Мы привыкли требовать от театра многого. Театр все время нам что-то «должен» — объяснять миропорядок, обозначать актуальные проблемы, метафорически их переосмыслять и в эстетически безупречном виде продукта молекулярной кухни подавать зрителю концентрат перечисленных исканий на блюдечке с каемочкой.

«Последний ветер Дикого Запада» Александра Артемова на малой сцене БДТ сносит вашу готовность к рефлексии и, как и положено стихии, не замечает ваших зрительских терзаний. Вы не видите толком актеров, не слышите их голоса. Сперва не понимаете: все уже началось, или это просто странный пролог? Происходящее на сцене выглядит как неудачно переписанный с одной кассеты на другую вестерн. Разобрать, кто есть кто, невозможно, но они явно крутые парни и сценарий отличный, дубляж в стиле «твою бадь» его только красит.

Стволов здесь больше, чем героев (а пулями они друг друга буквально нашпигуют), ругани — больше, чем выстрелов. Притчевый текст (Александр Артемов, Настасья Хрущева) подается со скоростью рэп-батла. Джесси, Сэм, Фрэнк и Билли (не пытайтесь искать глубокий символизм в именах. Помните, как у Тарантино: «Я американец, детка, наши имена ни хрена не значат») встречаются в таверне условного Дикого Запада двадцать лет спустя. Вы только зашли в зал, а на сцене уже прошло двадцать лет. Двадцать лет в ожидании обещанного зова Последнего Ветра Дикого Запада и встречи с Алмазным быком. Жесткая сказочная условность окончательно обрубает аппендикс рефлексии: законы и границы этого мира замкнуты в себе и плевать хотели на вашу мораль и ожидания от «эсхатологической» постановки. Принимая правила игры, вы втайне ждете и свой «джекпот», своего Алмазного быка. Между тем парни на сцене изрыгают правду-матку о двадцатилетних муках. Они жаждали почуять зов Ветра, подставляя свою задницу чертям в аду, беспрерывно поедая и выблевывая бычьи яйца, выбрасывая из окон борделя мексиканских шлюх и лежа парализованными там же. Их истории — нелогичный набор мифологизированных гипербол, концентрат грубых штампов, скомпилированных с издевательским гротеском. Главное, это целый час экшна, гогота и совершенно притчевый итог: дерьмо случается. В принципе, если вы любите вестерны, то знаете, что их мораль ровно такая же.

В сухом остатке имеем наваристый суп из топора. Зрелище, собранное минимальными средствами, позволяющее зрителю быть собой — хлопать, хохотать, ругаться. Театрал, помни, глубоко в душе каждый зритель — плебей. Позволь себе быть им. Иначе тебе не выжить в мире Джесси, Сэма, Фрэнка и Билли. Впрочем, зрелища в традиционно театральном понимании здесь нет (помните про эффект видеокассеты). Эсхатологическая направленность, подчеркнутая авторами, предполагает скорее резвый и открытый ум зрителя, чем его же наивную покорность давлению непрерывных смачных панчей. Мои коллеги-критики деловито фиксируют в «Ветре» пародийность, гротеск, жанровую игрушку, обыгрывание на самом низовом уровне легендарных и прочих (конечно, библейских, куда же без этого) укорененных в сознании тем. Но мне, пожалуй, веселее и приятнее видеть не «скелет» постановки, а верхний слой — то, что предназначается среднему «человеку из толпы». Театр прискорбно редко позволяет себе глумливую пляску на территории массовой культуры и сознания (опасаясь выглядеть то ли пошло, то ли глупо). Но как же приятно, наконец, застать этот праздник жизни. И взять за рога этого быка, пожалуй.