вообще ни при чем. Главное — заманить чувства человека в ловушку их имен — сюжетом рассказа. Гигантская кукуруза — здесь просто имя чувства пугающей сверх-реальности. Метафора.

Этот образ гибрида человека с инопланетянином встречается во множестве фантастических фильмов, от Чужого до звездных врат Атлантиды, где таким гибридом была расса рейфов, био-эстетов-интеллектуалов-хакеров полу-жуков, полу-людей из галактики Пегас, питавшихся жизненной силой обычных людей. Но прагматичные кинематографические американцы их постоянно одурачивали. Возможно, секрет именно в одурачивании, что бы сериал смотрели, он должен демонстрировать зрителям простые и понятные образы их собственных чувств жизни. Называть чувства жизни самих зрителей. Всех всех одурачивают, инопланетяне не исключение, но человеку хочется верить, что он супер-хищник и одурачит всех. Это и есть крючок, на который его ловят.

Сюжет про чужого-метаморфа встречается у американского писателя Гарри Гарисона в главе «Бил — герой галактики на планете злобных зомби-вампиров». Метаморфы-чужие там шмыгают туда-сюда и поданы круглыми идиотами. Вероятно это было ошибкой, развитие кинемамаграфом образа Чужого — ее исправлением. Разумеется, все это — метафоры человека. Также, подобный образ встречается в сериале Экспэнс, где разбуженная жадным циником и бизнес-гуру, протомолекула, она же Омега Минус или Святой Грааль, найденная на астероиде, превращала людей в такие супер-твари. Как воду в вино, а ртуть — в золото. Трагедия произошла на астроиде Эрос, и когда он сам по себе, вдруг направился к Земле, людям удалось перенаправить его на Венеру, где он завершил трансформацию, после чего, перелетел на орбиту Юпитера, образовав кольцо, которое было аналогом Звездных Врат в новые измерения космоса. Не в новые измерения мышления о реальности, но самой реальности. Как оказалось, это было подарком погибшей супер-цивилизации своим потомкам. Но, люди с трудом поняли это. Потребовался фокус с загадками, когда одному из героев являлся призрак его погибшего от этой коварной протомолекулы друга-детектива, который расследовал загадочную пропажу дочери Мирового Злодея. Она и была источником эпидемии. Превратилась в компьютер. Призрак говорил лишь то, что уже однажды говорил герою сериала, до своей трансформации, раз разом, пока тот не понял подтекст.

Пробный сюжет встречается в Рухнувших Небесах, где злобные инопланетяне — превращали детей в гибриды. Опять же — сайлоны из Бателстар Галлактика или борги из Стар Трека или загадочная биотехнологических расса 8472, обитавшая в жидком космосе, воевавшая с боргами и умевшая, благодаря обычным уколам, превращаться в людей. Всех вариаций мифа просто не перечислить. Технологические образы магии.

Образ чужого придумал художник Гигер, автор странной фантазии человеческой многоножки, когда сумасшедший доктор хирургически соединял пищевод одной своей жертвы с кишечником другой. Жертвам приходилось по-неволе находить общий язык. Я как-то раз участвовал в выставке в Италии, посвящённой первой годовщине его смерти. Неоготика как тренд.

Собралось несколько десятков художников-интеллектуалов, кураторы из местного университета устроили выставку в подвалах-катакомбах старинной мельницы по адресу: г. Терамо, улица Бойни, дом номер пять. Я показал решетки из серебристых и золотых линий на чёрном фоне. Если бесцельно проводить маркёром линии по чёрной бумаге, как линии перспективы, то в определённый момент возникает ощущение реальности этого пространства, оно становится объемным. Оживает. А когда начинаешь видеть объём за этими случайными линиями, они перестают казаться случайными, сами собой выстраиваются в структуры, и фантазия сама управляет рукой с маркёром, начинаешь видеть, как пройдёт следующая линия, до того, как она будет нарисована. Это как фантом, призрак, висящий в воздухе над поверхностью листа бумаги. А ты, как зомби лишь повторяешь это уже существующее движение. Начинаешь чувствовать себя марионеткой таинственных сил. Разумеется любопытна цель этих сил, поэтому отбрасываешь один расчерченный лист и берёшь другой, третий, и так — десятки. Однажды я сложил все эти листы вместе, получилась композиция в несколько сот квадратных метров. Эта инсталляция висела в ночном клубе, где тысячи полуголых танцующих тел пропитали бумагу своим потом. Бумага набухла и пошла пузырями. Шевелилась в такт музыки. Лазеры прочерчивали по ней световые узоры, выхватывая из сумрака отдельные фрагменты. Во вспышках стробоскопа — казалось, что линии шевелятся как змеи. В другой раз я выставил эту работу в полной темноте, зрители просвечивали себе дорогу фонариками. Потом посмотрел фото по хештегу выставки — на снимках зрители принимали позы, напоминающие эти линии. В другой раз я изобразил эти линии из гнутой арматуры, выкрашенной обычной белой эмульсионной краской, заменил обычные лампы на ультрафиолетовые — эмульсионка начинает сиять в таком свете, как светоотражающая полоса и запустил на выставку сотни окрашенных той же краской миниатюрных квадрокоперов, которые, как рой мух — хаотически сновали между светящихся ветвей.

Заготовив себе достаточное количество нового развлечения, я вернулся на поляну, разогнал змей и барсуков по нормам густым дымом и продолжил наблюдения за небом. В тайге, да ещё в горах — небо очень чистое и звёзд настолько много, что начинает казаться, что светится само небо. Я быстро нашёл планеты, по акробатическим сальто, которые они выписывали на небе. Чтобы увидеть это — просто необходимо запастись терпением и наблюдать за какой-нибудь светящейся точкой много дней.

Многие тысячелетия, наблюдать за движением планет было единственным глобальным шоу человечества. Это как солнечные часы, только с воображаемыми тенями планет. Если научиться ориентироваться в небесной механике и мысленно представить некоторую мировую гору, отбрасывающую тени от поблескивающих на небе планет на землю, то возможно выложить камнями — проекции их траекторий на земле. Что уже метафора судьбы. Путь человека в невидимом лабиринте. Эта мировая гора, она же — мировое дерево, она же Гром, видимо, здесь имеется в виду некоторый звуковой, а потому — невидимый аналог молнии. Сейчас есть множество визуализаций звуковых волн магнитными порошками, звуки — действительно, невидимые большинством людей узоры. Но кто-то видит, иначе не существовало бы музыки, как простого имени чувства идеи этого невидимого, но чувствуемого мира звуков. Секрет популярности — в узнавании музыкальных имен чувств. Невидимый мир идей — точно существует, но обычные органы чувств нас обманывают, но если наш разум тоже орган чувств невидимого мира, то фантазия — простое и понятное каждому имя этого чувства.

В мифах это мировое дерево душ умерших предков — генеалогическое древо. Народы — крупные ветви, семьи — мелкие, листья — собственно сами люди. Листья появляются и опадают, в зависимости от благоприятных и неблагоприятных природных условий, одни поколения сменяют другие. Некоторые ветви засыхают и тогда, такими метафизическими дровами — вымершими народами, небесные существа — подпитывают свои костры (Солнце и Луна), согревая тех кто жив. Планеты — их шаловливые дети, а звезды — это птицы, медведи и олени, на которых эти небесные первобытные люди охотятся. Модернизация жизни человека приводит к модернизации мифа о небесных людях. Первобытно-общинный строй воображаемых небесных людей сменяется рабовладельческим, затем феодальным, затем смертельной схваткой модерна и модернизма, постмодерна и постмодернизма. Последнее и есть фантастика.

На земле происходит ровно тоже самое, но только как проекция небесных событий. Как в это поверить? Просто посмотреть на небо, все станет очевидно. Люди построили города и заводы, загрязняющие атмосферу только для того, что бы не видеть очевидного — звёзд над своими головами. Но, небесная механика от этого не исчезла. С каждым новым витком цивилизации — представления человека о ней — становятся всё сложнее сложнее, человек даже построил себе прибор, позволяющий увидеть свои фантазии о природе неба — на земле — большой адронный коллайдер. Реньше строил пирамиды, теперь коллайдеры. На небе — все, как прежде, просто люди утратили возможность понимать, что с ними происходит на самом деле. Подменили миф — фантастикой. Необходим кто-то, кто разрушит чары воображения людьми себя разумными. Разбудит критическое мышление человека о самом себе. Пробудит ото сна. Один такой Будда уже являлся.

Что бы не погибнуть, племени необходимо договариваться с небесными существами, преодолевать иллюзии житейской обыденности. Необходим спектакль. Как вечный карнавал людей в масках духов — в религии бон. Австралийские аборигены запасаются лепешками, наверное — с какими-то австралийскими аналогами мухоморов — вместо попкорна и как стемнеет приходят к скале с древними рисунками, где шаман, он же — режиссёр, он же — голос за кадром в одном лице — рассказывает им сюжет рисунков на скалах. Зритель видит все это, но он только зритель, не каждый способен рассказывать миф так убедительно, как шаман. Приблизительно тем же самым занимаются аборигены острова Новая Гвинея, создавая из соломы и ветвей американские военные самолеты. Рассказывают о них свои собственные истории. Карго-культ. Потому, что мышление шамана, маркетолога, по-современному, генерирует символы — имена чувств идей зрителями, а мышление самих зрителей, по современному — потребителей товаров — генерирует желание слушать такие рассказы. Товары аборигенам привозят самолеты. Но, злые белые присвоили их себе. Одни говорят, другие — слушают. Оба противоположных метода мышления (дискурса), соединяются непротиворечивым единством — мифом.

Миф не единственно возможная гармония двух противоположных дискурсов (способов думать). Еще Конфуций сформулировал концепцию имени чувства идеи такой оппозиции. Пропасть непонимания людьми друг друга, это бездна между желанием человека высказаться о своем духовном открытии (постмодернистская творческая ирония) и его же нежеланием выслушивать такие откровения других людей (обычай или общечеловеческая солидарность сговор об обмане). Их единство — мост над этой бездной есть постмодернистский консенсус обоих дискурсов или их конфуцианская гармония. Есть желание, как главный акцент мышления и есть другие акценты — стихии ума. Сейчас мы видим множество таких пропастей и жизнь человека — по большому счету — и есть одна такая большая бездна. Нам только кажется что это пузырь надутый нашим воображением. На самом деле это черная дыра социальности, искажающая все наши представления о подлинной жизни. Постмодернисты лишь повторили слова Конфуция.

Смена различных актуальных пар противоположных дискурсов с 1970 года — называется историей человечества. Разумеется, представление об истории были и до 1970 года, но в тот год — иллюзий прежних представлений — по крайней мере для интеллектуалов — просто не стало. События воображаемого пространства дискурса окончательно вытеснили миф о звёздном небе. Подлинное небо — внутри наших мыслей о небе. Мы сами рисуем себе это небо, ограничивая свою фантазию о нем. Все — иллюзия, что это не иллюзия.

Например, ещё недавно современной парой оппозиционных дискурсов считались — те самые — постмодерн и постмодернизм. Мышление постмодерн-зрителя генерирует не желания, как у первобытного слушателя рассказов шамана, но понимание (интуитивно понятный здравый смысл), а мышление постмодернизм-рассказчика, что просто другая версия архаического шамана — генерирует желания. Все перевернулось с него на голову. Но, это уже не желание символа, а желание понимания. Рассказчик говорит так потому, что желает понять, а слушатель слушает его потому, что интуитивно понимает, сказанное им. Ему нужно что-то понимать. Без этого он не чувствует полноты жизни. Это понимание стало новым товаром, вместо прежнего символа лучшей жизни.

Этот новый вариант мифа можно назвать «игрой слов». Простой пример — из концепции «дигимодернизма» (дигитального постмодернизма) Алана Кирби (университет Оксфорда, 2006-2009). Он подметил упадок интереса своих аспирантов к теме современного постмодернизма (как будто он умер), которых, по его мнению — гораздо больше интересовало исследование феномена подмены комфортом передачи-получения информации — самой информации (прежде понимаемой — «игрой слов»: когда смыслы и значения формы идеи могут быть какими угодно — постмодернистский рассказ — как раз об этом новом ментальном пространстве, а не прежнее описание чувств реальности, ответы и вопросы поменялись местами, вопрос больше не вопрос и ответ больше не ответ, а лишь способ растворить вопрос, показать, что его просто не существует, развеять иллюзию вопроса, как в истории про "42" Дугласа Адамса) и тогда Кирби — продемонстрировал своим аспирантам трёхсот-страничный постмодернистский, якобы научный (философский) труд, на самом деле — это был сам, забытый новым поколением университетских исследователей постмодернизма — нарративный текст (ни о чем), где тонкой игрой слов описал смерть игры слов. Теперь аспирантам есть что снова исследовать в феномене постмодернизма. На первый взгляд, постмодернистский текст — это полная белиберда (пурга) — но она интуитивно понятна, пусть смысл рассказа и не существует изначально, но рождается в момент чтения. И, читатель впадает в иллюзию, что рассказ обладал этим смыслом изначально. Собственно, дигимодернизм есть стёб (игра слов) над мета-модерном (над подделкой теста комфортом нажатия на клавиши гаджетов — это социальные сети, Селфи, смайлики и все прочее).

Другие пары дискурсов, предшествовавшие в разные эпохи постмодерн-постмодернизму, здесь «изм» — это против, и модерн — это — в первую очередь — литература, она же рынок (любой рынок — есть литература шагнувшая со страниц книг в жизнь, примеры: от арт и нарко-рынка до рынка любых товаров и виртуальной реальности) — и (на другой шкале весов) — психоделия.

Шаман-психоделик 1960-х чувствовал (правильнее сказать ощущал, так как чувства приводят к реальности — здравому смыслу, к простым именам этих чувств, а здесь речь — о невидимом обывателю ином мире, ином по отношению к житейской обыденности) — символы подлинного бытия, что те же самые духи первобытных охотников. А зритель-литератор (он же барыга) — сам генерировал символы этих чувств. Продавая их тем, кто понимает рассказ гуру ещё меньше его самого. Потребитель расслоился на целевые аудитории по уровню глупости. И тот, кто на это способен больше, пересказывает рассказ тому, кто способен уловить суть меньше. Дурдом, но это и есть мышление человека. Важно найти новый его смысл, вместо утраченного прежнего. Или ничего не делать, зарабатывая свои три копейки на этом всеобщем безумии пересказов историй. Как слухов. Но, этот трех-копеечный путь — не путь интеллектуала. Кроме того, именно желание заработать хоть что-то, как раз и создаёт это безумие. Рухнули — еще античные и феодальные — социальные институты, а новых пока ещё не возникло. И не возникнет, так как создание новых институтов тоже лишь подделывается. Ради трёх копеек, но зато прямо сейчас.

Первоначальный рассказчик (психоделик) говорил о своих непосредственных ощущениях — символах — иного, которое напоминало подлинное бытие античных философов, а зритель (посредник-просьюмер: профессиональный потребитель) — создавал эти самые символы. Парадокс? Нет, символы зрителя-барыги были лишь поверхностными признакими рассказа психоделического гуру. Что — подделка или фанфик. Если психоделический рассказ был о практическом освобождении от пут житейской обыденности, например — социального контроля за личностью государством, то смысл этого рассказа, для его недалекого слушателя — подделка этого непосредственного ощущения личной свободы — иллюзией романтических наслаждений, которую дают клубы и наркотики. Но, это частный случай, в качестве другого примера можно рассматривать фантастические сериалы. Или сами рынки — любых поддельных образов. Современные товары — лишь подделки прежнего маркетинга. Вместо подделки признаков товара мечты, подделка таких подделок. Это и есть симулякр. Он тотален. Подделка — все.

Наркотики — например колумбийский кокаин — и стали такими фанфиками психоделиков. Вместо — декларируемого гуру — освобождения из матрицы — напротив — происходило заключение чувственности человека в пространстве поверхностных признаков пусть и простейших, но зато — узнаваемых образов, контролируемых кем-то (наркодилером, дирекцией арт-ярмарк, аукционным домом, тусовкой по интересам, кем угодно). Что бы не говорил психоделический гуру, его собеседник понимает его речь — только — как рассказ о наркотиках. То есть, поверхностно. Барыга цинично использует веру в такие образы тех, кто понимает все это ещё более поверхностно — практически. Зарабатывает деньги. Тиражирует. Масштабирует. Организует трафик.

Какие-бы свои непосредственные ощущения идей не рисовал художник, галерейщик видит в них только поверхностные признаки своего собственного успеха — и использует эти фанфики картин в своём собственном творчестве, создавая новый миф о своей собственной значимости, как эксперта в искусстве. Разумеется, он не рисует сам, хотя и такие варианты могут быть (простой пример Ван Гог, он из семьи галеристов и одно время — сам был галеристом, в Москве таких новых художников — множество) — для трансляции искаженных идей — прежде — было необходимо отделение пространства картины от поверхности холста и растворение его в сфере социальных отношений. Это произошло благодаря революции перформанса. Пространство картины (её смысл) отделилось от самой картины и художник утратил контроль на ним окончательно. Теперь, барыга-литератор просто манипулирует кажущимися признаками социальных статусов тусовки с картинами. Как сам это понимает, то есть никак не понимает, просто имитирует понимание своего зрителя. Автор превращается в идиота-лоха, бесплатно снабжающего галерейщика (издателя, дистрибьютора) идеями для подделки его творчества признаками собственного успеха.

Некоторые художники моего поколения попытались найти компромисс, например Тимур Новиков (но таких примеров — множество, выжили только наиболее легко-подделываемые, Тимур первым понял это) и просто стибаться (иронизировать — посредством игры слов — в крайней форме) над такой убогой новой реальностью, обстебывая в первую очередь своих коллег-художников не видевших очевидности этого нового тренда. Затем, уже у подражателей Тимура это приняло форму «фрик-арта» — не искусства фрика, а лишь игры во фрика, которым художника выставил галерист. Фальшивый каминг-аут. Игра в дауна, скопированная одним, умным братом у другого, настоящего (Митьки), подделка сторублевых постеров неизвестных российскому потребителю картин художников прошлого века и так далее. Это была первая стадия контемпрорари в России — вторая стадия откровенный подлог в четырех вариантах: кураторский арт, галерейный китч, академическая имитация контемпрорари и молодежный китч, то есть — сами сторублевые постеры вместо картин. В этом последнем случае уже куратор и галерист были подделаны деятелями арт-центров, устроенных по типу торговых центров, где роль бутиков выполняли галереи. Посреди любого торгового центра находится стол упаковки подарков, организаторы торгового центра (помимо аренды) тоже хотят участвовать в торговле, продавая в этом киоске ещё более дешёвые и ещё более поддельные картины. В конечном итоге — арт превратился в игру в игру в игру в арт. И единственным товаром теперь является посещение такого арт-центра. Удивительно, но это вызов современности приняли и музеи, у которых гораздо больше возможностей для такой игры и ресурсов привлечь посетителей. Картинами стали билеты на выставку ради Селфи на фоне картин и чекина. Я — тогда в 1980-х — простибался над Тимуром, предложив ему выставить в Русском музее — вместо картины — туристическую открытку с видом этого музея, купленную тут-же, в киоске этого музея. Он реализовал проект, добавив к открытке большое парчевое паспорту. Теперь идея забыта, подделыается самоэто кичевое паспорту, а киоск при музее и сам музей поменялись местами. Роль киоска теперь выполнят арт-цетры, торгующими подделкам постеров этого паспорту. Роль куратора таких мероприятий (софиста, о таком дискурсе поговорим позже в контексте античности) — возрасла. Античное безумие вернулось. Если история повторяется, то остаётся только ждать гражданской войны всех со всеми и явления нового Александра Великого:) Затем — вероятно — снова явится Джотто со своим бесформенным облаком над головами кардиналов. За ним — Сезанн, Малевич и Поллок. И опять все полетит ко всем чертям. Но, возможно история изменит свой сценарий. Ведь мы рассматриваем историю иллюзией. История есть наши вымышленные воспоминания об истории, а воображать историю мы можем как угодно. Главное, воображать не за три копейки. Честнее вывезти все картины (оригиналы) в чистое поле и пусть они там сгниют, по крайней мере, образы, создаваемые разрушением их природой будут творчеством самой природы. Когда их начнут подделывать творчество снова вернется в академическое русло отражения природы человеком. А значит появится возможность снова довести эту воображаемую нормальность-реальность до абсурда. Круг замнется и история просто перегорит. Вместо прежних, рухнувших воображаемых небес, из их осколков — появятся новые воображаемые небеса. Что-то изменится. И так — много-много раз. Кроме этого разрушения-возрождения первоощущения подлинной жизни — у нас просто ничего нет. Это длится мгновение, но необходимы и темные века моднона, как майнинга такой ясности. Что-бы кто-то один выиграл у казино, необходимы тысячи проигравших. Это и есть новая поздне-постмодернисткая метафора мышления человека. Эта ясность мысли и есть новые деньги. И так было всегда.

Ещё ранее — с 12 века до 1950-х парой оппозиционных друг к другу дискурсов были модерн и модернизм. Модерн — это то, что Жак Лакан, автор этой теории называл дискурсом университета, а модернизм — то, что он называл дискурсом истерика (художника, настоящего учёного, Ньютона, честного предпринимателя и т.д). Дискурс модерна — интуитивное понимание символов. А какие простые символы можно понять в жизни интуитивно? Иерархию социальных статусов. Дискурс модернизма — напротив — желание чувствовать саму жизнь, здесь правильнее сказать — ощущать её идею непосредственно. Как ритм подлинного бытия, растворенного в череде событий житейской обыденности и как постоянную смену собственных представлений об этом ощущении (имен чувств идеи), эти переменчивые представления не зафиксировать, не ухватить за хвост. Творчество и есть создание концепта (или композиции, она же — модернистская картина) — как непротиворечивого единства имен чувств идей и непосредственных ощущений самих идей конкретными (например безумия человечества), которые не высказать (не поймут), но можно нарисовать свои ощущения иного, выразить визуальной метафорой, что есть абстракция.

Внутри этой оппозиции модерна и модернизма так-же можно разглядеть детали, другие пары противоположных дискурсов. Это дискурсы феодала и горожанина, то, что сейчас понимается оппозицией политика и электората. Это феодализм, демонстрация феодалом смысла такой своей формы идеи жизни — социальной иерархии. Как это продемонстрировать — метафорой власти, наказать кого-нибудь. Тогда всем остальным гражданам станет очевидно различие социальных статусов. Один это сделать может, но другие — нет. А чувствовать свой социальный статус — по мнению феодала — величайшее благо для человека. Все мы помним советскую институцию такой демонстрации власти населению — ВЧК-ГПУ-КГБ. По сути — советский строй был вариантом феодализма, он опоздал на несколько столетий и только уже потому — оказался нежизнеспособен в современном мире.

Другая оппозиция была между художником-модернистом и ремесленником-академистом. Это уже теория Юбера Дамиша. Но, теория постживописной абстракции Клемента Гринберга — ровно о том же. Если академизм есть отражение природы мышлением человека, например — нарисованными иллюзиями объёма и перспективы, их единство определялось метафорой живописи, как нарисованного театра. То, модернизм — есть высмеивание этой усреднённой метафоры, доведение её до абсурда. Юбер Дамиш приводит примеры, Поль Сезанн использовал непрокрашенные участки холста, что, в его время казалось просто неосмысленным, нарисованная сцена не может быть с дырами и провалами. Джексон Поллок растягивал микроскопические участки сцены театра живописи — капли и потёки краски — до космических масштабов, которые только позволял ему холст. Сай Твомбли — доводил реплики актёров — жесты росчерков кисти и мифологические образы живописи — до абсурда. Используя вместо иллюзий реальности — слова. Казимир Малевич, своим черным квадратом нарисовал метафору самой живописи. Абсолютную абстракцию.

Клемент Гринберг говорил об оппозиции китча и авангарда, в частности — о том, что если есть академический китч, как игра в отражение человеком природы, то есть и авангард — игра художника в такую социальную игру. Если академическая традиция основана на имитации объемного пространства картины, что есть заключение чувств зрителя в матрице иллюзий жизни, то картина традиции авангарда — плоскостная. Сама эта жизнь красок.

Ещё ранее — погружаемся в античность — актуальной оппозиционной парой дискурсов считались дискурс философа (у Лакана — аналитика) и господина. Столкновение этих дискурсов описано Платонам, когда он высказал тирану Сицилии — Дионисию (современный аналог статуса Дионисия — тех времен — президент США, Платон был его советником) свою правду — тот продал Платона в рабство.

Господин — по современному — маркетолог, генератор символов хорошей жизни потребителя (раба символов). Но, в отличие от архаического шамана господин — это лишь социальный статус шамана, отделенный от шаманской практики, что уже подделка. Это проще понять на примере жреца или брахмана. Есдинственно, о чем они говорят, о статусе своей касты. Лохи лишь воображают, что видят в этом мудрость. На самом деле просто подчиняются статусу, что — просто — социальный рефлекс. О чем именно, при этом, говорит брахман — не важно, это никто не слушает, слушают как именно он говорит.

Но, дискурс по наследству не передаётся, потому — господа (потомки шаманов) — те же самые рабы-потребители, просто привелигированные, лакшери-потребители. Для поддержания своего социального статуса они должны уметь говорить от лица мертвого господина (шамана), имитироваться его. Господин Лакана — тот же самый фрейдовскиий Отец. Дискурсы — это комплексы. В этом обмане потребителя им помогают софисты — кураторы и политтехнологи — по современному. Дискурс софиста (интуитивное понимание чувств потребителей, способность называть эти чувства смутных идей простыми именами, подделывать — невозможные, как они сами считают — непосредственные ощущения конкретных идей — концепциями имен их чувств этих смутных идей). Циники и мошенники, утверждающие, что за плату они могут научить своему искусству манипуляций именами чувств потребителя — кого угодно.

Античная демократия была основана на вере, что такое возможно. При дворе каждого Тирана, как и у претендентов на его место в социальной иерархии — были советники-софисты. Но, в конечном итоге все закончилось Гражданской войной всех против всех и приходом военной диктаторы Александра Македонского. Он выстроил греков в фаланги, соответственно воображаемого каждым своего социального статуса и просто возглавил иерархию. Вера в командира — есть вера в его власть над удачей. Необходимы постоянные победы. Скопировав эту военную структуру с представлений придворных софистов о человечестве. Собственно, Российский царизм (цезаризм) — был вариацией пост-античного общественного устройства и потому, тоже отстал от своего времени и был сметён революцией. Но, как и положено было быть, его сменил советский пост-феодализм, который так-же рухнул и ему на смену пришёл псевдо-рынок. Осколки дискурсивных игр прошлого смешались в химеру. Это не проблема одной лишь России, этим болен весь мир человека, просто в России — иное (особенно негармоничное) сочетание неактуальных осколков прошлого. Но эта оценка возможна только в сравнении с другими композициями ровно тех-же осколков прошлого.

Дискурс философа-аналитика (Лакан приводит пример Сократа) — противоположен дискурсу софиста — вместо понимания чувств потребителей — само чувство понимания (здесь тоже правильнее сказать не чувство, но непосредственное ощущение идеи подлинного бытия человека).

Каждый дискурс, а я описал лишь 12, некоторые, всего их 48 — представлен соответствующей социальной институций. Симон Кординский называет их сословиями, и все сословия конкурируют друг с другом за ресурсы. Навязывая власти вымышленные угрозы этой власти, которые можно устранить только лишь финансируя это сословие (военных, полицию, ученых, учителей, чиновников, пенсионеров и так далее). Не все сословия одинаково успешны. Это причина безумия современного мира химер дискурсов. Но, это не хаос, а лишь более сложная упорядоченность социальной сферы человечества, её можно понять как структуру всех дискурсивных игр и тем самым освободиться от этой социальной сферы. Сфер может быть множество, одна единственная социальная сфера всего человечества — иллюзия. Хаос конкурирующих сфер — то же лишь ещё более сложный порядок жизни. В конечном итоге — размышляя о природе человеческого мышления — мы пришли к блокчейн-философии, как последовательной цепочке блоков единства познания и опыта. Достигнутая прежде ясность о мышлении человека — распадается на осколки, из которых майнится новая ясность, соединяющая всё большее и большее число элементов. Это можно понять, как цепочку блоков из двух шифров понимания человека, текущего и предыдущего. Важно двигаться дальше. Это уже теория нового концепта Жиля Делеза 1991 года.

В психоделической мифологии Теренса Маккены, встречаются маленькие механические Эльфы, которые жужжат как пчелы, укусившие агента Скалли, но не кусают. Просто, они так говорят с человеком, укурившимся в хлам. Говорят очень быстро, так что слов просто не разобрать. Как писк. Обычный человек заторможен (его критическое — по отношеник самому себе — мышление спит) — потому он просто не слышит и не видит Эльфов. Это души умерших предков. Для того, чтобы попасть на небо, им необходимо прожить другую долгую жизнь, в образе Эльфов. Перебираясь с ветки на ветку мирового дерева (дерева эволюции) своего существования, некоторые из них достигают вершины дерева (или горы), которая не более чем понимание рисунка шамана на скалах его зрителями — от куда их забирает Великая Северная Птица, созвездие Кассиопеи и уносит в таинственную белую дыру, Полярную звезду. Очевидно, что это именно дыра, потому, что перевёрнутый котёл вращающегося звёздного неба, подвешен за что-то. Очевидно, что это дыра, как ещё подвесить котёл кверху дном? Она не вращается.

После того, как я передумал все мысли, перевоспоминал все воспоминания и перефантазировал все фантазии — я принялся размышлять о том, как именно я размышляю. Облака и звезды принимали форму моих мыслей, демонстрируя мир духов неба. Однажды из тайги на поляну вышел охотник, вооруженный дорогим американским карабином, не армейский точно, у него была породистая собака, лайка (хаски), она молча уселась рядом. Я знал, что этих местах проживают три малочисленных народа — орочи, нивхи и уэдыгейцы. Кто же он из них — гадал я? Кто-то ещё? Больше похож на китайца. Покурив и помолчав, он махнул рукой вдоль течения реки, я понял его жест — там посёлок, но не близко, может быть километров сто. По таежным меркам — совсем близко. Сам же он направился в противоположную сторону, в горы. Когда он покидал поляну, то обернулся, достал из–за пазухи свёрток и оставил его на камне и исчез.

Я развернул свёрток, там были письмена на непонятном языке, я принялся их читать — не понимая ничего. Так продолжалось несколько дней. Трава разгадать шифр не помогла. Тогда я положил свёрток обратно на камень и стал наблюдать за ним из далека. Мне снились странные сны. Тигры, медведи, олени, барсуки. Постепенно, я научился ориентировать в мире этих образов. Как будто, тот молчаливый собеседник передал мне свой рассказ о том, что он видел. Вдоволь нафантазиров таежную жизнь я отправился в посёлок. Нашёл одинокую женщину, как потом выяснилось — жену этого охотника и стал с ней жить, помогая по хозяйству. Там меня и нашли мои сослуживцы, со временем, вертолёт починили и они прилетели на ту поляну. Но теперь забыли и их. Как жертву духам. Или жёнам охотников. Семьи встречаются только на Новый год, большую часть времени охотники проводят в горах, один Бог знает, что они там делают среди тигров, а их жены и дети предоставлены самим себе. Когда охотники возвращаются — к приходу перекупщиков охотничьих трофеев — из Китая, которые и снабжают охотников всеми этими американскими винчестерами, канадскими снегоходами, собаками с Аляски, они — для проформы — стреляют по своим домам, давая понять, поселившимся там солдатам, что пора и честь знать, солдаты — кто по-моложе — вступают в бой, воображая с перепоя, что началась война, и, что лопатами и топорами можно отбиться от охотничьего карабина, но кто по-старше — просто переселяются в пустующие платочные городки, разбросанные по всей округе, а, в первых числах января женщины приходят в палаточный городок и снова разбирают своих солдатиков по домам. Кто кого успел. Персона не важна. Достаточно невероятно?

Так вот, в этом воображаемом (или нет?) — таежном посёлке был краеведческий музей, на чердаке избушки его «директор», которой в этой избушке и жил, это был повредивший на охоте ногу старик, сушил траву. Я передал ему манускрипт, подаренный охотником. Он давал эти артефакты охотникам, в дорогу, а они передавали их ему обратно со случайными прохожими. Так он получал представление о том, что происходит в тайге и когда к нему приходили жены охотников — рассказывал им новости об их мужьях. Что-то вроде местного шамана.

Справедливости ради необходимо сказать, что женщины не курили, только пили водку. И то, только, когда заманивали путников. Или на Новый год. Но, пили очень много и долго. Пьянели лишь ненадолго. Требовали рассказать им какую-нибудь историю, а выслушав её — сразу трезвели. А их мужья-охотники вовсе не пили водки. Водку пили дебилы и калеки, которые не могли ходить на охоту. Я думаю, они и стреляли по домам перед возвращением охотников. Чтобы повысить самооценку, перед возвращением элиты местного общества.

Охотникам то это зачем? Их жены сами выгонят любовников, перед их возвращением. Древний ритуал, поддерживающий жизнь в этом забытом таежном уголке. Откуда иначе браться детям? Народ вымирает, много веков, тех, кто остался — даже не тысячи, несколько посёлков на огромный край и все. Мужчины сохраняют древнюю охотничью культуру, женщины рожают — либо новых женщин, либо новых охотников. Наслаждаются той жизнью, какая есть и слушают таежное радио местного шамана. Пересказывая его сказки детям. Которые — со временем — если это мальчики — вырастут и тоже уйдут на охоту. Или, если это девочки — будут слушать рассказы шамана об охоте своих мужей. Осталось совсем немного, пока эта архаическая культура не исчезнет окончательно. Возможно она уже исчезла. Не так давно, через тот посёлок построили скоростное шоссе.

На кого же происходит эта охота, на самом деле? Я думаю — на звёзды. Их там очень много. Просто заповедник. Чем выше в горы — тем больше. В современных больших городах — почти не видно звезд, наверное потому, что давным-давно всех их перебили и продали в Китай. А китайцы торгуют ими под видом алмазов. Это магическая охота, поиск равновесия между космическими силами, без такой магии жизнь просто исчезнет, разорванная вечно враждующими небесными и подземными духами.

Подземные духи ничем не отличаются от небесных, просто им не повело в драке и Мамка Неба, она — мать и тех и других — отправила их под землю. На Ангаре, точнее на одном и ее притоков, в нескольких километрах от устья из–под земли торчат каменные пальцы, две руки. Эвенки верят, что это Подземный Бог вытянул руки и шарит ими по земле, хватая заблудившихся в тех местах охотников. На одном из пальцев — выбит его лик. Я добирался до Идола по Ангаре, на попутных катерах. Капитан подпирал штурвал табуреткой и вылился замертво после распития со своим матористом очередной бутылки водки. Катер сам — каким-то чудом — тащил баржу с бензовозом через пороги. Стояла жара, бензин нагревался и расширялся, его постоянно приходилось сливать и продавать рыбакам и охотникам, причаливавшем к барже. Расплачивались с капитаном они водкой. На одной из самых страшных шивер (порогов) из стремительно несущейся меж камней воды виднелись ржавые остовы погибших катеров. Мне пора было сходить, но капитан был в отключке. Я встал за штурвал, мало понимая, чем мне это поможет. Начал увертываться от торчащих из воды камней. Но катер, как будто сам знал как ему идти и на поворот штурвала не реагировал. Я спустился в каюту, разбудить капитана. Капитана не было. Сейчас, пройдем шиверу — сказал мне моторист — не открывая глаз — и тебя заберут на берег. Я вышел на палубу, пришвартовавшись борт в борт с нами шел другой катер. Капитан сидел в рубке и пил водку со своими коллегами. Отчалив этот второй катер и доставил меня не берег. Далее я пошел пешком, по берегу, через несколько километров щебенки от кроссовок остались одни ошметки. Я перевязал их шнурками, на манер лаптей и пошел дальше.

_ _ _

Покурив, старик-директор «музея» показывал мне свои магические предметы и рассказывал их истории. Среди предметов оказался камень, испещрённый упорядоченными царапинами. Напоминавшими компьютерный процессор, если на того посмотреть под микроскопом. Только здесь без микроскопа. Охотники принесли, пояснил старик, в горах разбился космический корабль. Он прилетел забрать наш народ, но злые духи его сбили, теперь больше нет надежды, мы застряли на этой планете навсегда. При этих словах — внезапно — меня посетила одна догадка — а телевизор у тебя есть? Есть, он показал небольшой японский телевизор и спутниковую тарелку замаскированную пучками травы. Откуда по твоему все эти мои истории? Зачем же тогда тебе трава? У нас нет попкорна. Трава позволяет видеть больше, чем просто картинки на экране. Ты где-то учился? Да, в Ленинградском университете, филолог, вернулся на Родину. Ничего интересного в других местах нет. У нас лучше всего.

Периодически, раз в пол-года прилетал вертолет и сбрасывал нам тюки с нижним бельем, тушенку и лопаты. Все это мы обменивали на водку. Особым спросом пользовались солдатские шинели, женщины перешивали их на китайский манер, расшивая национальными узорами. Торговцы-китайцы привозили им журналы с кроссвордами. Детей в посёлке было мало, подросших до школьного возраста власти забирали в интернат. Вернувшись из интерната юноши уходили в тайгу на охоту, а девушки ходили на дискотеку. Социальную иерархию выстраивали женщины, строго следя за тем, что бы их романтические приключения не нарушали интересы более уважаемых соседок.

Не приземлялся, командир части смотрел на нас сверху и махал рукой. По началу, вертолет приземлялся, из него выходил офицер, но либо сразу сходил с ума, либо растворялся от беспробудного пьянства. Это продолжалось много десятилетий и в эти горы отправляли всех, кого командиры хотели наказать. Солдаты быстро дичали и вернуть их в часть было проблемой. Однажды зимой к нам пробился вездеход, приближался дембель, меня просили вернуться в часть. Шаман посмотрел на него и я понял, что этот магический предмет ему нужен больше чем мне. Взамен вездехода шаман показал место, где разбился космический корабль. Мы загрузили вездеход обломками и я пошел пешком на север, по тигриной тропе и, через несколько дней, вышел в поселок лесорубов, там уже была дорога-зимник, еще пара дней на попутках и город. А там — свобода. Но свобода ли это? Я поехал в Ленинград, поступать в университет.

Я все вспоминаю наш последний разговор филологом-шаманом в обломках космического корабля. Что бы различать оттенки смыслов (или качеств?), скрывающиеся за многозначным словом «жизнь» — назовём их переживанием (Δ++), умозаключением (Ω-) и непротиворечивым единством обоих методов — то есть концептом подлинного бытия. Или просто концептом (Δ+). Тем, что недоступно одному лишь переживанию или одному лишь умозаключению. Большее, чем каждое по отдельности.

Мы тогда обсуждали теорию Платона в терминах ядерной физики. Платон рассуждал о душе человека, как о сочетании страсти (перцепт — сконцентрированное ощущение/восприятие, омега минус), ярости (аффект — сгусток переживания, дельта плюс плюс) и мудрости (сейчас мы прочтём как концепт — непротиворечивое единство обоих методов (дельта + или прагма). Жиль Делез лишь повторил эти рассуждения в новых терминах постмодернистской философии нового концепта. Как и четверть века до него — это повторил (терминами системного психоанализа: символическое, реальное и воображаемое) Жак Лакан, как и три четверти века до него это повторил основатель новой логики прагматизма (семиотики) Чальз Пирс (переживание, умозаключение и концепт-прагма).

В этом рассказе нарушена временная шкала. Собственно никто и не ставил задачу последовательного повествования. Рассказ — как наркоз, он преследует единственную цель — сгладить травму от соприкосновения с символическим. Которого, в силу устройство моего собственного мышления, в этих словах избыток. Как серной кислоты, текущей — вместо слюны из пасти чужого-метаморфа, в фантазии сценаристов.

Мы обсуждали вопрос, как это представление о структуре души (состоянии психики, нового концепта, семиотическом знаке мысли) — согласуется в теорией Платона о стадиях речи?

Разобраться поможет цвет. Если элементы души и части речи обозначить цветом, что абстракция, но и сам цвет — есть универсальный язык абстракции, то одни и те же элементы обоих, столь различных — по геометрической форме — теорий — те, которые обозначены одним и тем же цветом. А цвет связан с матрицей адронов. Поэтому, возможно перевести тексты Гермеса Трисмегиста, Платона, Аристотеля, Пифагора, Конфуция, Пирса, Лакана, Делеза — на язык субатомных частиц ядерных физиков. И наоборот, и литература — физика и физика — литература.

Любой человек говорит только для того, что бы компенсировать этим свой сон. А кошмарный сон — лишь реакция на что-то ранее высказанное. Что с нами происходит на самом деле — обычно — вне нашего интуитивного понимания. Но, все мы — пытаемся об этом сказать, будто понимаем. Это уже смысловая галлюцинация и пугает, когда обмануть себя поверхностным признаком интуитивного понимания чего-то — больше — не удаётся. «Нормальный» человек — такой, кто придумывает себе реальность, растворяющую пугающие его противоречия — в поверхностных признаках понимания. Воображение — как само-наркоз. Реальность — это воображаемая норма воображения, потому — от воображения социальных и интеллектуальных рамок — она не перестаёт быть воображением. Иллюзий понимания — множество.

Если рассказ о кошмарах, говорил шаман — то стоит проверить здоровье и обязательства перед другими людьми. А может быть, кто-то «колдует» — вмешивается в ваш сон. Люди верят и в это. Главное — обьяснить, дать чувству смутного страза простое и понятное имя. Советчиков — хватает. Но сказав — об этом — только раз, приходится постоянно признавать существование таких шаманов и дальнейсшие ваши действия, как продолжение такой фантазии приводят к их появлению. Спрос рождает предложение. Найдутся и те, кто уверит вас, что шаман — это он, что способен видеть невидимый вами мир духов и управлять им. Верят и этому. На самом деле, большинство людей — одинаково имеет шанс видеть духов, невидимых за пеленой житейской обыденности. Но, только тогда, когда — этим, большем, видением жизни — уже ничего не исправить, за мгновение до смерти. Но, кто-то всегда видит их постоянно, как ритмы иного мира, растворенные в событиях житейской обыденности, но только, как абстракции, намеки, можно лишь нарисовать такие непосредственные ощущения идеи, как абстрактные образы, сказанное об этом — уже никто не поймёт. Это не имена чувств самих слушателей. Они поймут (примут) — лишь другие, придуманные мошенниками, имена своих чувств. Которые просто подделают поверхностные признаки этих образов, в этом их талант, делать все простым и понятным. Все лавры мага — достанутся мошенникам, но не стоит печалиться об этом, культура так транслирует духовные открытия, от одного поколения к другому, ведь идея, которую маг «видит», «осязает» или ощущает непосредственно — само это безумное устройство человеческого общества. Маги пытаются справиться с таким своим воображением и создают сложные ментальные конструкции из концептов — единств противоречий критического взгляда на жизнь и слепой житейской обыденности. Эти ментальные конструкции только и видит Бог, который судит о делах на Земле — только по этим конструкциям космических концептов или картинам воображаемых небес, не будь таких — невидимых непосвященными — хрустальных сфер — вокруг планеты — не было бы и Его Самого. Он Бог высшей сферы предела фантазии, а не обычных людей. Благодать — не для всех, требуется усилие понять самого себя. И оценка — из вне. Обычные люди просто имитируют работу Бога, оценивая то, что выше их понимания. И ничуть от этого не страдают.

Психику человека травмирует символ. Мы можем не принимать его, проявляя, по отношению к нему ненависть, и это тоже реальность. Как ненавидеть поливальные машины с ужасным шумом проезжающие в пять утра под окном (кто, за какой откат разрешил поставить на них такие шумные древние моторы?). Комично, когда огромный трактор делает вид, что подметает улицу, с редкой парой осенних листьев, вращая своей щеткой, размером со взрослого крокодила, на расстоянии нескольких сантиметров над асфальтом. При этом он издаёт такой шум, это ведь трактор, ему место в колхозе, а не в городе — что не возникает никаких сомнений, что он что-то делает. Очевидно, лишь делает вид, что делает. Когда мастер в СТО по соседству, начинает ремонтировать очередной мотоцикл, снимает с него глушитель и жмёт на газ, вероятно, что-бы по многочасового реву, поставить диагноз двигателю. Когда в многочасовой пробке, сзади включается сирена, а там, не пожарная машина и не скорая помощь и даже не обычная полиция, а полицейский джип Порш эскортирует чиновничий майбах.

Обычно человек ничего этого замечает, потому, что приучен подчиняться символам, его интуитивный протест проваливается в тёмный подвал бессознательного и мстит от туда неврозами. Ну и пусть себе бухают, подумает пассажир майбаха, в цену каждой бутылки водки и каждого литра бензина — заложен акциз, чем больше кошмара, больше доход бюджета. Опять же эта нечеловеческая тротуарная плитка, приучившая жителей центра города, в дождь, носить резиновые сапоги. Зачем? Затем, что воображающие себя политтехнологами, убедили воображающего себя мэром города, что благодаря таким заметным акциям — жители города — уж точно — поверят в заботу о них. Смирятся с неизбежностью его пере-выборов. Феодализм основан на очевидном для всех людей символе — социальной структуре общества. Кто проявляет свою власть, кошмаря окружающих, создавая чувствуемый символ своей власти — тот, очевидно имеет право на такую власть над остальными, кто-бы ему разрешил так поступать, если бы он не имел права на это? Да, это лишь смысловая билиберда, софизм, но люди верят этому. Недавняя история про революцию, она же переворот в Киеве, революция и переворот — одно и тоже. Битва шаманов-политтехнологов, а стреляли в друг друга простые потребители имен своих чувств кошмарного сна. Кто контролирует сны, тот и правит территорией. Всегда найдутся советчики, как казаться шаманом. И, пусть давно уже никто — всерьёз — не верит в шаманов, но политики верят в политтехнологов, которые подскажут политикам, как колдовать над поведением электората. А он и в правду — околдовывается пустыми речами. И пусть, никто, толком колдовать теперь не умеет, важно, что люди верят в имена своих чувств. Реклама — такое повседневное колдовство — манипуляция поверхностными признаки имен чувств. Секрет рекламы в том, что-бы убедить вас, что это не для всех, и так — для каждого.

_ _ _

В одном городе чиновники создали виртуальные модели зрителей театра, сам театр теперь строить не надо. Следующий этап — вероятно — воображаемые счастливые пенсионеры. А затем и виртуальные избиратели. Всегда можно показать фото, с каким интересом воображаемые зрители смотрят воображаемое представление. Но абсурд ли это? Может и абсурд, а, на самом деле — мы все–такие?

Вот, вырубили все деревья на бульварах, а в парках устроили аттракционы. Например, посреди парка героям войны пятого года — на месте кладбища — весёлые детские качели. Безумная реклама, безумная он потому, что её создатели — безумцы. А безумцы они потому, что уверены — кругом все верят в то, что они способны продать Вам что угодно. И никто им не говорит правду, что они ничего никому продать не способны. Лишь копируют поверхностные признаки рекламы друг у друга. Тусуются за заказы. Что придумают написать и нарисовать на рекламном щите — то и висит там. Дизайнерам тоже пофиг, пиарщики верят, что дизайнеры визуализирут их представления. А те, рисуют признаки того, что способны понять сами пиарщики. Замкнутый круг, мета-рекурсия, отражение отражения, дурная бесконечность отражений. В книгах ровно тоже самое. В любых товарах. Во всем.

Вариантов почему? — миллион. Пугает отсутствие имени своего чувства смутной идеи. Есть такое имя — уже не страшно. За пять минут Буддой не стать (хотя сам он — согласно Китайской дзен-легенде о якобы просветившем его Лао Цзы, через двести лет после своей смерти) — стал таковым именно так, мгновенно. Просто понял куда смотрит собеседник.

По легенде Лао Цзы выпивал и потому — смотрел на жизнь легко. Когда он состарился, то просто ушёл. Через горы за запад. Через двести лет путешествия он спустился со склонов Гималаев и повстречал йога, которого окружила группа пастухов, которые ждали проповеди о подлинном бытие человека. Но йог молчал, не зная, как начать свой рассказ. Тогда Лао Цзы посмотрел на цветок, которой цог теребил в своих руках, размышляя, как же сказать о том, чего окружавшие его пастухи просто не способны понять. На цветке виднелась капля росы, в которой отражался блик солнца. Йог перехватил взгляд китайского мудреца и сразу понял его мысль. Что любая мысль — лишь отражение идеи, она подобна блеску капли росы на цветке, не более того. Засветился пониманием сам и пастухи сразу поняли его учение. К сожалению, это просто средневековая легенда времён экспансии буддизма в Китай. Грубая символическая материя буддизма — травмировала утонченных китайских интеллектуалов и — наверное потому — они сочиняли истории, воображая реальность, в которой конфликта между пришлым буддизмом и традиционным даосизмом не возникало. Это и был дзен.

Однажды, это было очень давно, меня пригласили на репетицию одной музыкальной группы, выпив и покурив музыканты принялись гнать пургу, аккомпанируя ей на гитаре, флейте, скрипке и барабанах. Я взял мелки и принялся бесцельно водить ими по листу бумаги. Цветные пятна принимали форму выпитых бутылок. Посмотрев на рисунок, скрипач заявил что больше пить не будет, и действительно бросил пить и вскоре повесился. Через несколько лет, оставшиеся поэты-музыканты приехали ко мне в гости, я тогда жил в Питере, они мгновенно растворились в городе, и я только слышал об их дальнейших похождениях, первым слетел с катушек барабанщик, увлёкшись героином, и вскоре умер, когда лидер группы остался один, он поехал в Москву, где продолжил свои выступления на Арбате, пока ему там не встретилась девушка-датчанка из хорошей семьи, которая забрала его жить к себе. Он мне сам сообщил об этом, прийдя однажды ночью, и снова уехал в Москву. Как выяснилось позже, ее родители поместили поэта в психиатрическую лечебницу, от куда, пробравшись в кабинет главврача он звонил друзьям по всему миру и часами гнал пургу. Так происходило много лет. Постепенно, он начал поправляться, выучил язык, получил гражданство и его девушка подарила ему синтезатор. Он поселился в небольшом домике на окраине города, среди датских работяг, стал писать психоделические пьесы, а его соседи, купив вина, приходили к нему их послушать. Затем он умер.

Другой мой друг того времени — бросил семью, с его слов, жена, достала его сериалами и забухал. Забухала и его жена и вскоре умерла от проблем с печенью. Однажды, когда он блевал на рельсы в метро — опоздав на последний поезд — к нему подошла девушка и предложила пойти с ним. Вскоре она родила ему дочку и теперь он гуляет с ней по парку. Он счастлив, но его девушка загрустила, она считает, что беременность сделала её тупой и бесчувственной. Не способной больше на экстравагантные поступки. Она смотрит в окно, где по ночам гуляют пары влюблённых и часами целуются.

Другую историю мне рассказали в Красноярске, что в небольшом посёлке в горах, знаменитом тем, что там после войны отбывала наказание японская армия в полном составе, как мне рассказали — никто не выжил, слишком суровый климат, жил один егерь. Он нашёл загадочную пещеру, с древними рисунками. Оказавшись неподалёку от этого посёлка я решил посмотреть на её своими глазами. Нашёл домик егеря, его девушка сказала, что он в горах, вернётся позже. Я осмотрел окрестности и на другой день зашёл снова. Был и ушёл, скоро вернётся. Побродив по горам ещё один день я снова вернулся. Опять был и ушёл. Тогда я попросил её передать егерю о цели моего визита и спросить, где именно находится его пещера. Ещё через день, снова не застав егеря, я спросил её, может быть она сама покажет мне эту пещеру. Конечно. Она целый день водила меня по горам, никак не могла вспомнить место. Тогда она предложила подождать её мужа и спросить у него. Предупредила, что он вернётся поздно. Я так его и не дождался и уснул. Утром она заявила — был и ушёл. Но, сказал, где точно находится эта пещера, на другом берегу реки. Там есть остров. Я отправился на поиски. Нашёл остров. Поняв, что переправы нет, я решил добраться до острова вплавь. Вошёл в воду. Течение было столь быстрым, что река просто выстрелила мною, как из пушки. Через несколько сот метров мне удалось выбраться на противоположный берег, ухватившись за камни. Весь следующий день я безрезультатно обследовал остров. Никакой пещеры там не было. Переправившись через реку ещё раз — я вернулся в посёлок. А был ли егерь? Я уже был уверен, что он существовал лишь в воображении бедной девушки. Видел моего мужа? — спросила она меня, когда он прийдет? Видел, изучает загадочные рисунки в пещере. Не ври, он давно умер, но может быть ты останешься? Нет, он в пещере, и обязательно к тебе вернётся. Выйдя из посёлка я сразу нашёл пещеру, она была возле дороги. Видимо, пленные японцы совершали в ней какие-то свои загадочные обряды, она была закопчёной и под слоем сажи виднелись иероглифы. В глубине пещеры, заваленной человеческими обугленными костями действительно были — едва заметные — древние рисунки трёхглазых существ, напоминавшие детские рисунки солнца.

Кроме Вас — никто не знает, что именно с Вами происходит. Можно лишь обманываться. Или обманывать Вас своими предположениями. Чем быстрее сами начнёте распутывать свой клубок противоречий, тем быстрее все пройдёт. А то, что пройдет — несомненно. Это не уникально. В общем — здесь уже все это высказали. Начните исключать самые пугающие Вас причины кошмаров. Жизнь такая и есть, если посмотреть на неё, без наркоза самообмана — своим мышлением о ней.

Другое дело, когда больше никакой наркоз не помогает, когда иллюзии реальности не возникает, как ни старайся, а слова и особенно дела — окружающих людей — воспринимаются бессвязным потоком глупости. Вернуть мир на своё место возможно и в таком тяжелом случае, для этого необходимо понять принцип самой жизни, вообще, точнее — принцип своего мышления о жизни. Что кругом — безумие. Мало кто способен понять его, но каждый уверен, что понимает. Если лично у Вас нет острой необходимости в этом — лучше не читать далее, все равно ничего не поймёте, лишь составите превратное представление о прочитанном, которое уведёт Вас в вашу собственную иллюзию жизни ещё дальше.

Если сопоставить три части души (ярость, страсть и мудрость) и три базовых цвета (красный, зелёный, синий), то все эти качества есть вариации сигма плюс (семиотический знак — «схема вообще»). Да, любой цвет есть сочетание этих трёх цветов «Души» (сигма плюс), но ответа на вопрос, какое именно — в этой ранней теории Платона нет. Его более поздняя теория стадий речи определяет больше элементов.

Однажды я решил пойти куда глаза глядят. Глаза глядели в местный музей. Там в подвале главным хранителем работал мой друг, мы иногда выпивали. Но его не оказалось на месте. Попал в больницу. Работавший там знакомый куратор поинтересовался куда я пойду дальше. Мне все равно. Он попросил ему помочь. К нему обратилась его знакомая, директор местной художественной школы, ей нужен был преподаватель рисунка. Обещала предоставить мастерскую. Я поселился в этой мастерской и все ночи напролёт рисовал, а днём отсыпался. Во дворе художественной школы, по ночам, собирались местные подростки-музыканты и бухали. Обратив внимание на горящие окна они зашли ко мне. Рассказали о своём Учителе, который сидел в подвале местного дома культуры и стучал там в огромный медный гонг, который сам и выковал, изображая из себя древнего даоса. Он торговал переводами Лао Цзы с древнекитайского, которого не знал, что ничуть ему не мешало. Они познакомились с ним на пляже, где выпивали и загорали, когда мимо них пронёсся катер с горящим пианино, за которым сидел этот человек и играл Чайковского, пока пианино не сгорело, а катер не утонул. Тогда он выбрался вплавь на берег, где и встретил их компанию. Они предложили ему создать музыкальную группу, вместе с ними — в том городе в каждом дворе была своя музыкальная группа — и, договорились через своих родителей об этом подвале. Я пришёл в подвал и прослушал концерт. Бам-бам-бам. Ну как спросил меня учитель? — вдоволь настучавшись в свой гонг. Гавно, сказал я ему честно. Тогда он поселился у меня в мастерской и возлежал на полу, наблюдая как я работаю по ночам. Днём он преподавал психологию в местном университете. Периодически выезжая в Берлин, где стучал в свой гонг в местном парке. Постепенно у него родилась идея изображать шамана. Это он вычитал в книге другого моего приятеля, этнографа, он давно умер, зам директора по науке местного института археологии и этнографии, с которым мы тогда иногда выпивали, закрывшись в его кабинете в институте, а его секретарша стучала в закрытую дверь и ругалась, что так вести себя не правильно. Он как раз написал книгу о религии северных народов и подарил мне экземпляр. Мой приятель открывал дверь и впускал секретаршу, она сразу успокаивалась и принималась готовить закуски. Эту книгу у меня в мастерской и нашёл Учитель-дзинь. Перекрасив белое кимоно, в котором он изображал даоса в черный цвет и нашив на него бахрому, как в фильме про Чингачгука он увесил одеяние шамана медными пятаками. Нет, так не пойдёт, необходимо расплющить эти пятаки и выпилить из них фигурки духов-поморников шамана. Учитель разложил свои магические пятаки на рельсах и проносящиеся по ним электрички и товарные поезда раскатали их в медные блямбы, отчасти напоминавшие птиц и рыб. В таком виде он заявил, что готов к концерту, необходимо было лишь найти зрителей.

Меня выгнали из художественной школы за ночное пьянство и я переселился в пустовавший музей местного университета. Об этом договорились университетские археологи, они страдали от того, что вместо поиска магического котла Чангиз-хана, их научный руководитель заставлял их раскапывать кости коров, съеденных казаками — покорителями Сибири. Он исследовал их пищевые пристрастия. Вся лаборатория была завалена мешками с коровьими костями. Это ещё можно было пережить. Втихую они сдавали кости на мясокомбинат. Или куда-то еще, не помню. Но, его заместитель принялся исследовать зубные болезни древних людей. Натаскав из экспедиций сотни человеческих черепов. Работать им просто было не где и мы решили устроить выставку в местном музее, отправив все артефакты туда. Пока выставка готовилась, на это требовалось время, я просто жил в музее и рисовал. Так прошло лето, осенью директор музея попросила ускориться в выставкой. Мы завесили стены музея с портретами академиков и стенды с их рукописями и макетами термоядерных реакторов — брезентом, разложили кости и черепа. На стены повесили картины, а дзен-Учитель, по своим связям, уговорил директора музея совместить выставку с премьерой его шаманской дзен-оперы. Местный банк организовал банкет, а комитет по культуре настоял на новом участнике — дочке солистстки распавшейся группы тех самых музыкантов о которой был предыдущий рассказ. Девочка обладала невероятной харизмой и местная интеллигенция уже видела её будущей оперной дивой. Музей был небольшим, большую его часть занимала инсталляция с черепами, а гостей пригласили много, поэтому столы для банкета накрыли в коридоре университета, спланировав его время так, что студенты будут на занятиях. Учитель дзен-дзинь — по плану организаторов должен был выступить в самом начале, пять минут, создав подходящую атмосферу. Затем — планировались приветственные речи кураторов и чиновников, затем выступление будущей оперной певицы и банкет. Но, Учитель вошёл в раж и истошно лупил в свой гонг не меньше часа, рыча, при этом, как медведь что-то нечленораздельное. Зрители были в шоке.

Студенты, заслышав удары гонга, не понимая, что происходит — высыпали из аудиторий и обнаружили в коридоре столы с вином и закусками. Началась весёлая студенческая пьянка. Первой опомнилась мама будущей оперной певицы, вероятно, видя, что презентация её дочки деятелям культуры и банкирам срывается, она стала матерится, перекрикивая гонг и отгоняя студентов от столов. Медведь-учитель заявил, что в такой нервной обстановке он работать не может прекратил своё выступление. Тут же его место заняла будущая оперная дива, и мероприятие продолжилось по намеченному плану.

На выставке были гости археологов из другого музея, другого города, они пригласили меня сделать подобную выставку у них. Мне было все равно куда ехать. Там безумная история повторилась, но детали конечно различались. В каждом городе найдётся такой дзен-Учитель культурологии. Местный комитет по культуре выделил мне огромную мастерскую, где я год писал книгу и рисовал. Затем был другой музей другого города, безумие нарастало, нет смысла описывать детали, суть та-же самая, местный банк выделил денег на проведение мероприятия, но музей забрал большую часть, и оставшихся денег едва хватило на скромные банкет и буклет. Учитель, к тому времени уже вовсю выступал со своей новой шаманской группой на рок-фестивалях и предложил напечатать этот буклет у своих знакомых. Так дешевле. Знакомыми оказались те самые подростки-музыканты, у них была своя типография. Мы напечатали в буклете рассказ про путешествие с Мамкой Дьяволом земли и дедушкой Голодная Немощь — на край света. Выставку сожгли вместе с музеем. И я направился дальше.

Учитель-дзинь развил бурную деятельность и уговорил университетских геологов, предоставить ему грузовик Урал для путешествия по загадочным местам, мы направились к пещере с костями, но перед этим решили заехать на другую гору, где находился загадочный артефакт — камень в форме куба, но грузовик забуксовал на вершине горы и начал крениться в пропасть. Музыканты запаниковали и криками заставили водителя остановиться, грузовик засел окончательно и навис над пропастью. Тогда я побежал за трактором в ближайший посёлок, а музыканты стали подкладывать камни под колёса с одной стороны и подкапывать с другой. Через сутки, совместными усилиями, грузовик удалось стащить с горы на сравнительно безопасную площадку. Тогда Учитель достал свой гонг и начал лупить в него, на звук пришли геологи, которые из–за происшествия потерялись. После банкета, они получили свой Урал обратно и обе части экспедиции пошли каждый своей дорогой. Позже я услышал историю, что на этой горе археологи обнаружили древний амфитеатр, выложенный из камней по краю пропасти и один академик, реконструировавший — по взаимному расположению камней и звёзд — проводимый там ритуал древних магов, предложил местному музею создать такую экспозицию, музей обратился ко мне, предоставил мастерскую, где я год рисовал и выкладывал из камушков макет этой горы. Музей организовал научную конференцию, где выслушав концепцию проекта все переругались. Но, после пича директора музея по науке — утвердили этот проект. Далее, я поехал в Иркутск, но долго там не задержался и отправился на остров Ольхон, где по просьбе местной интеллигенции рассказал им легенду о таинственной пещере. В другой, местной пещере. За несколько дней до этого, когда я ночью шёл по горам, то звезды вдруг сложились в фигуры животных и бежали рядом по вершинам гор. Мне встретилось семейство бурят, они предложили переночевать у них и долго расспрашивали не видел ли я чего-нибудь необычного на небе. Нет не видел, звезды как звезды.

Потом, мы напились и ползали по пещере скалы Шаманка в посёлке Хужир, повторяя мифологические траектероии планет. Дело было зимой. Волны Байкала ударялись о скалы и так и застывали. Фантастическое зрелище, но очень холодно. Без водки на таком холоде представление было просто невозможно. На выходе из пещеры, с обратной стороны нас уже поджидал уазик главы местной администрации. Он предложил денег, только убирайся из моего района. Не пугай электорат. Я перебрался в безлюдную местность, на реку Лена, поставил там чум, вместо шкур обтянув его картинами на холсте, которые таскал за собой в рулоне — на случай новой выставки — и продолжил наблюдение за звёздами. Пока лёд на реке на стал окончательно я решил прогуляться по окрестностям. Сравнительно недалеко — пара сотен километров — был заброшенный посёлок в котором, на одном берегу Лены жили геологи, а на другом — художник. Он был фанатом одного чешского путешественника, всю жизнь перечитывал его книгу и рисовал свои воображаемые путешествия. Однажды у него поселилась девушка-староверка, она родила ему детей, девочек, когда им исполнилось 14 лет, они нашли где-то в этой глуши себе женихов и готовились к свадьбе. Всю ночь мы пили самогон и закусывали пресными лепешками, из выращенной ими самим, в своём огороде ржи. Они называли их печеньем. Вдруг противоположный берег реки осветился мощными прожекторами, художник предположил, что это опять прилетели инопланетяне, в тех местах они встречаются чаще землян, ничего особенного и, опасаясь за безопасность — непривычных к таким встречам — геологов, мы отравились в лодке на другой берег. Но, вместо летающей тарелки — обнаружили лишь раскрашенные всевозможными наклейками, как чемодан туриста — грузовики Татра, это тот самый чех-путешественник, Иржи Ганзелка, фанатом которого был художник — прибыл с экспедицией. Они вернулись на лодке на другой берег, праздновать свадьбу, а я отправился домой в чум из картин. Когда я добрался до чума — совсем похолодало. Но, вместо чума я обнаружил лишь обожженные головешки, чум сожгли неизвестные. Я решил — не тратить время попусту и пошёл дальше, в горы пока были силы куда-то идти и постепенно замёрз. Пришёл туда куда глаза глядят. В никуда.

Что бы отвлечься от страха скорой смерти я принялся размышлять об астрологии Конфуция. В концепции пентаграммы Конфуция используются три реплики кси ноль (циан, маджента, йеллоу), маджента (сигма ноль, семиотический знак «этот»), циан и жёлтый — это две из трёх реплик семиотического знака 133 (третья — фиолетовая) — «указание на владельца», а также чёрный (дельта плюс плюс) и белый (омега минус). Пентаграмма и есть символическая (в данном случае — геометрическая) метафора взаимодействия пяти стихий: красный Марс (сигма плюс) , голубая Венера жёлтый Меркурий (кси ноль), белый Юпитер (омега минус) и чёрный Сатурн (дельта плюс плюс). В сравнении с алхимическими представлениями Гермеса Трисмегиста, этом списке не достаёт Урана, Солнца и Луны. Уран — небо, символически — тот же белый омега минус. Юпитер просто заменил более ранний Уран. Солнце — пропозиция 233, сигма минус, светлые оттенки красного, зеленого и синего. Луна — символически дельта минус, тёмные оттенки красного, зеленого и синего. Таким образом, алхимия используют 7 элементов из 10 матрицы адронов ядерной физики, или из матрицы типов семиотических знаков, первые два ряда из четырёх, сверху вниз.

В более полной (поздней) алхимической теории добавляются Нептун — дельта ноль (темно-палевые или серые оттенки красного, зеленого и синего) и Плутон — сигма минус (светло-палевые оттенки). Замыкает матрицу серый Хорон (дельта минус). В итоге, пусть и в упрощении, но представлена вся матрица типов семиотических знаков мышления:

Сатурн Марс Венера/Меркурий Юпитер (сменивший Уран)

Луна Пурпурный вариант красного Марса Солнце

Нептун Плутон

Харон

Черный — три базовых цвета — три дополнительных анти-цвета — белый

Тёмные — сложные — светлые

Темно-палевые светло-сероватые

Серый

Возможно разделить грани цветового треугольника (черный-серый-белый) не на три, но на четыре градации, тогда число элементов матрицы не 10, но 15. Можно использовать любое деление, была бы возможность разобраться в результате.

Луна символически соответствует протону, Нептун — нейтрону. Протон-нейтронные ядерные реакции — символически — есть превращения элементов Луны и Нептуна друг в друга.

Соответствие нот и стихий мышления.

До — 111 — дельта плюс плюс — Сатурн.

Ре — 112 — дельта минус — Луна.

Ми — 122 (223) — дельта ноль (сигма плюс) — Нептун (Марс).

Фа — 222 — дельта минус — Хорон

Соль — 223 (133) — сигма минус (кси ноль) — Плутон (Венера/Меркурий).

Ля — 233 — кси минус (Солнце).

Си — 333 — омега минус (Юпитер/Уран).

Плутон — семиотически — есть реклама, плутовство. Харон — прагма или концепт, импульс. Нептун (нейтрон — дельта ноль) и Плутон (кси-минус) — силы (импульс в единицу времени). Их единство — как единство различных точек зрения или единство всевозможных инерциальных систем отсчёта — гравитация. Луна (Протон, дельта минус), безымянный средний элемент («этот» — сигма ноль, одно из значений которого — мы назвали «пурпурный вариант Марса») и Солнце (сигма минус) — энергии (произведение импульса и скорости или силы и расстояния). Сатурн и Юпитер — квадраты импульса (произведение массы и энергии). А раз масса равна энергии, для суб-атомных частиц, то произведение квадрата массы и четвертой степени скорости света. Опять гравитация?

Если обозначить семиотические знаки цифрами:

0 4 7 9

1 5 8

2 6

3

То — сильные ядерные взаимодействия — 12, а гравитация 26, другой тип ядерных взаимодействий — 68. Остаётся — детально рассмотренный древними философами — 47, а так же — 14, 78. 05, 15, 25, 35, 56, 58, 59, 57 и 54. Это цепочки знаков, они все наверняка что-то означают. Эзотерика — не ответ на вопрос об устройстве нашего мышления, а лишь применение этого вопроса на практике, древняя техника.

_ _ _

Но, так и не умер, а позже, каким-то чудом очнулся за пятьсот километров западнее. Когда я добрался на электричках, до города где тогда обитал Учитель-дзинь, он устроил из этого моего возвращения с того света — шоу самопиара, после чего я поехал дальше.

Он нашел мне мастерскую — пустующую квартиру его друзей. Я тем рисовал и писал книгу. Вместе со своими музыкантами он устанавливал фанфики чума-из-картин в парках и торговал в них пивом и шашлыками. Устраивал выставки и издавал мои книги, добавляя предисловия — фантазии о себе. На выставках — выступал, сначала по-тихоньку, затем все громче и громче, пока зрительницы не падали в обмороки. Затем все ехали ко мне в мастерскую и через неделю другую куда-то, сами собой разбегались. К этому времени он успевал организовать новое мероприятие. Он откровенно пытался меня использовать, я все это видел, но с самого начала поставил себе условие — ни во что не вмешиваться, в путешествии без цели — имеет значение только то, что происходит само собой. Мир человека — безумный лабиринт иллюзий. Высказав отношение — легко ошибиться и самому впасть в иллюзию. Мой собственный мир не лучше и не хуже. Важно дождаться непредсказуемого результата, самому ничего не предсказывать, иначе игра окончится. Со временем, игра окончилась, но ровным счетом ничего не изменилось.

Однажды я поселился в мастерской на Пушкинской в Питере. Не самое лучшее место в Ленинграде того времени. ТЭИИ, по слухам, созданное ГБ развалилось, кто-то стал коммерческим художником, гнал галерейный китч в Швеции, кто-то пошёл своим путём, а вечные тусовщики, которые прибились в ТЭИИ, что бы ловить рыбку в мутной воде — имитируя занятие творчеством и наслаждаясь плодами стауса художника — организовались в кооператив. Мой прежний сквот на Сенной площади сгорел, а новый, на Первой Советской — к тому времени — ещё не освободился.

Ко мне пришёл Император Джуанзы, художник, он много лет приходил на Пасху с бутылкой. Беседу нарушил некто Бобр, создав невероятную суету по поводу перспективы продажи им кому-то своих картин, он пришел просить продать их от моего имени, потому, что у меня были оформлены документы на вывоз выставки в Великобританию, но сама выставка откладывалась, он узнал об этом и требовал уступить ему эти документы, так как ему они нужнее. Это возмутило Императора до глубины души, мы не считали Бобра достойным называться художником, но таких, как он тусовщиков — всегда большинство. Как полусвет куртизанок. Нет смысла реагировать на их безумства, но Император нарушил этот принцип — отреагировал. Слово за слово, началась драка и Бобр его изрядно поколотил. Я заступился за Императора и он сбежал, он всегда сбегал, как раньше сбегал от КГБ. Я не трогал Бобра, просто прекратил драку, сделав устрашающее лицо. Правда, в руке у меня был лом. Он испугался и тоже сбежал. Вскоре я переехал на Первую Советскую, но, когда был в отъезде, мастерскую разгромили, небольшого размера картины и краски разворовали, а большими холстами, живописью наружу — забили окна. Позже, пропавшие картины и краски обнаружились на Пушкинской, когда умер фото-летописец тусовки Саша Рец. На них были наклеены те самые «чеки», также пропавшие при разгроме. Я все так и оставил. Эту инсталляцию заметили сотрудники музея и предложили включить её в свою выставку коллекций работ Рембрандта, Хокусая и Рублева. Я не возражал. Ученик Императора утроил представление, прийдя на открытие в костюме подбитого летчика с парашютом, волочащимся за спиной. На парашют были нашиты тяжеленные куски металла, которые издавали адский скрежет и высекали из мраморных ступеней музея метровые искры. Как молнии. Началась паника. История с Учителем-дзинь — детский лепет. Все — воображаемо. Единственно, что возможно в театре безумия — сохранять бесстрастное лицо. Это удается не всегда.

Однажды меня пригласили на открытие очередного арт-центра. Какой-то очень полный мужик, нарядившийся в женскую одежду — разделся во время презентации. Нет чтобы наоборот, какая-нибудь девушка нарядилась мужиком. Это представление было безобразно и фальшиво, но это было единственным событием этого арт-центра. Когда решался вопрос его открытия — возникла конкуренция между продюсерами. Проигравшая партия — ранее утроила другую выставку виртуальной реальности, пригласив меня, но выставка не состоялась, что не помешало публикациям статей о ней. Единственная реальность — произвольно-обусловленная смена самых невероятных — по глупости — фантазий и лжи о том, что это и есть реальность. Право врать — феодальная привилегия. Подчинение авторитетам — вложено в мышление человека. Кто проявляет власть — тот и власть.

Простой пример — блокчейн-арт. Это пустые разговоры, вместо блокчейн и вместо арт. Точно, как арт-рынок — пустые разговоры об арт-рынке вместо него самого. Все разговоры — литература, единственная их цель — заключить чувственность потребителей в пространстве поверхностных признаков, контролируемых рассказчиком. Что бы понять это — необходимо просто наблюдать жизнь такой, какая она есть. Я поделился своим наблюдением с одним арт-блокчейн рассказчиком, как я и рассчитывал, он тут же пересказал мои словапублике. Блокчейн — это просто принцип мышления. На этом — как я думаю — его игра в блокчейн-деятеля была завершена. Если это принцип мышления, а рассказ об этом или о чем угодно — обман, то сам обман и есть его мышление. Он все–таки (как мне тогда казалось) — верил тому, что говорил, это секрет харазмы. Если не готов обманывать — не мысли, то есть — не существуй. А если хочешь продолжать существовать в тусовке относительно комфортно, смирись с тем, что ты обманщик. Тогда вступают в силу феодальные правила. Социальные статусы. Это возможно пережить, но с харизмой это сложно совместимо, а товаром в тусовке является именно харизма (если без статуса). Или статус без харизмы. Без статуса и без харизмы — любая деятельность превращается в мусор.

В Питере, где Учитель-дзинь уже был практикующим психоаналитиком — я его не застал, он лежал в реанимации, сердце. В Индии он меня (или я его) почти догнал, в Падучерри, я участвовал в выставке местных художников, на полосе прибоя, а он приехал проповедовать в ашрам по-близости, мы немного пообщались в фейсбуке, он сказал, что написал про меня книгу, я выразил сомнение, что зная его — скорее всего — он написал книгу про самого себя, тогда он обиделся, переименовал своего героя в Гавнов и, как потом, рассказали мне общее знакомые — оправился в Тибет. Жив ли он? Все–таки два инфаркта. Полтора года нет никаких вестей. Читаю его научные статьи про психоанализ — суть кратко — человек сам отказывается от своего счастья, потому, что признать счастье настоящего момента означает признание прежней глупости, а это пугает еще большими страданиями. Эзотерика и математика — два части расколовшейся в глубокой античности секты пифагорейцев. Эзотерики обвиняют математиков в софизме (обмане). Но математик Аристотель доказал, что софизм — логическая ошибка речи. Все открещиваются от софизма, но правит умами именно софизм, намеренная глупость.

Но, физическая алхимия (классическая физика — по сути — есть алхимия физических терминов) не исчерпывает всех возможных сочетаний трёх базовых физических величин (масса, расстояние, время). Есть ещё множество других сочетаний этих величин, не имеющих привычного физического смысла.

Сатурн и Юпитер ((масса х расстояние / время) в квадрате).

Луна, ? и Солнце (масса х расстояние в квадрате / время в квадрате).

Нептун и Плутон (масса х расстояние / время в квадрате).

Харон (масса х расстояние / время).

Харон — энтропия. Он же отношение изменения расстояния к третей степени изменения времени.

Представить пространство человеческого мышления не просто. Большинству людей сложно удержать в голове множество (необходимых для этого) решений противоречий значений терминов. Возникают упрощения терминов (буквальное понимание метафор), а значит и сами эти противоречия. Что тоже свойство нашего мышления, как и способность разрешать эти противоречия концептами. Как и неприятие этих концептов. Мышление — есть туман мыслей, из которых оно само выхватывает узнаваемые образы, как во сне. Вроде был один туман, а вот уже это лица людей. И вот уже с ними начали происходить какие-то события. Увлекательно режиссировать сон, ради этого можно потерпеть житейскую обыденность вне сна. Виртуальная реальность — лишь имитация естественного сна. Как еще не существует министерство сновидений?

Но, я призываю не спешить рассматривать геометрический образ пространства мышления экзотическим четырёх-мерным кубом. Который просто не понять. Для большинства практических задач — достаточно обычного, трёхмерного куба. А все изощренные модели мышления человека из областей искусства, науки, эзотерики, психоанализа и философии, какими противоречащими друг другу они — на первый взгляд — не казались — вполне укладываются в мета-концепт этого обычного куба. Поэтому, любой текст — литература (высказанные имена чувств смутных идей читателя). Никакого знания в тексте нет. Программный код мыслей — глубже слов.

_ _ _

Несколько лет тому назад я решил написать статью о постпрагматизме. Черт меня дернул написать её в Википедии. Стёрли. Тогда я потратил пару месяцев, перечитал тонну литературы, по английски и на каждое слово дал ссылку на авторитетного (для Википедии) автора. Не стерли. Ничего не изменилось, кроме этих намёков на авторитетность мнения. Тогда возникли вопросы относительно моего собственного права на приведение этих цитат. К счастью, в отличие от университета Википедия условно анонимна (хотя все друг друга знают). Статья осталась, но с пометкой на удаление. Как компромисс. Подтекст — все правильно, но правильно ли об этом говорить — именно этому автору? А правильно ли ставить этот вопрос именно этому админу? Правильно, он же уже админ и имеет право пресекать конкуренцию за такой статус. Воображение статуса — и есть одна из программ нашего мышления (один из дискурсов). Википеди — на самом деле — бред, но расставленными акцентами статусов — энциклопедия авторитетов. Самопальный фанфик университета.

Я тогда представил революцию прагматизма-постмодернизма — метафорически — как расщепление призмой белого луча поиска истины прежней аналитической традиции философии — на спектр (на фракции):

Белая омега минус: постмодернистская творческая ирония.

Полиграфическая кси-ноль (голубой, желтый, фиолетовый): прежняя однозначность слов, метафизика, поиск истины.

Компьютерная сигма-минус (красный, зеленый, синий): многозначность слов (игра слов), самоирония вместо метафизики, разговор ради надежды на соглашение (концепт различных точек зрения), вместо поиска истины.

И чёрная дельта плюс-плюс: обычай, общечеловеческая солидарность, корпоративный дух философских факультетов университета. Идеологическая доминанта.

Реальность — микс этих фракций.

Постмодернизм — это просто отшлифованная дискурсивными принципами нео-прагматизма сама (грубая прежде, до постмодернизма) поверхность семиотической призмы прагматизма. Тайное стало явным, вековой обман лоха-читателя университетскими философами-философствователями — вскрылся. Разумеется на такой постпрагматизм (амер. версия постмодернизма) 1980-х обрушился шквал критики не желавших раскрывать свою (подлую?) игру — университетских философствователей. Особенно ярко светил на этом фоне МГУ. Собственно и вся статья, если кратко.

Прошли годы, встречаю теперь этот свой рисунок постмодернистской призмы (без указания авторства, а ведь это моя картина… А сокрытие авторства художественного произведения, по законодательству РФ — уголовное преступление, не административное, можно получить реальный срок… Ведь, не боятся…) в самых разных местах, как иллюстрацию совершенно других, как правило — профанных (неуниверситетских) анти-постмодернистских теорий. Но, раз существуют такие тексты (а любой текст — по определению — ни о чем, это просто компенсация кошмарного сна; постмодернистский автор — лишь честно признает этот факт, это как каминг-аут), следовательно есть авторы этих текстов, не желающие признаваться в своём подлоге поиска консенсуса — поиском ложной истины, считающие что есть читатель-лох — готов платить им за такие тексты. Иначе, зачем они их пишут?

Так вот, Платон — в своей теории стадий речи — рассуждал о том же самом. Будто описывал их. И что? Он — терминами таких интернет-философствователей-профанов — тоже постмодернист? Мировое Зло? Возможно. Что же «Не Зло»? Христианство? С точки зрения Жиля Делеза — это иконическая форма платонизма. Фанфик. Зло — символ? Не зло — икона? Зло — оригинал, не зло (Добро) — его подделка поверхностными признаками имен? Коптские рукописи подтвердили эту гипотезу. Добро и Зло — с веками — просто поменялись местами.

Не все люди способны на изощрённость мысли — игру слов. Те, кто не способен — презирают способных и наоборот. Кроме того, кто теперь различит болезнь (постмодерн) и лекарство от нее (постмодернизм)? Сами эти профаны-философствователи (как университетские, так и вне университетские аутсайдеры) — сами и есть деятели модерна. И так было всегда, как и всегда было противоядие — постмодернизм. Просто раньше использовались другие термины — для означения того же самого. Каждое поколение забывает все достижения предыдущего и каждый раз все начинается с начала.

Вспомнил где слышал эту историю, в 1988. Что не удивительно, все истории образуют матрицу. Это другая история, она скорее история для коллекции историй Ника. Был в гостях у Боба, художник, с виду бомж, но с длинными засаленными волосами и в кожаной одежде и в свитере рыбака, образ — что то среднее между чекистом из советский фильмов и Григорием Распутиным, сразу видно что жизни тусовщика — подготовлен. Все дни и ночи напролёт он резался в шахматы с специальным дорогим компьютером. И рассказывал всем только эту историю. Дело было в Питере, тогда ещё Ленинграде, там свой сленг такие истории там называют телегами. У каждого тусовщика своя отточенная телега, которую он и катает по ушам слушателей. Все просто и цинично. Боб катал телегу, что он проработал всю жизнь на грузовике дальнобойщиком, а по ночам дорогу перебирали разные существа. Которые он и стал рисовать, как каракули. Вот и все сходство. Но, я слышал и другую версию от его девушки-филолога, им обоим тогда было за пятьдесят. Они жили на углу Марата и Невского. Кроме игры в шахматы с самим собой с юности его ничего не интересовало, он нигде не учился, не работал, не имел никаких талантов и проводил время в кафе играя в шахматы. Его девушка пересказывала ему книги по философии, сам он ничего не читал. Когда кафе по соседству облюбовали хиппи и назвали Сайгоном и проводил там все дни, слушая рассказы тусовщиков. Постепенно отрастил волосы, вошёл в образ, стал своим, придумал эту телегу и объявил себя художником. Вокруг него образовалась группа подражателей, они назвали себя «новые дикие», в то вместо в Питер съезжалось множество тусовщиков и Боб с учениками — придумали называть всех художниками, обучали какой стороной держать кисть в руках и вперёд. Постепенно их признали художниками музеи и стали приглашать на выставки, по всему миру. Ученики Боба превзошли учителя, создали свои собственные тусовки и стали иронизировать (по питерски — «стибаться») над всеми прочими художниками, каких только могли встретить, перерисовывая их картины тяп-ляп. Когда темы для стеба были исчерпаны и все знакомые им художники были перерисованы, они объявили что однажды утром к ним в мастерскую, тогда художники захватывали пустующие здания, постучался Жак Деррида и они теперь Постмодернисты. И вообще — актёры кино. Вскоре вышел фильм Асса, куда и вправду они вписались. Затем все умерли, вероятно от СПИДа. Остался только Боб, он все тридцать лет этой истории он так и просидел в мастерской, играя сам с собой в шахматы. Пересидел всех и остался один.

У профанов представления о постмодернизме самые фантастические. Постмодернизм — по их убеждению есть «Зло», потому, что он разрушил «Добро» — поиск истины. Но, думать так о роли постмодернизма — самообман: не разрушил, а лишь отделил поиск истины от идеологической доминанты, а, если что и разрушил, то лишь возможность дальнейшего подлога истины такой доминантой. Это больше не одно и тоже. Но, именно это и вызывает протест деятелей постмодерна — анти-постмодернистов. Они против такого разделения истины и идеологии, как же теперь торговать именами чувств читателя, без возможности обмана? Без подделки таких имен их поверхностными признакими?

Ещё одна ошибка профанов-интернет-философствователей — связь «американской глобалистской идеологии» и постмодернизма. Увы, они скорее — противоположны. Американская идеология мало отличается от любой другой идеологии, например — от «традиционалистской», более детальный пример — советской (подделки американской) или Российской (если таковая вообще может быть). А так же — от ровно такой-же европейской и азиатской. Кратко — любая идеология — это развод лоха, воодушевление его политической рекламой — поощрение потребления непонятных ему имен его чувств, как понятных, различаются лишь идеологические штампы (теории идиотизма потребителя) и изощрённость методов убеждения себя в справедливости этих теорий.

Постмодернизм — альтернатива такой идеологии, призыв к поиску консенсуса — вместо диктата одним сословием своей воли — всем остальным. Критика постмодернизма — на самом деле — есть критика не мало-понятного «глобализма», а именно консенсуса, то есть надежда заболтать проблему и продолжать разводить лоха-потребителя — по старинке. Через таможенные ограничения. Через спекуляци авторитетом мнения. Этим занимаются и в США и вообще везде. Это не глобализм. Скорее анти-глобализм. Я считаю, что наиболее отсталый в понимании сути постмодернизма город — Москва, и соответственно её университет. Полюс консерватизма, если не сказать — безумия. Хотя и Оксфорд (единственный оплот постмодернизма в 1980-х) — сейчас не лучше, постмодернизм и там обернулся цинизмом. Концепция Алана Кирби 2009 о смерти игры слов, написания игрой слов. Теперь о смерти игры слов не заявишь, вот она, свежий пример. Но, не все ли равно, если слова больше ничего не значат. Можно, как утопающий за соломинку, хвататься за «традиционализм» (он же архео-модерн Дугина), это просто поверхностный признак имени чувства идеи лучшей жизни потребителя. Попытка продать ему этот признак. Фантазия.

1111

Теория стадий речи Платона — есть одна из интерпретаций пентаграммы Пифагора-Конфуция, что есть упрощенная до пяти элементов «египетская алхимия» (что есть «масло масленное», слово «алхимия» уже значит «египетская») семи элементов: красный Марс (сигма плюс), голубая Венера и жёлтый Меркурий (сигма ноль), чёрный Сатурн (дельта плюс плюс) и белый Юпитер (он же Уран, сигма ноль).

1) Чувство идеи. Чёрный Сатурн (111 — психоделическое переживание).

2 и 3) Имя чувства идеи, а также — концепция имени чувства идеи — 113 — красный Марс (сигма плюс) — 133 — жёлтый Меркурий (кси ноль) или 123 — оранжевый (сигма ноль). Точного соответствия нет.

4) Понимание визуальной метафоры концепции чувства идеи — сине-зеленое (циан 133) понимание зеленой метафоры (воды), Венера (кси ноль).

5) Сама идея, как объект чувств — недоступная человеку истина, белое понимание, 333 — Юпитер (омега минус).

Проблема понимания человеком самого себя, в концепции гармонии Конфуция, как и в постмодернизме — оппозиция творческой иронии (желание свести все противоречия к одному концепту — понимание структуры собственного мышления) и обычай — нежелание выслушивать подобные рассказы (свои или других людей) — о таком понимании единства. Когда человек, говорит, что он не понимает такой концепт — он просто не желает его понять. Концепт можно желать понять, а можно не желать. Каким бы противным это не казалось, это основное качество мышления любого человека. Мышление любого (самого глупого или само умного) человека — раскрытая книга.

Для гармонии (консенсуса) обоих стихий — требуется метрика, делящая сферы влияния этих стихий по правилу золотого сечения. Эту метрику определяет сочетание других стихий (двух из трёх возможных, очередность может быть какой угодно). Например — между символом и чувством. Сложно найти консенсус между двумя стихиями, но между четырьмя — проще. Как между материей и формой, методом и содержанием мысли в теории Иоганна Гете.

Теория постмодернистского дискурса Жака Лакана — рассматривает произвольные очерёдности сочетания реплик Марса — сигма плюс: синего символа, зеленого воображаемого и красного здравого смысла (реального). Их пересечения — реплики Венеры — кси ноль: голубое чувство, жёлтое невежество и фиолетовая ненависть. А также — желание напротиворечивого единства всех шести элементов психики — белая омега минус (Юпитер/Уран) или (если это стремление к единству отсутствия таких элементов) — чёрная дельта плюс плюс (Сатурн). Всего 8 терминов дискурса. Точно как даосский триграммах:

"-" — прерывистая черта, "|" — сплошная (айпад ограничивает символы клавиатуры):

«Дельта плюс плюс»:

--- земля (черный).

«Сигма плюс»:

--| гора (синий);

-|- вода (зелёный);

|-- гром (красный).

«Кси ноль»:

-|| — ветер (голубой);

|-| огонь (фиолетовый);

||- чаша для воды (жёлтый).

«Омега минус»:

||| — небо (белый)

Реальны только сочетания двух таких абстрактных триграмм, собственно термины адронов взяты из этой вторичной матрицы. Глюоны не имеют названия (разве что — первый, второй, восьмой). Триграммы — глюоны, это то, из чего состоят кварки, из которых состоят субатомные частицы — адроны. Дельта плюс — это уже сочетание трех таких кварков, необходимо понимать, что связь глюонов с названиями типов адронов — совсем условность, поэтому эти термины в кавычках.

Читая текст, человек — обычно — рассчитывает, что текст будет ему интуитивно понятен. Но, если текст понятен, то он не несёт никакого знания, а лишь апеллирует к тому, что человеку и так понятно (чувствуется, но не достаёт имени этого чувства). Вывод — обычно человек не интересуется никаким знанием, но лишь ожидает обнаружить в тексте имена своих собственных чувств идей. Как необходимый ему символ — смысловой товар. И тот, кто способен создавать иллюзию таких имён — литератор — просто пользуется этим.

_ _ _

Так же, очевидно, что существует множество градаций между переживанием, умозаключением и концептом. Обозначим переживание текущего момента как Δ++ (дельта плюс-плюс). Что просто имя чувства ядерных физиков — идеи одной из субатомных частиц материи.

Δ++ Σ+ Ξ0 Ω-

Δ- Σ0 Ξ-

Δ0 Σ-

Δ+

Открытие каждой из субатомных частиц имеет свою историю. Все истории повторяются. История открытия омеги минус — подобна истории открытия пятого первоэлемента вселенной древними греками.

Если все прочие элементы (вода, земля, огонь слова — Логос, от него произошла логика) — были определены в споре, что считать первоэлементом вселенной, то Эмпедокл открыл матрицу этих споров, они не о первоэлементе вселенной, а просто проявляют разные стихии мышления человека о природе, вода — метафора, иносказательно и понятно, земля — осадок такой воды — но можно сказать, что это водоём или чаша для воды — форма концепции, которую принимает вода метафоры. Концепции чего? Имени чувства идеи — слова (логоса), тогда сама неуловимая идея (объект чувств) — это воздух (Дух).

С точки зрения классификации суб-атомных частиц ядерной физики, стихии природы античных греческих, древних индийских и китайских философов — ряд: — Δ++(земля), три реплики Σ+(воздух/дерево/гром, вода, огонь) и Ω-(эфир).

С точки зрения теории познания — Δ++ — есть собственно само познание (имен чувств), Ω- — опыт (непосредственного ощущения идей), а Δ- — концепт (благодать, композиция или прагма).

В теории системного психоанализа Жака Лакана — воображаемое символическое и реальное — либо три вариации Σ+, либо Δ++, Σ+ и Ω-. Их концепт (непреодолимое желание их единства): — либо Δ-, либо Ω-. Иногда, сложно понять, что именно имел в виду Лакан. Очень много интерпретаций. Лакан презирал записи, он говорил, записывали слушатели его лекций. Кто как понял.

В теории нового концепта постмодерниста Жиля Делёза — Δ++ — аффект (концентрированное переживание или имя чувства) Σ+, Ω- — концепт (концентрированное в рисунке восприятие или ощущение, а Δ- — их концепт.

В своих мыслях человек способен переходить от одной стихии (стадии речи) — к другой. Если добавить пятый элемент, то возможно создать теорию мышления, как геометрической фигуры пространства всевозможных вероятных очерёдностей этапов мысли — это додекаэдр (поверхность которого образована 12 гранями пятиугольников, пять вершин каждого из которых — некоторое сочетание пяти стихий мышления).

В алхимии (ал'Хем) — «египтянство (египетская наука)»: сочетание золота (Солнце) и серебра (Луны) — (+). Сочетание железа (Марс) и меди (Венера) — ртуть (Меркурий). Олова (Юпитер) и свинца (Сатурн) — сера (Уран). Разумеется, термины необходимо понимать метафорически, как поэтические символы философских стихий мышления, а не как термины металлургии. Хотя и такое, поверхностное понимание — тоже было. Но, из–за одной только металлургии (или химии) — инквизицию бы не ввели. Опасность для церковной иерархии представляло само древнее учение, его дискредитировали, назвав магией и запретили.

Пентаграмма Конфуция-Пифагора — она же «Печать Соломона», как и гексаграмма «Звезда Давида»), (не путать с даоскими гексаграммами — наборами шести сплошных и прерывистых черт), есть упрощение первоначальных семи древне-египетских терминов алхимии — до пяти (Марс, Венера, Меркурий, Юпитер, Сатурн). «Храм иудеев» — это символ аристотелеского эфира — Ω-. Но и сам эфир — лишь интерпретация Аристотелем — более древнего знания. Которое никогда не переставало интересовать мыслителей, в таком контексте — никогда не забывалось, но вместе с тем — всегда — существовали силы, которые предавали это знание забвению, ради власти над потребителем знаний. Хотя, само знание о мышлении человека, именно о такой его двойственности.

Современной (поверхностной) аналогией «эфира» сейчас выступает «поле Хиггса». Это очень сильное упрощение алхимии, но, в принципе, в этом — даже — есть некоторый смысл, Ω- состоит из трех sss — кварков. Каждый из которых, в свою очередь, условно, образован из пары базовых суб-глюонов бб или 1/аа. Бозон Хиггса распадается на другие субатомные частицы, но любые частицы состоят из одних и тех-же суб-глюонов.

Среди всевозможных сочетаний суб-глюонов возможны и такие, которые, по сравнению с другими (обычными) субатомными частицами — как бы являются их двойными наборами. Пример такой двойной частицы — бозон Хиггса. А само такое удвоение свойств частиц (подмеченное Ньютоном) — можно связать с гравитацией.

Хотя Ньютон использовал другую терминологию, он говорил об инерциальности систем отсчёта, которую сейчас нам проще понять, как относительность точек зрения наблюдателя процесса. Так вот, субатомные частицы у Ньютона — и есть такие, возможные, точки зрения, но, как мы понимаем сейчас, их относительность дискретна, поэтому — они образуют матрицу возможного, до нас не дошли мысли самого Ньютона об этом, лишь намеки, вроде гипотезы семи базовых цветов, как символов сими базовых элементов нашего мышления, но сейчас очевидно, что эта, недостроенная Ньютоном, матрица мышления человека и есть матрица адронов ядерных физиков. В этом можно усомниться, разглядев нарушение закона достаточного основания, но можно усомниться и в том, что сам этот закон имеет достаточное основание. Его авторство приписывают Аристотелю. Достаточно прочесть самого Аристотеля, что-бы понять, что его учение, обличавшее софистов (софизм — силлогическая ошибка) — многократно переписано самими софистами. Комментарии «законов» подменили сами («естественные» — по Аристотелю) — законы мышления человека. Все сложнее, чем это подается к учебниках по логике и в энциклопедиях, но разобраться в этом можно.

Материя (в представлениях физиков) образована элементами их мышления о ней, как о трансцендентальной идее.

Прежнее, классическое физическое понимание частиц мышления, означающих материю — это сами термины физики: масса, расстояние, время; их сочетания: скорость, она же температура, когда речь идёт о средней скорости молекул газа, ускорение; песочные, механические и электронные часы; импульс, он же энтропия, или третья производная расстояния по времени, силы (их две), энергии (их три вида), квадрат импульса и ещё множество других, не имеющих привычного физического смысла терминов. Подробнее — https://syg.ma/@andrei-khanov/vriemia-shkala-ghluposti

Без этих условностей чисто человеческого представления, можно сказать — языка — нам просто невозможно описать материю. Это не частицы материи, но частицы нашего языка. Ядерная физика 1960 навела порядок в таких терминах, составила их в матрицу, что был постмодернизм в физике. В изобразительном искусстве, литературе и философии того времени — произошло тоже самое, возврат к древнеегипетским представлениям об устройстве мышлении человека. Это знание было забыто на заре античности и потребовалось более двух с половиной тысяч лет, что бы прийти к нему повторно.

Нотам октавы соответствует ряд: До (Δ++), Ре (Δ-), Ми (Δ0, Σ+), Фа (Δ+, Ξ0), Соль Σ-, Ля Ξ-, Си Ω-.

Но, семь цветов ньютоновского спектра с такой линейной классификацией уже не совпадают, красный, зеленый и синий — это вариации Σ+. Желтый, голубой, фиолетовый — три реплики Ξ0. Оранжевый и пурпурный — две из шести реплик Σ0. Черный — Δ++, белый — Ω-. Спектр — лишь верхняя грань семиотического треугольника, Δ+ — серый (отсутствие контраста).

Теория цвета (и мышления) Гёте — форма (Σ+) и материя (Ξ0), метод (Σ+) и содержание (Ξ0). Гетовские цвет и анти-цвет — это (лишь 2 из 3) оппозиции между тремя репликами Σ+ и тремя репликами Ξ0.

В теории цвета Кандинского лишь добавляется оппозиция — черный/белый (Δ++/Ω-).

Ощущение звука цветным называется цветовой синестезией. Она очень индивидуальна, потому, что две шкалы классификации (цвет как звук и спектр, если его рассматривать поверхностным признаком звука) — спутываются. Каждый увидит (ощутит, поймет) — по своему. Соответственно типу своего мышления. До (черный, Δ++), Ре (темные красный, зеленый и синий, Δ-), Ми (темно палевые оттенки красного зеленого и синего — Δ0, сами красный, зеленый и синий — Σ+), Фа (серый — Δ+, или желтый, голубой, фиолетовый — Ξ0), Соль (светло-сероватые красный, зеленый и синий — Σ-), Ля (бледно красный, зеленый и синий — Ξ-), Си (белый — Ω-).

Пятый элемент Аристотеля — Ω- -эфир достоверности высказываний человека — непротиворечивая конструкция мыслей. То есть концепт. Не все ментальные конструкции — высказывания человека устойчивы (достоверны), часто человек и сам не понимает, что говорит, что не мешает одним людям так говорить, а другим им верить. Недостоверных высказываний (софизмов) — значительно больше, чем достоверных силлогизмов. Не только количественно, но и качественно (40/64). Реально — достоверного — менее 2%. Это в университетских кругах, а среди обывателей — еще реже.

Процесс понимания нами какой-либо идеи можно представить движением стрелки часов, она может последовательно двигаться в направлении — по часовой стрелке (тогда это «познание»: от идеи к её чувству, от чувства к его имени, от имени к его концепции и далее — к рисунку концепции и к пониманию концепции имени чувства идеи из её рисунка). Стрелка может двигаться и в обратном («опыта» ощущений) направлении (от осознанности устройства собственного мышления к непосредственному ощущению какой-либо идеи, к рисунку такого ощущения — это и есть искусство, далее к высказыванию о рисунке и сведении этого высказывания к заголовку — названию картины. Часто опыт путают с физиологией или с каким-то иным, якобы «достаточным» основанием. Все эти этапы мышления независимы друг от друга и стрелка мысли может скакать между ними как угодно, ввергая мысль в хаос непредсказуемости. А может управляться простым принципом единства обоих методов (опыта и познания), и тогда — каждый новый шаг — гармоничное сочетание предыдущих, цепочка знаков.

Все возможные варианты мышления человека — в масштабе всего человечества — существуют одновременно, хаотически сочетаются друг с другом (что есть проявление социальности) и, в конечном итоге образуют социальную сферу человечества. Этот как разгадка шифра (биткоина). Состояние этой сферы — в различные периоды человеческой истории — изменчиво. Она стабильна, то есть образована одними и теми же элементами, но образована ими каждый раз — по разному. Флуктуации. Это можно представить, как волны на поверхности мыслящего океана Солярис из фантастического романа Станислава Лема. Или — просто посмотреть на небо, вселенная такая и есть.

Человек способен (пусть и каждый по разному) — чувствовать или ощущать эти волны разума всего человечества, эти волны и есть наше подлинное бытие, о котором говорили мудрецы древности. Например — Сократ. Но, такие высказывания — не более, чем один из типов состояния сферы. Не видеть такой общей картины всего мышления человечества — другой тип волн мысли. Таких типов 48.

Недавно, одна моя знакомая еврейская девушка (что бы мы вообще делали, без таких девушек? Не будь их, наверное, никто бы вообще не читал всех этих авангардистских, как вариант — постмодернистских) книг — так вот, она прочла статью о грибах-паразитах, прорастающих в телах определенного вида жуков. Эти грибы подавляют инстинкты жука и заставляют его карабкаться вверх по ветвям дерева, потому, что только на определённой высоте этим грибам комфортно размножаться. Жук погибает, а сами грибы разбрасывают споры. Игра слов, споры как споры. Она предположила: нет ли подобных паразитов в мозге чиновников? Карабкающихся вверх по воображаемой ими социальной лестнице — лишь для того, что-бы в определённый момент найти там свою политическую смерть, тем самым, дав неведомым, загадочным паразитам живущим в его сознании — возможность размножиться?

Я ей ответил, что это не вероятно, это факт. Но, таких типов ментальных паразитов — 48 видов, и кроме них, в мышлении человека — больше просто ничего нет, само это мышление и есть конкуренция различных паразитов — дискурсов. Социальная сфера и есть такая грибница. «Ризома» — в терминах ранних работ Жиля Делеза. Видеть их — результат одного дискурса, не видеть другого. Дискурсы очень разнообразны, а сочетаний их ещё больше. Как сказал в 1970 Французский психоаналитик и постмодернистский философ Жак Лакан: «Любой дискурс — тюрьма мысли».

_ _ _

Вчера мне позвонил старый друг. Он снял фильм и много лет его монтирует, пару раз за месяц звонит мне и сообщает, что монтаж скоро закончится. И, каждый раз он делится новым размышлением, о чем этот его фильм.

История началась с того, что — несколько лет тому назад — меня пригласили на фестиваль, приуроченный к «Ночи музеев», его устроило сообщество молодых художников, населявших небольшой городок мастерских в центре Москвы, доставшийся им по наследству, от родителей — как символ статуса художника — прежде известных художников, бывшие конюшни на Пречистенке. Ребята нажарили шашлыков, наварили глинтвейна, и хотели устроить выставки и концерты под открытым небом. Была дождливая осень, никто не согласился повесить свои картины прямо на стены домов. Я не счёл это препятствием, и занял все стены, а заодно — прочёл лекцию, экспромтом, после долгого ожидания — пока соберутся зрители — скрашенного дымом от мангала, глинтвейном и шашлыками. Сейчас сложно вспомнить о чем была эта лекция. Все были пьяны, проектор со слайдами сломался, а один из местных художников аккомпанировал мне на ударной установке. Так вот, оказалось, что этот мой старый друг — теперь стал свободным режиссером и живет в Москве, он каким-то чудом узнал о мероприятии и пришёл, точнее «приполз», так как, он заранее подготовился водкой. Выслушав лекцию, он решил снять фильм, с его слов — что бы понять, какой в этом всем был смысл?

С тех пор снимает его и монтирует. Звонит мне, время от времени и делится мыслями. Я подметил, что каждый раз он говорит одно и тоже. Что раньше он ничего не понял, и уже готов был счесть меня сумасшедшим, но не смог — до конца — в это поверить и потому решил перемонтировать свой фильм ещё раз, что бы найти в моих словах скрытую — в них — по его мнению — логику. Которую — как ему кажется именно в этот момент — и чувствует, как смутную идею, но никак не может назвать это своё чувство простым именем. Его язык — фильм. И, что он планирует высказать это имя своего чувства — всем остальным, тем, кто, по его мнению, так же, как и он — ничего не понял. Периодически он посвящает меня в свою работу, а я периодически даю ему новый материал для осмысления, приглашая на другие перформансы.

Однажды, я развесил картины на заборе, посреди огромного заброшенного поля. Он снял процесс развески и добавил настолько печальную музыку, что стало очевидно, что это похороны. Через год я пригласил его на тоже самое место, дожди и метели сорвали холсты с забора и превратили их в труху. Через них проросла трава, а дикие осы — в углах подрамников свили гнезда. Я вернул их обратно на забор. Он снял и это. Затем, он вдруг заявил, что увидел в моих высказываниях — размышления о жизни и смерти. Потом, ещё что-то. И так много лет. Каждый раз, он сообщает, что близок к своей цели и каждый раз премьера его фильма откладывается. Вот и опять.

_ _ _

Однажды, по воле случая, меня занесло в Киев, где проходило обучение художников из разных стран виртуальной реальности. Художники, по ночам пьянствовали, а днём слушали нудные лекции — якобы по философии и арт-маркетингу и с похмелья создавали эту самую виртуальную реальность. Многие художники, прошедшие академическую школу, просто не знали, что делать. Ищите выход из этого безумная, предложил им я. Рисуйте свой академический рисунок из виртуальных красок, которые больше напоминали фантастискую виртуальную зубную пасту, фантастически выдавливаемую из фантастических виртуальных тюбиков. Просто другой инструмент, вместо карандаша. Кто как может. На эту идею меня натолкнула моя теща, когда она столкнувшись с китайскими палочками — просто стала натыкать на них китайскую еду, как на шампур для шашлыка. Почему нет? Главное — не комплексовать.

Сам же — скачал со своего фейсбука несколько картин, создал из них комнату посреди безумной, искрящейся и трясущейся под случайную музыку — захваченную браузером — виртуальной вселенной «Тим Браш» и просто находился внутри неё, надев шлем виртуальной реальности. Ничего не выслушивая и главное — не махая руками, как все и не делая вид, что создаю фантастические образы навязываемых организаторами — якобы философских концепций реальности. Как если нырнуть под воду, там и остаться. Куратор мероприятия, снабдила меня травой и тут же застучала. Но, я почуяв подвох, успел прежде демонстративно развеять траву по ветру и выгнать меня так просто им не удалось. Мне было интересно находится в секретной комнате посреди виртуальной вселенной. Это мое самое обычное занятие по жизни, которое вдруг материализовалось. Ради этого опыта можно было и потерпеть некоторые неудобства.

Организаторам мероприятия мое занятие не понравилось, и после провала операции «трава» — и просто они стёрли мои работы. Но, монтажный файл виртуальной реальности все равно остался, просто программа заменила удаленное изображение картин — черными квадратами со знаками вопросов. Получилась комната с черными стенами, полом и потолком, на которых — сам компьютер — поставил знаки вопроса. Я так и оставил и прочёл лекцию об этой работе на итоговой презентации проекта на киевском экономическом форуме. Это была арт-программа этого форума, посвящённого будущему и «вопросы вместо ответов», как нельзя лучше, отражали фантазии о будущем. Будущее такое, каким мы сами хотим его видеть, но как быть, если мы и сами не знаем, что хотим? Организаторам — видимо — было все равно, на фоне каких метафор — торговать своими лицами, устроила и эта. Никто ничего не понял, а я — повеселился. Все должно было закончиться грандиозной пьянкой с пионерским костром, но в последний момент я уехал. Меня представляла история, как — когда-то давно я жил в шалаше из картин, и его сожгли — организаторы развлекали этой историей участников костра, символически сжигая неудобные им знаки вопроса.

Затем, утром 1 января, уже в Москве, меня пригласил один из деятелей виртуальной реальности и рассказал свою печальную историю. Мы изрядно перебрали и вышли покурить из кафе на улицу. Он достал телефон, включил своё AR-приложение и навёл на серое зимнее московское небо, оно наполнилось ужасными трёхглазыми смайликами, с мрачными улыбками клоуна из эпопеи про Бетмена, выстроенными бесконечными ровными рядами, военными самолетами, в натуральную величину, кружащимися, со скоростью пешехода, в окружении снежинок — над фонарными столбами и карикатурными инопланетянами, выглядывающими из своих тарелок, фланирующих между башнями Москва-сити.

Несколькими годами ранее я обратил внимание, что если поздним вечером, посмотреть на отражение этих сверкающих огнями башен в мутной воде Москвы-реки, возмущённой снующими туда-сюда туристическими пароходами, то ощущение реальности происходящего — растворяется в беспорядочном мельтешении этих огней. Начинает казаться, что настоящая жизнь города — управляющая им матрица — именно в этой игре бликов, а сам город лишь отражение этой полной бессмыслицы. Сливающиеся в туман огни выползают из реки — по ночам — и, к утру завершают свою работу, рендеря дневную реальность, обновляя (стирающиеся за день) — все эти формы, лишь кажущихся пленнику матрицы, виртуальных домов, потоков машин, суетящихся людей. Поддерживая его в иллюзии. Как грибы-паразиты, прорастающие в мозгах жуков.

Позже я обнаружил, по близости от этих башен, деятельность еще одного художника, бывшего ректора художественного ВУЗа, выселенного новой академической гвардией начала 1990-х на Пресню — по их мнению: «за границами бульварного кольца жизни нет» — пожилого, покинутого бывшими коллегами и детьми. Пенсии хватает только на аренду полу-затопленного подвала, в качестве мастерской. Он уже давно обходит помойки, найденные предметы клеит на холст, а пищевыми отходами подкармливает окрестных котов и рыб в прудах. Когда он приходит к пруду, то среди бликов солнца, искрящахся на воде — появляются серебристые спины местных рыб, обитающих в этих прудах. Завидев его издалека, они мощным потоком, устремляются из всех тёмных уголков пруда к месту кормежки, вода бурлит, блики от солнца на воде, смешиваясь с бликами на чешуе рыб, сливаются в загадочные узоры.

Смотреть на этот портал — из виртуальной реальности города — в мир бликов на воде — со мной ходил один мой друг, а за ним всюду следовала странная девушка — его куратор, якобы из русского музея из Питера. Друг был занят своим собственным делом, разглядыванием в виртуальной реальности города понятных одному ему таинственных знаков жизни, которые в основном материализовались портретами известных художников за работой, в своих мастерских (но были — у него — и просто зарисовки жизни города), а его девушка (она видимо ловила в такой среде известных художников клиента на «платные» выставки в музее), прихлебывая коньяк непрерывно говорила. Москва не станет платить Питеру, что и произошло. Платить — по московски — это признать статус. Кто платит — вассал того, кому платят. Грохатал салют, был День Российского Флага или что-то типа этого.

«Давай, я напишу тебе концепцию про бозоны. У моей подруги дочь работает в виртуальном музее в Хьюстоне, давай я напишу те концепцию про бозоны».

Посмотрев, на что именно я смотрю она назвала увиденное «бозонами». Набережная Тараса Шевченко была уставлена автомобилями подростков, на каждом из которых, по турецки скрестив ноги, сидела своя девушка и курила кальян, выпуская как кероловская гусеница клубы дыма под ритмичную и громкую молодёжную клубную музыку. Из каждого автомобиля звучала своя музыка, и царила полная какофония звуков. Я не инересовался происходящим и просто снимал блики огней на видео. Эффект портала возникал только в одном единственном месте, при определенном сочетании освещенности неба и волнения реки. Не каждый день. Не от каждого парохода. Позднее, девушка-куратор предложила использовать эти видео на своей выставке, проецируя их на имитации греческих чаш для вина — каликии. А вино хотя бы в них будет настоящим? Спросил я. Не планируется. Я утратил интерес, но файлы ей передал. Тем более, её реп «у меня есть знакомая, давай напишу тебе концепцию про бозоны» записался на это видео. Пиши — по этому поводу — свои концепции — сама, как и о чем хочешь.

Позже меня занесло на научную конференцию в местный музей современного искусства и я стал невольным свидетелем жесткой критики концепций этой питерской девушки-куратора, другими, московскими девушками-кураторами. Наверное, увела у них клиента. Моё выступление было запланировано последним и я посвятил его критике этой критики. Организаторы выключили микрофон, потребовали вывести меня из музея. Но, оказалось, что другая девушка куратор из Гессен-университета (которая, никак в битве за клиента участвовать не могла и воспринимала — неверное — все всерьез или как-то иначе, ее игра в анализ концепт-арта могла быть просто непонятна нам в России) — конспектировала моё выступление и организаторам пришлось его потерпеть.

Позже, как мне рассказывали, развернулась университетская дискуссия (Багдад, Варшава, Москва, Львов) о смысле этого спонтанного питча. Исследователи сошлись на том, что визуализация пространства смысла — любопытная тема, но конкретный смысл высказывания определяется национальными особенностями, нормами языка, для разных языков — он различный. И, как оказалось — достаточно одного факта цитирования, чтобы затем, это цитирование продолжалось и продолжалось, и уже совершенно не разобрать, по какому поводу. Последнее, что я запомнил, обсуждение какой-то сугубо европейской идеи в Европарламенте. Что-то связанное с представлениями о свободе, но возможно я ошибаюсь. Так устроен университет. Все всех цитируют. Потому, что сказать что-то своё, самому, значит вызвать шквал критики: а на чем это утверждение основано? Если на цитате авторитного автора — вопросов не возникает. Кто из авторов авторитетный? Тот кого постоянно цитируют, не понимая о чем сама его мысль. Главное — отсутствие собственной оригинальной мысли. Но можно критиковать, если найдутся авторитетные источники такой критики и их можно цитировать. А устройство всех остальных сфер жизни лишь копирует университет. Те же девушки с кальянами на капотах тюнингованых подростками автомобилей в зазеркалье огней башен Москва-сити.

В тот год у меня была мастерская на Мясницкой, огромный заброшенный фармацевтический завод, пока я не начал его осваивать — он был никому не нужен, но, когда моя деятельность стала заметна — проявилась конкуренция за мастерскую. Все, что я тогда делал — было скопировано моими гостями-молодыми-художниками и показано ими в музеях (под их авторством), а затем и вовсе — в мастерскую ворвалось стадо безумцев из одного из местных союзов художников, во главе с сильно пьющем их куратором-академиком, прибив свои картины поверх моих (4,5 на 18 метров), как заплатки, завесив метровые авторские подписи грязными тряпками и заявившими по ТВ о том, что это их выставка. Юридический отдел местного минкульта дал много-страничное определение, обнаружив в акции безумцев признаки уголовного преступления. Я не стал развивать эту тему, безумие не остановить, проще найти другую мастерскую. Например — внутри компьютера. Но, влезть можно куда угодно. Так устроен человек.

Но, тогда по вечерам, когда шёл дождь я открывал дверь на чердаке и проецировал эти видео на мокрый асфальт. Под дверью-окном, из которого свешивался трос тельфера стояли электрические автомобили Тесла, к которым шли толстые шланги проводов, автомобили заряжались.

Когда-то давно я точно так-же расскрашывал — по ночам — спортивные автомобили, припаркованые возле Дорчестра в Лондоне — но не светом видеопроектора, а серебристыми фломастерными линиями, это тоже скопировали, а еще ранее, в Ленинграде, тоже ночью, свесившись с моста над Фонтанкой — писал стихи струйкой белой нитрокраски на ее мутной воде, буквы расплывались и дрейфовали в сторону Петропавловской крепости. Годы проходят, меняется только форма идей. Еще ранее я бежал от автомобилей КГБ по этой набережной Фонтаки в угнанном катере, увертываясь от пуль, спасая никому не нужный (кроме этого КГБ) фильм об уничтоженной нашей выставке, на самом деле — ни о чем, снятый немецкими студентами — кинематографистами. Им было жаль потерять готовую дипломную работу. Конфликт художников с ГБ в СССР — это в те годы — было любопытно по определению. Фильм тогда удалось передать в немецкое консульство, где он и и пропал.

Стреляли ли они на самом деле, или это нам только показалось? Я не могу ничего утверждать, не оглядывался, девушки-киношницы (которые оглядывались, собственно, они и сообщили об этом) были настолько напуганы, что целый день мы пролежали на пляже Петропавловской крепости, зарыв кассету в песок, делая вид, что загораем, растворившись в толпе нуддистов, для конспирации. Мое предложение продолжить съемки фильма они отклонили, боялись что по камере их найдут и арестуют. Дети… Когда опасность миновала, и кассета, под покровом ночи, была доставлена в консульство, я пошёл в мастерскую, в Петродворец, пешком, пропустив последнюю электричку. К утру дошёл до Стрельны, свернул на залив, и весь день отсыпался в камышах. Когда добрался до мастерской — меня там ждали друзья-художники, немки-киношницы снова распереживались и вынесли им мозг, требуя разыскать меня.

Мы вернулись в город, на месте уничтоженной выставки стоял куратор из ЛенГБ, он принялся снова читать нотации, мои друзья исчезли, а я предложил ему повторить все сказанное первому попавшемуся камню. Это был вывореченный бордюрный камень, он оказался стёсанным с одного края могильной плитой. Куратор заинтересовался им. Я тоже подошёл и прочёл на камне свою фамилию. Больше я этого куратора не видел и вообще ГБ тогда оставили нас в покое. Мы захватывали пустующие здания и устраивали там мастерские.

А затем произошла революция 1991 года, ГБ не стало. А с ними исчез всякий интерес общества к нашей деятельности. Наступила эра современного искусства, где прежняя норма, которой ещё можно было бросать вызов, растворилась в муравейнике частных интересов. Раньше ГБ лишь охраняло общественный интерес, теперь такими добровольными гебешниками стали просто все.

Мои прежние друзья выстроились в новые тусовки, кто в около-музейную, кто в союзы художников, кто в тусовку размножившихся тогда коммерческих галерей, кто-то вообще стал нормальным и занялся бизнесом, кто-то нашёл пограничную область, дизайн, то есть — сами стали лишь играть в художников, кто-то замкнулся, кто-то предпочёл статус сумасшедшего, кто-то принялся интриговать ради воображаемого статуса, к чему нас и призывал куратор ЛенГБ. В конечном итоге — все умерли или эмигрировали, а я пошёл на Восток. Потом — на Запад, потом на Юг. потом стал писать этот дурацкий текст, вспоминая университетскую юность.

Четверть века тому назад, другой режиссёр точно так-же попытался снять фильм о том, как я путешествовал — в те годы — по Сибири. Он такой был не один, у иркутского председателя (союза художников) — девушка вела программу на местном ТВ, после недельной пьянки — поняв так цель моего приезда в их город, они предложили снять репортаж о том как я шёл на Восток, пешком по определённой параллели и уперевшись в препятствие — Байкал — решил дождаться весны и продолжить путь по его дну.

Я посмеялся над глупой шуткой и пошёл на северо-восток, в Якутск, но не дошёл. Поселился в чуме из картин на реке Лена. Но, чум сожгли. Затем поехал в Лондон, где бесцельно прогуливаться по центру, пока не увидел знак. Тогда приехал в Москву, скучнейшее место на планете. Кто утверждает обратное, просто не видел других мест. Но и в Москве можно найти чем заняться. Иначе, бы этого рассказа просто бы не появилось. Один мой московский знакомый, куратор В, когда был моложе, придумал арт-теорию, что редкость искусства объясняется далекими космическими пульсарами, они обстреливают планету своими вспышками, как если стрелять из револьвера по глобусу, как выстрелили по Юпитеру осколки кометы Шумахера-Леви. Куда попало — туда попало. Один выстрел пришелся на Нью-Йорк, другой на Рим, затем очередь прилетела на Иран, Индию и Индонезию. Поэтому, Москва такая скучная, осталась в стороне, здесь просто никто никогда никакого искусства не видел, что не мешает что-то кому-то называть искусством. Сказать можно что угодно.

Позже я спросил у В, как такое пришло к нему в голову? Он рассмеялся и сказал, что не помнит. Я уточнил, это есть на видео. Чего-то только не прогонишь на камеру. Я стал прислушиваться к тому, что он говорит на экскурсиях, действительно, полный бред. Авангард против прогресса, это призыв к корням… Ну, нет — авангард — БЫЛ — стремлением плана композиции к своему будущему преднозначению. Но, к какому именно? К потере картиной смысла, к растворению этого смысла в социальной тусовке. Пожалуй это еще больший бред. Речь В — куда сдержанней.

Отсутствие смысла никому не мешает слушать его и даже понимать. Что же они все там понимают? Старость и авторитет сотрудника музейной институции, большего никому ничего не надо. Несколько десятилетий позора (тусовки, ради социального статуса) и гони все, что хочешь. Как анекдот про банан, а зачем мне работать? Чтобы в отпуск — лежать под пальмой и ждать когда банан сам на меня упадет? Он и так упадет. Но, иначе чем иллюзией лучшей жизни человека «работать» (социально тусоваться) — просто не заставить. Но, не всех. Можно и так сказать, все равно, никто ничего не поймет.

Калькутта куда живописней. Меня туда привели те же самые выставки, где угодно. Очередные копиисты, пригласившие того, кого копировали. Это главное отличие Калькутты от Москвы. Однажды зимой я развесил картины в лесу, недалёко от Москвы, индийские художники скачали фото из фейсбука, распечатали и стали проводить подобные выставки по всей Индии. Меня же заинтересовало, к чему это приведёт? Это привело к выставке на рогах коров в Вадодаре. Это событие заметила пресса, но сами индийские коллеги открестились от акции, как позорной, оказалось, что они целенаправленно добивались какого-то понятного только им индийского социального статуса (в их кастовой системе сложно разобраться постороннему) и когда они созрели до Бенгальского биеннале, я утратил к ним интерес. Тогда я решил поехать в Индонезию, на остров Ява, там у меня был друг-художник, выйдя на пенсию он построил ангар-мастерскую, гонял на старом джипе времён мировой войны по окрестностям и рисовал то, что хотел — узоры из рыб и птиц. Но, пока я собирался, он умер, а его сын освещал весь процесс, от первых проблем со здоровьем до могильного холмика в фейсбуке. Я никуда не поехал. Моим другом стала Луна, в Москве редко увидишь звезды. Луна — то подслушивает шум города, напоминая мне космическое ухо, то подглядывает — своим единственным мутным глазом, похожим за кривой пьяный смайлик.

Другой режиссёр, снявший другой фильм, в Хакасии, тоже — давным-давно, 12 лет переснимал и перемонтировал его, пока не уверовал, что нашёл точный ответ на вопрос о смысле этого своего занятия и вообще. Прилетел в Москву, нашел меня и — в 7 утра августовским воскресным утром — попытался найти хоть кого-то из своих знакомых кинематографистов, что бы показать им своё кино и попросить о помощи в его продвижении. Он считал, что его фильм обязательно купит Бибиси… Но никого в сонной летней Москве не нашёл, расстроился, уехал в Волгоград, забрался под мост и просидел там три дня, пока его там не нашла милиция. А выслушав его печальный рассказ об обманутых надеждах — предложила покататься с ними по городу и снять другой фильм. Про город-герой Волгоград. Что он и сделал. На презентации этого, другого фильма, у себя на родине — в Сибири — он вспылил в ответ на замечания местного губернатора, охрана которого люстрировала скандалиста в мусорный бак, после чего он объявил себя сумасшедшим. Как он потом мне признался, чтобы не платить по ипотеке.

Ещё один мой знакомый, ещё в 1980-х, в Ленинграде, пригласил меня на выставку местного сообщества авангардистов, он тусовался с местными художниками. Вместо согласия, я расплескал краску по бумаге и выбросил её в окно. Он подобрал работу и отдал её на выставку. После чего, прибежала его девушка и сообщила, что тот сходит с ума. Натянул на глаза лыжную Шапочку и машет руками, потому, что если он перестанет это делать, его жизненная сила кундалини, вытечет из него. Не вытекла, но, как ни странно, психиаторы ему поверили, признали инвалидом. И тогда он смог вернуться в семью, и на законном основании — до самой смерти — больше ничего (в представлениях его супруги) не делать, то есть помогать ей рожать детей, писать портреты других, своих знакомых девушек, питерские крыши и книгу о похождениях Еврея, Наркомана и Пидораса. Давая своим чувствам смутных идей бытия — простые и понятные — как вероятно ему самому тогда казалось — имена. Затем, он умер. Одна из его бывшых девушек, она давным-давно эмигрировавшая из России — по началу воодушевилась этим фактом, но когда поняла, что его законная семья не позволит ей спекулировать его картинами — успокоилась. Стала публиковать их совместные фотографии. Что у человека — в конечном итоге — остаётся от прожитой жизни, от безуспешного поиска простых и понятных имен своих чувств, кроме воспоминаний? Ничего! Одни огни на воде. А было ли что-то еще?

Вернёмся к трёхглавым смайликам и моему знакомому, замостившими ими серое январское Московское небо. Когда-то давно, ещё в СССР — он был художником и ему удавалось находить простые и понятные имена чувствам картин его друзей-абстракционистов — чиновниками. Тем самым — преодолевая идеологические запреты на их выставки. Это его собственный рассказ. Он просто говорил «это фантастика», и чиновникам все сразу становилось понятно. Постепенно и сам он стал чиновником венецианского биеннале. Но, с возрастом, ему все труднее и труднее было говорить просто и понятно, не говоря уже о том, что такое упрощение имен чувств до одних только их признаков — не может радовать самого специалиста во всем. Он оставил службу и занялся бизнесом.

По началу все шло прекрасно. Как тогда у всех. Когда-то и один из президентов Украины (задолго до своего президентства) — мне рассказали эту историю в конюшнях — учил маленькую дочку своего знакомого московского генерала песне «Ксюша, Ксюша, Ксюша, юбочка из плюша», объектов для инвестиций в Москве тогда хватало. Но, однажды генерал умер и пришлось вести бизнес самостоятельно на своей родине. Что из этого получилось, то и получилось. На какое-то время он стал президентом. Потом пришли другие люди. Видимо, умерли другие московские генералы.

Мой знакомый занялся ювелирным бизнесом, но — как я думаю — его подвела энергичность. Он формализовал типы огранки алмазов, выявил матрицу спроса и предложения, а так же создал компьютерную программу виртуальной реальности, которая сама разрабатывала новые узоры граней и напрямую соединяла продавцов и покупателей. Больше никто никому стал не нужен, особенно сама эта его программа. Бизнес рухнул. Тогда он переписал программу и огранил планету оболочкой виртуальной реальности и стал торговать — на виртуальные деньги (биткоины и прочее) — отдельными гранями планеты, как виртуальными земельными участками — километр на километр — воображаемой вселенной, дело пошло, но спросом пользовались только центры крупных городов, особенно Манхеттен, большая часть поверхности планеты осталась нераспроданной, тогда он решил подарить эти неликвидные участки художникам, пусть что хотят, то там и делают. Эту свою идею он мне и втолковывал под коньячным наркозом. Если бы он избрал другого собеседника, все могло закончится иначе, но — все равно — ровно так-же как заканчивалось — до этого — все остальное. Фиаско. Возможно. Из матрицы своих мыслей — не выйти.

Протрезвев, я собрал все свои, когда-либо нарисованные картины, их ровно хватило, чтобы окружить всю планету воображаемыми небесами. Но, это был только мой, частный взгляд на жизнь. Конечно есть и другие. Тогда я ввёл элемент интерактивности, взял информацию о состоянии воображаемых небес из каждой локации земной поверхности — из социальных сетей, лайки и смайлики — преобразованные в шифры — дискурсы — определяли эмоциональные волны цвета и форм картин неба и принялся наблюдать за общей картиной. С похмелья мне показалось, что это неплохая идея будущего, если вместо нудной работы в офисах и на фабриках (необходимой лишь для поддержании фантазии о необходмости всех этих офисов и фабрик) — люди теперь станут разглядывать воображаемые небеса — отражения собственного мышления — в поисках редкого сочетания цвета и формы своей мысли и такое, наиболее редкое сочетание станет новыми деньгами, арт-коином.

На эту идею меня натолкнул один молодой человек из Нью-Йорка. Сам он из Киева, гостил у родителей. Мы познакомились в Москве, он помогал мне развешивать картины на стенах домов конюшни под дождем. Или снимать? Не помню. Важно только то, что больше никто не проявил участия. Однажды мы долго-долго шли по Киеву, он вещал окружившей его стайке девушек — что-то про арт-рынок, и перспективы блокчейн-технологии, а я плелся в самом конце процессии, намереваясь сбежать. Я хотел найти лавочку в парке возле Дома Пионеров, на которой, давным-давно, еще в начале 1980-х умер мой друг. Покончил жизнь самоубийством. Ныл и ныл, что он сумасшедший и что ему тяжело видеть этот дурдом физического факультета ленинградского государственного университета и вот решился. Но, когда стемнело, мы зашли в супермаркет, накупили вина, конька и закуски и пошли к памятнику Голодомору в парк. Где все благополучно съели и выпили, лавочка где умер мой приятель нашлась сама собой, это она и была, а на последок сфотографировались на фоне ночного неба, встав на эту лавочку, как истуканы острова Пасхи. Банкет продолжался до утра. Жизнь есть лишь то, что происходит здесь и сейчас.

Из–за разницы во времени он просыпался ни свет ни заря и шел гулять по берегу океана, фотографируя восход солнца. Я решил порадовать его и его родителей, запрограммировав тамошние небеса. Начал с Нью-Йорка.

Постепенно, я обнаружил некоторые закономерности в эмоциональных волнах, по сути электронных полях, генерируемых всеми компьютерами, соединенными друг с другом интернетом. Я усложнил задачу, написав алгоритм проявления смайликами и лайками — типов дискурса всех оцифрованных разговоров всех людей и стал наблюдать за тем, какие именно узоры эти волны дискурсов проявляют. Небеса не выдержали смысловой нагрузки и рухнули, как метеоры. Ну и хорошо, подумал я, это как артефакты погибшей цивилизации.

Да ведь это искусственный интеллект, если невозможно отличить общую картину, которую генерирует само оцифрованное мышление человечества от того, что можно запрограммировать — а то, что это возможно — было очевидно, то это он и есть. Протрезвев окончательно, я поделился открытием со своим знакомым, мы снова встретились, он активно похмелялся, но я не стал, иногда лучше перетерпеть. И, остновить фонтан мыслей.

Немного подумав, он предложил посоветоваться с автором всех этих его трёхглавых смайликов, самолетов и инопланетян, вуртуально окупировавших планету. А что нам делать с ними всеми? Убрать? Столько сил потрачено… Надо посоветоваться. Автор инопланетного нашествия предложил простое решение. Разорвать связь с реальностью и подменить мышление человечества — генератором случайных чисел. Я отказался. Опять симулякр. А чтобы идею не стырили — опубликовал её в Инстаграмме. Со слов этого моего приятеля, американские суды считают публикацию в Инстаграмме доказательством авторских прав. Важно, что сам мой приятель в это верил. Он обиделся и заявил, что в такой публикации — нет никакого смысла. Можно подумать, что этот смысл вообще был?

Другой мой знакомый, однажды решивший, что он будет галеристом, стал изучать интернет-технологии — как казаться галеристом. Он лишь копировал другого общего (всех участников этой истории) знакомого, удачливого торговца антиквариатом (все, что после 1950 — не представляет никакой ценности для коллекционеров), современное искусство он просто пользовал как саморекламу. Его ученик возможно и понимал это, но искал свой собственный метод пиара, но лишь находил множество примеров тому, как, благодаря интернету, казаться художником. То есть понял, что все художники — лишь играют в художника. Обман изначально. Как В говорил, что живопись — театр изначально. Даже попытался сам что-то рисовать (аппликации из камней на палочке, но его идею тут-же украли). И каждому, встретившемуся ему художнику — увлеченно объяснял эти технологии, как казаться художником. Художники разбежались.

Он мне и показал это поле с забором на Гугл-картах. Мы даже поехали туда на разведку по проселочным ухабам, мимо колонии бомжей, но его машина вдруг сама собой встала на охрану и завести её было проблемой. Я предложил вытащить батарейку, постучать ей по магическом забору и поставить на место. Машина завелась и мы вернулись обратно. Мы тогда готовили выставку, но он поставил условие, что куратором должен быть именно В. Который не желал общаться с воображаемым галеристом (наверное потому, что много раз заигрывал, но оплаты услуг куратора — от него — так не дождался) и тогда, хотя В и корил меня за такие негативные оценки, устав от перемен планов — то делаем, то не делаем, я просто вывез из этой галереи картины в поле и развесил на том заборе. Жизнь — это только то, что происходит здесь и сейчас, а не в пространстве возможного. Но, само это возможное — возможно — и определяет форму, которую принимает жизнь.

Позже я снова случайно встретился с В. Он попросил меня показать ему последние работы. Сказал, что хочет понять, что именно я ощущаю. Я взял школьную карту звёздного неба, смонтировал фильм, где она раздувается как мыльный пузырь. Несколько раз вмонтировал фрагменты этого фильма друг друга, так, что получилось беспорядочное мельтешение белых пятен на чёрном фоне, добавил музыку — случайные сочетания звуков и показал ему. Он перезвонил и объявил, что понял, я рисую. Пространство… Каких-то своих собственных представлений. Больше мы не виделись.

_ _ _

Необходимо предупредить, что ни Аристотель, ни Платон, не были первооткрывателями, ни этого пятого элемента, ни самого пространства мышления. В какой-то степени их теории были античным постмодернизмом — то есть деконструкцией прежних забытых и искаженных софизмами представлений о пространстве мышления Пифагора и Конфуция. Прежняя модель мышления человека — пентаграмма. Достоверность Аристотеля, силлогизмы — это лишь некоторые из гармоний Пифагора-Конфуция, сочетаний четырёх из пяти стихий, по правилу двойного золотого сечения — точки пересечения двух из пяти лучей пентаграммы.

Можно предположить, что и теория Пифагора-Конфуция, в свою очередь, была (своего рода) постмодернистской деконструцией каких-то прежних, других, но — так же — давно забытых — представлений. Возможно, знание о структуре своего мышления существует у человека изначально (по крайней мере — нам сейчас — невозможно проследить его первоисточник), это как непосредственное ощущение человеком своей идеи — ощущения себя человеком разумным, но каждый раз — такое знание предаётся забвению, снова и снова, и в этом тоже проявляется механизм мышления.

Следовательно, это уже — относительно — современное обобщение, мышление человека — на самом деле — не сколько о природе, сколько и своей роли в таком общечеловеческом воображаемом — якобы размышлении о природе. Подчеркну, эта роль (мыслителя) лишь воображается (Фёдор Гиренок говорит «вспышка галлюцинации») и — на самом деле — такими своими высказываниями человек лишь интуитивно стремится к воображаемой своей социальной роли как к цели. Это не движение к достоверности, а лишь движение к равновесию галлюцинаций смысла и произведённых этими высказываниями социальному эффекту — воображаемой авторитетности высказывания. На мой взгляд, так гораздо понятней и это многое объясняет.

Все люди разные, мыслят (воображают что мыслят) — по разному, и природа человека сама определяет уровни такого воображаемого социального успеха. Так вот, об омега минус, долгое время она оставалась загадкой для физиков. Уже были открыты девять других типов субатомных частиц — адронов (это четыре разновидности дельты, три сигмы и две кси), но единой системы их классификации не существовало. Тем не менее, уже существовала теория семиотического знака, определившая матрицу 10 типов мышления человека. Как различных возможных сочетаний его трёх базовых элементов (форма идеи, смысл этой формы и самооценка достоверности означения такой идеи её смысло-формой. Эта теория уже почти столетие была на вооружении маркетинга, где приняла форму матрицы целевых аудиторий. Разделяя целевые аудитории по признакам возраст — образование — уровень дохода, профаны значительно упрощают первоначальную идею маркетинга. На самом деле — такое деление по типам мышления.

Теория семиотического знака Чарльза Пирса — была деконструкцией теории силлогизма Аристотеля. Которая, в свою очередь — к тому времени — была забыта. То есть — интерпретирована, наделена другими смыслами, один из которых математическая логика. Так вот, в середине 19 века в математике произошла революция, которую связывают с модерном, новой неевклидовой геометрией. Моден изначально был не усреднением метафоры (например — живописи до нарисованного театра, политики — до наиболее массовых ожиданий электората) — а пересмотром евклидовой геометрии (в том числе и геометрии мышления). Двух-тысячелетняя интерпретация теории Аристотеля математиками была модернизирована. На нее посмотрели по новому, как и на искажение учения Аристотеля — логику. И, оказалось, что этот современный (для середины 19 века) взгляд гораздо ближе к теории самого Аристотеля. Множество субатомных частиц в 1960 было классифицировано как матрица SU (3) — симметрий и десятый элемент этой матрицы адронов — омега минус был предсказан и вскоре открыт физиками.

Но, ответ существовал многие тысячи лет, как даосская Книга Перемен (И Цзин). Это ровно та же самая модель состояний природы, турнирная таблица (сна и речи) — восьми возможных вариаций взаимного сочетания трёх элементов мышления (дух-гром непосредственного ощущения идеи (опыт), вода-метафора концепции имен чувств этой идеи (познание) и чаша для воды — концепт обоих стихий — непротиворечивое единство — сама концепция имен чувств) — она же матрица типов мышления человека о природе. Во сне о речи и в речи о сне — эти стихии проявляют себя по разному, но это одни и те же стихии мышления. Мысль — их единство, попытка обрести равновесие сна и речи. Возможны множество вариантов такого поиска равновесия и не все они одинаково равноценны. Найти равновесное состояние ума — Дао — намеренно невозможно. Одна только речь — бессмысленна, как и сон. Подлинное бытие — в их единстве. Достоверность высказываний, если к ней стремиться намеренно — не обрести. Это редкая случайность. Люди подобны водоносам или лесорубам, выбирая куда наступить своим высказыванием, что-бы не расплескать воду понятной другим метафоры твоей концепции — обязательно её расплескаешь и никто ничего не поймёт. Тщательно выбирая, какое дерево срубить, никогда не выберешь лучшее. И то и другое — иллюзия мысли. Но, люди и предаются иллюзии, не важно в какой именно области своего понимания своей роли — в социальной сфере или в иерархии первооткрывателей субатомных частиц. Иногда, случайно, мы говорим достоверно, эта достоверность — награда за отказ от её намеренного поиска.

Если предположить, что Платон и Аристотель лишь интерпретировали теорию пентаграммы Пифагора, то очевидно, что и древние даосы лишь интерпретировали (постмодернистски деконструировали) забытую теорию пентаграммы Конфуция. Я не уверен, что даосисизм — древнее конфуцианства. Как и теории Платона и Аристотеля — больше напоминают средневековые размышления о забытом знание античности. Мы не можем знать, когда все происходило на самом деле, все древние тексты дошли до нас только через их переписчиков.

Дао, как и эфир достоверности — это мост над бездной между желанием человека высказаться о своём сновидении и его же нежеланием слушать подобные откровения других людей. Стихий пять, достоверность, как и Дао — пятая стихия мышления, большинству людей она недоступна, но время от времени находится кто-то, кому доступна вся картина мира. Его не понять никому, кроме таких же как он. Знание не предаётся генетически, оно теряется и затем проявляется, снова и снова.

В 12-13 веках прежняя, забытая картина мира пяти стихий снова вернулась, как концепт Пьера Абеляра — единство опыта непосредственного ощущения идей и познания этих же смутных идей через имена, концепции и понимание метафор их чувств. Появившаяся столетием позже теория Благодати — Фомы Аквинского — ровно тоже самое. Непротиворечивое единство учения Платона о четырёх стадиях речи, названная дискурсом (хотя у Платона была и собственная теория пяти стадий речи) и учения Аристотеля о естественном для человеческого мышления интуитивным схватывании целого (холизм — дедуктивная достоверность высказывания — эфир, из которого — такими достоверными высказывании — создаётся сфера неподвижных звёзд). В теории Фомы Аквинского, человек говорит достоверно, когда на него снисходит божественная благодать этой сферы. Что же этот сон, как не бессознательное Юнга? В теории Аристотеля, когда человек говорит достоверно, его слова понятны Богу сферы неподвижных звёзд. Деконструкция очевидна, хотя детали (интерпретации) различаются.

Затем, концептуализм стал наукой, например, понятие инерциальный силы Ньютона — коэффициент пропорциональности (концепт) — массы и ускорения. Это коэффициент очевиден из опыта. Доказывать его ещё чем-то излишне. А понятие неинерциальной силы гравитации — коэффициент между произведением масс и квадрата расстояний между ними. То же все очевидно.

Но — так устроено мышление человека — метафоры стираются, понимание метафор испаряется, концепты смазываются и становятся концепциями имен чувств и требуются все новые и новые объяснения — новые понятия — концепты. Непонятная теория интерциальности стала теорией относительности Эйнштейна, для понимания силы гравитации потребовались новые определения. Например — коэффициент пропорциональности между теорией Ньютона и опытом современных физиков. Новый коэффициент — единичная сила гравитации, она же гравитационная постоянная, определяемая экспериментально. Но и она нашла объяснение как квадрат произведения скоростей, вращающихся относительно друг друга масс.

Но ведь массы притягиваются и без всякого вращения друг относительно друга? Это вопрос системы отсчёта, с какой-то точки зрения (не интерциальной системы отсчёта) всегда возможно увидеть вращение, просто обернитесь — это уже вращение мира вокруг вас и всегда можно найти не интерциальную стстему отсчёта, например, когда вы находитесь в центре вращающихся масс и сами вращаетесь вместе с системой — вы не чувствуете никакого вращения, но очевидно, что оно есть, раз вы чувствуете, что массы притягиваются. Гравитация — просто имя вашего чувства такой идеи.

Понятие вращения условно, рассмотрим инерциальную (по сути — такую же иллюзорную, как и не инерциальными сила Кариолиса) силу, F=ma, где ускорение — а=s/t^2.

F=ms/t^2,

Далее, умножим обе части уравнения на расстояние s (что есть это расстояние? Например — расстояние между массами или воображаемый радиус вращения массы вокруг некоторой точки: s=r).

rF=ms^2/t^2, очевидно, что s^2/t^2=v^2 — квадрат воображаемой скорости.

F=mv^2/r

Рассмотрим две массы (m и M) и две, действующие на них, воображаемые силы. Просто перемножим эти силы, получится:

F^2=mM/r^2 x (vV)^2

Остаётся лишь назвать квадрат ньютоновских инерциальных сил (произведение есть модуль векторной суммы этих сил) — силой гравитации этих двух масс. А квадрат воображаемых скоростей их вращения друг относительно друга — гравитационной постоянной. Можете проверить численные значения.

Ровно то же самое можно проделать для двух электрических зарядов (q и Q).

В чем секрет этого фокуса? Это не закон природы, а закон нашего мышления о природе, строящего концепты (новые непротиворечивые понятия) — прежде казавшихся противоречивыми точек зрения — наше мышление устроено так, что допускает такие выводы.

Возникает вопрос, а как же быть со всеми прочими законами физики? Ровно так же. Это сгустки нашего воображения законов природы. Ими можно оперировать как угодно. У них своя собственная логика и её можно понять. Пусть и не всем это доступно.

Наше мышление образует матрицу семиотических знаков, это единственная доступная человеку реальность. Считать эти знаки мышления о природе — свойством самой природы — иллюзия. Теория интерциальности Ньютона — об этом. Но она забыта. Мысль о природе была приравнена к самой природе, что вызвало путаницу. Иоганн Гёте обратил на это внимание в своей книге «О краске». Мысль достоверна, когда в ней сочетаются форма и материя, метод и содержание, визуальная метафора такой концепции — цветовой круг, четыре капли краски, символизирующей четыре (из пяти) стихии нашего мышления, соединенные кистью в непрерывный круг.

Теория постмодернистского (произвольно-обусловленного, ризомы Делеза) — дискурса Жака Лакана — не выходит за границы теории Гете, хотя и использует другие термины базовых элементов психики человека (желание создать концепт, вместо содержания, символ — вместо материи, чувство — вместо, понимание, вместо метода). Как и ядерная физика. И все это лишь практическое применение теории множеств из математики модерна.

Теория воображаемой относительности Эйнштейна — ровно о том же самом, о семиотике физических законов. О преобразовании разных знаков друг в друга, как переход от одной точки зрения к другой, через построение мышлением их концепта. Разные точки зрения (разные системы отсчёта) — это просто разные знаки нашего мышления.

Субатомные частицы ядерных физиков — есть деконструкция этих забытых представлений человечества о структуре собственного мышления. Ещё одна попытка. Все попытки об одном и том же. Бозон Хиггса лишь снова привёл нас к пониманию интерциальности нашего мышления, подмеченной Эмпедоклом. Что бы мы не говорили о природе, эти высказывания — лишь метафоры понимания нам структуры собственного мышления. Это матрица, из неё не выйти, можно лишь забыть её и найти снова. Термины будут различаться, но не суть. Эта суть и есть самое интересное. Постмодернизм лишь призывает не врать себе и изучать саму эту вселенную нашего мышления.

Бозон Хиггса — точнее воображаемые следы его распада на экране компьютера — обладает очевидной парностью своих осколков. Два фотона (одного из двух типов переносчиков сильного взаимодействия кварков), две пары электрон/позитрон (элементы слабого взаимодействия). Или, с другой точки зрения — два глюона (другого типа переносчиков сильного взаимодействия кварков, две триграммы даосов — это ровно тоже самое, что и глюоны ядерных физиков) и две пары ZZ и WW бозонов (переносчиков электрослабого взаимодействия), ещё есть виртульная пара b/b кварков.

Бозон Хиггса явно является произведением двух других субатомных частиц, каждая из которых (гипотетически) распадается на один из наборов таких пар. В этом (при желании) можно разглядеть гравитацию, как семиотическую аналогию произведения двух инерциальных сил, если саму ньютоновскую силу понимать семиотическим аналогом нейтрона. Ничего принципиально нового! Постмодернизм ядерной физики 1960 (эфир достоверности мысли из теории Аристотеля) — сменился (высмеянным этой теорией) софизмом забвения структуры мышления, опять эта структура стала пониматься структурой самой вселенной — мировым эфиром.

Сколько ещё циклов забвения знания и его деконструкции нам предстоит пройти, прежде чем изменится прежняя парадигма науки, например на заявленную постмодернизмом парадигму. Все — литература. И ядерная физика — литературные образы, заключающие чувственность человека в матрицу поверхностных признаков имен его чувств природы. И, сама литература — одними лишь своими методами способна проникнуть в воображаемую структуру вселенной. Наших исследований — все ещё — ждёт совершенно другая вселенная — нашего разума. Которую можно трактовать как отражение самой природой идеи человека разумного, и это отражение нас природой есть наш разум. Он все ещё Терра инкогнита. Постмодернизм лишь — первый шаг в эту подлинную вселенную. Можно лишь перефразировать слова Сократа — мы по прежнему не знаем ничего, но все время кто-то утверждает обратное. Зачем? Раз есть те, кто верит, что одни лишь имена чувств идеи смутной — равны пониманию самой этой трансцендентальной идее, и верит авторитетам придумываетесь таких имён, найдутся и те кто будет злоупотреблять этим доверием. Мы сами заключаем себя в матрицу поверхностных признаков (имен своих чувств, например — литературы, техники), и используем её в качестве комфортной среды обитания. Все рассказы о том, что у нас есть какое-то знание о природе — не достоверны — они преследуют только одну цель — подмену подлинного незнания о вселенной (нашего невежества) — воображаемой матрицей этого незнания — социальной структурой общества.

_ _ _

Почему бы не сопоставить частицу и мысль о ней? Только не надо подменять эту частицу бананом. Как это сделали в МГУ. Это банальная ошибка подмены термина, то есть софизмом. Чем плох софизм? Он просто не достоверен. Слово банан — имя чувства банана. Субатомная частица не банан, она гораздо более абстрактна, чем простое имя чувства еды, дельту плюс никак не увидеть и не почувствовать человеческими органами чувств, как и нашу мысль о ней. Можно лишь увидеть «её траекторию» на экране компьютера. Но, что есть такая траектория — на самом деле? — доподлинно это не известно, но возможно множество разных интерпретаций увиденного, как различных форм идеи. Тем не менее, раз мы рассуждаем о субатомной частице — здесь и сейчас, то это рассуждение (мысль) — а значит и сама частица — (если она равна мысли о ней) — существует.

Концепт переживания текущего момента и умозаключения о нем — обозначим как дельта минус, а две градации между ними: дельта плюс и дельта ноль. Семиотически, это «схема» и «неопределённое восклицание» (ой!). Например, ядерный взрыв сопровождается потоком нейтронов, способным нас уничтожить, форма этой идеи возможной смерти — семиотически — принимает значение «ой!». Спекуляция страхом этого «ой» — основа современной геополитики.

Субатомная частица «протон» (112) относится к тому же типу, что и дельта минус (112, 121, 211), а нейтрон (122) к тому же типу, что и дельта ноль (122, 212, 221). Из протонов и нейтронов состоят привычные нам атомные ядры. Которые — как мы это понимаем сейчас — различаются лишь количеством протонов и нейтронов. Очевидно, что помимо привычного нам протон-нейтронного вещества могут существовать и другие сочетания. Экзотическая материя. При каких-то условиях они могут быть стабильны.

Адрон — это сочетание трёх качеств (кварков), очевидных из таблицы типов адронов. Есть и неустойчивые осколки адронов, возникающие при ядерных реакциях, например — мезоны (сочетания одного кварка и одного анти-кварка). Все адроны можно объяснить сочетаниями трёх абстрактных цветов физиков, числа или кванты которых — разрешённые природой нашему мышлению здесь и сейчас — кварки. При других обстоятельствах природа может разрешить нам увидеть все иначе. Мы не можем знать об этом, пока не увидим.

Почему природа разрешила нашему пониманию именно эти числа — пока вопрос. Представление о материи подобно фракталу, чем глубже мы погружаемся в тему, тем непропорциональной больше деталей начинаем различать. Магия противоположна физике, все ответы есть изначально. Но проблема в том, что магами называют лишь учеников магии. Магия — воображаема. Но если воображение имеет предел — этот предел — магия.

Есть три числовые оси цвета. Адрон — условно «серое» (устойчивое или гармоничное) сочетание трёх чисел (кварков) трёх осей цвета. На каждой такой оси абстрактного цвета физиков — условно — находятся 12 отметок: ближе к нулю — антикварки, как числа типа 1/х и сами кварки — х. Осей три, поэтому, кварков 36. Без учёта, какого именно они цвета, и без учёта анти-кварков — самих таких чисел-кварков — 6: u=2,3, d=4,8, s=95, c=1275, b=4180, t=173070 условных единиц энергии (МэВ/c^2). Взаимодействия u, c, t — кварков обеспечивают глюоны, d, c и b — фотоны. Фотоны, пронизывают вселенную во всех направлениях, мы их видим своим зрением, которое просто оптический механизм, поэтому — вселенная для человека видима, но только в очень узком диапазоне своих проявлений.

А глюоны — мы понимаем. Это очевидно из истории их открытия. Это открытие произошло на кончике пера. Пока физики не разобрались с адронами и глюонами в 1960 (математики разобрались с ними столетием ранее, это SU (3)-симметрии) — видение вселенной не зрением, но пониманием — считалось магией. Тем не менее, такая «магия» существует столько, сколько существует сам человек разумный. Понимание невидимого мира глюонов сформулировано ещё в древне-даосской Книге Перемен (И Цзин). Но это знание через понимание — существовало и ранее. Мы постоянно натыкаемся на следы этого понимания в древних книгах. Например у Гермеса Трисмегиста: Солнце (речь) и Луна (бессознательное), Марс (мужество) и Венера (чувственность), Юпитер (власть) и Сатурн (психоделия), Плутон (вера) и Нейптун (магия) — четыре уровня противоречий, при построении концепта, а Земля (непоявленность) Меркурий (предприимчивость), Уран (посвящение) и Хорон (смерть) — сами эти концепты противоположностей.

Нам хочется верить, что эти книги на самом деле древние, а не плод фантазии их переписчиков, скорее всего их авторов. Древность истории кажется нам доказательством её достоверности, хотя очевидно, что достоверно только то, что происходит здесь и сейчас. Здесь и сейчас — либо современная математика, безумно сложная для непосвященных, либо само это безумие. Концепта обоих крайностей пока нет.

Другое дело, что одни люди более способны «видеть» вселенную не только зрением (видеть фотоны), но и пониманием («видеть» глюоны), а другие — менее. Вторых — как нам кажется — больше. Скорее всего, это иллюзия, все видят все, но не все говорят. Возможно, большинство просто верит, что кто-то видит больше, чем можно увидеть одним лишь зрением. Но доподлинно мы может утверждать только то, что большинство либо вообще ничего не говорят об этом, либо несут полную чушь. И, ещё — почему-то мы уверены, что верой словам можно манипулировать. На этом основана социальная сфера человеческого общества. Различные варианты невежества в сфере магии образуют структуру. И всегда есть искушение связать эту социальную структуру со структурой вселенной и декларировать её единственным подлинным бытием человека, как это сделали средневековые богословы.

Светский феодализм лишь заимствовал у монастырей такой метод воображения контроля над обществом. Через университет. В 11 веке монастырь стал университетом, а монахи — профессурой. Прихожане — стали студентами (горожанами, вассалами). Вероятно, магией называется лишь присваивание прав казаться магом. Но, при этом, возможно, что кто-то и вправду видит во вселенной больше, чем просто узоры фотонов. Если это так, то такое «видение» — подпитывает социальную сферу энергией знания, но только, как источник невежества — подделки, ради присвоения тем или иным тусовщиком — воображаемого социального статуса мага. Так хотите ли Вы ещё услышать про магию? Жить — ничего не понимая — проще и комфортней. Магом стать невозможно, либо Вы таковым родились, либо нет. Но, можно предположить, что Вы маг, забывший свою природу. Это фантазия, но магия и есть предел фантазии.

Если у магии и есть какая-то цель, очевидно, что она в том, чтобы разбудить фантазию. Метод науки ограничен пользой (нормой) воображения, которая — очевидно — воображаема. Цель «подлинной магии» — как и «пустых разговоров о магии» — снять такое самоограничение с мышления. Освободить из социальной матрицы. Любое общественное устройство — пока ещё — не приветствует такую практику. Потому, что причина социального успеха — в забвением магии.

Кроме своего ядра атом состоит ещё и из другого типа частиц, на первый взгляд, казалось бы, не вписывающихся в модель адронов. Это лептоны (электрон, мюон, тау, и соответствующим им три типа нейтрино: электронное, мюонное и тау). Очевидно, что это тоже числа, четвёртой, серой, оси цвета физиков.

Если представить все пространство цвета как куб — трёхмерный объект, то три цвета — три оси координат этого пространства, а серая ось — центральная диагональ от начала координат, нуля — до бесконечности всех трёх осей. Это и есть лептонная (серая ось). Она также разделена квантами — подобием цветных кварков, эти (разрешённые для нашего понимания природой) числа серой оси электрослабого взаимодействия и есть электроны, мюоны, тау и три вида нейтрино. С учётом анти-чисел (вида 1/х) — их тоже 12: ve=0,002 (электронное нейтрино), vm=0,17 (мюоннное нейтрино), е=0,511 (электрон), vt=15,5 (тау нейтрино), m=105,7 (мюон), t=1777 (тау). В тех же самых условных единицах энергии, что и кварки. Взаимодействия электронов, мюонов и тау обеспечивают Z-бозоны, взаимодействия трёх типов нейтрино обеспечивают W-бозоны. Эти калибровочные бозоны, в отличии от неэнергетических глюонов и фотонов — обладают энергией (91200 и 80400 тех же единиц).

Давайте рассуждать, что есть эта энергия, в единицах которых выражаются субатомные частицы — мега-электрон-вольт, делённое на квадрат cкорости света?

Мега это просто тысяча, «Один электронвольт равен энергии, необходимой для переноса элементарного заряда в электростатическом поле между точками с разницей потенциалов в 1 В» — то есть это просто другое определение Вольта, приставка «электрон» здесь лишь указывает на более узкую область применения этого термина.

Семиотически, энергия имеет размерность ms^2/t^2, где s^2/t^2 — в случае субатомных частиц, квадрат скорости света. Мега-электрон-вольт, делённый на скорость света в квадрате — просто означает тысячу условных единичных масс, равных (из теории относительности Эйнштейна, E=mc^2) — энергии.

Чтобы отличать релятивистскую массу субатомной частицы об обычной массы — используется такой термин. Все субатомные частицы классифицируются в терминах приблизительно ½ массы электрона.

Наименьшая масса-энергия (нулевая) — у фотона и глюона, далее следует электронное нейтрино, обладающее, приблизительно четырьмя тысячными массы-энергии электрона. Далее следует мюоннное нейтрино (приблизительно треть массы электрона), далее — электрон (1), u-кварк (4,6), d-кварк (9,6), далее — тау-нейтрино, приблизительно 30 масс электрона, далее s-кварк (190), мюон (300), с-кварк (2550), тау — 3500, b-кварк (8300), W-бозон (160 тыс), Z-бозон (180 тыс), H-бозон (Хиггса) — 250 тыс., t-кварк (350 тыс).

Бозон Хиггса — предположительно — но если поверить сообщениям, то уже и экспериментально, распадается на виртуальную пару b/b-кварков, два фотона и две пары е/е (как вариант две пары m/m или e/e и m/m с парой нейтрино). На самом деле, достоверно можно говорить лишь о сигнале распада, на экране компьютера, а не о самом бозоне.

Атом есть сочетание чисел четырёх осей символического пространства наших представлений, но может быть — только трёх или вообще — одной. Некоторые сочетания элементов стабильны, другие сразу распадаются, есть и такие, как будто берутся из ничего. Все эти числа — кварки, сочетаясь друг с другом в материю — представляют собой некоторый шифр. Природа сама подбирает этот шифр, перебирая множество вариантов. Часть элементов атома (ядро атома и окружающие его электронные облака) — локализованны в его центре, другие, как фотоны и нейтрино — разлетаются в разные стороны со скоростью света.

ue=dv

u и d — кварки, е — электрон остаются в центре атома, определяя его массу (и электрический заряд), а v — нейтрино вылетает, и благодаря этому, с каждой секундой, размер атома увеличивается на 300 тысяч километров. Покидают ли они атом, или же просто определяют его подлинный размер, сопоставимый с размером вселенной? Мы не знаем, но они точно покидают наше человеческое представление об атоме, которое постоянно меняется. Сейчас мы делим атом на массу его центра и безмассовые расстояние вселенной, определяемое пробегом фотонов и нейтрино. Завтра мы — возможно — посмотрим на атом иначе. Длинна пробега нейтрино — ct — есть произведение скорости света и времени. Условное человеческое представление о времени, как и о расстоянии — определяют размер атома.

v=s/t

Скорость расширения атома — то есть разделения на массу и расстояние — константа, это коэффициент пропорциональности между отношением наших представлений о расстоянии и времени. Вне человеческих понятий времени и расстояния — атом неизменен. Но, человек считает, что атомов множество и все они взаимодействуют друг другом. Возможно предположить, что атом один, а все многообразие атомов вселенной — лишь одновременно проявившиеся вероятности его состояний. Вероятность сочетаний — такое же представление, как время, масса и расстояние. Эти варианты существуют только в представлении человека, когда мы умираем, то есть лишаемся механизма представлений, прежняя привычная вселенная исчезает.

Единственный опыт — рассказы тех, кто умирал, но не умер. Но, если не умер, то не перешёл черту представлений о жизни, хотя и испытал её деформацию. Мой собственный опыт (замёрз в горах) — сначала очень больно, но затем боль отступает и начинаешь видеть реальным то, что прежде скрывалось за полем человеческого зрения. Разные, немыслимые для живых, природные феномены и разных существ. Понимаешь, что все это существует, но человеческая Точка зрения — ограничена. Мы видим только часть этой картины. Затем, это поле зрения сузилось в точку. Чувствовал себя животным, рептилией, камнем. Как отдаляешься очень далеко. Точка погасла, но ощущение существования и зрения остались. Тогда стала видна бесконечная структура возможных точек зрения, как пустые окна в покинутом городе. Затем, когда уже наступил покой, одна далекая точка вспыхнула и стала приближаться. Это снова было после зрения, оно вернулось. Не уверен, что тоже самое. Оно колебалось из стороны в сторону, от камня к сознанию большему, чем человеческое, как настройка приёмника на определённую радиостанцию и наконец остановилось. Ощущение жизни вернулось. Осталось только разочарование. Но, ко всему привыкаешь. Позже видения структуры возвращались в самых неожиданных местах, и прекратились только после того, как я стал рисовать такие структуры. Они возникают сами собой, из любого хаоса. Интерпретировать этот опыт можно как угодно. Важно, что я так и не смог преодолеть ощущение глупости человеческого существования. Хотя и смирился с тем, что смысл — в его отсутствии. Человек игнорирует очевидное, воображая вместо него что-то другое. Разговоры людей — лишь высекают эмоциональные волны на поверхности океана мышления, невидимой сферой окружающего планету. Мы ценим принадлежность своего мышления к этой социальной сфере, когда значение имеет только диаметр этой сферы, создаваемой нашим воображением. Как хотите, так и понимайте эту метафору.

Но, пока мы живы — видим фотоны и принимаем эту голограмму вселенной, созданную нашим человеческим абстрактным мышлением, за саму вселенную, мы отмеряем время песочными, механическими или электронными часами, считая это условное время — осью жизни. Но это только пока.

Все, что есть вселенная — в наших современных представлениях — это тусовка масс на расстояния во времени. Всего три элемента. Все остальное — их сочетания — информация. Что значит эта информация — мы понимаем слабо. Исключение — социальная иерархия. Эта странная идея неразумности человека — вне воображаемой им социальной структуры — вросла в наше сознание как раковая опухоль. Социальная пирамида не аналог царства муравьев, королева возглавляет иерархию своих детей, но люди лишь эксплуатирует тех, чьё мышление считают более слабым. Как если бы сами муравьи, будь они разумными, при мертвой королеве — хранили её смерть в тайне, выдавая свои собственные желания за её волю. Обман очевиден всему муравейнику, но все молчат, потому что сказать правду — утратить связь с муравейником. Фрейд и Лакан все это объяснили. Фрейдовский Отец, он же лакановский Господин — мертвы, но одни рабы имен чувств (дети, потребители) — все время что-то говорят другим, якобы от его имени. Это самоограничение реальности выдумкой и есть человеческое после зрения.

По поверхностной аналогии с сильным (цветным, кварковым) ядерным взаимодействием и электрослабым (серым, лептонным) физики попытались объяснить третье фундаментальное взаимодействие — гравитацию — бозоном Хиггса (126000 МэВ/с^2). Но, ничего определённого так не получили. Нет никакой мистической теории гравитации, которую можно было бы упростить до физической теории хиггсовской гравитации.

Да, конечно есть рассуждения Аристотеля об эфире, но связывать с таким «эфиром Аристотеля» — «мировой эфир», то есть — отвергнутый самой наукой нулевой химический элемент таблицы Менделеева — есть просто подмена терминов, то есть софизм (по Аристотелю — отсутствие достоверности в высказывании, когда сам человек не понимает, что говорит), аристотелев эфир — и есть эта (естественная для человеческого мышления) — внутренняя — дедуктивная достоверность (от общего к частному). Наука — в современном её понимании — по самоопределению — индуктивна (от частного к общему). Она изначально отвергла достоверность силлогизмов, подменила их собственными упрощениями — «законами логики», просто приписав их Аристотелю. О чем рассуждал сам Аристотель — не ясно, возможно — о магии. Магию прежде называли наукой. Эту любопытную тему подлога софистами логики — рассмотрим позже.

Так вот, очевидно, что загадочное после Хиггса — в котором якобы застревают безмассовые частицы материи — есть просто реанимация концепции мирового эфира. Но, не эфира Аристотеля. А, другого эфира софистов. Завравшихся до эфира. Этот эфир — метафора социальной структуры общества. Это человеческие мысли застревают в нем как болоте.

Поэтому, совершенно непонятен спор университетских (социально иерархированных) физиков и их вне-системных (то есть — лишь ютьбопредставленных) коллег о мировом эфире. Обе партии говорят об одном и том-же, различия только в социальном статусе спикеров обоих воззрений. И разном уровне финансировании обществом таких «исследований». Первые — научный мейнстрим, вторые — лже-научные социальные аутсайдеры. Кто же определил это противопоставление? Ответ напрашивается сам собой: «не так важно о чем мы говорим, как статус говорящего». Что и есть главный принцип богословского университета 11 века. Античный софизм, 4321 (понимание чувства символа желания), который обличил Аристотель своей теорией достоверности (эфира), софизм, в средневековых спорах схоластов — мутировал в дискурс университета 4231 (понимание символа чувства желания) — в новый дискурс одной из институций интеллектуального контроля человечества. Сейчас появились и другие институции такого самоконтроля, но об этом позже.

Конфуций говорил о пропасти непонимания людьми друг друга, один край которой — творческая ирония (относительно социального обычая) — желание высказаться о своём духовном открытии, другой — нежелание это слушать (сам этот обычай или общечеловеческая солидарность). Поле Хиггса — это университет, а безмассовые частицы — мысли, намертво застревающие в этом поле. Это теория социальной гравитации. Но почему нет? Теория адронов — тоже теория представлений об адронах.

Обозначим умозаключение как омега минус, а между переживанием и умозаключением — также рассмотрим две градации — сигма-плюс и кси-ноль (схема вообще и указание, например — на право владения — «тот, чей этот верблюд»). Как кивок головы.

Две градации между умозаключением и концептом обозначим как кси-минус и сигма-минус (пропозиция — рассуждения учёных о достоверности утверждения и реклама — «выкрики торговцев»).

Остался только один, центральный элемент матрицы, в котором единство переживания, умозаключения и их концепта наиболее выражено — сигма-ноль. Этот центральный элемент так и назовём — «этот». Как, если бы артикль английского языка the — имел собственное значение. Используется терминология Чарльза Пирса, 1883 года.

Получилась вполне себе структура языка, подчеркну — любого языка. Что бы человек не говорил (о законах классической физики, о частицах ядерной физики, о законах психики, о композиции художественного произведения — о чем угодно — забегая вперёд скажу — и, что бы ему не снилось) — это его высказывание соответствует одному из обсуждаемых элементов мышления. Любая речь — на любом языке — цепочка семиотических знаков. Чем не магия?

Но, не всегда, есть отбыв цепочки — самообман словами, то есть — потерявшими мысль. Ложная истина о тождественности того, что не тождественно. Подмена символа его поверхностным признаком — иконой. Университет — как метафора — стебное министерство магии из эпопеи про Гарри Поттера (министерство социального контроля за магами). Все мы прекрасно понимаем, где магия, а где наука. Но, сказать об этом прямо — значит поставить свой социальный статус под сомнение. На помощь приходит постмодернистская литература с её игрой слов. Но, как считает Алан Кирби, время такой литературы закончилось на Гарри Поттере. Больше и игра слов не помогает сказать правду.

«Этот переживание» (нечто среднее между этот и переживание — пусть будет — он) имеет два варианта — схема (если он слегка отклонён к сторону концепта) и схема вообще (если он отклонён в сторону переживания). «Этот умозаключение» так-же имеет два варианта — как указание на владельца (когда в нем присутствует частица переживания) и пропозиция (когда он немного ближе к концепту). «Этот концепт» аналогично предполагает два варианта: неопределённое восклицание (ой! — если в нем есть элемент переживания) и реклама (выкрики торговцев, если в нем есть элемент умозаключения). То же самое, что гармония по правилу золотого сечения, но только не для пентаграммы, а для треугольника.

О том же самом — другими словами. От переживания к концепту — в терминологии ядерных физиков — расположен ряд дельта (от плюс-плюс к минус, через плюс и ноль). От схемы вообще к рекламе — расположен ряд сигма (от плюс к минус через ноль). От указания на владельца к научной пропозиции расположен ряд кси (от ноль к минус). И последний ряд омега состоит только из одного элемента (минус).

Есть и поверхностный признак нашего понимания ровно того же самого — упрощение. От Альфа до Омега. То есть — вообще все. Но, на самом деле — строго говоря — все — это только от Дельта до Омега. Через Сигма и Кси. Остальное — профанация. Но, от Альфа до Омега — нам понятней.

И это конкретное состояние субатомной частицы (дельта, сигма, кси или омега), различное для каждого момента её жизни, как и для каждого человека (наша мысль о частице состоит из тех же самых абстрактных элементов (стихий), что и абстрактные субатомные частицы) — является приближенной символической характеристикой жизни, существующей только в нашем сознании.

Все это можно определить гораздо точнее, но зачем? Точность зависит от решаемой задачи. Для большинства интеллектуальных задач, с которыми человек сталкивается в своей жизни — этой простой (семиотической) классификации возможных вариантов его мысли — вполне достаточно. Есть и более сложная система классификации мыслей, теория дискурса, она наследует семиотический знак, но рассматривает пару таких знаков, что определяет и мысль и субатомную частицу точнее. Теория дискурса — как и её развитие теория блокчейн мышления — козыри в рукаве, на тот случай, когда семиотика будет окончательно присвоена профанами. Как присвоена ими силлогистика Аристотеля.

Для чего семиотика пока исчерпывающа? Для ядерной физики (но на пределе), для классической физики, для логики и математики, для теории относительности, для психоанализа и социологии, для маркетинга и лингвистики, для филологи и философии, для живописной композиции, для эзотерики и ещё много для чего. Профаны — для оболванивания потребителей — придуманными именами чувства знания — пока ещё — используют вместо семиотики — семиологию (структурную лингвистику). Но это не может продолжаться вечно. Они не дураки, освоят и семиотику. Важно, что маги на два шага впереди своих социализированных оппонентов. Тем не менее, необходимо размышлять и о новых козырях в игре за сохранение человеком своего лица человека разумного, противостоять животным социальным инстинктам. Такая прогрессорская деятельность — вне институций. И по большому счёту, вне понимания. То есть магия.

Важно, что это вовсе не стихии природы, о которой вне таких собственных представлений мы ничего сказать не можем, но это стихии самого нашего мышления о природе. Задумайтесь — субатомные частицы — элементы нашей мысли об атоме. Мета-рекурсия. Отражение отражения, дурная бесконечность. Абсурд. Но абсурд лишь метод модернистского искусства доводить до абсурда глупость модерна. Постмодернистский метод — игра значениями слов. Но и он устарел.

Говорить о стихиях природы — как в случае от Альфы до Омеги — просто понятней, но подразумеваем мы совсем другое — стихии своей собственной мысли.

Вот уже четыре первоэлемента или стихии жизни: переживание, умозаключение, их концепт и четвёртый элемент, как единство (знак) трёх предыдущих элементов.

Другая классификация элементов этой матрицы — числовая:

111 113 133 333

112 123 233

122 233

222

Каждый тип семиотического знака имеет несколько реплик, это просто вариации перестановок цифр, например: 123, 132, 213, 231, 312, 321. Всего семиотических знаков — 27.

111, 112, 113, 121, 122, 123, 131, 132, 133, 211, 212, 213, 221, 222, 223, 231, 232, 233, 311, 312, 313, 321, 322, 323, 331, 332, 333.

Для выбора модели описания знаков мышления обычно выбирают некоторое множество вариантов сочетания конечно числа элементов. Таких моделей — множество. Используется та, которая удобнее. Например, перестановок трёх цифр — 27, как и простых (семиотических) знаков мышления. Множество знаков означает множество мыслей.

Семиотическая шкала. Первая цифра — форма идеи, вторая — смысл, третья значение. Условные цифровые обозначения: 1 (для формы, смысла, значения): икона, хайп, самоирония. 2: пример, факт, образ. 3: символ, закон, аргумент.

Пространство мышления — это пространство всего. Всего возможного. Поэтому, условно ограничивая бесконечный ряд чего-то конечным рядом символов — конкретную мысль можно связать с конкретным оттенком цвета.

Дельта плюс-плюс — 111 — переживание — черный.

Омега минус — 333 — умозаключение — белый.

Дельта минус — 222 — концепт белого и черного, прагма или фото — серый. Цвета других элементов матрицы определить словом (именем чувства конкретного цвета) сложнее, возможно, но просто утомительно, для каждого такого типа существует несколько реплик — вариантов.

Например, для 113, схемы вообще или сигма плюс, возможны три реплики: 113-синий, 131-зелёный и 311-красный. Цвета других элементов матрицы мышления определяются аналогично. Но, чем перечислять словесные определения цвета — проще показать их на рисунке. Так понятней.

Ещё в 1986 я сформулировал теорию цвета, которая есть всего-лишь метафора постмодернистской структуры мышления, она обобщила все предыдущие теории (Конфуция, Гете, Кандинского). Эта теория критикуется. Я посмотрел, кем? Теми, кто заявляет собственные теории. О чем они? О перечислении цветов спектра. С чем их только не связывают. Где же эти спектральные цвета в жизни? Мы видим радугу не каждый день. Нет ничего абсолютно красного, зеленого и синего, разве что абстракции кварков, но и те — о сложных сочетаниях цветов в адронах. Конфуций рассуждал не о спектральных цветах — стихиях, но о гармонии этих сочетаний, которых 60. Гете спорил с перечислением цветов спектра, предлагая две оппозиции цвета и анти-цвета. Форма-материя, метод-содержание. Пространство цвета, как метафора пространства мышления. Цветовой круг. Кандинский добавил к двум оппозициям Гете — третью (ось серого) и лишь немного затронул тему достоверности, сформулированную Аристотелем. Но не развил свою мысль. Теория цвета Кандинского — фантазия на тему силлогистики цвета — лишь упрощает — и без того простую — теорию Гете, теория Гете упрощает теорию Конфуция, которая справилась как полиграфический CMYK (пятый цвет — белый — цвет бумаги). Все известные мне современные теории цвета ещё большее упрощение. Важно заглянуть глубже Конфуция. Это было бы мистикой, если бы не современная магия субатомных частиц, постмодернистских дискурсов и семиотических знаков мышления. Ответ в соединении концептом всех теорий. Они все об одном и том-же и это единство можно выразить языком цвета. Теория цвета — структура любого языка.

Представить пространство цвета может только художник, но говорить о семи цветах может кто угодно, и эти разговоры самому спикеру кажутся важными. Потому, что ему самому кажется, что его примитивный рассказ добавляет авторитета. Общество потребления делает всех нас идиотами.

Другая шкала, она принята в ядерной физике, вместо чисел использует кварки (то, из чего состоят ядерные частицы, это абстракция). Кварки — те же самые числа ещё более абстрактного цвета физиков. Это совсем не цвет краски. Привычные (сильные) ядерные реакции — условно зеленые. Слабые или электромагнитные — серые.

Неясным остаётся цвет гравитационного взаимодействия, которое почему-то все ещё считается загадкой, хотя очевидно, что это просто квадрат инерциальных сил, а сами эти силы — семиотически — это дельта ноль — ой! — 122. Либо 232 («реклама») — сигма минус. Один из вариантов гравитации — непротиворечивое единство (концепт или сочетание) неопределённого восклицания и выкриков торговцев — произведение дельта ноль (например — нейтрона) и сигма минус.

Другие варианты — квадраты дельта ноль или сигма минус. Возможный вариант квадрата дельта ноль — столкновение двух нейтронов

udd x udd = ?

Если рассмотреть обе силы передней и верхней гранями символического (семиотического) куба пространства всего, то их произведение и есть этот куб, то есть — все пространство.

Вообще, дельта ноль, это левая, нижняя и передняя грани куба. У Аристотеля — некатегоричное, отрицание и общее. А сигма минус — правая (категоричность), верхняя (общее) и задняя (утверждение). Дельта минус — внутреннее пространство куба.

В привычном, ньютоновском, физическом понимании, силы — это только передняя и верхняя грани, но прочие грани тоже некоторые аналоги сил.

Вершины куба: нижняя левая передняя — дельта плюс плюс, верхняя правая дальняя — омега минус. Нижняя левая дальняя, передняя левая верхняя и верхняя правая ближняя — сигма плюс. Оставшиеся три вершины — кси ноль.

Есть ещё одна «физическая» терминология семиотической матрицы — m/t x s x 1/t) и сигма минус — 232 — реклама — m x v x 1/t = m x s/t x 1/t.

Первая цифра — шкала массы (1 — m/t, 2 — m, 3 — ms). Вторая цифра — шкала расстояния (1 — ms, 2 — s, 3 — s/t=v). Третья цифра — шкала времени (1 — s/t, 2 — 1/t, 3 — m/t).

Для тех, кто не знаком с обозначением физических величин, поясню:

m — масса,

s — расстояние,

t — время,

v — скорость,

х — знак умножения (он может быть пропущен),

/ — знак деления.

Другое дело, что объяснение гравитации произведением сил инерции — интуитивно не понятно, потому, что само понятие инерциальности неопифагорейца Ньютона — для не посвящённых — окружено туманом.

Для объяснения гравитации физикам было необходимо либо признавать ненаучный мировой эфир, кипящий — быстро распадающимися частицами материи — вакуум, тогда гравитация — просто свойство сопротивления этой среды и подобна протягиванию двух кораблей идущих по морю, поблизости друг от друга параллельным курсом, масса выступает странным аналогом площади сечения корабля, что уже непонятно, другой пример такого объяснения гравитации — подъемная сила крыла самолёта, на огибание крыла сверху — потоку воздуха требуется большее время, чем снизу (так крыло специально и спроектировано), потому разница скоростей двух потоков определяет подъемную силу). Природа решила эту задачу полёта в среде — много миллионов лет тому назад. Собственно, первое природное крыло — это рыба. Насекомые, птицы и другие летающие животные освоили атмосферу, но некоторые птицы — отказались от полёта. Повторю, первый способ объяснить гравитацию — приравнять массу к площади (квадрату расстояния).

s^3

m/s s^2

m/v 1/t s^2/t

В семиотике теории относительности масса равна отношению единицы и квадрата времени. В семиотике теории мирового эфира — масса равна квадрату расстояния. Как бы не различались теории, все они — просто высказывание определённой системы взглядов, то есть — язык. Семиотическая структура любого языка одна и та же.

Либо признавать время — подобным пространству, здесь особую трудность — для понимания — представляет утверждение Эйнштенна, что масса замедляет время, (точно, как как больший изгиб крыла самолёта замедляет скорость потока воздуха) и пояснение Эйнштейна относительности восприятия — по большому счёту не понятно и потому — обрастает самыми невероятными интерпретациями (смыслами).

Ответ прост, существует матрица семиотических знаков и физика (как и любая наука, как и философия, как и литература, как и живопись, как и музыка) — просто шла к её пониманию. Как только это стало понятно, это произошло в 1960 — необходимость в прежней науке и литературе — отпала. Тем не менее, наука, литература, философия и все прочее продолжаются, но лишь как игра в науку, в философию, в литературу и все прочее. Пространство смысла покинуло литературный текст и растворилось в пространстве социальных отношений.

Сами физики называют теорию относительности Эйштейна — теорией воображаемой относительности. Это очевидно. Она описывает деформации воображения наблюдателем процессов, в которых он непосредственно не участвует. Что это как не фантазия? Потому, эта теория и популярна, что простым людям приятно слышать, что свойство их мышления — воображать что-то нереальное — реальным — имеет научное объяснение. Теория относительности полезна скорее рекламе и маркетингу, чем самой физике. Если только не рассматривать маркетинговую задачу финансирования самих физических исследований. Теория относительности — самый успешный товар физики, точнее литературы о физики.

Когда — на самом деле — все просто. Если космическая станция (для находящегося на Земле наблюдателя) — вращается вокруг планеты, то возможна и точка отсчёта (точка зрения космонавта), когда планета вращается вокруг этой станции. Почему нет? Сам космонавт (относительно самого себя) — неподвижен, следовательно все остальное вращается относительно него, пусть и в его воображении.

Другое дело, что «наблюдаемая» скорость этого воображаемого вращения планеты вокруг станции — кажется (космонавту) в число раз (равное массе планеты) больше, чем — как ему кажется — даёт её математический расчёт. На самом деле, очевидно, что станция вращается вокруг планеты — ровно с такой же скоростью, как и планета вокруг станции. Но произведение квадратов таких скоростей больше наблюдаемой гравитационной постоянной (единичной силы гравитации) в число раз, равное массе планеты.

Гравитационная постоянная, она же единичная сила гравитации — появилась в недавнее время, у Ньютона не было никакой гравитационной постоянной, сила — по определению — уже коэффициент пропорциональности, например между ускорением и массой, какие либо ещё пояснения здесь излишне, другое дело, что силы могут быть инерциальными и неинерциальными, но в любом случае это лишь коэффициенты, определяемые экспериментально), так вот, единичная сила гравитации (не-ньютоновская гравитационная постоянная, ее введение есть искажение его теории гравитации) на самом деле — просто квадрат произведения двух скоростей (очевидной землянину скорости движения станции вокруг планеты и другой, не очевидной ему скорости воображаемого космонавтом движения планеты вокруг станции). Чем больше масса планеты — тем (при попытке понять природу гравитации) — больше различия между обыденной интуицией и математикой. Ньютоновская сила — есть концепт (связь) — интуитивно не связанных — массы и ускорения, коэффициент соответствия между ними или — в случае неинерциальных сил — коэффициент какого-то другого отношения, например в случае гравитации — произведения притягивающихся масс и квадрата обратного расстояния между ними. Просто берём — как нам интуитивно понятно (кажется) — никак не связанные между собой физические термины и связываем их концептом, подтверждая достоверность такой связи экспериментом. Это и есть метод физики. Как и метод мышления человека в любых областях.

Другой пример такого концепта — из теории относительности, поэтому Эйнштейн и был типичный физик. Решал задачи концептами противоречий. Представление физиков о времени 1/t (движение измеряется относительно времени) — противоречит интуитивному пониманию (такого решения физических задач) обывателем, для которого физическое 1/t — понятно, как обратное время, то есть -t. Приравниваем эти — как нам кажется — противоречащие представления — концептом (уравнением) и решаем его: 1/t=-t, t=i (квадратный корень из минус единицы). Ответ — не противоречащий ни одному из противоположных друг другу начальных условий — представления человека о подлинном времени — воображаемо. Если принять этот вывод, что восприятие времени — относительно, то вывести все семиотические знаки — в этих новых терминах теории относительности — дело техники.

Семиотический треугольник величин обычной физики:

sm

s m

s/t 1/t m/t

Семиотический треугольник термодинамики:

PV

P V

P/T 1/T V/T

P, V, T — давление, объём, температура — результат простейшего (механистического) преобразования терминов классической физики, подробнее об этом в моей книге «Масса на расстояние» (https://syg.ma/@andrei-khanov/vriemia-shkala-ghluposti) — это рядовой пример семиотики физики. Ничего особенного.

Семиотический треугольник теории относительности:

c/t

ct 1/t^2

c 1/t 1/t^3

Или:

mct

ct m

c 1/t m/t

E= m x c^2=ms^2/t^2

E=c^2/t^2

E=231, 332, 121.

F=mc/t=ms/t^2

F=c/t^3=s/t^4

F=122, 232=aa, 1/aa.

F (G)=(mc/t)^2=(ms)^2/t^4

F (G)=c^2/t^6=s^2/t^8

F (G)=122×122=udd x udd=aaaa

F (G)=232×232=dsd x dsd=1/aaaa

F (G)=122×232=udd x dsd=aaaa/aa x aa/aaaa=1

с=s/t — с — скорость света, s — расстояние, t — время.

p=S=mc=ms/t

p=S=c/t^2=s/t^3

Прежнее, самое загадочное понятие классической физики — энтропия (S), лишь только манипуляции с восприятием времени наблюдателем — в теории относительности Эйнштейна — затмили его. Самое главное правило термодинамики — не использовать понятие энтропии никак иначе, чем она определена. Не подделывать. Не фантазировать. Термодинамика — не теория относительности.

Пример такой спекуляции с энтропией — термодинамика чёрной дыры. В фантастике используется такой сюжет. Если родиться в станции, вращающейся по орбите чёрной дыры, то можно увидеть её иначе, чем это сейчас представляет землянин, вооруженный теорией относительности Эйнштейна, но никогда не бывавшей там (на орбите чёрной дыры). Если обычно, звезда может коллапсировать, взрываясь и рассеивая свою массу по расстоянию вселенной, то при некоторых условиях (приводящих к образованию чёрной дыры) — она может рассеивать своё расстояние по массе. В любом случае — энтропия возрастает одинаково. И тогда плотность чёрной дыры крайне мала. Но, нет никакой возможности понять, то ли чёрная дыра — дверь из нашей привычной вселенной массы, размазанной по расстоянию во вселенную расстояния, размазанного по массе или наоборот? Возможно мы уже внутри чёрной дыры?

Но, если энтропия — лишь третья производная расстояния во времени, то что ещё называется «удар» (скорость ускорения), как первая такая производная — есть скорость, а вторая — ускорение. То, при расчёте энтропии — масса и расстояние не равнозначны и тогда очевидно, что сценаристы фильма Клер Дени — «Высшая жизнь» — впали в самую обычную термодинамическую ересь. И, мы до сих пор не понимаем, что же происходит внутри чёрной дыры.

dQ+А=dS/dT — при нулевой работе (А) — изменение внутренней энергии термодинамической системы определяется изменением отношения её энтропии к температуре. Но температура — всего лишь условная характеристика средней скорости молекул газа, ударяющихся о стенки сосуда. Что же тогда энтропия? Очевидно, что при определённых допущения — нулевой работы) — это термодинамический аналог импульса S=PV/T. Но, при более детальном семиотическом рассмотрении этого понятия (см. другие мои статьи) — это просто третья производная перемещения во времени:

v=s/t

a=s/t^2

S=s/t^3 — некоторый (термодинамическо-теориоотносительный) аналог s x m/t — произведения расстояния и отношения массы ко времени, что семиотически ровно тот же самый механический импульс, но определённый вне рамок семиотики, не как произведение трёх терминов, а только двух. Например, гипотетическая субатомная частица, состоящая из красного u-кварка и зеленого d-кварка (либо, из зеленого d-кварка и синего s-кварка, но при этом, равная обычному трёх-цветному адрону дельта минус (222 — ddd). Это пример говорит лишь об ограниченности или приблизительности семиотики. В будущем, обязательно встанут задачи, решение которых выйдет за границы семиотики 1883 года. Энтропия — пример.

Но, вернёмся к определению гравитационной постоянной, как произведению квадратов скоростей. Время входит в уравнение скорости, потому дефект восприятия скорости — очень условно — можно связать с дефектом течения времени. Эта условность — сведение понимания к поверхностным признакам — свойство человеческого мышления, потому человек сразу и хватается за него, как за спасательный круг. Не хочет думать, потому, что ему и так все понятно. Теперь понятно, что имел в виду Эйнштейн, когда заявлял, что масса замедляет время. Он не смог внятно объяснить своего предположения. Но если масса ускоряет воображаемую космонавтом скорость вращения планеты вокруг его станции, относительно чувства гравитации, то это можно понять как замедление времени самой планеты, в этом воображаемом космонавтом её вращении вокруг его станции.

Гравитация — не проблема физики и математики, но проблема восприятия физики и математики обычным человеком, то есть — проблема философии и психоанализа. Почему мы так думаем? А так же — это проблема социологии. Почему такая мысль нас приводит к большому адронному коллайдеру? Странному (можно сказать — магическому) материализатору фантазий о природе субатомных частиц. Затраты на который колоссальны. Что уже объяснение. Новая пирамида Хеопса, то, на что потрачено столько труда — однозначно материально. Остаётся только подменить термины материальности коллайдера и образующихся внутри него частиц. Зачем его строили? Что бы обрести связь между фантазией и реальностью? Такой концепт фантазии (дельта минус — 222, фото или прагма, она же загадочная энтропия) и реальности (омега минус — интуитивно понятного 333 умозаключения) — либо реклама (сила), либо научная пропозиция (энергия).

Объяснение импульса (дельта минус — 222) и трёх типов энергии (121, 231 и 332) — аналогично объяснению двух типов сил.

Матрица мышления в терминах классической физики выглядет так:

p^2 — — p^2

E E E

F F

p

Напоминает смайлик. Где:

p — импульс (ms/t), здесь может быть и энтропия S,

^2 — возведение в квадрат,

E — энергия (ms^2/t^2),

F — сила (ms/t^2).

Еще один метод объяснения гравитации физиками — пресловутым бизоном Хиггса. Частица вне загадочного поля Хиггса (тот же самый ненаучный эфир, вдруг — принявший форму научности) не имеет массы, а попав в поле Хиггса застревает в нем. Масса как липкость. Сила гравитации можно имитировать силой всасывания. Или с помощью гидравлических замедлителей. Цель создания большого адронного коллайдера — реально взрывая воображаемые частицы материи — обнаружить среди осколков этого взрыва — следы, доказывающие теорию Хиггса. Но, сами физики утверждают в осколках субатомных взрывов обнаружить можно все, что угодно, точно как в нагромождении камней на Марсе можно разглядеть знаменитое лицо. Это апофения. Человек видит в хаосе лишь то, что ему уже знакомо. Теория концептуальной метафоры 1996 года — ровно о том-же, для совершения концептуального переноса значений из одного ментального пространства в другое, необходимы уже существующие пути такого переноса, как рельсы. Эти рельсы построила та сфера деятельности человека, которую ошибочно именуют магией.

Как можно увидеть то, чего до сих пор увидеть не удавалось? Кварки, глюоны, мезоны (сочетания кварка и антиквара — u/d) — были известны как абстракции с глубокой древности, пусть и под другими именами. Для их физического открытия коллайдер не потребовался, они были открыты во второй половине 19 века на кончике пера математика Софуса Ли. Но древние даосы знали о них задолго до этого, как о состояниях природы. Книга И Цзин. В отличие от бозона Хиггса у которого не было магического аналога. Хотя и этот бозон — на самом дела — лишь новое научное имя ненаучного мирового эфира.

Что есть этот эфир? Его определил Аристотель, но совсем в другом контексте. Сфера неподвижных звёзд образована пятым элементом мышления человека — эфиром (не водой, не землёй, не огнём слова — логосом, не воздухом — Духом), а достоверностью высказываний человека. Когда человек говорит достоверно, его слова понимает Бог сферы неподвижных звёзд, собственно сама эта сфера и образована эфиром достоверными мыслями человека, а когда в словах человека нет такой внутренней достоверности — он и сам не понимает, что говорит.

Сейчас такой пятый элемент речи нам понятен, как постмодернистский дискурс. В котором теперь нет ничего особенного. Ничего загадочного или магического. Правда, вместо достоверности дискурсивного высказывания мы называем его уравновешенным. Безумная речь уравновешивает кошмарный сон. Любой дискурс — не язык Бога, а тюрьма мысли. Сфера неподвижных звёзд — на самом деле — есть лишь социальная сфера, образованная взаимным сочетанием дискурсов. То есть, правы были именно софисты, а не Аристотель? Возможно. Но софисты утверждают невозможность единого для всех подлинного бытия, у каждого человека своя правда, то, что несчастье для одного — благо для другого, то есть, если даже они и были правы, то не понимали этого. Говорили правду — случайно, пока врали.

Нас же теперь интересует не сколько диалог с Богом, которым грезил Аристотель, сколько преодоление оков мысли, коллапс сферы — рухнувшие небеса. Проще всего сделалась это в виртуальной реальности, используя блокчейн — принцип Веры в материальность чего угодно, другими словами — принцип раздувания диаметра этой социальной сферы нашим мышлением. Новая магия в этом разрушении сферы и создание из осколков рухнувших небес — чего-то более многомерного, простого геометрического образа которого у нас сейчас просто нет.

Вернёмся к матрице адронов ядерной физики. Первая цифра — красный цвет кварка, вторая — зелёный, третья синий. Условные цифровые обозначения: 1-u кварк, 2-d кварк, 3-s кварк.

uuu uus uss sss

uud uds dss

udd dss

ddd

Пример — один из типов ядерных реакций превращения протона в нейтрон: uud x d/d = udd x u/d (протон x виртуальная частица = нейтрон x пи-плюс мезон). d/d =1. Какое бы математическое выражение мы бы не умножили на единицу, математически оно не изменится. Но, на самом деле, все не так. Ещё как изменится, ядерный взрыв будет вполне заметен.

Сами абстракции кварков тоже не элементарные частицы, они просто числа цвета, базовые — именно цвета, а не кварки, кварки состоят из симметрий.

u=а х а

d=а х б

s=б х б

б=1/а

u=а х а

d=а х 1/а

s= 1/а х 1/ а

аааааа аааа/аа аа/аааа 1/аааааа

ааааа/а ааа/ааа а/ааааа

аааа/аа аа/аааа

ааа/ааа

Очевидно, что 113 (схема вообще) — по структуре — соответствует 122 (неопределённое восклицание, ой!), 133 (указание на владельца) — соответствует 223 (реклама), а 123 (этот) — соответствует 222 (фото).

До Ми Соль Си

Ре Фа Ля

Ми Соль

Фа

Ещё одна шкала расшифровки матрицы (логика Аристотеля):

Первая цифра — высказывание (утверждение или отрицание), вторая — посылка (общее или частное), пересечение высказывание и посылки есть термин, третья — контрастность или категоричность термина (возможно присуще или именно присуще). Кроме полярных значений существуют и промежуточные, нечто среднее между отрицанием и утверждением, между общим и частным, между категоричным и некатегоричным (необходимость).

Примером множества терминов служит куб. У куба шесть рёбер. Нижнее — частное, верхнее — общее, переднее — отрицание, заднее — утверждение, левое возможное, правое — именно присущее. Центральная часть куба — неопределённое (необходимое).

Все методы описания матрицы возможного состояния жизни — равноценны, их элементы (термины) легко пересчитываются одно в другое.

Аристотель обладал выдающимся мышлением. Хотя и мыслил о теории Пифагора. Обсуждать это бессмысленно, просто прочите Аристотеля сами. Переписывал её по новому. Он определил четыре термина — четыре рёбра куба мышления как пересечение граней. Это нижнее переднее ребро — О частное, триаде), верхнее переднее — I (частное утверждающее), верхнее заднее — Е (общее отрицающее) и нижнее заднее — А (общее утверждающее). Терминология общепринята. Чарльз Пирс лишь пересказал Аристотеля, это пересказ — семиотика. Попытки понять Аристотеля и считались магией.

Оборачиваемость четырёх терминов. Чтобы понять Аристотеля посмотрим на описанный выше символический куб мышления. Повернем его правой стороной к нам. Эта плоскость категоричности (именно присуще). С учётом перспективы можно увидеть комнату. Мы стоим в дверях (категоричности высказывания). Дальняя стена с окном — некатегоричное (вероятное). Допустим комната разделена стеклянной перегородкой, это необходимо присущее, которое (со слов Аристотеля) многие люди путают с вероятным. То есть, перспектива категоричности очевидна не всем. Далее, для простоты я буду называть эти три плоскости — дверь, окно, перегородка (между окном и дверью). Верхний правый угол комнаты (для каждого из сечений) — А (утвердительное и общее высказывание). Нижний правый — I (утвердительное и частное). Верхний левый — Е (отрицающее и общее). Нижний левый угол — О (отрицающееся и частное).

1) Рассмотрим плоскость двери (именно присуще, то есть — выскажемся наиболее категорично), в которой мы стоим.

Точка Е. Очевидно, что если все 1 не присущи всем 2, то все 2 не присущи всем 1. Так Аристотель определил оборачиваемость терминов. Е — здесь — оборачивается само в себя.

Точка О. Если некоторые 1 не присущи некоторым 2, то, о том насколько некоторые 2 не присущи некоторым 1 — мы достоверно ничего утверждать не можем. О — здесь — не оборачивается.

Точка I. Если некоторые 1 присущи некоторым 2, то совсем не факт, что некоторые 2 присущи некоторым 1. Здесь — I — не оборачивается.

Точка А. Если все 1 присущи всем 2, то все 2 присущи некоторым 1. Здесь термин А оборачивается в термин I.

2) Стеклянная перегородка посреди комнаты. Необходимо присуще (нечто среднее между именно присуще — дверью и возможно присуще — окном). Оборачиваемость терминов почти та же самая, что и в первом случае, за исключением термина I, он (здесь)

оборачивается сам в себя. Если некоторые 1 необходимо присуще некоторым 2, то и некоторые 2 необходимо присущи некоторым 1.

3) Плоскость окна. Вероятно присуще.

Термины О и I — здесь, с вероятностью оборачиваются сами в себя. Если некоторые 1 — вероятно не присущи некоторым 2, то и некоторые 2 — вероятно не присущи некоторым 1. Если некоторые 1 — вероятно присущи некоторым 2, то некоторые 2 — вероятно присущи некоторым 1.

Термин Е — здесь — не оборачивается.

Термин А — здесь. Оборачивается в термин E. Если все 1 вероятно присущи всем 2, то не все 2 вероятно присущи всем 1.

Но, описать пространства куба мышления одними только 4 терминами — четырьмя ребрами из восьми — сложно. В семиотике каждое ребро (термин) — разбито на три знака. У Аристотеля подобное семиотическому деление можно обнаружить в «Аналитике». Например — три градации категоричности (возможно, необходимо, именно присуще). Так же он говорит о неопределённых (не утвердительных и не отрицательных) высказываниях. Как и не общих и не частных. На это описание средних значений обратил внимание Чарльз Пирс, что и привело его в 1883 к теории семиотического знака. Не смотря на революционность семиотики, хайп, который она вскоре вызвала в обществе. Как ещё недавно подобный хайп вызывали лекции о блокчейн. Не смотря на популярность семиотики у фрейлин британской королевы, Пирс умер в нищите.

Отличие силлогистики от семиотики — в названиях терминов. И некоторых подробностях символического пространства мышления, одних — рассмотренных подробнее Аристотелем, других — Пирсом.

Тем не менее, сам Аристотель такое очевидное из его слов деление пространства мышления на знаки — не развивает. Но само пространство описывает, для этого ему понадобилась некоторая другая абстракция — фигуры. Их три. Но с учётом всех вариантов — семь. Последователь Аристотеля — первый ботаник Теофраст — ввёл четвертую фигуру, но это говорит о поверхностном понимании идеи Аристотеля. Фигур только три.

Довольно сложно формализовать описание фигур Аристотелем, своими словами — они неоднозначны. Либо использовать его собственные определения. Либо интерпретировать их, что уводит в сторону. Например, эту ошибку и совершил Теофраст.

Фигуры, как включённость терминов, одно в другое. Очевидно, что возможны 4 варианта: 1<2<3, 1<2>3, 1>2<3, 1>2>3. Это и есть четыре фигуры Теофраста. Это его собственные фигуры его собственной теории силлогизма. Силлогизмов в ней не 14, как у Аристотеля, а 19. Эту вторичную теорию называют «современные представления», хотя Теофраст был все на 14 лет младше Аристотеля. И эти современность Теофраста и несовременность Аристотеля одинаково отдалены от нас двумя тысячелетиями.

Другое (ближе к тексту самого Аристотеля) формализованное представление — о включённости трёх терминов друг в друга:

Фигура 1): (1(2(3)));

Фигура 2): 1(2(3)), (1(2)3), (1)(2)(3);

Фигура 3): (1)(2(3)), ((1)2(3)), (1)(2)(3).

Первую фигуру несложно представить перспективой, вспомним метафору комнаты, взгляд на комнату всего мышления человека — через дверь в стене категоричности. Термин окна включён в термин перегородки по середине комнаты, термин самой перегородки включён в термин двери.

Со второй и третьей фигурами — сложнее. Любое объяснение — по отношению к оригиналу — условно. А сам оригинал — сложно понять.

Используя метафору комнаты, для второй фигуры мы выбираем главной точкой зрения — среднюю перегородку необходимого. Для третьей — наоборот — кроме средней.

Если первую фигуру Аристотеля можно однозначно связать со зрительной перспективой, с академизмом в живописи, а четвертую фигуру Теофраста — с обратной перспективой, как на иконах. То, вторая фигура — это взгляд изнутри необходимости, как в концепции постживописной абстракции Клемента Гринберга 1960. Модернизм дискурса художника, который проявится в 12-13 веках, например — у Джотто — это концепция Юбера Дамиша — бесформенным облаком над головами социальной иерархии кардиналов в центре картины.

Третья фигура — противоположность второй. Что это? Университет? Феодализм, дискурс анти-художника, как общественная формация? Но, вне обсуждения остались ещё четыре варианта определения фигур мышления. Мы не можем восстановить мысль Аристотеля, лишь продолжить её с точки обрыва. И таких направлений множество. Как и — вероятно — сам Аристотель — лишь продолжил — теперь уже окончательно забытую — мысль Пифагора. В эпоху общества потребления смысл текстов тает так же стремительно, как полярные льды, растворяясь в хаосе полной бессмыслицы.

Например — логика. Законы логоса. Третья стихия древних греков — слово. Но достоверность — силлогизмы Аристотеля — пятый элемент, эфир сферы неподвижных звёзд. Ещё Эмпедокл заявил, что философы заняты вовсе не поисками первоэлемента природы, а определяют стихии своего собственного мышления.

Три закона логики.

1) Тождества — по сути это речь об одном из аспектов теории силлогистики Аристотеля, оборачиваемости терминов. Хотя интерпретация очень занимательна, если используется какой-то термин, то он и должен оставаться таким на протяжении всего разговора. Как мы знаем, термины могут оборачиваться сами в себя, в другие термины или не оборачиваться вовсе. Все зависит от фигуры — точки зрения. И из аристотелевых 64 вариантов высказывания, состоящего из цепочки трёх терминов, что пересекается с Книгой Перемен даосов, достоверны только 14. Но, сложно утверждать что-то определённое о самой теории Аристотеля, настолько она переиначена его последователями.

2) Противоречия, он же закон исключённого третьего. Если есть два возможных вывода, противоречащих друг другу, то истинно что-то одно. Хотя концепт, например физический, и есть это исключённое третье, как непротиворечивое единство казалось бы противоречащих друг другу точек зрения.

3) Достаточного основания. Истинным утверждение можно считать только, если они имеет достаточное основание своей истинности. У Аристотеля таким основанием любого доказательства является силлогизм. Которых всего 14. Это и есть эфир, как пятый элемент речи — достоверность. 14, если верить интерпретаторам. Текст самого Аристотеля слабо согласуется с «современными представлениями» о его теории. На самом деле, это вопрос аргументации. Существует 48 дискурсов и для каждого дискурса существует своя собственная аргументация. Для барыги аргументом истинности является спрос. Не важно на что. Для художника — образ, для учёного — эксперимент. Для постмодерниста — самоирония, для профессора — статус, индекс цитирования, ученая степень. Для властей — социальный статус. Для софиста — слабость мышления собеседника, готового принять любую ложь. Для потребителя — имя его чувства лучшей жизни и так далее.

Три закона логики — вообще ни о чем. Если только их основанием не считать статус профессора, который излагает их на своей лекции. Имеет социальное право излагать что угодно.

Вернёмся к семиотическому знаку. Это единство трёх аспектов знака. Четвёртый элемент, как итог сочетания вариантов трёх.

Возможен и пятый элемент, как непротиворечивое единство четырёх предыдущих, Жак Лакан в 1970 году назвал его постмодернистским (то есть — произвольно обусловленным) дискурсом. Сам термин дискурс предложил Фома Аквинский, ещё в 13 веке, для обозначения очерёдности этапов мышления, определённых Платоном в своей теории четырёх частей речи (чувство идеи смутной, его имя, концепция такого имени и понимание рисунка концепции имени).

Очередность элементов дискурса Фомой Аквинским была определена, последовательной, как 1234. Но, Платон просто перечислил эти этапы мышления (он называл их стадии речи). Конечно, интуитивно, можно понять эти стадии последовательными, вслед за Фомой Аквинским, но Лакан заявил, что такие очерёдности в дискурсе могут быть какими угодно. Расшифровка уже современная:

— первая группа 12 — господина (потребителя-1234, просьюмера-1243, баера-2134, маркетолога- 2143);

— вторая группа 13 — истерика (художника-модерниста-авангардиста-1324, художника модерна-академиста-1342, художника китча-3124, ремесленника-3142);

— третья группа 14 — постмодерниста (у Лакана её нет — повстанца-1423, сочувствующего-1432, специалиста во всем-4123, коллаборанта-4132);

— четвёртая группа 23 — литератора (у Лакана её нет — барыги-2314, бизнес-гуру-2341, гуру-барыги-3214, психоделического гуру- 3241);

— пятая группа 24 — университета (журналиста, вассала-горожанина или вечного студента-троешника-2413, активного гражданина-отличника-2431, аспиранта-4213, феодала-чиновника-профессора-4231);

— шестая группа 34 — аналитика (психоаналитика-философа-3412, популярного философа-3421, университетского философа-4312, софиста-4321).

Эта история началась с предложения написать рассказ о магии. Странная мысль. Человек жив только благодаря магии и только по причине её забвения существует. Ещё бы договориться, что считать человеком, причиной, магией и договором.

Мартин Хайдеггер, которого сложно обвинить в магии, он философ (человек, мыслящий о природе собственного мышления), в 1923 году определил две формы представлений человека о бытие.

Само подлинное бытие, DasEin (ЭтоМышление) и слепое существование вне такого мышления-бытия, DasMan (ЭтоЧеловек). Например, существование современника в обществе потребления — Мартин Хайдеггер характеризовал полуживотным-полуавтоматическим.

Сказал ли он этой своей теорией бытия, как времени — что-то новое? Врят-ли. Рассуждения об этом длятся тысячилетия. Кроме того, это разделение понятий бытия и существования было новым для немецкого языка, в английском же языке, такие метафоры бытия, как пространства уже существовали. Почему? Возможно благодаря таким мистикам, как Джон Ди. Или его предшественникам. Язык лишь отражает мысли, не наоборот. Так вот, в английском языке уже есть две метафоры понимания человеком своего бытия:

— Это «мир на расстоянии вытянутой руки», по русски — это бахтинский хронотоп (Здесь-и-Сейчас, то же что и Дао — китайском, Барака — в арабском, Закон — в еврейских, Дзен — в Японском или Благодать — в европейских языках). Жизнь есть только то, что происходит с нами прямо сейчас. Но, рассказывая о жизни автор рассказа (отражая природу своим мышлением, которое, в свою очередь, есть отражение идеи человека самой природой) — несёт ответственность, за достоверность этого рассказа. Перед кем? Перед самим собой, никто другой — достоверности его творчества (как единства жизни и искусства) — оценить не способен. Это главный принцип постмодернизма — «единство означающего и означаемого». Чем не магическая формула?

Аристотель, а ещё недавно последователей его учения (например Джона Ди) — считали магами, как и последователей Платона, как и тех, кто пытался соединить оба учения концептом (непротиворечивым единством). Это сделал Фома Аквинский в 13 веке. Его теория благодати до сих пор составляет одну из основ магии христианства, если закрыть глаза за противоречиво магов и софистов в самом христианстве.

Как в 1980 сказал другой мыслитель-постмодернист американец Ричард Рорти — что перекликается с размышлениями русского мыслителя Михаила Бахтина — смыслами, как одеждами, авторское произведение наделяет сам его зритель. Ему лишь кажется, что такими смыслами произведение обладало изначально. Задача творческого произведения одна, воодушевлять зрителя на такие смыслы. Создать достоверную основу.

Француз Жиль Делез в 1991, также не сказал ничего нового, когда называл художественное произведение — памятником застывших перцептов и аффектов, то есть — сгустком ощущений и переживаний (то есть — чувств), а что тогда есть их единство, как не концепт Пьера Абеляра 12 века? Он же благодать Фомы Аквинского (единство теорий дискурса Платона и холизма Аристотеля). Это концепт (он же благодать) — по средневековой теории китайского художника и теоретика искусства — Гу Кайджи — и есть сама картина. Но, новый, постмодернистский концепт — по Делезу — это уже непротиворечивое единство не только ощущений и чувств, но и их единства, концепт концепта.

Как в концепции постживописной абстракции 1960-х американца Клемента Гринберга, который был родом из Харькова (сбежал от большевиков): если академическая живопись есть игра в отражение человеком природы (например, в имитацию объёма и пространства — например лессировками и перспективой, что есть китч), то есть и игра художника в саму такую игру в художника, авангард как игра в отражение самой природой, играющего в её отражение художника, что — по сути — непосредственная демонстрация своих ощущений, чувств-переживаний и их из концептов. И Кусто таким было всегда. Но, само искусство — всегда — подменяется китчем. И, время от времени, проявляется протест против такой подмены. Как у Поля Сезанна (непрокрашенные участки холста, как ещё одно — немыслимое в те годы — средство выражения) или как у Джексона Поллока (пятна и потекли краски, заполняющие собой все пространство холста — театральную сцену игры в живопись). Что просто — честный взгляд на живопись, действительно, больше в ней ничего нет и нет никакого смысла скрывать эту бессмыслицу за иллюзиями природы. Нечто подобное можно сказать о творчестве многих российских художников старшего поколения, например — Владислава Зубарева.

Если художественное произведение лишь имитирует единство искусства и жизни, как в академической живописи, эта ложь будет отражена многократно зрителями и тогда вообще никто ничего не поймёт. Как случае Леонардо. Но ложь — всегда — кому-то полезна.

Подобная немецкой, постмодернизация русского языка Михаилом Бахтиным произошла в тех же самых 1920-х. Бахтин пришёл к своим выводам, рассуждая о французской средневековой смеховой культуре и полифонии в творчестве Фёдора Достоевского, детство которого прошло в семье доктора психиатрической клиники для бедных. Мир вне этой клиники оказался тем же самым.

— И есть «мир современника» (contemporary world), это слово сейчас заимствовано русским языком, как контемпрорари, что ни какая не «современность» (modern), а «современник», тот, кто ничего в своей жизни не понимает, что нисколько не мешает ему жить. Плыть по её течению, наслаждаясь комфортом получения и передачи информации, не вникая в суть происходящего (самой информации).

Смешно слышать сейчас такие термины как контемпрорари-арт-галерея, контемпрорари-арт-музей. Это по определению не арт, не галерея и не музей, а их имитация. Что, безусловно — выражение деятельности человека, но не искусство. Не композиция, не картина, не поиск художником концепта своих чувств и ощущений. Что-то другое, вне поиска баланса цвета, вне поиска равновесия форм и вне актуальности их единства — метафоры. Обыденность вместо искусства.

Что же в такой картине остаётся? Социальность, «картина» как смысл, предположительно ожидаемый её зрителем. Кем ожидаемый? Куратором, галеристом, возможно, но только лишь отчасти и её автором. Теперь все меньше и меньше. То, что картиной считает куратор и галерист. То, что им самим комфортно считать картиной. Это есть подмена картины поверхностными признаками картины, но не любыми, а лишь теми, которые контролирует сам конкретный куратор или галерист, тем, что им доступно практически.

Сам автор (художником или ремесленником назвать его уже сложно), превращается в статиста этой социальной игры в картину. Если автор больше не важен, его место занимает кто угодно, сам вчерашний зритель, разорившийся владелец кафе, бомж, безработный дизайнер, даже менеджер галереи. По началу эта маргинальность даже считалось признаком художника.

Сам то я кто? Студент физик 1980-х, разворачивавшийся в перспективах университетского знания. В живопись меня привело презрение к университету. Стремление к настоящему. В поисках образа которого — тогда — я расстилил на крыше холсты и ночью в темноте выплёскивал на них краску из вёдер. На утро повесил эти холсты на первом попавшемся заборе и стал наблюдать, что произойдёт дальше. Как я сейчас понимаю — типичный перформанс. Далее журналист местной газеты написал разгромную статью, она привлекла внимание местных художников, авангардистов ТЭИИ (дело было в Ленинграде) и кураторов из КГБ. Которые после задушевных бесед и уговоров прекратить акцию — просто уничтожили все картины, вместе с забором. А затем ещё несколько дней гонялись за съемочной группой аспирантов западно-берлинского свободного университета, снявших обо всем этом фильм, свою дипломную работу.

Тридцать лет я наблюдаю перемены в представлении о картине, что считается картиной? Формально, картина осталась картиной, но подлинный её смысл — воодушевление зрителя — покинул её пространство, ограниченное плоскостью холста и растворился в пространстве социальных отношений кураторов, галеристов, зрителей, другими словами — в пространстве дискурсов. Это и проявил первый же мой перформанс.

Но, такие институции — смысла картины вне картины — существуют и их сотрудникам просто не объяснить, что они заняты исследованием галлюцинаций об искусстве. Причём, даже не зрителя, а своих собственных. Но, тогда и прежнее «искусство» можно назвать галлюцинацией искусства художником.

Наука — если отделить её от софизмов (гуманитарного знания) — есть поиск концептов противоречий представлений человека о природе. Физические величины — это те же самые семиотические знаки мышления. Любые физические теории описывают не природу, а пространство мышления человека о природе. У семиотических знаков своя логика, поверхностны признаки которой и называли магией. Базовые понятия этого пространства — в классической физике — масса, расстояние и время. Особенно это заметно в теориях ядерной физики. Субатомные частицы — сочетания трёх цветных взаимодействий. Серые сочетания трёх цветов. Другие, изначально серые частицы, например электроны и нейтрино — локализованны вне ядер атомов, как устойчивых сочетаний цветных кварков. Атом, с учётом вылетающего из него со скоростью света нейтрино — имеет размер порядка вселенной. Все масштабные возаимодействия, силы, например — гравитации — на самом деле — внутриядерные взаимодействия. Просто мы привыкли делить атом на массу ядра и пространство вселенной. Время — просто срок пробега нейтрино со скоростью света. Время связано с массой и расстоянием, в древности эту связь понимали магией стихий природы. На самом деле — стихий нашего мышления о природе.

Но этот цвет ядерных взаимодействий — вовсе не цвет краски, а абстрактный цвет физиков. Например ядерное взаимодействие — условно зеленое. Хотя сам ядерный взрыв не зеленого цвета.

Поэтому, метафорой пространства мышления можно считать не только геометрические (магические) фигуры, но и пространство цвета. Об этой связи цвета и мышления рассуждали Ньютон, Иоганн Гете и Василий Кандинский. Но, подобные теории связи пространства мышления и звуков (теории музыки) — существовали с глубокой древности, например — теория Пифагора, последователей которого (например Ньютона) — современники и считали магами. Наука, музыка, аналитическая философия, астрология, софизм и эзотерика — вышли из одного источника. Это единое, разделённое культурой знание человека о своём мышлении. В таком контексте, теория структуры мышления человека из Каббалы или воображаемся теория древних рун Гвидо фон Листа — воодушевившая немецких нацистов из агенства магии (Аненербе) — ровно та же самая теория семиотического знака мышления Чарльза Пирса. Как и современный постмодернизм с его теорией дискурса.

Художник — с точки зрения постмодернизма — не обязательно живописец, это тип мышления, когда противоречивые чувства и ощущения сводятся в композицию. Сон о символе понимания принимает форму картины. Определённая структура мысли. Чем не магическая формула? У ремесленника, что совсем другой дискурс, все наоборот, картиной выражаются его чувства композиции, иллюстрация представлений о композиции. Когда композиция художника это и есть сама картина. У художника композиция или другими словами концепт чувств и ощущений — есть результат некоторого (тоже можно сказать магического) опыта, у ремесленника — эта магическая картина художника — лишь источник вдохновения, то есть, это ремесленная подделка опыта художника. Имитация или китч.

Сейчас появился новый термин «мета-модерн», оправдывающий практику ещё больших подделок картины, уже даже не представлениями ремесленника о композиции, а лишь поверхностными признаками таких представлений, мета — это сверх. Сверх-модерн — это и есть контемпрорари, он же постмодерн. Новые термины просто излишни. Разве, как ещё более поверхностные признаки чего-то.

Как его ни назови — постмодерн останется постмодерном. Подделкой. Подделка подделки подделки — не перестаёт быть подделкой. Даже если просто стибаться на этим. Сарказм, не тоже самое, что творческая ирония или самоирония. Хотя, может существовать локальная мода на именно такие подделки мысли юмором, как — например — произошло в России конца 20 века, но только по причине отсутствия альтернативы. Когда зритель видит лишь то, что удобно куратору и галеристу. Все прочее — дискредитируется. Например, такими декларациями: «новое искусство — возрождение академизма, постживописная абстракция — устарела, картина — то, что имеет историю владения или что продаётся как картина, постмодерн — против модернизма, постмодернизм — умер». Все это чушь, но эти декларации формируют матрицу поверхностных признаков имен чувств зрителя, из которой — самостоятельно — ему просто не вырваться. Ничто не возвышает человека над самим собой, как искусство, но если его больше нет, то не возвышает ничто. А сам человек-потребитель и не хочет никуда вырываться, матрица создаёт ему иллюзию комфорта жизни. Когда все поверхностно, сама информация, то есть — суть — не важна. Но на самом деле, матрица признаков картины, доступных зрителю служит вовсе не его комфорту, она служит одной единственной цели — авторитету галериста или куратора. Товаром является такой рыночный авторитет, что подобно авторитету феодала. Комфорт — в этом. Зритель получает лишь иллюзию комфорта. Он не для всех. Это разделение и есть цель обмана потребителя деятелелями постмодерна. Но такой обман был всегда.

Постмодернизм — против такого тотального обмана постмодерна (сверх-модерна). Постмодерн — усиление модерна. А сам модерн — усреднение творческих метафор живописи до одной — «живопись это нарисованный театр». Что есть усиление театра? Перформанс, когда сама жизнь и есть театр.

Модернизм — есть отрицание модерна, доведение его «универсальной» метафоры до предела «метафоры метафоры» — чёрный квадрат Малевича или до абсурда, как к у Сая Твомбли. Модернизм — акцент на представления художника, модерн — на нетребовательного усреднённого зрителя, Малевич называл картины Шишкина — «галерейным зелёным мясом», постмодерн — акцент на дистрибьютора, а постмодернизм — призыв к утерянному ими всеми единству — консенсусу. Магия и есть поиск утраченного единства представлений о природе.

Деятели пост, мета, или контемпрорари — модерна декларируют, что искусство 12-20 веков — вдруг — было забыто и якобы ему на смену пришло другое искусство. Кем забыто? Ими самими. На каком основании? Да ни на каком, так им комфортнее существовать. Но, человек не меняется, меняются лишь формы его галлюцинации себя человеком разумным. Некоторые из которых — крайне неразумные, но большинство просто не заметит подлога и это — человек.

Поразительно, что письмом министра культуры РФ, от 2017, адресованным сотрудникам государственных учреждений культуры, предписывается считать значения слов: «актуальный», «происходящий сейчас», «современный» (modern) и контемпрорари — тождественными. Тысячелетний спор софистов с философами разрешён одним росчерком пера министра. Это характеризует состояние культуры, что её просто нет, и утверждать обратное больше невозможно, потому, что различия — философские термины, необходимые обоснования этого — просто отменены. И что, они и вправду отменены? Конечно нет, жизнь протекает по своим законам, а галлюцинации о ней — по своим.

Типичный мета-модерн. Так можно приказать считать, что Земля — плоская, покоится на трёх бананах, что она центр вселенной, а Солнце вращается вокруг Луны, но как человек узнает правду? Если теперь ему все равно, кроме личного комфорта, в том числе и социального? Никак. Все, что выходит за границы его интуитивного понимания он сочтёт магией, и ему тут же ему предъявят поверхностные признаки такой магии и он будет этому верить (покупать как товар).

С точки зрения Жака Лакана, психика человека образованна тремя независимыми сферами — символическим, реальным и воображаемым. Их единство — желание что-то говорить. Зачем? Чтобы обрести равновесие сна и речи. Что именно, при этом человеку снится или о чем он говорит — не имеет никакого значения. Реальность — просто сочетание семиотических знаков. Единство кошмара и бреда привлекает тех, кто самостоятельно его обрести не способен и это причина социального неравенства.

Символическое (можно сказать — магическое) — травмирует реальное (понятное интуитивно) и либо — подчиняет его себе, что сопровождается бессознательным протестом — неврозом. Либо, это проявляет себя вполне как реальный протест — ненависть к символу подлинного (магического) бытия. Тот же самый софизм или постмодерн.

Либо человек создаёт концепт — как разрешение противоречия между символическим и реальным — тогда это и есть его воображение или творчество. Единство творчества и символического — чувства, единство воображаемого и реального — невежество. Те самые имена чувств. Но, все люди разные и все четыре части психики (в контексте этой теории — можно сказать — речи или мышления) — сочетаются в самых разных вариантах, выстраиваясь в цепочки знаков — дискурсы. Как 1234. Жизнь сама находит баланс между дискурсами, собственно она и есть поиск такого баланса. Но это, если человек бесцельно блуждает в лабиринте своего мышления и не видит магических знаков. Если он видит карту своего мышления — как магический предмет, то он способен совершать необъяснимые обывателем поступки, понимаемые проявлением магии.

Магическая природа представлений человека о природе — очевидна, так зачем же ещё и писать об этом рассказ? Какой такой сон может присниться, чтобы его компенсацией стал рассказ о магии? Жизнь и есть магия. Поймёте все сами, не сейчас, так на пороге смерти. Зачем спешить? Жизнь — просто шанс понять или не понять это самостоятельно.

Тому кто понимает это — рассказ магии не интересен. Что есть рассказ о магии тому, кто этого не понимает? Так он и не поймёт. Таких рассказов достаточно. Как практических пособий по магии для чайников? Хорошо, если в них есть самоирония автора.

Если справедлив тезис, что речь лишь дополняет кошмарные сны, когда природа желаний интуитивно понятна (принимает образы сна), а сами сны — лишь дополняют такую магическую речь. То магия — и есть это дополнение, когда и сон и речь сочетаются гармонично. Возможно множество вариантов этого.

Об этом рассуждали ещё Пифагор и Конфуций, и непонимаемые современником пересказы этих рассказов — также считаются магией.

Но, попробуйте сказать человеку, что он, что-то не понимает, он просто не поверит Вам. Любой человек уверен, что — на самом деле — не понимая ничего — понимает все, что есть противоречие. Так понимает все или ничего не понимает? Решить это противоречие просто — это понимание — может быть очень разным. Но, чтобы понять это — необходима возможность сравнить различные точки зрения, а это невозможно, потому, что человеку доступна только одна точка зрения — его собственная. Человек понимает, что его понимание — единственно верное и ему кажется, что все прочие люди понимают все — точно так-же, как и он, а если они и утверждают обратное, то просто обманывают себя или собеседника. Кому верить? Никому, за исключением себя самого.

В живописи есть понятие равновесия форм. Из всего множества вариантов художник выбирает такое, которое (как ему кажется) соответствует его внутреннему ощущению идеи гармонии все время меняющихся — его же — представлений о ритмах иного (подлинного бытия), растворенных в событиях житейской обыденности. Эти ритмы проявляются как баланс света и тени, или как баланс цвета. А равновесие между балансом цвета и равновесием форм и есть отражение духа времени. Но, если зритель утратил способность сам чувствовать баланс и равновесие, то в его новых фантастических представлениях (смыслах) картины он видит лишь то, что ему продают галеристы или подают кураторы как имена его чувства картины. А у них — свои собственные житейские интересы. Но живопись никогда не была для всех. Да, она выражала представления о картины своей целевой аудитории, но при этом все–таки выражала чувства и ощущения автора. Теперь уже нет. Царит хаос представлений.

Это ещё одно противоречие, решить его возможно только приравняв обе точки зрения, приняв, что возможно третье понимание, относительно которого никто не прав в полной мере, но каждый прав в какой-то частности. Как невидимый объект отбрасывает тени, кто-то видит его тень на стене, а кто-то на потолке, оба зрителя не верят магии своего мышления, но верят своим глазам-чувствам и потому уверены, что тени понимания чувств (имена чувств) и есть само понимание, так вот — решение такое: пусть эти тени принимают разные очертания, но это тени одного предмета. То есть, понимание возможно, если найти понятную (магическую) метафору невидимого подлинного объекта. Метафора — это то, что позволяет различным людям понять что-то более-менее одинаково. Пульт доступа к концептуальному мышлению. Тогда, рассказ о магии — просто список таких редких метафор. Как программный код или шифр мышления.

Это касается и самого «понимания». Повторюсь. Понимание — недоступный нашему чувственному зрению объект, отбрасывающий множество теней — иллюзий понимания, принимаемых нами за само это понимание. Очевидно, что слово магия, подразумевает некоторое, более полное понимание, чем то, которое это слово вмещает для Вас сейчас. Просто, магией мы называем своё понимание всего непонятного. Или — непонимание очевидного, что одно и то же.

На самом деле, человек, сталкивались с символической идеей — изначально ничего не понимает, но лишь чувствует её. Называя своё чувство какой-то смутной идеи — «пониманием», а это имя чувства и понимание — не одно и тоже. Но человек уверен в обратном.

Одно и тоже слово имеет множество значений, какое бы из этих значений мы не применили для обозначения своего чувства невидимой идеи — оно будет казаться нам единственно верным. Почему? Так устроено наше мышление. Чувства непонятны только до тех пор, пока не названы. Простейшее понимание, которого на самом деле — множество уровней — имя нашего чувства.

Одни люди — более умелы в названии чувств именами, другие — менее. Находятся на разных уровнях понимания форм, смыслов и значений одной и той-же идеи. Не обязательно это понимание своих собственных чувств. Простой пример — вопросы детей. Дети — лишь тренируются в понимании и потому спрашивают у родителей, как назвать то, что они сами чувствуют — именами. Часто им этого достаточно. Что при этом они поняли, на самом деле, остаётся загадкой.

Другое дело, почему? Почему это моё чувство называется именно так? Такие вопросы более редкие, но и они тоже есть. Родителям приходится давать точное определение словом. Формулировать концепции имен чувств. Хорошо, если они способны на это. Способны далеко не все. Потому и существует обязательное школьное образование. Стандартизация имен чувств.

Для меня школа была тяжким испытанием, если не сказать — наказанием, пока сверстники заучивали имена чувств и учились жить в этой социальной матрице я учился жить в их мире сумасшедших. Зачем вообще нужны эти имена чувств, если они ничего не объясняют. Что это за дурацкое условие, что одних только имен чувств достаточно?

Однажды социологи научили обезьянок-капуцинов человеческим товарно-денежным отношением. Нажатие на рычаг приводило к появлению монетки, на которую обезьянка могла купить у людей яблоко или виноград. В обезьяньем сообществе сразу же появилась законопослушные особи, рабочие, проститутки и рекетиры. Кроме того, сразу большим спросом стали пользовать более дешевые товары. Какой результат дал этот эксперимент? И над кем он происходил на самом деле? Над человеком конечно. Чтобы человек не делал, он из всего сделает социальную структуру, даже из сообщества ни в чем не повинных животных.

Подобные опыты на лабораторных мышах (но, не такие сложные как с деньгами, скорее это опыты с созданием подобия библейского мышиного рая или затруднение доступа к пище) привели к подобному социальному расслоению мышевечества, появились мышиные нарциссы, мыши-рабы, мыши-рекетиры, мыши-канибалы, а 80 процентов самок отделились от остального сообщества и стали жить обособленно.

Подобные опыты на людях, в первых советских лагерях в Сибири для перевоспитания «врагов народа» привели к людоедству. Но, не людоеды ли все те, кто эти социальные эксперименты ставил. А ведь и это человек. Вне тонкого баланса полярных качеств человека — человека разумного просто нет, имя чувства этого баланса (как идеи) — и есть наш разум, или скажем (раз это тема рассказа) — магия. Магия это секрет — как не стать проституткой, бандитом, рабом или людоедом. Как остаться — в мире базумцев — человеком разумным? Как сохранить лицо?

Вернёмся к понятию концепции имен чувств. Это скорее уже уровень университета, но и университет не предел мышления. Бог с ним. Такая же социальная возня за ресурсы, как и все. Не магия.

Вернёмся к концепции имен чувств. Например, что такое круг? Множество точек, равноудалённых от своего центра. Это непонятно, пока не нарисуешь круг по этому принципу. Таким образом, для — более полного, чем одни только имена чувств — понимания — необходим рисунок концепции имени этого чувства смутной идеи. Посмотрев на рисунок — все становится понятно.

Но, и этот пример не исчерпывает все уровни понимания. Как не исчерпывает его и одно только имя чувства, но — повторюсь — большинству людей, для «понимания» достаточного именно одного имени чувства, меньшему числу людей — для понимания — достаточно рисунка концепции такого имени. Но, всегда найдутся и те, кому и рисунка недостаточно. И самого понимания.

Далее, напомню, что разговор — об уровнях понимания, которого, согласно Платону — есть два варианта:

— Первый вариант дальнейшего понимания — просто приравнять непонятный (невидимый) объект (идею) к его пониманию. Платон, а выше изложена именно его теория мышления человека — называл такое приравнивание мысли об объекте и самого объекта — истиной. Это его теория четырёх стадий речи. Не факт, что сейчас под истиной мы понимаем тоже самое.

Такая (платоновская) истина, по определению, иллюзия понимания. Это мысль не только самого Платона, но и другого современного «университетского философа», Фёдора Гиренка. Поясняя её (рисуя метафору) — он приводит простой пример — банан и мысль о банане, разве они равны? Попробуйте позавтракать мыслью о банане. (Это было бы магией.)

Тем не менее, многие люди именно так и поступают, но, не когда они завтракают мыслями о еде, а лишь когда говорят о завтраке. Говорят, что позавтракали мыслью о банане. Откуда вы можете знать, что это — правда или неправда? Что, конечно — просто галлюцинация понимания, а не само понимание.

Как это представить? Да очень просто. Вы смотрите телевизор. (Ещё бы найти кого-то, кто ещё смотрит телевизор). Согласен, неудачный пример. Вы читаете книгу (что тоже теперь очень редкий пример). Хорошо, Вы смотрите Инстаграмм (или любую другую ленту социальной сети) — и с каждым движением пальца по экрану айфона (или гаджета другой марки) — листаете все новые и новые сообщения малознакомых вам людей. На одно сообщение уходит меньше секунды, за такое время Вы просто не способны успеть вникнуть в его суть, то есть — понять, тем не менее, какое-то представление у вас формируется. Поняли ли Вы что-то на самом деле, или лишь приравняли к сообщению-банану свою мысль об этом банане-сообщении. То есть — лишь галлюцинируете, что понимаете? Пусть так. Это Вам мешает? Конечно нет, галлюцинация о банане понимания не отличима от банана-понимания. Потому она и галлюцинация. Её не заметить.

На самом деле пример с бананом Фёдора Гиренка — лукавый. Понимание (информация), подменена пищей (бананом). Что здесь просто не уместно. Разве, чтобы посмеяться на пересказывавшими эту историю журналистами… Да, мысль о банане не равна банану, мыслью не наешься. Но пища — просто не удачная метафора информации, при её использовании возникает ложное понимание, что галлюцинация понимания не равна самому пониманию. Увы, очень часто — равна. Я уже говорил, что большинству людей — для обретения уверенности, что они все понимают, достаточно одного имени своего чувства. Что же тогда есть это имя чувства, как не галлюцинация банана — то есть — понимания?

Листая Инстаграмм Вы совмещаете картинки и текстовые сообщения, причём, картинки не успеваете рассмотреть настолько подробно, что бы понять, рисунком каких именно концепций имен чувств они являются, а текстовые сообщения, которые не успеваете прочесть и не успеваете понять именами каких именно чувств они являются, но все равно какое-то понимание у Вас возникает.

Конечно, Вы можете остановиться на определённом сообщении и изучить его подробнее, но не факт, что это изменит само ваше понимание и — кроме того — речь ведь лишь о том, где задержать внимание, какое сообщение покажется Вам настолько интересным, что бы на нем остановиться? Рекламщики и пиарщики пытаются взломать метод вашего мышления и заинтересовать Вас своей рекламой.

Обратите внимание на комментарии под сообщениями, очень часто они показывают именно то, что комментаторы просто ничего не поняли. Увидели в сообщении лишь имя какого-то своего чувства (не видимого больше никому) или же же, напротив увидели фантомное выражение чувства, которому дали простое интуитивно понятное имя. Это как ответ на вопрос, что бы это значило? Из советской телепередачи «Вокруг смеха», сатирика Иванова. Если автор сообщения — дурак, он начинает спорить с безумными комментариями его высказывания, возникает перепалка, взаимные оскорбления. Когда же — на самом деле — диалог происходит только о галлюцинациях понимания. И они не совпадают. Как банан и мысль о банане. Но, Вам это не очевидно. Или, напротив, Вы считаете, что это не очевидно вашему собеседнику. Что одно и тоже. Вы же просто обмениваетесь — с ним — различными галлюцинациями понимания — различными именами чувств. При этом, считая их реальными предметами. Как будто у Вас что украли.

Читатель может счесть эти примеры излишне простыми и очевидными, но на то и пример, чтобы лишь указать на идею. Идее можно придать форму абстрактного символа, можно указать на неё и можно почувствовать, другими словами — понять магическую или символическую форму идеи (метафору) — буквально.

Секрет (видимо того, что авторы предложения написать рассказ о магии — называют тёмной магией, из их письма сложно понять, в полной мере, что же они имели в виду) — в том, что представлениями большинства людей (ограничивающихся лишь иконическим, буквальным пониманием имен чувств смутных идей или же — символическим пониманием рисунков концепций этих имён, или чем-то средним, прагматическим примером, метафорой, как указателем на идею) — легко манипулировать.

Существует 18 типов такого обмана — софизмов, если кратко, то это подмена частного общим, путаница с оборачиваемостью терминов или другая подмена терминов, но если сказать ещё проще — это сознательный обман человеком с более сильным мышлением — более слабого. Манипуляция его пониманием. Теорию достоверности мышления создал Аристотель, и его последователей тоже — какое-то время тому назад — было принято считать магами. Софисты, соответственно, анти-маги, последователи тёмных сил хаоса мыслей. Но, они везде и кто теперь может различить белое и чёрное в мышлении? Сказать можно все, что угодно. Кто-то даже поверит.

Именно Аристотель обосновал софизм — ошибкой логики. Но, это понимание не стало нормой общественной жизни, потому, что её — какое-то время тому назад — контролировали именно софисты. Сейчас уже не так. Вариантов анти-магии стало 48. Включая и саму философию.

Магия — это видеть то, как на самом деле. Но мы и так видим — как на самом деле, не зависимо от точности своего понимания. А житейская обыденность — иллюзия понимания, обман, а утверждение, что это не так, есть просто присвоение прав мага на достоверность. Сколько видов обмана, столько и беспомощных представлений о магии. Но, кто сейчас поверит, что это обман. Вот и это предложение рассказа, зачем оно? Чтобы дурить головы молодым людям. Но почему нет, если они сами этого хотят? Важно лишь то, что есть некоторые самоназначенные эксперты рассказов о магии (или о чем-то ином — не важно), и что есть возможность комментировать дурацкие рассказы — дурацкими комментариями. По крайней мере, здесь и сейчас, это сказано честно.

Не надо думать, что софизм редок, что он исключение, он настолько тотален, что пронизывает все сферы человеческой деятельности, от воспитания детей до университета. И так было всегда. И по большому счёту, все, что человек говорит — в той или иной степени — откровенный обман. Другой вопрос, что человек и желает обманываться. Можно лишь честно иронизировать по поводу сомнительной достоверности собственных слов. Или уничтожать тех, кто вскрывает этот обман, затрудняя мошенничество с пониманием.

Сократ сказал об этом так: «я не знаю ничего, но они (имеются в виду — софисты) — не знают даже этого». И был приговорён софистами к казни. «Они не понимают, не только, что говорят, но и то, что делают». И выпил яд добровольно. Это был — для него — единственный способ сказать правду. Миф об Иисусе Христе — с точки зрения Жиля Делеза — иконическая форма этого мифа о Сократе. Любой другой выход был бы галлюцинацией понимания жизни, равноценной софизму фарисеев.

Слова — ложь, этот текст не исключение, но ложь в том смысле, что мы часто способны сказать большее, чем слова способны вместить. И потому — есть искушение манипулировать буквальными значениями слов, лишь имитируя понимание. Но, именно этим человек и занимается. Преодолеть ограничение мысли словами — есть магия. Но и магия — лишь имя чувства смутной идеи подлинного бытия непосвященными. Профаны называют магией, все превосходящее их собственное понимание. Это не так плохо, большинство людей не способны и на это. Но сами они так не считают, уверены в обратном. То, кто понимает — просто видит подлинное бытие, растворенное в любых событиях житейской обыденности. Что и есть искусство.

Опять же Жиль Делез назвал христианство — иконической формой платонизма. До сих пор в среде православных существует противоборство двух сект — платоников и истинных (по сути — софистов). Храмы легко различить по методу торговли в них свечами. В одних — подобие супермаркета, в других просто ящик для добровольных пожертвований. Софисты времён инквизиции истребляли платоников — называя их магами и чернокнижниками, тайными поклонниками Сатаны.

— Второй вариант — непосредственное ощущение (можно сказать созерцание) идеи. Собственно, это и есть то, что профаны называют магией. Дурацкое слово — магия, это лишь икона аналитической философии, но раз уж оно является причиной этого рассказа, будем использовать его, подразумевая в нем гораздо большее значение.

Если обычный человек чувствует трансцендентальные платоновские идеи смутными, выдавая имена таких своих чувств за понимание, то «маг» (тот, кого обычные люди называют магом) — осознает, то есть непосредственно ощущает конкретные идеи (например — убожества метода чувств). Не приходит к платоновской «ложной истине» долгим путём мышления о чувствах, их именах, концепциях, рисунках и пониманиях, а непосредственно созерцает её изначально.

Да, вслед за Фёдором Гиренком можно назвать и такое созерцание истины галлюцинацией. Чарльз Пирс называл такие ложные истины обрывами цепочек семиотических знаков. Но, разберёмся в терминах. Истина — по определению Платона — есть тождественность объекта чувств (идеи) и понимания рисунка концепции имени её чувства. Это доступно не многим. Нет чувств — нет и ложных истин. Истина — созерцание трансцендентальной (недоступной чувственному пониманию идеи). Следовательно, критиковать просто нечего. Нет никаких оснований для критики того, что выше понимания критика. Что никогда не мешало самому критику. Но, критика магии существует, примеров можно привести множество, не только добровольную казнь Сократа, и её фантом — распятие Иисуса Христа.

Прообраз истории про гетовского Фауста — другая, гораздо менее поэтическая история о другом Фаусте, изгнанном из богословского университета за занятия запрещёнными магическими науками. Изгоняемого из разных школ за педофилию, из разных городов за садомию и прославившегося своим хваставством успехами в тайных науках. И, в конечном итоге — по легенде — бросившим вызов самому Люциферу, но проигравшим магическую битву и попавшим в Ад. Что, по мнению авторов легенды — даказывало изуродованное тело мистика, так-как, такие ужасные увечия мог нанести только сам Сатана. Конечно эта легенда — софизм на софизме. Подмена понятий, точно, как в истории о банане. Но, кто кроме магов, способен вскрыть софизм?

Автор поэмы про Фауста — Иоганн Гёте посмотрел на легенду иначе, он рассуждал о Великой Формуле духа, которую понимал как единство двух пар противоположностей речи: формы и материи, метода и содержания. Напоминает лакановские четыре агента речи: желание, символ, чувство и понимание. Их единство — постмодернистский дискурс. Но дискурсов (вариантов сочетания сразу всех четырёх агентов речи) — 48 и все они равноценны, в том смысле, что любой дискурс — тюрьма мысли. Мысль больше слов. Как ни пытайся, мысль в слова полностью не вместить. Всегда останется что-то не вмещающееся и мы можем лишь намекать друг другу на это, метафорами. Причём, только ненамеренно. Это иное можно ощутить непосредственно, и даже нарисовать своё ощущение, передать его метафорой рисунка, но сказать об этом ощущении понятно обывателю уже невозможно. Важен концепт обоих методов опыта ощущений и познания чувств.

С другой стороны (в защиту софизма), без логических противоречий не было бы юмора.

_ _ _

Самая простая магия — не врать. По тому, что судьбу человека определяет Бог договора Митра, небесный всадник. Кто попал в луч его света, тот и царь горы. Люди готовы убивать друг друга, чтобы — в своём воображении — занять это место в луче света и удержаться там.

Большинство людей не понимают магии, но верят, что есть кто-то, кто понимает. На этом основана социальная иерархия, суть которой — человек чувствует идеи своего магического бытия смутными. Декларируется, что понимать своё место в такой иерархии — благо. Всегда найдётся кто-то, кто воспользуется этим его невежеством и назовёт эти чувства простыми, интуитивно понятными, самому человеку, именами. Вспомним мышей-рекетиры из эксперимента с мышиным раем. Когда этот рекетиры пожалует передать свой социальный статус детям, он столкнётся с проблемой, что дискурс по наследству не передаётся и наймёт детям тренеров софистов (отдаст в университет).

Большинству людей простых имен своих чувств (например демонстрации власти над ними самими) — достаточно для счастья, эти имена чувств — товары, и услуги, в воображении превращаются в символы лучшей жизни, за которые человек готов заплатить своим трудом.

Литература — способ заключать чувственность потребителя имен своих чувств идеи подлинного бытия смутной — в матрице поверхностных признаков этих имён. Не ради самих этих воображаемых признаков, они бессмысленны, но ради кажущегося контроля за такими признаками — образами, и даже не автором рассказа, но его издателем. Редкий автор — сам издатель. Настоящий успешный издатель — всегда барыга. Причина литературы — выгода, но причина литературного текста может быть какой угодно. В том числе и магия и подделка магии. Отличить одно от другого просто невозможно. Это вопрос совести автора.

Подделан может быть и автор. Пример, Конфуций. Никто не знает, что — на самом деле — он хотел сказать всем остальным. Только через двести лет после его смерти возникла мода на рассказы о его таинственном учении о пентаграмме. Если верить этим рассказам, Конфуций сказал: «Моё учение для царей, но ни один царь не желает ему следовать, мне остаётся только умереть». И умер. У меня большие сомнения в достоверности этой истории, потому что она рисует Конфуция придворным софистом-неудачником. Его мысль, заключённая в теории пентаграммы — по моему мнению — гораздо больше этих слов.

Ехал вчера в метро и увидел молодого человека в майке, имитирующей форму футболиста, имя игрока — SATANA, вместо номера игрока — пентаграмма Конфуция. Затем увидел другого подростка, также самая идея, имитация футбольной майки — имя игрока NIVEA MAN, номер — 1. Девочек привлекает японское каваи. Как — ещё недавно — привлекал британский кьют.

Один мой знакомый зарабатывает на жизнь, производя майки с военными установками для пуска ядерных баллистических ракет. И каким-то текстом. Потребителю имен своих патриотических чувств — этого примитиве достаточно. Это для него — товар.

Другой знакомый, зарабатывает на жизнь, читая лекции ни о чем в музее. Я послушал его и спросил, понимает ли он сам, что говорит? Он обиделся и рассказал, что в жизни возможны только два варианта, либо дурацкими рассказами ни о чем — разводят тебя, либо это делаешь ты. Обсуждать это — моветон, это все знают, поэтому — мой вопрос он воспринял, как попытку развести его самого. Он признался, что конечно не знает, хотя и учился на арт-критика в Лондоне, но в суть лекций не вникал, просто учился и не более того, он и не хочет ничего знать, потому, что вообще никто ничего не хочет знать, человек платит друг другу только за имена своих чувств идей. Либо ты покупаешь, либо продаёшь. Сам потребитель сформулировать ничего не способен. В университетах учат только этому, как торговать статусом знатока, а не знаниями. Музей и есть такое поддельное имя чувства смутной идеи искусства. Подробности не важны. Знать подлинное имя — это уже магия. Которой давно не существует. Или нет?

Во время моей молодости подростки носили майки с изображением Че Гевары и хиповским символом “peace”. Че Гевара однажды сказал: «Мы не можем знать, зачем нам жить, пока не будем готовы отдать за это жизнь». Не уверен, что он просто не пересказал иначе слова Конфуция. Эти слова воодушевили миллионы фанатов, чем не магия? Но сам Че Гевара, с заведомо обреченным на разгром, партизанским отрядом бегал по горам в Боливии, пока его не застрелил агент ЦРУ. Зато, его изображение (авторства итальянского художника, имя которого забыл) — стало простым и понятным именнем чувства обывателя его революционной идеи — смутной, то есть — товаром.

Магия — забытые подлинные имена чувств, а литература — подделка этих имён признаками — сама жизнь человека. Молодым людям, возможно, будет проще понять эту мысль на примере фанфиков (фан-фикшн, фанатской литературы).

Последней литературой темой — был постмодернизм в литературе, когда автор сам признавал, что гонит откровенную пургу, это называется «нарратив», рассказ ни о чем, другими словами «полифония» или «ризома» — множества равноценных голосов, что — своего рода — каминг-аут литератора, а последней такой постмодернистской книгой была эпопея о Гарри Поттере. Новое поколение уже интересуется совершенно другими признаками имен своих чувств. Но, индустрия мультиков, игрушек для детей, а так же — западное богословие — сохраняют пока ещё верность моральному постмодернизму 1980-х. Как ещё недавно сохраняло MTV, теперь уже нет, рэп — в прошлом. Остался только китч контемпрорари.

Сколько теперь фанфиков Гарри Поттера? Не сосчитать… Культура призвана транслировать духовные открытия следующим поколениям, но транслирует лишь сама себя, подменяя магию — непосредственные ощущения подлинного бытия человека, как идеи — её поверхностными признаками, лишь угадывая вспышки смысловых галлюцинаций потребителем имен своих чувств. Тот ли это луч Света Митры, за который люди готовы убивать друг друга?

Тоже самое можно сказать и о множестве видеороликов с проповедями гуру. Первым из которых был Чандра, художник из Индии, назвавший себя, сначала Бхагваном, затем Раджнишем, а затем — Ошо. Его картины — красноречивей его проповедей. Сейчас таких видео-гуру стало настолько много, всех их имена просто не запомнить.

Вроде все понятно. Все их разговоры лишь о том, что от житейской обыденности не уйти и единственный способ не поддаваться всеобщей суете — то есть самому не становиться потребителем имен чувств — как все безумцы — просто не привязываться к результату. Как идёт, пусть так все и идёт.

Осознанное погружение в обыденность без привязанности к результату такого погружения — есть концепция имени чувства идеи средневекового учения Дзен. Секрет здесь в слове «осознанность» — это не чувство. Напротив, нечто противоположное ему. Не чувствовать идею собственного бытия смутной, но осознано, то есть осознавая ущербность именно этого метода своих чувств — ощущать именно эту конкретную идею. То, что человек — безумен. С безумцами просто не о чем говорить. Но других нет. Можно лишь строить концепты подобных противоречий, выстраивая довольно сложные конструкции. Это и есть магия.

Причина шаманизма — такое духовное открытие. Но, сам шаманизм — другое, это вера в существования шамана, того, кто способен ощущать магический мир идей непосредственно (обман здесь в том, что «непосредственно» — это уже ощущаемая идея бытия, а когда такая идея чувствуется смутной, этим чувствам даются простые имена: духов-помощников, душ умерших предков, людей-мухоморов, ЛСД, псилоцибиновых грибов. На наскальных рисунках такие духи обозначались абстрактными символами, как правило точками, в отличие от реалистических изображений обыденных существ. Просто костюма шамана или наличие гена алтайцев. Эти имена чувств — легко подделать. Это как дизайн. В результате такой подделки, первобытная магия и превратилась в социальную иерархию первых цивилизаций. Жрецы-брахманы присвоили права — признаки харизмы — силы воодушевления своей паствы — рассказами о подлинном бытие, подобными — рассказам более ранних магов-шаманов. Потребитель не видит разницы. Всегда найдётся кто-то кто объявит эти рассказы безумием. И утратит социальный статус.

Психоделический гуру конца прошлого века, университетский ботаник Теренс МакКена, выдвинул гипотезу происхождения сознания у обезьяны. Наши предки — в какое-то время — были настолько слабы, вероятно, по причине какой-то природной катастрофы, что были вынуждены, в это время, питаться навозом древних коров. Собаки ведь едят гавно. Почему этого не могли делать древние люди? На навозе травоядных растут псилоцибиновые грибы, которые стимулировали выработку естественных эндоморфинов мозгом первых людей, что и привело к отделению их животного сознания от органов.

Абстрактное мышление — вне органов, оно там, где числа. Благодаря абстрактному мышлению, человек обрёл способность преобразовывать неблагоприятную природную среду в благоприятную. Само человеческое общество — стало такой новой средой обитания человека. И, когда среда кажется благоприятной, то такой естественный механизм абстрактного мышления (необходимый в моменты выживания вида) — просто отключается. Когда условия неблагоприятные — процветает наркомания. Для неё не обязательно необходимы наркотики, все необходимые вещества синтезирует сам мозг. Это и есть причина искусства. Нет искусства — появляются наркотики. У мышей — в райском эксперименте — проявилось тоже самое. Тем более, что наличие абстрактного мышления у большинства — неблагоприятно для меньшинства. Это отключённое у современника древнее абстрактное или критическое мышление человека и есть магия. Как воспоминание о ней.

Другой университетский психоделический гуру того времени, Тимоти Лири, экспериментировал с ЛСД, которое в те годы не было запрещено властями. Более того, американские власти, в лице ЦРУ, сами экспериментировали с ЛСД, пытаясь найти простой способ контроля над общественным сознанием. Тогда угроза коммунизма воспринималась всерьёз. Хотя, кто знает, что было на самом деле… Это сейчас мы понимаем, что тревога американских властей была ложной, сам «коммунизм» и был подобным людоедским способом контроля за общественным сознанием, способом достижения бытового комфорта не для всех. Только для партийной элиты. По крайней мере, в СССР. Кроме этого простого человеческого (обывательского) счастья элиты — за счёт всех остальных — все остальное — лишь пустая болтовня про идеологию, ну и пугающие рассказы о репрессиях тех, кто отбился от стада её потребителей. Эти рассказы тоже часть системы. Для управляемости общества необходим страх, если это не страх чумы, голода, социальной или природной катастрофы, то его можно придумать.

Донские казаки не восприняли новое совдеповское общественное устройство и были массово репрессированы. Моя бабушка — ребёнком — ехала в ссылку, когда в воспитательном центре на острове под Сургутом, вспыхнул голодный бунт. Чтобы лишить банды людоедов пищи — власти топили баржи с новыми партиями заключённых. Бабушке удалось выжить только потому, что её спасли и взяли на воспитание остяки (манси). Все ещё верящие в небесного всадника — Митру.

Потом Кузнецкстрой, это был БАМ первых пятилеток, её жизнь хоть как-то наладилась. О каком коммунизме можно говорить? Одна корпорация (сословие) владеет всеми остальными, как рабами. Чем это отличалось от царизма? Лишь идеологией. Только на закате СССР такое подобие рабовладения смягчилось в некоторое подобие феодализма. Коммунизм — просто имя чувства лучшей жизни в будущем. Тираны Древней Греции демонстрировали своим рабам символы лучшей жизни — устраивая оргии. Сейчас это рассказы о безумных поступках детей элиты. Феодалы демонстрировали свою велась — выборочно кошмаря своих вассалов. Бей своих, чтобы чужие боялись. Проявление власти, пусть и абсурдное служит одной цели — демонстрации символического места каждого члена общества в социальной пирамиде этого общества. Которая и декларируется подлинным бытием человека. Средневековая мутация софизма 4321 в университет 4231.

Сейчас, имя чувства лучшей жизни — рынок. Демократия — товар для элиты. Ее придумали античные софисты, по современному — кураторы и политтехнологи. Только потому, что считали себя способными контролировать общество. Тренеры тех же самых рабов, потомков господ-брахманов, пытающиеся казаться господами. Сейчас и софисты утратили влияние, потребителю-современнику достаточно поверхностного признака речи господина-маркетолога. С этим, до недавнего времени справлялась литература. Теперь и она мертва. Жизнь — интереснее литературы.

Так вот, и ЦРУ и Тимоти Лири — обнаружили, что ЛСД, вместо снижения критического мышления, напротив его стимулирует. Подпольная организация Лири — Братство чистой любви — разбросало миллионы доз ЛСД с самолёта над рок-фестивалем. Так психоделия вдруг стала элементом массовой культуры. Началась охота властей за Лири. Его поймали с сигаретой с марихуной, которая, в отличии от ЛСД — была тогда запрещена и посадили в тюрьму. Сейчас и ЛСД под запретом. Это общеизвестная информация, написано много книг, сняты документальные и художественные фильмы. Желающие могут обратиться в первоисточникам, ключевая фраза для поиска «секретная война ЦРУ с наркотиками».

В тюрьме Лири проповедовал своё учение об освобождении критического мышления сокамерникам. Один из которых, бывший пилот и тогда — автомобильный вор, Карлос Ледер, он единственный, кто из участников этой истории ещё жив, отбывает пожизненный срок плюс 135 лет в тюрьме в США, тогда, отбыв срок за автомобильные кражи — вернулся на Родину в Колумбию, где с друзьями — молодыми бандитами организовал наркотрафик более доступного, чем ЛСД — кокаина, действие которого на критическое сознание — было не настолько радикально как у ЛСД — в США. Началась война ЦРУ с вновь возникшими наркокортелями за контроль наркотрафика. ЦРУ требовалось неучтенное финансирование специальных антикоммунистических операций. В конечном итоге, коммунизм пал, а наркотрафик остался. Тем не менее, сверхзадача ЦРУ по контролю за населением была выполнена, пусть и не таким способом, как предполагалось изначально, через ЛСД.

Это неожиданное решение всех проблем американскими властями — если верить книгам и фильмам — было расширением целевой аудитории потребителей наркотиков, подмена психоделической идеи осознанности (критического — можно сказать магического — мышления человека о его подлинной роли в природе) — именем чувства этой идеи смутной. Галлюцинацией такого понимания. Наркотик — поверхностный признак или имя чувства магии. Наркорынок заключает чувственность потенциальных нарушителей социальной иерархии в пространстве поверхностных признаков имен своих чувств. Из этой матрицы один выход — смерть. Потенциальные маги убивают себя сами. Присвоенные, ещё в глубокой древности, права элиты — говорить от лица несуществующих магов — больше не оспариваются.

Успех был развит и закреплён в других областях: арт-рынок, виртуальная реальность, популярная литература, вообще — любой товарный рынок. Но, моральный постмодернизм, проявлением разных форм которого была повстанческая деятельность Че Гевары, психоделическая культура, нарративная литература, к которой, так же следует отнести пост-прагматическую университетскую философию (что оксюморон, философия — одно, университет — другое мышление), ядерную физику, постживописную абстракцию, перформанс и концепт-арт — все время возвращается, во все новых и новых формах и всегда эти новые формы идеи подлинного бытия — снова подделываются поверхностными признаками имен чувств потребителя. Имен чувств этих идей смутными.

Два последних примера — криптовалюты и смайлики.

Криптоанархисты (которых тоже давно нет) — создали технологию, сформулировав задачу поиска решения (это решение — правильный шифр и есть биткоин) заведомо абсурдной математической задачи, таким образом, чтобы найти это решение (шифр) можно было не чаще, чем раз в четверть часа. Миллионы компьютеров — по в ему миру — впустую сжигают видеокарты, только для того, что бы один компьютер нашёл верное решение. На пятнадцать минут он становится главным компьютером и верифицирует (удостоверяет за плату) любые договора. Вносит записи в неподделываемый реестр. Вспомним Бога Митру.

Эти записи способны фиксировать любые события жизни: не только имущественные сделки, авторские права, акты гражданского состояния, что угодно. Даже магические формулы. Новый тип неподкупного Всемирного нотариуса.

Но, что сделал человек с этим открытием? Блокчейн — так называется файл с записями — невозможно подделать, но можно торговать специальными наклейками, удостоверяющими блокчейн-запись… Можно бесконечно долго вести бессмысленные разговоры о блокчейн-технологиях и их перспективах, выдавая за блокчейн что-угодно. Можно создать Виртуальные вселенные, факт существования которых зафиксирован в блокчейн и торговать воображаемыми виртуальными участками виртуальных планет, размещая на них виртуальную рекламу. Это давно реализовано. Потребитель имен чувств блокчейн снова заключён в пространство литературных образов — поверхностных признаков самого блокчейн. Появился и государственный блокчейн. Что оксюморон.

Если блокчейн — символ идеи подлинности, то виртуально-дополненная реальность — есть прагматический пример ровно той же самой идеи, а сама виртуальная реальность — её икона. Это уже пошла речь о семиотике — структуре любого языка, но, об этом поговорим позже, семиотика и постмодернистская теория дискурса — современные наследники эзотерических знаний древности. Магическая традиция никогда не прерывалась. Но, всегда подделывалась поверхностными признаками. Эти подделки — университетская наука, академическое искусство, софистическая философия, техника, культура. Гуманитарная подделка самой семиотики — семиология, структурная лингвистика. Постмодернизм вышел из постструктурализма, из протеста против структурной лингвистики.

Секрет блокчейн технологии прост. Запись состоит из блоков, каждый блок содержит два ключа (шифра или биткоина — сама криптовалюта и есть верный шифр — решение изначально абсурдной задачи). Один шифр — текущий (на последние 15 минут), второй — предыдущий биткоин. Любая запись в реестр событий, защищена этой цепочкой шифров и привязана ко времени. Подделку реестра легко заметить. Недостаток этой (по сути — магической) технологии — обесценивающий её значение — плата за внесение записи в реестр. Это легко контролировать.

Есть и подделка биткоина — разговорами о нем. Когда уже есть мода на криптовалюты — легко изменить условие абсурдной задачи коипто-анархистов и создать собственную криптовалюту. Число которых давно перевалило за сотню.

Биткоин и другие криптовалюты конвертируется в обычные деньги и обменным курсом манипулирует рынок, нивелируя прибыли инвесторов. Все давно под контролем спецслужб. Прибыли год от года сокращаются. Фондовый рынок давно занят поиском «мяса» — мелких инвесторов. Блокчейн рынок пошёл ровно тем же путём. Но, пионеры технологии (во время, когда ещё никто ничего толком не понимал) — успели разбогатеть и теперь существует их собственное новое чувство идеи подлинного бытия человека смутной, которое и подделывается художественными образами. Но, не все блокчейн-арт произведения китч арт-блокчейн.

Арт-рынок слился с блокчейн в арт-блокчейн-контемпрорари. Что, либо ещё один постмодернистский рассказ — то есть: честно ни о чем. Доведение блокчейн-технологии до абсурда. Либо — это рассказ деятелей постмодерна (анти-постмодернистов), преследующий только одну цель, контроль над поверхностными признаками имен чувств новых крипто-потребителей. Крипто-рынок разговоров о крипто-рынке. Каким, ещё недавно — был арт-рынок — на самом деле, это рынок ни какого ни акта, но рынок бессмысленных разговоров об арт-рынке, ради вытеснения всех прочих имен чувств потребителя арт-произведений. Заболтать тему.

Другой обещанный пример — похорон магии — смайлики. Это однозначно — язык, но язык чего? Даже не чувств какой-либо идеи — смутной, смайлики принципиально не сопоставимы (однозначно) с прежними привычными понятиями языка. Каждый интерпретирует их по-своему. Это принцип этого языка, смайлики — это просто заготовки, удобные потребителю, коммерческий продукт агенств стандартизации компьютерных символов. Потребитель сам, интуитивно, присваивает им значения, то есть — наделяет смыслами. Мода на такие смутные (эмоциональные) смыслы распространяется и постепенно новые значения закрепляются за смайликами. Формируют новый язык.

В самой идее смайликов можно разглядеть ещё один вариант возрождения морального постмодернизма 1980-х. По теории неопрагматический эстетики Ричарда Рорти, произведения искусства (магический предмет) — изначально лишён чувственного смысла. Такими смыслами (интерпретациями) его наделяют сами зрители, при посредничестве критиков, умеющих формулировать имена чувств зрителей лучше самих зрителей. Смысл, вкладываемый в произведение критиком — не имеет никакого отношения к самому произведению. Это решение проблем духа и бытия самого критика. Но зрителям не интересно само произведение искусства (магия), им интересно имя их собственного чувства этого произведения. И постепенно, произведение искусства, настолько обрастает такими именами чувств, как одеждами, что начинает казаться, что оно обладало ими изначально. Эти одежды смысла и хранятся в музеях, а сами картины (непосредственные ощущения идеи убожества чувственного познания человека) — предаются забвению. Картина становится иконой имен чувств зрителей.

Пример — Джоконда. До начала 20 века никто не знал о великом художнике Леонардо, да был такой художник итальянского происхождения, при французском дворе, но не более. Картины просто висели в замках и не охранялись. Не считались особой ценностью. Пока один итальянский националист не похитил картину Леонардо, его поймали, но газеты не раструбили его идею возвращения итальянского культурного наследия на Родину. Творчество Леонардо было названо значимым. Хотя выбор похитеителя пал на Леонардо лишь потому, что его работы не настолько охранялась. После этого перформанса картины Леонардо стали обрастать смыслами и — в конечном итоге — эти смыслы затмили сами картины. В Лувре хранится икона этих новых смыслов.

Некто Банкси сыграл в такую игру, встроив в раму картину шредер, якобы запрограммированный уничтожить картину при попытке ее продажи на аукционе, что и произошло в 2018. Только ленивый не отпиарился на этой простой идее. Метод работает, новая Джаконда существует. Все это не искусство, но игры разума в искусство, новая разновидность сверх-академизма, каждый решает сам, участвовать в этом безумии подделки картины её поверхностными признаками, только и понимаемыми потребителем или нет.

Я предпочёл другое решение. Развесил картины на заборе посреди заброшенного поля (у места слияния рек Истра и Москва) и ушёл. Ранее, я проводил подобные перформансы в Сибири, в Индии и в Великобритании. Под действием сил природы краска годами отслаивается, образуя удивительные формы и неожиданные цветовые решения, ветер срывает картины, через них прорастает трава, насекомые свивают гнезда в укромных углах подрамников. Кто-то ругается в фейсбуке, кто-то понимает, кто-то снимает на видео, кто-то вешает картины обратно на забор, кто-то их срывает. Метафора современного состояния культуры. Полное безумие, но жизнь все равно расставляет все по своим местам.

Энди Уорхол (ещё один постмодернист) экспериментировал с такими смыслами, наделяя ими предметы обыденного потребления — принты. Мода на принты существует и сейчас, их вам продадут в любом центре современного искусства за несколько сот или тысяч рублей. Полиграфический вариант — постеры. Знал одного художника, который покупал постеры Фернана Леже и перерисовывал их тяп-ляп, выдавая за постмодернизм. Находились и те, кто верил. Фрик-арт, игра во фрика. Как и те, кто выдавал это странное творчество за школу Тимура Новикова. О нем вспомним позже.

Однажды, известный — в то время критик — назвал работы Уорхола настолько безобразными, что им место только в уборной. Уорхол ответил, что показать убожество рыночных представлений о картине и есть его цель. Другой пример, Марк Ротко, он просто отказывался общаться с арт-дилерами, называя из мошенниками. Американская постмодернистская литература 1980-х сделала из капеллы Ротко в Хьюстоне — это чёрное холсты, без каких-либо деталей — предмет вожделения рыночных спекулянтов, символ давно забытого подлинного бытия.

Вернемся к пентаграмме, её идея проста. Мышление человека решает противоречия чувств и ощущений. Это если сказать кратко, на самом деле таких пар противоречий семь, но далеко не каждый человек способен решить и одно противоречие. Это уже — открытие. Как новый физический закон. Например — гравитации. Так вот, существует пять основных стихий мышления человека, которые могут сочетаться друг с другом — как угодно. И такое сочетание — гармония по правилу двойного золотого сечения, графически и есть точка пересечения двух из пяти лучей пентаграммы. Пять вершин которой символизируют пять стихий: дерева, воды, металла, земли и огня.

Рассмотрим только одну пару противоположностей, земли и огня. По Конфуцию, существует пропасть непонимания людьми друг друга (и человеком самого себя) — края этой пропасти и есть магические стихии нашего мышления, например — желание человека высказаться о своём духовном открытии и его же собственное нежелание выслушивать подобные откровения других людей. Постмодернисты 1980-х называли мост над этой пропастью — культуры — консенсусом творческой иронии и общечеловеческой солидарности.

Тот факт, что означение вершин пентаграммы стихиями не определено, делает возможным 12 вариантов такого расположения, по пять гармоний для каждого варианта. Всего 60 вариантов гармонии: 12 знаков Зодиака и 5 планет. Геометрически это пространство возможного символизирует додекаэдр. Астрология — иконическая форма конфуцианства. На этом принципе, кроме астрологии и алхимии — основаны традиционная китайская гимнастика, медицина, иероглифическое письмо.

Но не только, западный вариант пентаграммы воодушевил Пифагора и Аристотеля. Теория частей речи Платона — ровно тоже самое размышление о пяти стихиях. Первые четыре — чувство идеи, имя этого чувства, концепция имени (теорема) и понимание рисунка концепции. Это познание чувств. Пятый элемент (истина) — на самом деле — просто обратное движение по той-же самой структуре дискурса: осознанность конкретной идеи, её непосредственное ощущение, рисунок такого ощущения и высказывание о таком рисунке, то есть предсказание или откровение, что и называется магией.

Восточный вариант платонизма — даосизм. Возможны только восемь вариантов сочетания трёх основных стихий (в двух качествах — есть это или нет — слабая, прерывистая черта — тьма или сильная, непрерывная черта — свет). Дерево стало громом, вода осталась водой, стихия металла стала водоемом или чашей для воды. Пять других даосский стихий — ветер чувств, гора понимания, небо — концептуальная метафора, огонь обычая и земля — творческая ирония.

Графически это пять движений кисти каллиграфа, ритмические отрезки (как сочленения бамбука — дерево), кручение кисти на месте (вода), единство обоих первых методов — ритма иного и переменчивости представлений о нем (дерева и воды) — металл, любая переменчивая линия. Оттиски кисти без движения (текстура — земля, те самые точки — духи из первобытной наскальном живописи), спонтанные росчерки в никуда (огонь — обычай, все сгорает в безумном огне культуры).

Современный айфон устроен ровно по тем же конфуцианским принципам, перелистывание постов в социальных сетях равномерным движением пальца (стихия дерева — ритма информации), повороты айфона, увеличение картинки двумя пальцами (вода представлений), сочетание обоих методов — чтение (просмотр) конкретного сообщения. Точки — нажатия кнопок (ирония стихии земли), когда нас что-то заинтересовало и мы хотим узнать подробности. Смахивание приложения с экраны, когда оно нам больше не интересно (огонь обычая). Несколько лет я экспериментировал с поиском гармоний этих движений, применяя их к скриншоту айфона. Одновременно я нашёл программу музыкального синтезатора (Korg kassiolator), где управление звуком происходило рисованием пальцем по экрану цветных линий. Затем, когда работ накопилось достаточно много, я смонтировал видео и устроил выставку. Добавив, в расширенное — музыкой и видео — пространство картины самого обычного человека-современника, формально ему надо было танцевать. Он обезумел и начал биться головой о холсты, разрывая их и ломая подрамники. Что и стало перформансом.

Но, в отличие от конфуцианского (однозначного) определения стихий мышления, в даосизме различаются варианты направления. От иронии-земли к чувству-ветру — психоделическое осознание, от ветра к земле — обычай давать чувствам имена. От земли к небу — концепция имен чувств — стихия чаши — от неба к земле — откровение о рисунке ощущений. От неба к горе-пониманию — визуальная метафора концепции (её рисунок), от горы-понимания к небу — вознесение, от горы к ветру — созерцание (ложная истина), от ветра чувств к горе понимания — непосредственное ощущение идеи подлинного бытия.

Существуют два набора таких восьми триграмм, внутреннее качество и его внешнее проявление. Как сон и речь. Как ощущение подлинного бытия и его рисунок. Всего 64 возможных сочетания. Если сократить некоторые варианты, кажущиеся повторами, вариантов останется 27, это и есть семитические знаки Чарльза Пирса 1883 года. В этих знаках можно разглядеть реплики 10 типов знаков. Которые и есть матрица 10 целевых аудиторий маркетинга или 10 адронов ядерной физики, состоящих из трёх кварков.

111 113 133 333

112 123 233

122 223

222

Переживание схема_вообще владение умозаключение

Схема этот пропозиция

Ой! Реклама

Фото (прагма)

Абстрактные глюоны, из которых гипотетически состоят кварки — этой абстракции просто не разглядеть в природе чувств — даосский триграммы — также раскладываются на ещё более абстрактные числа, точнее — это одно число "а", квант колебаний абстрактной струны, степени которого для матрицы 10 адронов и есть семь нот.

Теория Аристотеля определяет ровно тоже самое пространство мышления, как у даосов, а постмодернистская теория дискурса, связывает 36 полудискурсов — с теми же самыми семиотическими знаками. Некоторые знаки соответствуют сразу нескольким дискурсам. Сам дискурс — сочетание двух полу-дискурсов (сна и речи).

Вот сколько разом поставленно вопросов: магической правды, которой больше нет, сумулякра магии — культуры, социального и интеллектуального неравенства людей, мышей и обезьян-капуцинов и удачи. Каждый человек решает сам, как прожить свою жизнь, если конечно задумывается об этом. Что и есть магия. Грезить же фантазиями о магии — гораздо проще.

Отправлено с iPad

Особенность айпеда — он сам исправляет слова, как ему саму это кажетсся верным, в результате такой подмены слов компьютером — часто получается черт знает какой смысл. Исправлять это бессмысленно. Такой алгоритм соответствует современному представлении о мышлении человека, айпед просто реализует его. Как — своего рода — безумный цензор.

_ _ _

О том, как понять высказанное? Проще нарисовать.

Andrei Khanov

13:11, 18 октября 2019

57

Прежде чем понять, о чем человек говорит — необходимо реконструировать цель такого рассказа, если этот человек интеллектуал, или — форму посетившей его идеи, если это обычный обыватель. Собственно, первичность очевидной цели или подмена её формой идеи — и отличает интеллектуала от обывателя.

Цель рассказа — есть степень утверждения его достоверности (иронично-вероятно, необходимо-образно, именно-аргументированно, что так все и есть). У интеллектуала это на первом месте, а форма идеи на втором. У обывателя — на первом месте форма идеи (символическая, иконическая или нечто среднее — пример).

Если мысль завершена, а она может просто потеряться, запутавшись в словесных конструкциях, то на третьем месте — в обоих случаях — смысл сказанного, это интерпретация формы идеи: это может быть беспочвенным воодушевлением сказанным, то есть — иконическим или гипотетическим (ироническим) аналогом смысла — как результат ХАЙПа (назойливой рекламы), этот смысл может быть в признании факта избранной формы идеи или признания её непреложным законом природы.

Возможен вариант мысли, когда речь начинается с формы идеи, это и есть метод обывателя, причём, с иконической (буквальной) её формы, и, пропуская цель (как вариант — отталкиваясь от маловероятности достоверности сказанного), завершается нелепым воодушевлением. Это платоновское потребление имен чувств идей. Любые товары есть метафоры-имена чувств потребителя. Это вторая стадия речи в теории мышления Платона (первая — само чувство идеи смутной). Семиотически — 111, переживание. Дельта плюс плюс или uuu — в ядерной физике. Черный цвет. Нота До.

Вторая стадия речи, по Платону — это концепция имени чувства (в оригинале — точное определение имени чувства словом). Когда вместо ХАЙПа — смысл сказанного в признании формы идеи законом природы. Семиотически это 113, схема вообще, сигма минус, uus ядерных физиков, это три базовых цвета спектра (красный, зелёный и синий). Вторая стадия речи имеет как минимум три варианта, как три цветовых оси координат.

Но, форма идеи, при этом, может быть и символической — 313 (тогда, семиотически — это одна из реплик знака указания на владельца, анти-цвет ЦМИК, точнее — голубой, фиолетовый и жёлтый). Инверсия схемы вообще. Либо, форма идеи может быть индексальной (примером идеи, как указателем на неё), 323, тогда это одна реплик знака пропозиция (светло-жёлтый, светло-фиолетовый, светло-голубой).

На этом античная картина мира мышления — по теории Платона — исчерпана, но не по Аристотелю, хотя он и не рассматривает такие варианты подробно, но чётко заявляет об их существовании. Такие варианты связаны с необходимостью (образ, эксперимент) в цели речи и признании факта формы идеи в смысле (не ХАЙП и не закон, но нечто среднее), семиотически — это ещё пять типов знаков, дополнительно к пяти рассмотренным выше: 123 — этот (артикль), знаки сил: 122 — Неопределенное восклицание, 223 — Реклама и 222 — прагма из теории прагматизма.

Четвёртая стадия речи — по Платону — понимание такой концепции имени чувства идеи из её рисунка. Метафора жизни, то есть — это уже по Аристотелю — искусство. Понимание тождественно цели речи — «именно так», семиотически это — 333, омега минус, умозаключение, белый цвет.

С точки зрения постмодернизма, как развития прагматизма, семиотический знак речи — не является её окончательным итогом. Сам такой знак, которых 27 или даже 64 (как некоторое троичное единство формы идеи, её смысла и степени достоверности сказанного относительно самой идеи) — является четвёртой координатой, и единство всех четырёх координат и есть постмодернистский дискурс. Его в теории речи Платона обнаружил Фома Аквинский ещё в 13 веке, но с 1970 года, благодаря Жаку Лакану мы понимаем дискурс произвольным сочетанием четырёх элементов мысли, первые два из которых — собственно, наша речь, а последние два — сон (бессознательное).

Дискурс есть самодостаточное сочетание сна и речи, когда одни и те же элементы мышления, скрытые, как в речи, так и в бессознательном — составляют полный набор. Вариантов такого полного набора четырёх элементов — 24, семиотически это и есть прагма или серый цвет. Но, учётом того факта, что отсутствие в дискурсе какого-либо элемента (отрицательный или инверсный элемент) — тоже дискурс, то дискурсов 48.

За полувековую историю теории постмодернистского дискурса все 48 сочетаний сопоставлены с основными социальными ролями человека. Помимо дискурса мысли существуют неполные наборы элементов, которых 4048. Это несамодостаточные типы мышления, тяготеющие к самодостаточным, и это тяготение (социальная гравитация), создаёт — как социальные иерархии для каждого из дискурсов, так и общечеловеческую социальную сферу — то что страшит как «искусственный интеллект».

Поэтому, что-бы человек не говорил, он тем самым проявляет свою социальную роль (как точку на поверхности этой сферы дискурса) или сам это дискурс (раба символов-потребителя, господина-генератора-символов-маркетолога, куратора-политтехнолога-софиста, психоаналитика-философа, богослова-феодала-профессора-чиновника-дискурс модерна, горожанина-студента, художника-модерниста-против модерна, ремесленника-академиста, повстанца-постмодерниста, коллаборанта-телеэксперта, психоделического гуру, барыги-деятеля-рынка-литератора-дискурс постмодерна, список неполный, есть химеры и есть отрицательные дискурсы, некоторые из которых тождественна положительным).

Наложение современной постмодернистской теории дискурса на теорию Платона показывает, что одни дискурсы есть абеляровское познание, разворачивание мышления от этапа к этапу по часовой стрелке, другие — абеляровское опыт, он же — художественный опыт или опыт непосредственного ощущения идей (пятая стадия речи Платона). Третьи сочетают оба направления — это абеляровское концепты или варианты благодати Фомы Аквинского. Более известные нам как алхимия (египтянство, ал-Хем, Хем по арабски Древний Египет, античное название того же самого — эзотерика). Она же — гармония Пифагора-Конфуция, более известная нам как астрология. Постмодернистская теория дискурса просто обобщила различные теории мышления человека, за последние три (а то и все 50) тысячи лет, соединив их в одну теорию всего. Мы вполне можем доверять ей и посмотреть на высказывание человека с новой, порой неожиданной стороны.

Речь человека — часть айсберга его мысли, невидимая её часть — сон (бессознательное). Мысль — есть их единство. Сон и речь — независимы. В современной теории дискурса используется цифровое обозначение этапов речи Платона: 3 — чувство идеи, 2 — символ (это и имя чувства и концепция этого имени), 4 — понимание концепции из её рисунка, 1 — платоновская ложная истина о тождественности понимания рисунка концепции имен чувств идеи и самой идеи. Ровно то же самое — концепт опыта и познания. С учётом отрицательных значений этих этапов (инверсии или движения против часовой стрелки) — возможных вариантов речи (как и сна) — 64, точно как к таблице состояний природы (в даосской книге перемен И Цзин). Такие полудискурсы соответствуют семиотическим знакам в прагматизме. Но сама мы ль есть сочетание 64 вариантов сна и 64 вариантов речи, вариантов мысли в такой модели — 4096.

Основные:

12 — потребителя, 21 — маркетолога, 34 — софиста, 43 — философа, 42 — феодала (университета), 24 — горожанина (студента), 13 — художника (модерниста), 31 — ремесленника (академиста), 14 — постмодерниста, 41 — коллаборанта-специалиста, 32 — психоделического гуру, 23 — барыги (деятеля рынка, литератора).

Цель мысли — преодолеть любой свой дискурс, который лишь упрощает мысль человека до её социальной проекции. Поэтому, совершенно неважно: ни что именно человек говорит, это просто выражение того или иного дискурса — того или иного интеллектуального уровня, что есть социальная функция языка, ни то, как именно он это говорит — это просто выражение типов формы идеи, её смысла и достоверности — семиотический знак, он заведомо оборванная цепочка знаков, часть мысли или ложная истина. Когда важно продолжать мысль с любого место обрыва. Важно лишь то, преодолевает ли человек своей речью свой собственный дискурс? Или нет? И какая реальность определяется такой речью — то и есть реальность этого человека, таких реальностей может быть множество. Важно ли то, понимает ли сам питчер, что врет сам себе или стремиться преодолеть матрицу смысла и сказать правду. Важна только искренность рассказа, способность воодушевить на поиск выхода из тюрьмы дискурса. Это и есть подтекст произведения искусства.

Современная теория дискурса не финальная теория мышления, её сменила блокчейн-теория мышления, в которой рассматривается уже сама структура смены представлений человека об устройстве знака своего мышления. Это цепочки концептов, сложность которых устремлена в бесконечность. Блокчейн здесь присутствует не как технология, но как принцип организации блоков таких концептов. Двойной шифр, элементов прежнего концепта и самого прежнего концепта, как рядового элемента майнинга нового концепта. Блокчейн — удобная метафора устройства таких блоков ясности мысли. Концепт 12 века — второй блок, семиотика — третий, постмодернистский дискурс — четвёртый и так далее. Другая геометрическая метафора блока ясности мысли — социальная сфера. В античное время это была теория силлогизма Аристотеля, она же даосская И Цзин (64 элемента). Затем был семиотический блок. Сейчас она дискурсивная, 4096 элементов, но в новом экспанс-концепте, геометрическую форму которого ещё только предстоит понять, она содержит 16777216 элементов. Это совершенно иной взгляд на социальность человечества, не уверен, что само понятие социальности применимо к этой структуре мысли.

Это и есть новая идея, которую мы уже (пусть и не все из нас) — чувствуем и даём этим своим чувствами имена. И так далее. Смотри начало текста.

_ _ _

В мышлении человека действуют две полярные силы, одна стирает различия между сном и речью, выставляя нас круглыми идиотами, другая — восстанавливает из сна и речи, как из его проекций — невидимый объект подлинной жизни. Предел таких мысленных конструкций — Бог, как собеседник человека разумного. Большинство людей (это факт) — потребители имен своих чувств. Они ничего не решают. Другие — но, не все — манипуляторы такой глупостью большинства. Первый вариант. Они сами не понимают, что говорят. Но произносят (понятные им самим интуитивно) имена чувств потребителя, который покупает их, как товар. Есть спрос, есть и предложение. Есть множество вариантов заключить чувственность человека-потребителя в матрице поверхностных признаков имен его чувств, один из которых нарко-рынок. Та же виртуальная реальность. Иконичность, как форма идеи. Арт-рынок, как и любой другой рынок, например — рынок литературы — ровно тоже самое. В таком контексте все — литература. Театр изначально. С этим никто не борется, потому, что — это основа общества потребления, борьба происходит лишь за контроль над таким инструментом контроля за потребителем. Есть и другие, более архаические способы интеллектуального контроля общества. Маркетинг. Он умер первым, как фрейдовский Отец. Его подделка — риторика. Монастырь схоластов — мутация риторики. Его поделка Университет. Искусство, как анти-университет. Его подделка — академизм. Психоделическое откровение 1960-х (эпоха хиппи) о возможности любому потребителю имен чувств — почувствовать подлинное бытие и критически оценить предлагаемую (рынком или феодальным распределителем привилегий) — как товар — социальную схему. Подделка — поверхностными признаками — такого откровения и есть нарко-рынок, устранение опасности психоделического критического мышления. Ирония. Её подделка — постмодерн или контемпрорари. Список не полный. То, что человек говорит — не следует понимать буквально. Просто, эта газета и этот поп — торговцы признаками имен чувств. Не потребляйте такой товар и проблемы нет. Вот только все товары теперь такие. Недовольство системой — теперь тоже товар. Протест больше не работает, необходим пересмотр понятия человека. Все это, как волны, какие бы бы волны не пробегали по поверхности океана, он океаном и останется. Где-то в его глубине — то, что мы пока и представить себе не можем — наш разум.

_ _ _

Китайцы празднуют Новый год в феврале, русские в январе, в исламе дата наступления нового год требует вычисления и само событие — не праздник, тюркоязычные народы празднуют навруз в конце марта. А мне в качестве «Нового года» больше нравится конец октября. Еще не декабрьские сумерки, но уже не лето. Некоторый консенсус света и тьмы. И сам такой «год» (в ощущении) — длится лет семь. Это некоторый круг представлений, которые возвращается на круги своя. «Прошедший семилетний год» для меня бы беспокойным, много новых знакомых и много наблюдений. Теперь он завершен. Все, что я увидел — полная ерунда, человечество вновь поглупело, и провалилось куда-то в прошлое, лет на 30-40 и эта «современность» — повтор того, что уже было, но хуже. Каждое поколение все слабее и слабее умом. Будем надеяться, новый «семилетний» год убедит меня в обратном. Вот только желаний наблюдать больше нет. Может лет через 30-40 вернется, но к тому моменту, мое время — наверное — уже истечет. Так, что — вероятно — это последнее воспоминание, таким оно и останется. Кто успел запомнится, тот и успел. Новые люди не интересны. Как и люди вообще. Одни безумные фантазии, волны отражений ощущений себя человеком разумным и с каждым разом все слабее и слабее, пока (видимо) не наступит полный штиль. Буду теперь обдумывать всё это.

_ _ _

Борис Останин планет больше, как и вариантов их метафорического влияния. В России патовая ситуация, все социальные силы более-менее равны, потому управление передано «постороннему» арбитру и борьба сословий друг с другом подменена борьбой за влияние на него, чем он и пользуется. Насилие — его единственный убедительный способ проявить идею такой социальной иерархии. Что не совсем феодализм, но его современная форма. Лет 300 так, если не больше. Недостаток маркетинга, философии, модернизма, постмодернизма, проповеди, зато избыток потребительства, софизма, модерна, постмодерна и рынка. Однобоко, для баланса этого мало. Но будь баланс, он тоже многовариантен. И все его варианты — тоже тюрьма мысли. Рая на земле не существует. Консерватизм есть везде, у нас просто крайняя его форма. Но не для всех.

Одна сила защищает свою собственную точку зрения, одну из возможных, другая — стирает различия между такими полярными качествами мысли, упрощая человека — легче им управлять. И все сословия добровольно принимают эти правила. В том, что не нравится результат — винить следует только самих себя. Зачем делегировали права? Теперь уже поздно, да и само недовольство не выходит за границы сложившейся социальной системы. Питает иерархию ненавистью к не таким как ты, а — для системы — все равны, вот она и ненавидит сразу всех.

Очерк теории человека в постмодернизме.

Откусанное яблоко Тюринга.

Мышление, определяющее человека — с постмодернистской точки зрения — социально. Не социально обусловлено, как нам 40 лет тому назад промывали мозги на лекциях истории КПСС и политэкономии, а — социальность человека произрастает из свойств и качеств самого его мышления. Постмодернизм, со времён постживописной абстракции 1960-х — просто признает это фактом, но не приговором.

Искусственный интеллект — с точки зрения уже постмодерна — это интернет-образ всего человечества, то есть его образ из социальных сетей, созданный компьютером и если его невозможно отличить (для человека) от создаваемого самим человечеством — это и есть пост-искусственный пост-интеллект современника. Вопрос искусственного интеллекта — не вопрос технологии, а вопрос растворения мышления человека в технологии, в приравнивании технологии и мышления, и это проблема самого человека, насколько мы сами согласны считать такой свой образ — человеком.

Ключевой вопрос современности — отличит ли сам человек такой своей образ от искусственно созданного или нет? Если нам достаточно свести свой образ к одной лишь социальной проекции — создание такого «интеллекта» — возможно уже сейчас. Проблема искусственного интеллекта в том, что считать человеком? Если же человек сложнее одной лишь его социальной проекции — то никакие тени или социальные проекции нас самих — не должны нас беспокоить. Собственно, постмодернизм, как анти-постмодерн признает социальность нашего мышления, но только как оболочку, как упрощенный взгляд на человека. Сложно добавить нечто новое к платоновской концепции трансцендентальной идеи, как объекта чувств и ощущений. Разве что, что цепочки таких концептов устремлены в бесконечную сложность.

С постмодернистской точки зрения, не следует считать человека не разумным, ни не разумным, и то и другое — лишь проекции трансцендентальной идеи человека, о которой сказать что-то осмысленное — самому человеку — сложно. Потому, что его мышление есть отражение природой идеи человека. Возможно она пока сама не знает, что мы такое? Тем более, обоим сторонам сложно понять высказанное ими. Слова имеют множество значений, играть которыми можно по-разному, проявляя тот или иной социальный дискурс. И эта многозначность — ответ природы на наше словоблудие. Поэтому, не следует излишне спекулировать возможностью такого рассказа. Ни один рассказ не может быть достоверен. Все, что человек делает — есть его сообщение о невидимом мире идей, то есть литература.

Всегда есть опасность впасть в иллюзию о тождественности таких качеств: разумности и неразумности человека, это проводит к концепции относительности. Что разумно с одной точки зрения, неразумно с другой. А это уже софизм, тип мышления, презираемый, всеми прочими осколками секты пифагорейцев, как эзотериков, так и математиков, расцвет которого пришёлся на пятый век до нашей эры. Но, даже у греков — вслед за этой софизма — эрой игры в демократию под присмотром софистов-политтехнологов — возникла военная диктатура Александра, где социальная структура общества стала структурой армии. Роль софиста: куратора или политтехнолога — актуальна и в наше время. Как и многие другие социальные роли.

В средние века античный софизм мутировал и выстроил монастырскую иерархию словобогия, отражающую иерархию типов мышления человека, и — выплеснувшись в светский мир — мутировал в дискурс университета, это то, что мы сейчас понимаем как научный модерн. Или как рыночный пост-модерн (сверх-феодализм). Феодализм — лишь использовал этот богословский метод мышления, как удобную маску для утверждения власти. Ещё одна мутация, уже такого дискурса богословского университета — 20-го века — превратила модерн в сверх или постмодерн (анти-постмодернизм): 4321 → 4231 → 4132. Софизм (античная «демократия» учеников софистов, феодализм (имитация софизма феодалами), постмодерн (подделка кураторского софизма поверхностными признаками разговоров о нем).

Противоположная цепочка: 1234 → 1324 → 2314 — раб-потребитель (имен чувств), художник (раб композиции чувств), деятель рынка (символизатор чувств — барыга, он же литератор). Инверсия: 3412 → 2413 → 1423 — философ-аналитик, горожанин, повстанец-постмодернист (раб стремления к познанию); 2143 → 3142 → 3241 — господин-«мертвый фрейдистский отец»-генератор символов желаний хорошей жизни раба символов-маркетолог, ремесленник-академист (перфекционист, чувствующий композицию картины, как баланс и равновесие, но не чувствующий композицией саму картину), психоделический гуру (ощущающий символы идей). Сократ, Платон, Данте, Гете. Психоделический аспект философии (эзотерика) называется аналитикой, но современная аналитика — лишь подделка разговоров об аналитике поверхностными признаками.

Любопытнаую книгу на эту тему написал Юбер Дамиш, очерк теории облака, она продаётся везде, то, что по русски называют возрождение — это кватроченто (14 век). Определение духа столетий — избитая тема. Рассказ о ней, в духе постмодернистского психоанализа, но применительно к искусству. Феномен модернизма (протеста художника против диктата богословского-феодального-научного модерна) — он рассматривает с 11 по 20 века и завершает рассказ о модернизме — рассказом об американской постживописной абстракции, как игре художника в игру в художника. Виктор Мизиано был прав. Ничего не меняется, кроме форм, которые принимает глупость (утверждение, что все-театр, особенно живопись) и форм доведения самими художниками этой кураторский концепции живописи (что и был модерн, а сейчас постмодерн) как театра — до абсурда (что и был модернизм, сейчас постмодернизм). Исправление софизма (логической ошибки): Не все, только в частности. Возрождение чего? Забытых концептов человека эры античности. Сейчас мы понимаем такое возрождение как деконструктивизм, постмодернистскую творческую иронию, разрушающую (или деконструирующую) обычай, который — ровно тоже самое, что пифагорейско-конфуцианское нежелание человека слушать свои собственные рассказы о своём собственном духовном открытии. Кто способен вообще их выслушивать? Есть такое желание и есть такое нежелание, это и есть пропасть непонимания человеком самого себя, как и других людей. Важен мост над этой пропастью. В Европе это движение мостостроителей началось в 12 веке, как концептуализм Пьера Абеляра (в 13 веке Благодать Фомы Аквинского), призыв в поиску единства крайностей вместо их механистического приравнивания. Данте все это и сформулировал поэтически, как ощущение. Круги Ада — пифагорейские сферы гармонии. Противоречия проявляют другой, третий объект, отражениями или проекциями которого они сами и являются. Феодализм приравнивает социальную иерархию и подлинное бытие, поэтому требует от художников предельно чётких контуров форм, подчеркивание статуса говорящего, а художник Джотто рисует источником этих безумных требований бесформенное облако, кто-то даже разглядел в не. Лик Дьявола над головами кардиналов, но это сейчас, когда все понятно, в этом его протест искусства против обыденности и так далее до черного квадрата и бессмысленных пятен краски на холсте Твомбли. Смысл живописи только в этом, в ощущении, которому придают формы смысла и верят что это равно. Да, человек, своим мышлением отражает идею природы, но и само это его мышление — лишь отражение природой идеи человека. Она — видимо — ещё не решила, что ей с нами делать? Ещё в процессе. Чего нет в книге: В наше время (в конце 20 века) — эти игры разума продолжились на новом уровне и наверное единственное место в России, где хоть как-то проявилось это общечеловеческое стремление духа к освобождению — Питер 1980-х. Но все умерли и победила глупость. Все ещё вернётся. Но пиздить обо всем этом и само это — не одно и тоже. Важно, что мы способны это понимать, хотя часто ленимся.

Общество потребления — это определённая иерархия дискурсов. В эпоху постмодерна, главным стал дискурс постмодерна (4132), это дискурс спецслужб, не обязательно они представляют государство, это могут быть волонтёры — то есть — анти-постмодернистов (анти-1423), специалистов во всем, телеэкспертов. Простой пример — «Вечерний мудазвон» Бориса Гребенщикова. Он тайно контролирует дискурс рынка (2314 — барыги или литератора), заключающий чувственность потребителя (раба имен чувств — 1234) в пространстве поверхностных признаков его собственного критического мышления (познания), которое — на самом деле — не только одни интуитивно понятные имена чувств или их поверхностные признаки, но и концепции таких имён и — понимание этих концепций из их рисунков. А также — спектр обратного познанию опыта непосредственного ощущения идей.

Общество потребления — это предельно упрощенный взгляд на мышление человека. Такой образ — легко подделать, и запрограммировать сам процесс подделки. Что и есть искусственный пост-интеллект. Постмодернизм, сам являясь одним из дискурсов (1423) декларирует равенство всех дискурсов, «все дискурсы — тюрьма мысли». Для достижения цели консенсуса дискурсов, равной разрушению социальной структуры общества потребления, необходим отказ от модели дискурса, а это может произойти только через создание ещё более сложной модели мышления человека.

Дискурсивная модель мышления человека. То, что подлежит пересмотру.

«Лакановский человек» (человек, с точки зрения постмодернистского системного психоанализа) — испытывает непреодолимое желание (1) — соединить все три базовые сферы свой психики (2, 3, 4) непротиворечивым единством.

Рассмотрим — для начала — непротиворечивое единство, что это такое?

Этот термин встречается ещё у Платона, это душа, как непротиворечивое единство ярости, страсти и мудрости. Индуистские концепции души — калька с теории Платона. А так же, у Аристотеля, как нечто большее, чем сумма его частей. Холизм. Даосская теория 64 состояний природы и принципа ненамеренности поиска этого созвучия — калька теории силлогизма. Или — наоборот.

В теории мышления человека — от Аристотеля — (это его первоначальная силлогистика) — любое высказывание человека есть комбинация трёх элементов в трёх вариантах каждого:

а) высказывание: утверждающее (свет) или отрицающееся что-либо (тьма даосов), а так же нечто среднее, не отрицающееся и не утверждающее, американский философ-прагматист конца 19 века — Чарльз Пирс — интерпретатор силлогистики — назовёт это среднее — индексом, указателем на идею, или — примером идеи. Соответственно, отрицание чего-либо — по Пирсу — есть иконическая форма идеи, а утверждение — символическая. Аристотелевское высказывание у Пирса — это форма идеи.

б) посылка (у Пирса это смысл — интерпретация формы идеи): в общем, в частности или нечто среднее, неопределенное — не в общем и не в частности. У Пирса это нечто среднее — признание факта избранной формы идеи.

Постживописная абстракция 1960-х — в концепции Клемента Гринберга — как раз и была таким признанием факта игры художника (отражение природой идеи человека) в игру в художника (отражением человеком идеи природы). Искусство — это метарекурсия (отражение таких отражений, дурная бесконечность, как невидимый человеку образ его подлинного бытия), а китч — подмена одного другим, упрощение человека до его тени и приравнивание (не не концепт) искусства и житейской обыденности. Как рекомендация министра культуры РФ 2017 года — в письме государственным институциям культуры — о тождественности терминов: современное искусство (modernism), искусство современника (contemprorary) и актуальное искусство (concept). Если все оси координат мышления деятеля культуры — одно и тоже и равны, то это одна ось обыденности и никакого иного бытия на пересечении независимых друг от друга осей — просто не существует. Разумеется — только в представлениях министра и его советников. Но, увы, они навязывают обществу своё упрощённое представление о человеке, пользуясь служебным положением. Что уже один из вариантов постмодерна, единственная цель которого — дискредитировать постмодернизм, упростить его до китча и тем самым провозгласить современника — современным человеком. Что софизм, подмена терминов. Но, такое мышление — тоже мышление человека, один из множества вариантов.

В частности — у Пирса — это качественность, сейчас мы можем понять это как ХАЙП — результат воздействия навязчивой рекламы, или как беспричинное воодушевление, например — как слепая вера в выигрыш у казино, азарт.

В общем — это легитимность (законность), интерпретация формы идеи законом природы. В некоторой степени — прагматическая достоверность, но достоверность у Аристотеля — это качество того же самого непротиворечивого единства, то есть прагматический семиотический знак. Поэтому, вместо достоверности лучше использовать термин истинность, хотя и этот термин в прагматизме подвергнут сомнению, то, что мы можем понимать истиной — может быть недостоверно. Поэтому, легитимность — более подходящий современный термин для аристотелева общего.

Истина тоже не корректный термин, у Платона — истина есть тождественность мысли об объекте чувств и самого этого объекта, и такая тождественность: либо заведомо ложна, либо — вне нашей способности понимать. Эзотерик Платон рассматривает два типа человеческого мышления: одно он обнаруживает у тех людей, кто ощущает (непосредственно созерцает идеи) непротиворечивое единство и тех, кто лишь мыслит об идеях, подменяя их ложными истинами — пониманиями имен чувств идей. Пирс назвал такие ложные истины — лишь кажущиеся достоверными — обрывами цепочек семиотических знаков мышления. Платон говорил ровно о том же самом, пусть и другими словами. Простой вывод: далеко не для всем людям доступно непосредственное ощущение идей (объекта их чувств), существует подмена трансцендентального объекта (идеи) — его интуитивным пониманием.

У такой подмены — множество уровней, Платон описал их как четыре стадии речи (чувство идеи, интуитивно понятное имя чувства идеи, точное словесное определение имени чувства идеи — сейчас мы скажем концепция, как вариант — теорема и понимание такой концепции из её рисунка — сейчас мы скажем из визуальной метафоры концепции. Повторю: чувство идеи, его имя, концепция имени и понимание визуальной метафоры концепции.

Ложная истина — это приравнивание понимания рисунка концепции имени чувства идеи и самой идеи, сейчас мы скажем — реальность или житейская обыденность интуитивно понятного. Пятая же стадия речи — по Платону — сама Истина, объект чувств, идея, она не постигается рационально. То есть её невозможно понять из одной лишь интерпретации её чувств, можно только ощутить непосредственно. Идея в чувственном познании (познании имен чувств) — всегда смутная, имя её чувства — имя этой идеи смутной, а в опыте ощущения — она предельно конкретная, контрастная. Причиной такого ощущения идеи конкретной характеристикой жизни выступает осознанность, как нечто противоположное чувству, но сходное с ним, сейчас мы скажем — психоделический трип. Медитация.

в) контрастность мысли (вероятно присущее, именно так и есть — само присущее или нечто среднее — необходимо присущее). Аристотель утверждал что не все люди различают три оттенка достоверности сказанного, для части людей — возможно и необходимо слито вместе. Но, он призывал использовать тройной набор значений, только потому, что он встречается чаще. В теории семиотического знака Чарльза Пирса — вероятное — это гипотетическое (гипотеза, ремма), сейчас мы можем понять это как самоиронию автора текста по отношению к достоверности сказанного им, та самая постмодернистская самоирония — оказывается она рассмотрена ещё во времена Аристотеля. Максимальная контрастность мысли — именно присущее — это у Пирса — аргумент. Нечто среднее между реммой и аргументом — прагма (от этого и прагматизм, акцент на среднее, подробно не рассмотренное самим Аристотелем). Прагма это дицент (художественный образ или результат научного эксперимента, как необходимо присущее, некоторая условность реальности).

Непротиворечивое единство (высказывания посылки и контрастности мысли) у Аристотеля — силлогизм. Он различает совершенный силлогизм — по Пирсу это умозаключение (аргумент — именно присущее, символическая форма идеи — утверждение чего либо и понимание этого законом природы — для всех случаев, в общем) — и некоторые условные силлогизмы, не абсолютно достоверные, но все же, пусть и отчасти, но достоверные.

Методом анализа Аристотеля выступает — некоторый мысленный эксперимент с терминами, точнее — оборачиваемость терминов (термин это пересечение высказывания и посылки, вне шкалы категоричности мысли, причём, среднее не рассматривается подробно, таких упрощенных терминов всего четыре: A, E, I, O — общее и утвердительное, общее и отрицающееся, частное и утвердительное и частное и отрицающее — это упрощенный подход к теории, сам же Аристотель — отклоняется от такого упрощения и рассматривает другие случаи). Аристотель рассматривает прямой и обратный переход терминов, очень образно об этом можно сказать — как если переставлять местами слова в предложении. Если для всех А=Б, то и для всех Б=А и так далее для всех сочетаний трёх терминов, во всех трёх фигурах.

Загадку представляют фигуры Аристотеля. Дело в том, что сама теория силлогизма Аристотеля, изложенная им в «Аналитике» часто противоречит — так называемым — современным представлениям об этой теории. Что ничуть не смущает авторов переводов Аристотеля, в конце каждой главы ими даётся разъяснение таких современных представлений о логике Аристотеля. Подтекст — теория Аристотеля имеет лишь историческую ценность. На её основе возникла совершенно иная, современная логика. Собственно, как я думаю, Чарльз Пирс и усомнился в достоверности таких комментариев переводчиков и его собственная реконструкция первоначального смысла текста Аристотеля привела его к теории семиотического знака, как новой логики прагматизма. Это вполне можно было бы назвать постмодернистской деконструкцией утерянного переписчиками знания, но термин деструкции (позднее ставший деконструкцией) появился в работе Мартина Хайдеггера лишь спустя пол-века после теории Пирса. Постмодернизм — точнее, его Предтеча — поструктурализм, это попытка понять прагматизм, то есть деконструировать первоначальное, давно утерянное знание о мышлении человека.

Если структурализм — условно назвать вершиной рациональных интерпретаций Аристотеля, того времени, то поструктурализм — вершина деконструкци таких ложных представлений и возврат к первоначальному прагматическому пониманию человека.

Если Вы не видите различия семиологии и семиотики, структурализма и пост или анти-структурализма, Вам не понять различий постмодерна и постмодернизма. Следовательно, скорее всего, Вы называете постмодернизмом (анти-постмодерном) — сам постмодерн. Какая экзотическая картина складывается тогда у Вас в голове — можно лишь догадываться. То есть — Вы ступпед (тупой). Сказочный долбоеб. Что — тоже человек. Это ещё мягко сказано. Мартин Хайдеггер в 1923 году назвал такое мышление современника (контемпрорари — это современник, а не современность) — полуживотным-полуавтоматическим существованием в рамках общества потребления. Я не столь категоричен, долбоебов больше, ими правят мошенники-софисты, для которых такая среда — благо. Они обучают одних потребителей (элиту) имитировать имена чувств других. И софист и потребитель — это тоже человек и общество потребления — лишь способ, каким природа указывает нам на нашу проблему. Это не все типы мышления, есть и другие игроки. Все это легко можно понять, если не приравнивать противоположные понятия, но искать в их единстве невидимый объект, отбрасывающих их как свои тени. Что и есть непротиворечивое единство, вместо упрощённой тождественности.

Уже через сто лет, после создания Аристотелем свой теории силлогизма, его последователь Теофраст (известный нам как основоположник ботаники) — видоизменил эту теорию до неузнаваемости и причиной этому послужила — как раз — его интерпретация фигур Аристотеля.

Что имел в виду под фигурами сам Аристотель? — нам остаётся только гадать. Логика фигур мышления — из его текста — не очевидна, вот Теофраст и ввёл другую, очевидную логику, что есть подмена или упрощение непосредственного ощущения Аристотелем идеи достоверности — интуитивно понятным именем чувства этой идеи достоверности, но при этом изменилась и сама теория, это уже не теория Аристотеля. Но, она ему приписывается уже почти две с половиной тысячи лет. Эксплуатируя авторитет Аристотеля.

Теофраст заменил загадочные и неоднозначные три фигуры Аристотеля — однозначными логическими операторами включённости трёх терминов друг в друга: 1>2>3, 1>2<3, 1<2>3 и 1<2<3, фигур стало четыре, а силлогизмов вместо 14 из 64 стало 19 из 256. Вариантов дальнейшей интерпретации теории Аристотеля было множество и последней такой ложной истиной стала современная математика. Хотя в середине 19 века математик Софус Ли, последователь Бернхарда Римана пришёл к SU(3) теории, которая описывает семиотический знак Чарльза Пирса - строго математически, любопытно, что сферой применения этой теории стала ядерная физика 1960-х, субатомные частицы (адроны) - это и есть семиотические знаки, кварки и глюоны - физические метафоры симметрий математических объектов.

Также существует множество иных интерпретаций фигур Аристотеля. Это отдельный разговор. Я считаю, что Аристотель видел то, что сейчас мы называем постмодернистским кубом дискурсивного мышления человека, но видел он его лишь как некое смутное трёхмерное пространство, но наиболее близкой к его геометрической метафоре мышления следует назвать четырёхмерный куб, просто потому, что для нас — сейчас — он настолько же загадочен, как — возможно — и трёхмерный куб для эпохи античности. Сейчас нет никаких проблем понять Аристотеля. Но, только потому, что на выяснение ответа на этот вопрос ушло почти две с половиной тысячи лет.

Не все сочетания элементов мышления — достоверные силлогизмы, большая часть высказываний человека нарушают внутреннюю достоверность (но не логику, а силлогистику) — это и есть софизмы: глупость или сознательный обман с целью наживы. Логика повторяет теорию силлогизма, но определения софизмов и силлогизмов в ней отличаются от теории Аристотеля. Аристотель определил Бога, как собеседника человека, высказывания которого достоверны. Когда человек говорит не достоверно, он и сам не понимает, что говорит.

И Аристотель и Пирс различали интеллектуальные высказывания и высказывания о переживаниях. Интеллектуальный семиотический знак начинается с определения достоверности означения идеи её смыслоформой, затем следует форма идеи (утверждение или отрицание чего-либо) и её смысл — интерпретация (в общем или в частности). Для знаков переживания начало мысли в чувственной форме идеи (утверждении чего-либо или в отрицании), затем следует определение степени достоверности (категоричности) высказывания — этот этап может быть пропущен — и смысл (в общем или в частности). Не все пути мысли одинаково внутренне достоверны.

Но, с точки зрения американской интерпретации теории Аристотеля — все семиотические знаки равноценны, как целевые аудитории в маркетинге, каждому своё. Все–такие знаки — ложные истины. Знак не равен объекту, который он означает. И достоверны лишь продолжающиеся цепочки знаков, их обрыв и есть ложная истина или семиотический знак мышления. Собственно, неопрагматизм, например Ричарда Рорти — как американская версия постмодернизма 1980-х призывал к консенсусу всех знаков, то есть к продолжению цепочек знаков с любого места разрыва ложными истинами аналитической традиции. Здесь, под аналитической традицией — имеется в виду более чем дву-тысячелетняя традиция интерпретации теории Аристотеля. С точки зрения постмодернизма, вместо поиска таких — заведомо ложных — истин, нам следует продолжать свою собственную — оборванную нашими же заблуждениями — мысль и стоить своё будущее таким, каким мы сами хотим его видеть. Не потому, что нас сближают сходные понимания истины, а потому, что — как раз — они не сходны, нас объединяет лишь то, что все мы люди, то есть — считаем себя разумными.

Теперь — надеюсь — термин непротиворечивого единства стал Вам понятен, по крайней мере здесь указаны источники, где искать его определение.

Но и ранее и после Платона и Аристотеля существовали представления о непротиворечивом единстве. У Пифагора и Конфуция это понятие двойной гармонии четырёх из пяти полярных частей психики — гармония крайностей. И Платон, и Аристотель — в своих текстах — проявляют знание этой теории мышления. Собственно, их теории — лишь более современные интерпретации теории Пифагора-Конфуция, в основе которой можно разглядеть ещё более древнюю теорию мышления человека, приписываемую Гермесу Трисмегисту (три уровня мышления с двумя полярными качествами и их непротиворечивым единством: 1) Солнце, Луна и их единство — земля человека; 2) Марс, Венера и их единство — Меркурий; 3) Юпитер, Сатурн и их единство Уран. То есть, исключая землю — арену цирка — сцены игры человека в жизнь — элементов мышления — восемь, как даосских триграмм.

Геометрическая метафора концепции Пифагора-Конфуция имен чувств этой идеи наличия у мышления человека структуры — додекаэдр. Который можно представить поверхностью, натянутой на каркас из пяти тетраэдров — стихий. Тогда, для каждой из 12 граней додекаэдра взаимное расположение пяти вершин будет различным. Двенадцать граней додекаэдра — 12 знаков зодиака, пять вершин грани — 5 планет. Постмодернизм отличается от астрологии тем, что вместо расположения планет на небе в момент рождения рассматривает источником информации о мышлении человека его сон и речь.

Таких стихий пять:

— стихия земли, творческая ирония, что можно понимать проявлением постмодернизма в мышлении, это деконструкция ложных истин, конфуцианское желание человека высказать о своём духовном открытии.

— стихия огня, обычай или общечеловеческая солидарность, нежелание человека слушать духовные откровения других людей, простое усреднение полярных качеств мышления, вместо поиска их непротиворечивого единства.

— стихия воды, здравый смысл, мудрость, понимание переменчивости любых представлений о подлинном бытие.

— стихия металла (у даосов — по одной версии — стихия водоёма или чаши для воды, по другой — гора), справедливость, непротиворечивое единство стихий дерева и воды, дух времени, меняющий судьбу понимающего его человека.

— стихия дерева (у даосов — грома), гуманность, ощущение ритма иного бытия, растворенного в череде событий житейской обыденности.

Даосские стихии ветра, неба и горы в теории Конфуция отсутствуют.

Вернёмся в постмодернисткому определению человека. Очевидно что конфуцианская гармония обычая и творческой иронии и есть постмодернистский консенсус. В таком контексте, постмодернизм — неоконфуцианство. Его деконструкция — ирония. А общество потребления (постмодерн или контемпрорари) — обычай. Постмодернизм призывал к консенсусу самого постмодернизма и своего оппонента — постмодерна. Если уж Вы высказываете другим свои духовные открытия, то следует прислушаться и к подобным откровениям других людей.

Поясню условные обозначения: 3 — чувства (воображаемое, творческое мышление), 2 — имена чувств (символическое познание, абстрактное мышление) и 4 — интуитивное понимание (реальное).

Я задаю вопрос, как именно он их соединяет? Если все, что ему доступно только речь (сознание) и сон (бессознательное)?

Но этот процесс предполагает акцент, первоочередность, какая-то часть — главная, какая-то второстепенная, какая-то третьестепенная. Возможно шесть вариантов.

1234. 1243. 1324. 1342. 1423. 1432.

Что есть благо для потребителя имен чувств — 1234? Имя (символ) чувства — 21. Что есть благо для генератора символов? Желание (концепт). Его проявляют, как потребители 1234, так и художники 1324, так и постмодернисты-революционеры 1423. Маркетинг может быть пяти типов, 21 — символы желаний, 31 — чувства желаний, 41 — понимание желаний, 23 — символы чувств, 24 — символы понимания (шпаргалки).

Отправлено с iPad