В российском прокате вышел новый фильм Ларса фон Триера «Дом, который построил Джек». Само название намекает на заурядность темы: вас ожидает история про обыкновенного европейского мужчину. И отчасти, к страху или сожалению, название себя вполне оправдывает. Давайте пройдемся по порядку, и рассмотрим вполне зрелое и злободневное высказывание от автора, кропотливо работающего с симптомами современной культуры.

Мы медленно (два с половиной часа) погружаемся в один из таких симптомов, и, вместе с героем, вступаем на скользкую дорожку к безумию. Начало фильма напоминает черную комедию, да и Мэтт Диллон местами смахивает на Джима Кэрри.

Смеяться мне приходилось ни один раз, как по поводу так и не очень. Если говорить о главном аттракционе всего фильма — многочисленным трупам, то они изображены довольно гротескно, и есть в них не то чтобы примесь ужаса, но некая причудливость и даже нелепость. Сама механика убийств пропитана невротичной неловкостью, а отсутствие эмпатии у героя выражается в повышенной отстраненности зрителя. Так домкрат разбивает лицо, словно ладонь прихлопывает муху. О холодный европейский мир!

Отдельно я смеялась над ожившими живописными полотнами, которые создает на экране Триер. Его излюбленные приемы, нацеленные на возвышенный эффект вдруг уходят куда-то не туда. Хотелось бы сравнить их с перезревшим и подгнивающим виноградом, который специально взращивают для дорогого сортового вина. Но на самом деле эти немногочисленные (и на том спасибо) кадры выглядят измученными выродками на фоне всего фильма.

История инженера, возомнившего себя архитектором, посягает на универсальное изображение процесса творения. Он называет свои убийства искусством, через которые он сообщался то ли с богом, то ли дьяволом, то ли с символическим отцом. Только вот все же Джек не архитектор, он не творец, хотя вспышки причастности к истине у него и случаются. Смерть, проходящая через его руки, производит разрыв в нем самом, и раскрывает всю полноту жизни. Вдохновляясь агонией своих жертв, мистер Изощренность создает свою уродскую серию фотографий, которая является кривым зеркалом той самой гениальности создателя, о которой говорит Джек. Он смакует физические законы и свойства материи, размышляя о божественном совершенстве, но так и не может создать хоть что-то похожее на это. Со временем его сознание превращается в маниакальную машину, бесцельно анализирующую и разрушающую на кусочки все вокруг. Его обсессивно-компульсивное расстройство, отвлекает его от главного, и так и не позволяет ему спроектировать дом. Отвлекаясь от сюжета, хочу сказать, что техника самого расстройства показана очень удачно, и на массового зрителя может действовать терапевтически — он может осознать свои симптомы. Спасибо Триеру за это.

Фигура попутавшего маньяка-убийцы, приравнивающего себя к гению — невероятно популярный культурный образ. Собственно самый знаменитый их них — Гитлер, который непосредственно появляется на экране в вставках с документальной хроникой. Он давно стал не просто исторической личностью, но мемчиком, вышедшем далеко за рамки своей личности. Гитлер — это состояние ума, и ума больного и одинокого. Гитлер это определенного рода настройка психики, потенциально живущая в каждом из нас. И видимо как раз это и хотел сказать режиссер — извращенцы сегодня, это вполне норма, и нет смысла удивляться этому уже десятки лет подряд. Все эти «шокирующие» сцены, на самом деле лишь фантазии витающие в воздухе, невидимая ненависть между нами. И не исключено, что случайный путник в лифте или вагоне метро, смотрящий на нас, не прокручивает сейчас в своей голове все детали вашего расчленения.

Возможно такие фильмы все–таки повышают уровень осознанности…

Хоть в какой то момент фильм показался затянутым, концовка радует. Наш герой так и спускается в ад. Финальная версия дома, его детище и совершенство, пугают неподготовленных. Вместо идеально спроектированного и оригинального строения, мы получаем эксцентричное подобие, симулякр, упаковочную форму без содержания. И если задуматься, подобные извращенные, безвкусные и пустые эстетические формы окружают нас повсюду, являясь выродками уходящей «человеческой» культуры.

Говорит ли это о каких то актуальных процессах? Не получаем ли мы дозу такого отравленного искусства каждый день, которое тем не менее пытается сублимировать наши коллективные страдания? Вопросы пафосны, как и порой интонация фильма. Всем нам, как и Джеку, верно не хватает любви, чтобы усмирить башенный ум, отделяющий нас от самой жизни. Тем не менее, мы плывем дальше, пытаясь обмануть мироздание, обращая ад в наш рай. Джек погибает, срываясь в бездну, но кто знает, возможно кому-нибудь удастся достигнуть самого дна преисподней, и починить мост, ведущий к небесам. Я верю в это.

Визуальная составляющая Триерского финала: красный свет ,тьма и психоделический саундтрек встречается мне в кино уже в третий раз за короткое время. «Экстаз» Ноэ — «Суспирия» Гуаданьино — «Дом который построил Джек» Триера. В целом, эта атмосфера апокалипсиса и жертвенного ритуала буквально прорывается к нам через художественные произведения не просто так. Мы живем в этой тьме сознания, где все самое интересное происходит на глубине, за границами понимания и смысла. Именно в таких условиях нам следует жить и действовать, создавая ядовитые фантазмы, приправленные оттенками сна. Всем ЛЮБВИ!