В июле я постояла сразу в двух «Очередях»: Андрея Ишонина (16 июля, ММоМА) и Алека Петука (31 июля, институт «База», ЦСИ «Винзавод»). Речь идет о групповых, очень разных перформансах, устроенных студентами института «База».

Я разбирала кипу книг Владимира Сорокина, в том числе его «Очередь», когда мне написал Андрей и предложил участвовать в его перформансе. Я согласилась. Спустя неделю, не зная о моем участии в акции Андрея, мне написал Алек и предложил участвовать в его «Очереди» — реакции на перформанс Андрея — приуроченной ко дню открытых дверей института. И, конечно, я тоже согласилась, следуя «логике совпадений».

В очередь, как произведение искусства, уже выстраивались в перформансе Романа Ондака «Хорошие чувства в хорошие времена» (2003). Это произведение — реакция художника на очереди около продуктовых магазинов в коммунистической Словакии. Заключается оно в том, что в музее на 40 минут в разных местах (в фойе, у входа, в залах), в разное время и внезапно возникала очередь из нескольких человек. Участники перформанса, если к ним обращались посетители, ни в коем случае не должны были раскрывать тот факт, что это художественная акция. Примечательно, что в 2004 году права на перформанс приобрела галерея Тейт. «Очередь» стала первым живым перформансом, который вошел в постоянную коллекцию галереи.

Так вышло, что Андрей придумал «Очередь», не подозревая о существовании перформанса Ондака. Тем интересней интеллектуальное покушение на уже существующую, отчужденную институцией форму.

Делегированность

Перформанс в ММоМА был быстрым и нонспектакулярным. Естественность очереди в туалет была обеспечена разным количеством участников в разное время, их расслабленными, ожидающими позами. Атомистичность участников считывалась сразу — никто друг с другом не разговаривал, каждый занимался чем-то своим или просто стоял. Самого Андрея на перформансе не было. Как координатор он заранее подготовил инструкции и удаленно курировал процесс.

Очередь в «Базе» готовилась конкретнее. Мы даже устраивали предварительную встречу, где обсуждали схему «микрохореографии», предложенной Алеком. Семь участников (включая Алека, но исключая случайного участника — «нарушителя протокола») стояли около туалета и встречали приходящих на день открытых дверей. Форма «со-стояния» была жестко предзадана: мы стояли ровно (облокачиваться на стену было нельзя), смотрели друг другу в затылок, а после реплики («облегчившись», по словам Алека) переходили в конец очереди. В такой позиции мы «танцевали» около двух часов.

Задачей перформанса Петука являлась критика перформанса Андрея. Одно из положений критики заключалось в том, что «потребительское» отношение Ишонина к исполнителям лишало их индивидуальности и позиции. Дав своим участникам право высказывания, упомянув каждого в документации на фейсбуке (в отличии от Андрея), Алек тем самым переосмыслил и смягчил положение делегированности и коллективности. Клер Бишоп в статье «Делегированный перформанс: аутсорсинг подлинности» указывает на возможность превратного толкования и пресупозиции по отношению к делегированности: она не означает овеществления медиума — участников, но должна критиковаться в соответствии с целью и задачами перформанса.

Участие в перформансе в ММоМА — ненапряженный жест, подкрепленный уверенностью в критической функции акции. Акция была устроена в день свободного посещения. Нам не пришлось платить за вход, мы могли после посмотреть экспозицию. Рассеяние, в музее собравшееся в «очередь», так же естественно распалось. Перформансом явилась секунда собирания: постановка, обманувшая первого свидетеля очереди. В случае Алека, структура ломалась лишь «нарушителем протокола» (случайным прохожим, который встроился в очередь). Жесткая форма (как сказал Алек: построение «в затылок, как на расстреле одной пулей») была придумана для дружественного обсуждения «Очереди» Андрея. Такое противоречие формы и содержания делает перформанс несколько остраненным, но интересным. И сложным для участников.

Институция

«Очередь» Андрея проходила в ММоМА, в которой до сих пор проходит «Генеральная репетиция» — ярмарка тщеславия V-A-C. Сфальсифицированная очередь в туалет в музее отсылает к феномену макдонализации зрелища: «Сами очереди у меня ассоциируются не с дефицитными продуктами, как у многих, кто жил в СССР, а с огромными очередями в ГТГ на Серова и Айвазовского, а также с очередями в туалет в Макдональдсе» — пишет Андрей в документации. Он делает акцент на соотношении социального и животного в человеке (первое название акции — «Социальное и природа»). Мой же взгляд цепляется именно за это, может и не запланированное, но, сопоставление фаст-фуд ресторана и «храма культуры». Длинная очередь в туалет в музее (где ее почти никогда не бывает) вызывает удивление. Человек обнаруживает себя в когнитивном диссонансе желания и невозможности его осуществления. Лишь человек, отказывающийся встраиваться в длинную очередь (заявив об этом вопросом, возмущением, реальным дерганьем дверной ручки), — революционер освобожденного желания — увидит бездействие участников акции и услышит слова: «Мы просто стоим, там свободно».

Акция Алека проходила на Винзаводе, точнее — в «Базе», далекой от сравнения с институтом потребления знаний. «Очередь» была приурочена ко дню открытых дверей (параллельный смотр работы студентов) и предполагала дискуссию-обсуждение акции Ишонина (дань уважения одногруппнику). Форма очереди была выбрана исключительно и только как отсылка к перформансу Андрея и позволила продумать элемент микрохореографии. Дружественность институции способствовала раскрепощению и дискуссии. Участие же в «Очереди» в МоММА вызывала у меня настоящий страх, особенно когда в очередь встроилась смотрительница. Подсобное помещение находилось рядом с туалетом, оттуда постоянно выходили люди. Осознание несанкционированности акции вызывало ощущение оппозиционности по отношению к институции. Я чувствовала себя проказницей, партизанкой, подрывающей авторитеты. Согласованность и открытость акции Алека вызывала, наоборот, уверенность и чувство солидарности и сплоченности.

Форма

Перформанс Андрея вписывается в традиции концептуализма. Простая и ёмкая форма считывается молниеносно. Высказанная на обсуждении акции претензия к «расслабленности» участников «Очереди» в ММоМА, к тому, что во время акции они занимались посторонними делами (чтением и прослушиванием музыки), несостоятельна. Во-первых, их подчеркнутая атомарность естественна. Во-вторых, успех акции заключался в событии встречи в одной точке искусственной очереди и неподозревающего ни о чем человека, который в нее встроился. Эта очередь во многом умозрительна, неуловима. Такая эфемерная форма должна от восприятия отсылать сразу к рефлексии о социально-политических предпосылках произведения.

Форма очереди в «Базе» была удачно расшатана «нарушителем протокола». Случайный человек, который встроился в колонну и начал аутентично двигаться, разбавил жесткую структуру построения. Без этого очередь Петука была бы тяжеловесна, практически невыносима. Именно это случайное событие отсылает к интересу Алека к коинсидентальной этике Йоэля Регева и оформляет всю акцию.

Итог

Перед глазами форма со-стояния людей может варьироваться в зависимости от контекста. В любом случае, очередь — одно из возможных коллективных построений, заставляющая задуматься о проблемах группового и массового. В этом смысле, перформанс Ишонина, как и перформанс Ондака, затрагивает проблему вынужденного соглашения с био-политическими требованиями власти по отношению к индивидам, лишь уточняя ее и помещая в контекст «туалет-в-музее». «Очередь» же Петука оставляет зазор для слома этой логики, потому что позволяет свободно высказаться каждому участнику группового перформанса, при этом не мешая и не перебивая другого участника, а также встроиться и высказаться любому человеку, что и произошло с «нарушителем протокола». То есть благодаря обретению речи, каждый участник перформанса мог почувствовать себя индивидом. Но жестко предзаданная телесность была подвергнута критике только «нарушителем протокола», потому что он встроился в очередь спонтанно, «без приглашения», и так же спонтанно начал двигаться. Поэтому именно благодаря случаю перформансу Петука удалось стать и критическим, и самокритичным.

Насколько разными могут быть очереди? Очередь Сорокина, Ондака, Ишонина, Петука не должны восприниматься в отрыве от контекста, причем четкого его обозначения. Очереди в ММоМА и в «Базе» соотносятся с контекстами, в которых они проходили и соответствовали целям, которые они преследовали, что позволяет говорить о них как об удавшихся. Интересной и новаторской здесь выглядит их связка. Петук не просто повторяет сценарий перформанса Ишонина, как это часто случается в мире искусства (что получило название ре-перформанса или reenactement), но попытался совершить критический жест по отношению к «предшественнику».

Интересно, что такой жест освобождает форму произведения и снова обращает внимание на проблему подлинности или оригинальности, которую рассматривала Розалинда Краусс в работе «Подлинность авангарда». Таким образом, в очередь «как искусство» снова может встать кто угодно и какое угодно количество раз, не дожидаясь разрешения Тейт. Вопрос будет всегда в другом: что нового будет сообщать миру уже существующая форма?

https://www.facebook.com/an.as.khaustova