Вся деятельность человека — выполнение набора важных задач. Если мы зададимся целью понять, какие социальные задачи выполняет религия, перед нами будет, по преимуществу, функционализм, явление в науке известное, в частности, многие знают фигуру Бронислава Малиновского, крупного исследователя религии с позиций функционализма. Взгляд на религию как функциональную систему с позиций психологии представлен в настоящей статье цикла «Введение в информационную психологию». В статье рассматривается междисциплинарный взгляд (психологический, кибернетический, социологический и информационный) на феномен религии как протопсихологии с момента зарождения человеческой культуры.

Информационная психология имеет большие перспективы для современных наук о человеке (в частности, для нейронаук). В ней разные составляющие человеческого познания соединены в одно целое с позиций дополняющих друг друга научных областей — от медицины, философии, когнитивной психологии до квантовой физики. Для информационной психологии важен принцип переформулирования вопросов из абстрактных форм в конкретные, из смутных — в ясные эмпирические данные, пригодные для использования в нейронауках. Такие вопросы могут быть перекодированы изнутри кодифицированного социального опыта, изнутри любой передающейся человеком системы знаний и представлений (например, мифологической или религиозной).

Как осуществить подобную трансформацию? Для задач информационной психологии важно понимание целостности человека, его функций и решаемых в течение жизни задач — как индивидуальных, так и социальных. Необходимо определить способ, каким в принципе передаётся запрос на актуализацию и выполнение этих задач, а также то, как он считывается адресатом. Позволим себе методическую установку на то, чтобы избегать метафорических, умозрительных схем прошлого, даже если они представлены величайшими умами психологической науки. В рамках информационной психологии существует понятие кванта психической информации: его можно объяснить и применить к выраженному в культуре опыту человека. В статье будет рассмотрено, как работает данный ключ, если его применить к такому важнейшему институту человека и человечества как религия.

Автор:

Олег Сергеевич Миронов

психолог, экономист

Исследование в области психологии религии, являющееся предметом настоящей статьи, посвящённой феномену религии как функциональной системе антропогенеза — междисциплинарное, и прежде всего затрагивающее многофакторный анализ человеческого самоосуществления, и вместе с тем, неизбежно, частные взгляды на феномен самоосуществления: исторический, медицинский, философский, социологический.

Как говорил Мераб Мамардашвили: «Главная страсть человека — это быть, исполниться, состояться», и для удовлетворения этой страсти человек создал инструменты дополненной реальности (ДР), общественные институты, творческие формы отражения транзита информации в нейросетевых структурах, в том числе религию, как протопсихологию, помогающую ему моделировать и проектировать среду своего самоосуществления.

Если мы обратимся к истокам религиозного мировоззрения, неизбежно возникает вопрос: откуда изначально человек среднего палеолита получал информацию о том, как самоосуществляться? Из норматива социальной, стайной, племенной среды. Отчасти это было верно: как единица человек не выживал. Но лишь отчасти. «Нравственность в обществе возникает тогда, когда на фоне идеи рода возникает идея личности» — как выразился Абдусалам Абдулкеримович Гусейнов, возглавлявший институт философии РАН.

Исходя из семантического анализа понятия «самоосуществление», самоосуществиться человек способен лишь сам. Но как? Инструкций у представителя дописьменных культур, конечно, не было. Инструкции возникают позднее, с объединением религий-эндемиков в системы, когда появляются заповеди, предписания, табу. В среднем палеолите в формализованном виде этого ещё нет. И человек должен был сделать единственно верную вещь — создать эту инструкцию — для себя — сам. В своём сознании, как умел. И это была работа не на одну тысячу лет. Человек начал проблематизировать феномен самоосуществления. Он смотрел на своих детёнышей, на природу, на окружающие его явления, и видел, как всё, что он видит, самоосуществляется согласно некоторой заложенной программе. Солнце заходит и восходит. Дождь идёт в сезон дождей. Растение кидает семечко и умирает, а из семечка вырастает новое растение. Но где же программа этих вещей и явлений? Что обеспечивает единообразное самоосуществление, алгоритм жизни? Так человек смотрел вовне, но ведь для само-осуществления он должен был посмотреть в себя. И он смотрел, но до поры не понимал, что что-то видел, и не понимал, что именно видел. О том, что именно это было, одним из первых в антропологии высказал предположение Вильгельм Дильтей, основоположник понятия науки о духе, первый психолог, озвучивший потребность в разделении психологии на аппаратную и программную — психофизиологию и психологию, занимающуюся семиотикой, смыслами, впечатлениями. Задавшись вопросом о том, как человек создал религию, и что этому предшествовало, а предшествовал этому анимизм, вера в дух, одушевлённость объектов мира.

В своей работе о религии как феномене общения с невидимым, входящей в его книгу «Сущность философии» [22] Дильтей пишет: «Где бы мы ни встречали название религии, её признаком всегда будет общение с невидимым, ибо оно встречается как в её примитивных стадиях, так и в тех последних разветвлениях ее развития, где это общение состоит только во внутреннем отношении действий к идеалу, выходящему за пределы эмпирического, и делающему возможным религиозное отношение, или же в отношении души к родственному ей божественному порядку вещей. Благодаря этому своему общению религия, рассматриваемая как история её форм, развивается во все более объемлющую и более совершенно дифференцированную структурную связь».

Но откуда взялся анимизм? Современник Дильтея английский антрополог Эдуард Бернетт Тайлор выдвинул теорию [34, 35], согласно которой человек предположил особую функциональность и продуцирующую её информационную природу всего, что его окружало, благодаря такому феномену своего бытия, как сон. Человек, видя сны, задался вопросом, где же в этот момент находится он сам. Ему казалось, что он находится в мирах своего сновидения, тогда как его соплеменники свидетельствовали, что находился он среди сородичей, и тело его мирно спало. Так человек осознал, что наделён некоторой второй природой, нематериальным естеством, и что важнее — предположил такую природу во всём вокруг, исходя из той амбивалентности, которая присутствует во всём в мире.

Так появился анимизм, и так появилась эпистема — первое социокультурное априори, предпосылка методологии знания, эпистема, в рамках мироощущения которой человек принял самоосуществление как внутреннюю программу вещей, людей, животных, природных явлений — в качестве реальности. Возникает вопрос, а что такое самоосуществление? Прежде всего, говоря о человеке среднего палеолита, созерцающего окружающие его природные процессы, мы начнём со взгляда биологического.

Самоосуществление человека — это интегральный режим его саморегуляции, направленный на решение им всей совокупности основных задач его существования, обусловленных как его видовой, так и его индивидуальной формами эволюции. [27]

Любая дефиниция неуниверсальна, любая интерпретация субъективна, это показывает история науки, но прежде всего эти интерпретации важны для того, чтобы мы могли извлечь уроки из предшествующего опыта, понять его, отреагировать на него, и главное — выстроить возможный прогноз на будущее или, по крайней мере, сформировать гипотезы, тестируя которые, этот прогноз станет более аргументированным, точным и продуктивным. В исследовании предмета психических функций религии опорной является историческое направление науки, следуя одному из принципов психологии функциональных систем: для моделирования будущего необходимо интерпретируемое прошлое. Директивно о прошлом мы знаем немного, это можно понять, посмотрев на порядок цифр. Собственная литература, описывающая эпоху, появилась в России всего три столетия назад. Мировая литература — несколько тысяч лет назад. Мифология, кодирующая религии человечества в форме системы образов, письменности, эпиграфики, не более 10 тысяч лет назад. Человеческой культуре согласно последним археологическим данным по находкам рисунков в пещерах Индонезии, зафиксированным в исследовании под руководством Максима Ауберта и Растана Либэ [1], не менее 46 тысяч лет.

То есть, бóльшая часть нашего прошлого сокрыта. Тем не менее, человечество шло через эту скрытую от нас часть своей истории к письменным культурам, имея некоторые представления о самоосуществлении: отдельного человека, человеческого общества, племенных групп, и о самоосуществлении окружающего мира, который всегда вызывал у человека множество вопросов. Последнее, на наш взгляд, человек принёс из времён своего дочеловеческого эволюционного развития: достаточно убедительным с точки зрения этологии является тот факт, что любопытство у животных является экспликацией потребности, источником которой является инстинкт — получать информацию об окружающей среде в целях обеспечения своего выживания.

У истоков системных, устойчивых, кодируемых, интерпретируемых и передаваемых представлений о самоосуществлении стояли религии-эндемики, ставшие своеобразным транзитом между анимизмом и мировыми религиями, и их появление как языковая модель мира, донаучная модель познания, также были заложены в программе самоосуществления человека и человеческой цивилизации. В дальнейшем, говоря о таких представлениях, мы будем использовать термин «информация», так как они удовлетворяют критерию реляции [8]: есть субъекты передачи, есть программа, которая передаётся, и есть повторение, с которым программа устойчиво воспроизводится.

Об устойчивости повторения программы, отражённом в культурных артефактах разных эпистем, мы можем судить по археологии: иногда религиозные и ритуальные образы совпадают в эпохах с разрывом в 12-15 тысяч лет: например, образы позднего палеолита в пещерах Ляско, и образы кносских фресок крито-минойской цивилизации.

С точки зрения информационной психологии, в коридоре данной датировки маркируется второе по счёту осевое явление человеческой цивилизации — то есть изменение образа мышления и мироощущения, произошедшее с человеком как видом, на всех локациях его расселения, в определённый исторический период.

Первое осевое явление — это, возможно, способность к созданию дополненной реальности, на феномене которой мы остановимся подробнее.

Способность к генерации дополненной реальности (ДР) — творческая способность человека вводить в поле своего восприятия дополнительные сенсорные данные с целью дополнения сведений об окружающей среде, улучшения восприятия информации и возможности оперировать объектами среды согласно своим потребностям. Дополненной реальностью является интерактивное восприятие среды реального мира, в которой объекты, феномены, явления, вещи, факты, процессы, находящиеся в реальном мире, дополняются генерируемой психикой информацией, субъективизирующей восприятие реальности, наделяя её индивидуальными смыслами наблюдателя, свидетеля, личностного сознания. Уильям Джеймс в своей аксиоматике реальности называет дополненную реальность дефицитарной, деривативом верховной реальности (paramount reality), данной в непосредственных ощущениях коррелятов боли и удовольствия. Например, религиозная ритуализация или функция счёта — это дополненная реальность. В действительности, вне человека цифр или литургии нет — это предметы его семиотики.

Для возможности дальнейшего анализа необходимо привести дефиницию реальности с точки зрения информационной психологии.

Реальность — комплекс сознательных содержаний психики, оказывающий влияние на бытие индивида через аппарат рефлексии, и одновременно показатель интенсификации этого индивидуального бытия. То есть реальность — это всё, что оказывает влияние на жизнь индивида с субъективной точки зрения самого индивида.

Говоря об устойчивых образах позднего палеолита, мы называем эти претеистические представления религиями условно, так как до нас не дошли молитвы, ритуалы и другие религиозные акты, за неимением письменных источников. Однако, исходя из устойчивой передачи информации, должен был быть аналог ритуала, то есть передаваемое повторение, научение — класс оперантного обусловливания по Берресу Скиннеру [9], когда поведение повторения приносит субъективно положительный, ожидаемый результат, и поведение не только начинает воспроизводиться особью, но и группой особей, и передаваться в поколениях. По-видимому, религии удовлетворяли некоторую важную потребность, связанную с самоосуществлением человека, не имеющую прямого аналога с чем-либо в мире видимых материальных объектов, следовательно, можно предположить, что такая потребность или комплекс потребностей имела не аппаратный, а программный характер. В частности, раннерелигиозные объекты анимизма не имели образов, ни антропоморфных, ни зооморфных. В представлении людей начала верхнего палеолита это не было необходимо, потому что живым духом обладает всё: ручей, копьё, бык, дерево, небо. Образ их программы заложен в их процессуальности. В сущности, под нуминозным могла пониматься программа самоосуществления объектов окружающей среды. Эти анимистические представления просуществовали очень долго, вплоть до средиземноморской цивилизации. Так, в древнеримской культуре также нет никаких иконографий богов. Боги — это функциональные системы. Например, Марс изображается в виде копья, то есть Марс — это то, как копьё работает. Буквально, как говорил Стив Джобс про то, что он называл словом design: «How it works», design — это то, как нечто работает. Марс — это дизайн оружия. Марс — это функция копья. Вспомним, что математическое понятие функции (от лат. functio — исполнение) выражает интуитивное представление о том, как одна величина полностью определяет значение другой величины, а в программировании функцией называют фрагмент программного кода, к которому можно обратиться из другого места программы.

В религии отсутствуют боги, силы нуминозного с неопределённой функцией. Напротив, силы хаоса не имеют до конца понятной, утилитарной функции. В индоевропейских религиях их можно охарактеризовать обобщением: силы распада.

Для последующей экспликации феномена религии как отражения функциональной подсистемы самоосуществления человека необходимо ввести общее понятие функциональной системы (ФС), к которому мы будем обращаться в дальнейшем. Сначала дадим классическое определение, затем будем говорить о его экстраполяции на психологические и антропологические модели.

Теория функциональных систем (ТФС) разработана [10, 11, 12] выдающимся советским психофизиологом Петром Кузьмичом Анохиным.

Прежде всего ФС — это модель поведения: физиологическая, психологическая, социальная, и т.д.

Согласно теории Анохина, функциональная система — единица интегративной деятельности, которая представляет собой организацию его образований, избирательно объединенных для достижения полезного приспособительного результата. ФС обладает способностью самоорганизации за счёт мобилизуемости своих взаимодействующих компонентов, позволяющих приспосабливаться к изменениям обстановки для удовлетворения возникшей потребности. Решающую роль в организации неупорядоченного множества компонентов в ФС играет результат, который является систематизирующим фактором. Достижение приспособительного результата ФС осуществляет при помощи специфических механизмов, из них наиболее важные:

1) афферентный синтез всей поступающей информации (от лат. afferens — приносящий), например, в физиологии передающий импульсы от рабочих органов (желез, мышц) к нервному центру.

В упрощённом виде этот блок иллюстрирует предпосылки нашего поведения: то что мы думаем, что мы хотим, что мы ждём и при каких условиях реализуем — все эти вопросы человек ставит и перед религией, перед нуминозным, перед фигурами богов.

2) принятие решения с одновременным формированием аппарата прогнозирования результата в виде афферентной модели — акцептора результатов действия (от лат. acceptor — принимающий); в религии это может быть реализовано в таких вопросах, как: какова конечная цель моей религиозной практики? чего я пытаюсь достичь с помощью ритуала или молитвы?

3) реализация принятого решения в действии — то есть, сама религиозная практика,

4) сличение афферентной модели акцептора результатов действия и параметров результатов выполненного действия, полученных при помощи обратной афферентации.

В качестве примера религиозного поведения, направленного на полезный приспособительный результат, позволяющий человеку преобразовать другие функциональные системы поведения (например, под влиянием злых духов можно понимать лишние или, напротив, недостающие ФС поведения, в текущем состоянии не позволяющие достичь определённых желаемых параметров результата жизнедеятельности продуцента религиозного поведения), можно привести такую традицию (интерсубъективную систему преобразования впечатлений) как таинство исповеди в христианстве. У индивида, обратившегося к исповеди, есть память о себе и своём поведении, есть потребность в изменении, есть оценка обстановки, в которой это может происходить, и есть понимание, в какой момент ему от мыслей о перемене ума переходить непосредственно к метанойе, к психопрактике самой исповеди — это афферентный синтез его ФС поведения. Также у индивида есть акцептор результата и его параметр. Например, индивид желает избавиться от какого-то устойчивого поведения, являющегося греховным с точки зрения данной религии. У него есть понимание, что это должно ему дать — например, избавление от уныния, или от алкоголизма, или от сквернословия — это как-то должно увеличить и качественно улучшить его жизненный трек. Это его акцептор результата. После того, как индивид обратился к исповеди и испытал некоторый комплекс впечатлений, он должен сличить афферентную модель прогноза параметра результата с полученным через религиозную практику изменением реальности. Действительно ли ум испытал поворот? Действительно ли индивид избавился от той непродуктивной, лишней субличности, от деструктивной системы поведения? А если избавился — получил ли он от этого то впечатление, которое прогнозировал? Является ли данное впечатление событием (в толковании Жиля Делёза, то есть обнуляющим реальность триггером новой реальности субъекта)?

Этот цикл формирует функциональную систему поведения. Если представить его в упрощённой форме, можно исходить из схемы:

Главная формула ТФС описана в припеве песни из известного фильма: «Есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь». В этот миг происходит поведение –двухуровневая система (внутренней саморегуляции и внешнего действия) между прошлым и будущим. В рамках учения об энтелехии первый уровень Аристотель называл потенцией, второй уровень — актом. То есть, первый уровень — информационная составляющая, второй уровень — энергетическая, когда прилагается усилие для достижения смоделированного будущего.

5) блок МР. В классической анохинской теории этот механизм не описывается, он вводится в работах учёных Ю.В. Готовского и К.Н. Мхитаряна [15,16, 28], и параллельно М.М. Решетникова [30, 31, 32, 33], но это очень важный блок: блок сложения информации.

Образующаяся при работе ФС информация обязательно будет куда-то складываться, создавая новые потоки афферентации: обновляя память, перестраивая мотивацию, переоценивая обстановку, и при этом сохраняясь.

Как и вся функциональная система, в организме и психике блок сложения информации отражён как программа — очевидная на физиологическом уровне. Нейросеть, эпигенетическая структура, лимфоциты памяти (Т-клетки) — это аппаратная реализация блока ГМР, блока сложения информации, находящегося в ФС. Его же Готовский и Мхитарян назвали блоком внутреннего времени, так как этот элемент архитектоники ФС отвечает за складывание информации относительно работы каждого цикла работы каждой функциональной подсистемы организма и психики.

Начальной стадией формирования ФС является афферентный синтез, в процессе которого происходит взаимодействие мотивационного возбуждения, обстановочной афферентации и извлеченных из памяти следов прошлого опыта. В результате обработки и синтеза этих воздействий принимается решение «что делать» и происходит переход от обработки информации к формированию программы действия — выбору из множества потенциально возможных действий одного, соответствующего результату обработанной информации.

Неизбежным следствием совершаемого действия для человека являются результаты, ради которых и совершалось действие. Совпадение заготовленного возбуждения и наличного, вызванного реальным действием, является сигналом успеха приспособительного действия, и организм переходит к следующему действию. Несовпадение модели акцептора действия с обратной афферентацией, то есть рассогласование, вызывает ориентировочно-исследовательскую реакцию, новый афферентный синтез с подбором информации, необходимой для принятия решения, соответствующего изменившейся обстановке.

В качестве примера такой реакции и калибровки из области религии можно вспомнить институт соборов в христианстве. По существу, ересь есть ни что иное, как несоответствие результата параметру заготовленной религиозной модели, догмату. Теология использует ориентировочно-исследовательскую реакцию в диагностических целях, изучает предпосылки вопроса, формулирует его, выносит на анализ в рамках собора, действующего исходя из собственных аппаратов терминологии, методологии, категориологии и систематики — то есть целостной саморегуляторной семантической функциональной системы.

Другой пример ориентировочно-исследовательской реакции иллюстрируют действия детей человека и других животных, которые учатся комбинаторности в подходе к объектам окружающей среды, когда что-то не получилось. Происходит или переключение на другую потребность, другую ФС, менее ресурсозатратную, или попытки подойти к решению по-другому, тестирование гипотез — метод проб и ошибок в науке, метод эксперимента.

Стоит добавить, на Анохина и его представления о ФС оказал влияние физиолог Алексей Алексеевич Ухтомский, с которым он сотрудничал в начале своей карьеры и о чем упоминал лишь в конце своей жизни. К развитию ТФС причастен целый конгломерат учёных: А.А. Ухтомский; П.К. Анохин; Константин Викторович Судаков, который переводил ТФС на медицинский язык; автор нематериальной теории психики М.М. Решетников; Ю.В. Готовский и К.Н. Мхитарян. Последний — автор квантовой теории ФС. Анохин разработал первую концепцию философии ФС. Сергей Александрович Датченко рассматривал применение ТФС в решении задач психологии. На сегодняшний день существует множество работ по ФС разных авторов и в области кибернетики. Как можно увидеть, менее чем за 70 лет существования ТФС, она получила развитие и применение в самых разных областях науки, где фигурирует транзит информации.

Наконец, изучая религиоведение, можно увидеть отражение ТФС в религиозном сознании и религиозном поведении этносов, начиная с дописьменных культур, на языке их эпистемы и в их культурном контексте. На одном из таких отражений мы остановились, описывая раннеримских богов. Марс — это копьё, предмет войны. Юпитер — это камень, предмет строительства храма. То есть, в рамках анимизма дух, некоторая сущность вещи в представлении древнего человека (условно с позднего палеолита до н.э.) — это ФС. Это и были боги в представлениях индоевропейцев. Через призму их культуры и языка ФС это «дух» вещи. Некоторый непреходящий дух, абсолют — но в вещи. Предполагая подобную логику, можно предложить следующую гипотезу: в представлении жителя Переднего Востока II-III тысячелетия, чтобы копьё правильно летало, чтобы оно выполняло свою военную функцию, оно должно быть конгруэнтно духу по имени Аннунит, или Монту, или Эрра (боги войны Шумера, Египта и Вавилона).

Для жителя древнеримской местности чтобы на войне достичь желаемого параметра результата, ФС Марс должна быть в копье. Копьё летает, дерево растёт, дом стоит, Солнце всходит и заходит — потому что во всём этом есть дух. В современном понимании — программа. При изучении теории объектно-ориентированного программирования (ООП) в терминологии предмета можно обнаружить термин «сущность». Например, существует такой раздел ООП: «Наследование сущностей в процессе программной разработки». Сущность — это программа. Удивительно, из каких неожиданных современных источников прослеживается такая семиотическая архаика.

Обратясь к примеру военной ФС, отражённой в представлениях о духе оружия, нельзя не вспомнить терминологический аналог африканского племени азанде: «Умбаго».

С языка азанде «Умбаго» переводится как «второе копьё». В представлениях азанде, первоё копьё, которое воин кидает на охоте, поражает животное, но чтобы копьё правильно летело, чтобы первое копьё удачно попало, необходимо «умбаго» — второе копьё. Это дух. Азанде считают, что у каждого действия есть умбаго, потому что без умбаго действие не только теряет свою силу, но и происходит его инверсия, например, охотник без умбаго сам может превратиться в жертву. Шаман азанде может воздействовать на умбаго своего племени, и может обеспечить как удачную, так и неудачную охоту, и даже гибель, направив умбаго с намерением погубить человека. Умбаго с точки зрения ТФС является продуктивной системой поведения, то есть конгруэнтной параметру результата, заданного его акцептором, производящей совпадение результата с идеальным образом, сформированным в качестве предпосылки осуществления поведения.

Перейдём от классического анохинского определения ФС к современному, через призму информационной психологии. Доктор философии К.Н. Мхитарян вводит [27] понятие векторная функциональная система (ВФС) — гомеостатическая совокупность функциональных систем в целостном выражении и контур управления этих систем. Например, организм по отношению к органам является векторной ФС по отношению к совокупности функциональных подсистем. То есть, организм является и гомеостатической совокупностью органов, и контуром их управления. В свою очередь, по отношению к человеку векторной функциональной системой является вся человеческая цивилизация, а человек — её подсистема.

Описание такой метамодели самоосуществления близко к гегельянской концепции раскрытия абсолютного духа, Мировой души (Anima Mundi, Weltseele) во всех аспектах сущего; в агамическом монизме и стратификации уровней реальности адвайты; в едином векторе пробуждения для всех слоёв мира в махаяне (Бодхичитта); в христианском апокатастасисе; в алхимии разных культур; в различных направлениях глубинной психологии, оперирующих понятием целостности; в монадологии Лейбница; в интегральной философии Уилбера; квантовой теории суперпозиции; модели мультиверсума Пенроуза-Гурзадяна и других взглядах.

Согласно К.Н. Мхитаряну каждая функциональная система психофизиологического аппарата человека имеет целью (и в качестве акцептора результата) удовлетворение некоторой потребности человека, являясь в психологическом измерении субличностью с потребностью сохранения текущего гомеостаза. Функциональная система — естественная «единица описания» состояния организма и психики, своего рода «квант» этого состояния.

Обратимся к моделированию эффективного взаимодействия функциональных систем, частей психики (прежде всего это разные проекции архетипов, субличности, социальные роли) на примере использования теории игр в технологиях искусственного интеллекта.

Если представить поле психики как векторную функциональную систему, для получения КПД в решении задачи системы каждой функциональной системе необходимо:

1. Чтобы эта функциональная система имела самоидентификацию, правильно (безопасным и полезным для психики образом) понимала свою роль. Например, супруг, гражданин, преподаватель, начальник, подчинённый, критик, новатор — это роли.

2. Чтобы функциональная система понимала метазадачу, которую она решает вместе с другими функциональными системами, и видела дорожную карту этой метазадачи, понимала общий алгоритм действий для ее выполнения.

3. Чтобы функциональная система понимала и правильно (экологично) идентифицировала другие функциональные системы, их личностные и социальные роли, особенности, возможности, способности и функционал.

4. Чтобы функциональные системы психики организовывали взаимную коммуникацию в доступной для всех частей семантике, осуществляли синергию усилий, не конфликтовали, договаривались (на примере метода психосинтеза Роберто Ассаджиоли применительно к психопатологии Миллигана, когда персона, ответственная за связь Эго с контуром управления позволила субличностям вытеснить себя в бессознательное, потеряв таким образом возможность управления и выбора, какая социальная роль в какой момент должна удерживать сознание).

Теория информационной психологии придерживается мнения, что, поскольку справедливо экстраполировать законы психики на любой социальный продукт, созданный психикой, такая же модель позволяет выстраивать эффективное решение задач в любой науке, общности, проекте, стратегии, религии, методике, идеологии, системе менеджмента и т.д. Например, если представить себе в качестве ВФС жизненный трек человека, в течении которого ему необходимо самоосуществиться, каждой из подсистем его самоосуществления, другими словами каждой из социальных ролей, необходимо понимать эту роль, понимать роли других субличностей, понимать векторную задачу, которую они решают сообща, и иметь общий язык. Что это за роли? Это просто понять, посмотрев на богов. Мать, отец, ребёнок, воин, администратор, хитрец, архитектор, супруга или супруг, прогнозист, учитель и так далее — если мы посмотрим на богов разных этносов и культур, то это репрезентация социальных ролей, присущих данному социуму. ФС — это потребность, удовлетворение которой необходимо для самоосуществления субъекта, и во многих религиях верующий обращается к конкретному богу (или аспекту единого Бога) для удовлетворения той потребности, за функцию которой этот бог или аспект отвечает (удача в бою, рождение ребёнка, путешествие и т.д.). Многие пантеоны богов очень схожи, то есть социальные роли, реализация которых направлена на удовлетворение определённых потребностей, совпадают в культурах, этносах, эпохах. Это можно рассматривать как предпосылку к гипотезе о векторной функциональной системе самоосуществления цивилизации — цивилизации с унифицированным корпусом основных социальных потребностей и системы ценностей — и действительно, если мы посмотрим на тех, кто оказался в её авангарде — это общества в чём-то очень схожие — то есть их модель самоосуществления, их способ достижения параметра результата, в том числе через религию, обеспечивает более успешный и продуктивный modus operandi, если сравнить с отстающими, или с погибнувшими культурами. При этом это не детерминировано фатально какими-то строго внешними, инвазивными факторами, такими как катастрофы или геноцид. Древнеримская культура исчезла, а иудейская, несмотря на тысячелетия истребления, во многом сохранилась.

В качестве иллюстрации взаимодействия социальных ролей из области литературы можно вспомнить «Властелин колец» Джона Толкина.

Мир Средиземья, Арда, это ВФС, которая должна самоосуществиться определённым образом, и её подсистемы, этносы её населяющие, также должны самоосуществиться, следуя основному, интегральному вектору. Если мы вспомним, в повествовании присутствует лейтмотив, общая метазадача — уничтожить Кольцо Всевластия (это хорошая метафора — на уровне организма, клетка, которая получает всевластие, выпадает из ВФС, становится раковой клеткой и может погубить весь организм). Каждый герой романа — это ФС. Рассмотрим одного из них, Фродо — что необходимо для того, чтобы он выполнил свою функцию эффективно? 1. Понимать собственную роль — он должен знать, что он хоббит, а не орк. 2. Понимать метазадачу — что нужно уничтожить Кольцо, а не идти в Шир за табаком. 3. Понимать роли других ФС — например, что Леголас метко стреляет и хорошо видит вдаль, а Сэм умеет прятаться и хорошо готовит, а не наоборот. 4.Фродо должен уметь разговаривать на всеобщем языке, а не на чёрном наречьи, иначе он не сможет согласовывать свои действия с другими ФС, другими словами, успешность совместного предприятия Фродо и Братства кольца определяется наличием у них единой культуры. Толкин хорошо изучил историю религий, и выстроил в повествовании стройную ВФС мироздания Арды.

Один из главных апологетов анимистической и претеистической концепции религиоведения, сэр Эдуард Бернетт Тайлор считал религию продуктом некой когнитивной ошибки, предтечей которой и стало первое человеческое осевое явление — способность к созданию и репликации дополненной реальности.

Человек при наблюдении амбивалентности мира, ошибочно интерпретировал собственные сновидения. Реальность была дана человеку в бодрствовании и в сновидении. Внешне человек видел день и ночь, чувствовал жару и холод, испытывал радость и горе: языком юнгианской аналитической психологии и языком концепции культуры Якоба Буркхардта, человек отрефлексировал опыт архетипа. Заметим, несмотря на недальновидные внеконтекстуальные ссылки на Юнга, из которых якобы следует, что архетип неописуем, архетип структурно может быть описан, и одна из его характеристик-констант это амбивалентность — об этом неоднократно говорил сам Юнг.

Задавшись вопросом, что же он видит во снах, человек пришёл к выводу о наличии в сновидении альтернативной парадигмы жизни, духовной сущности — амбивалентной сущности материальной, бодрствующей; и такую же альтернативную парадигму, духовное измерение, вторую природу человек предположил и во всех окружающих объектах среды своего самоосуществления. Так возникла вера в духов, из которой развивались все прочие виды религии, а позднее всего — вера в единого Бога. Если посмотреть на возникновение этой альтернативной парадигмы с позиции психоанализа, то сон — это прежде всего режим психофизиологического отреагирования. Индивид позволяет себе психически выразить (легетимизировать на границе сознания и бессознательного) вытесненные содержания, при этом телу также позволена свобода. Как говорил про сон Иван Михайлович Сеченов, это небывалое сочетание бывалых впечатлений. Отметим, в этом смысле сон и секс связаны. Секс также является способом психофизиологического отреагирования. Характерно, что человек занимается сексом в основном там же где и спит, и нередко видит секс во сне. Поэтому секс, помимо повседневной репродуктивной функции, также становится сакральным. В дальнейшем мы увидим, что любая форма отреагирования неизбежно сакрализовывается человеком. Нередко сон, mysterium tremendum, иерогамия синтезируются в одном религиозном сюжете. Феномен рефлексии альтернативной парадигмы через сновидение описан Эдуардом Бернеттом Тайлором в работе «Первобытная культура».

Религия для человека становится способом объяснить силы природы, что в дальнейшем получает развитие в некоторую сумму знаний о мире, и одновременно, в том далёком от нас культурном контексте дописьменных народов — это программа, утилитарная по своей сути. Это система идей со своими законами и правилами, которая интенционально толкает человека и обеспечивает достижение определенной цели. Поэтому, прежде всего, начиная разговор о самоосуществлении, необходимо всесторонне понимать, что такое религия в историческом, цивилизационном, социально-психологическом измерении. Мы начнём с определения религии в информационной психологии. Информационная психология подходит к феномену с позиции религиоведения, и, вместе с тем, привносит свои дополнения, опираясь на работы ряда учёных. Религиоведение и историческая часть здесь важны, поскольку необходимо понимать, что было до современной психологии. Понимать, как человек мыслил.

Итак, мы начнём с определения религии. Прежде всего, религия будет рассматриваться как учение, но не просто учение как передача информации, а как оперантное научение, модель которого в психологии была разработана бихевиористом Берресом Скиннером.

Научение по Скиннеру основывается на оперантном поведении — поведении, воздействующем на окружение, которым управляют непосредственные последствия этого поведения. В религии этому оперантному поведению соответствует ритуал. Субъект производит некое сакральное действие с устойчивым повторением, потому что в его психической реальности такое религиозное поведение устойчиво даёт ему что-то утилитарное.

Религия — это учение, о существовании высших сил и возможности контакта с высшими силами, объединяющая на базе интерсубъективной реальности достаточно большую группу своих последователей, и обуславливающая их мировоззрение, образ жизни и мироощущение. Религия как одна из форм общественного сознания является совокупностью мистических представлений, покоящихся на вере в сверхъестественные силы и существа, которые являются предметом поклонения, областью сакрального. Как правило, религия рассматривает вопросы соотношений Духа и Материи, Жизни и Смерти, Добра и Зла, Смысла и Бессмысленности существования, мира идей и мира действительности, Творца и творения, души и тела, неорганической и органической природы, субъекта и объекта, чувственности (т.е. чувственного познания) и рассудка, веры и знания, естественной необходимости и свободы, мира земного и мира потустороннего; но не все известные религии таковы.

Рассматривая системно-социальный аспект религии вне измерения мистического опыта, необходимо дать определение религии, в соответствии с которым можно было бы стандартизировать её как социальный продукт определенным набором критериев.

Доктор философии Фрэнк К. Флинн из Университета Вашингтона в Сент-Луисе, адъюнкт-профессор религиоведения, известный энциклопедист, защитник свободы вероисповедания, будучи специалистом по компаративному религиоведению, считал [4, 5], что для того, чтобы деятельность социальной группы стала религией, она должна обладать тремя характерными чертами или признаками, которые можно найти в мировых религиях:

1. Религия должна обладать системой верований или учений, которые устанавливают связь верующих с конечным смыслом жизни: Богом, Высшим Существом, освобождением ума, Внутренним светом, Вечностью и т. д. — принцип religare (от лат. «воссоединять»).

Обожение — как высшая степень и смысл теургии — причастие Богу (религаре), богодейство, богочеловеческое творчество по Бердяеву. То есть совместное, объединительное творчество. Но в чём совместное? В истине. Принцип religare выражен в ведийской идее риты для индоариев — наивысший, надмировой закон, объединяющий трансцендентное с субъектом через исполнение риты. Соблюдая риту представитель варновой системы соблюдает её вместе с богами, и наоборот, не соблюдая риту, он производит распад вместе с демонами. Образно говоря, индоарий всегда льёт воду на ту или иную мельницу: невозможно находиться в бытии и стоять в стороне. Как и в индуизме со шрути, с практикой дословной рецитации сакральных формул, в принципе religare также нет генеральной идеи в понимании истины, постижении её глубинного смысла. Человеку это невозможно. Есть идея понимания как можно следовать истине. Подобно тому, как ребёнок сначала не понимает зачем учиться в школе, но понимает, как в эту школу ходить.

С чем соединяет религия? С каким Богом? Человек с помощью религии пытается достичь соединения с нуминозным. Но что это? Нуминозное — это то, что находится за пределами человеческих границ, прежде всего когнитивных. С помощью религии человек пытается достичь такого познания, которое разрушив его границы, позволило бы преодолеть в себе человека, выйти за рамки человеческого опыта, обрести новую реальность. В этом смысле и религия, и наука идут одним и тем же путём. Разница лишь в несколько разных предметах заинтересованности, но она не принципиальна. Если быть честными, предмет всегда один — человек. И homo religious трансцендентален, и homo scholasticus трансцендентален. Весь спор — об интерфейсах. Но надо отметить, спор не лишённый смысла и для науки, и для религии. Прежде чем учёный атеист и учёный теист начнут диалог, необходимо унифицировать терминологический аппарат, начав, например, с того, что понимать под понятием «Бог» — так общество вырабатывает словарь, без которого невозможна интегральность цивилизационных усилий.

Что значит трансцендентальность человека? Возможность перехода онтологической границы, преодоления собственной функциональной системности. Человек (психика, душа, жизнь, etc.) это ФС. Почему, в частности, смерть является переходом через онтологическую границу? Она разрушает текущую ФС человека. Смерть соединяет его с Нуминозным. Кем бы или чем бы ни был индивид в том, что Жак Лакан называл semblance — двойником, фантазмом о самом себе — после смерти он уже этим не будет, и потому смерть сакральна — она открывает врата нуминозного. Индивид становится другой ФС в ВФС самоосуществления миробытия. Даже если, как в зрелой локаяте, он расплетается обратно на стихии, и становится ничто. Что бы ни находилось за онтологической границей — с субъективной позиции верующего это всегда сам человек в ином агрегатном состоянии, и принцип religare сообщает человеку идею соединения именно с этим.

2. Система верований должна найти своё выражение в религиозной практике, которую можно подразделить на: 1) нормы поведения (утвердительные требования и отрицательные запреты или табу) и 2) обряды и церемонии, действа и соблюдение различных ритуалов (причастия, посвящения, рукоположения, проповеди, молитвы, похороны усопших, брачные церемонии, медитации, обряды очищения, духовное обучение, благословения и т. д.). Таким образом, возможно представить религию первой формой общественного договора.

3. Система верований и обычаев должна так объединять группу верующих или членов, чтобы они представляли собой единую опознаваемую общину, которая имела бы иерархическую или конгрегационалистскую форму правления и вела бы духовный образ жизни, гармонирующий с конечным смыслом жизни в понимании его приверженцев. Религия для человека — это социальная идентичность. Например, «Я православный», «Я мусульманин» — свидетельство о принадлежности к социокультурной группе, общине.

Не все религии обладают каждой из этих характеристик в равной степени или в одинаковом виде, но все они явно ими обладают, считал профессор Флинн.

С точки зрения информационной психологии, в дополнение вышеперечисленных трёх характеристик по Флинну, религию характеризуют ещё 4 критерия:

4. Цель любой религии — полная онтологическая трансформация человека. В зависимости от взгляда каждой религии и субъективного понимания этого взгляда индивидуально последователями данной религии, сущность и методы достижения этой трансформации сильно отличаются, однако, религии объединяет одно — целью является изменение, и это изменение должно быть целостным, тотальным. Религий, целью которых являлось бы оставаться тем же, каким человек в эту религию пришел, не существует. Другими словами, все религии как в процессуальном контексте, так и в контексте конечной цели говорят о выходе за пределы существующего опыта. Функция онтологической трансформации — ни что иное, как аналог эволюционного видообразования из дарвинизма, только в духовном мире.

5. Ещё одна функция и свойство религии: коммуникативно-корреляционная функция. Образ нуминозного, или в терминологии аналитической психологии архетип Богообраз (Большой Другой по Лакану, СуперЭго по Фройду, фигура ангела, с которым боролся Иаков) это тот интерфейс, посредством которого субъект познаёт Другого — как субъекта. Слово «Другой» в данном случае — это философская категория. Происходит синтез двух реальностей в единую интерсубъективную реальность. Для этого, в том числе, людям и необходима религия: чтобы договариваться о единой дополненной реальности, в рамках которой они могут взаимодействовать. Богообраз — это образ идеального Другого. Через религию человек приобретал навык построения отношений с другим человеком. Точно так же, как человек искал то, что стоит за ударом молнии или благодатным дождём, человек искал и то, что стоит за внешним поведением другого человека, соплеменника или чужака, развивая способность к эмпатии. В этом смысле религия давала человеку представление о том, как из неизвестного сделать известное — то, что на рубеже XIX-XX вв. сформулировал в виде принципа психоанализа Зигмунд Фройд: «сделать бессознательное сознательным».

В качестве иллюстрации перед нами несколько иконографий и произведений живописи на сюжет борьбы патриарха Иакова с Богом. Как можно увидеть, здесь есть и канон, и его графические теологумены: авторы изображали человека и молодым, и пожилым, Богообраз грозным и умиротворённым, также можно обратить внимание, какая палитра эмоций представлена разными авторами, от упрямой борьбы ни на жизнь, а на смерть, до вожделения.

Перед нами ещё два полотна и гравюра эпохи Возрождения. Ренессанс вообще характерен возвращением из бессознательного вытесненных содержаний. Здесь не просто эротические коннотации, здесь божественная фигура изображена противоположного пола. Если по данному ветхозаветному сюжету будет сделано психологическое исследование произведений искусства и культуры, то могла бы быть собрана коллекция всех видов человеческой коммуникации. Это прекрасная иллюстрация того, что человек хочет видеть в Другом: это и неодолимая сила, и это же божественный эрос, который человек вожделеет познать. И конечно же, это борьба с Другим в самом себе, а именно между конкретными архетипами, описанными Юнгом — Тенью и СуперЭго. Перед нами, если угодно, иудео-христианский взгляд на Инь-Ян, в сизигии которого образуется человеческая душа, распятая на перекрестье двух архетипов, беспокойством и напряжением между которыми и образуется. Как некогда ответил Нисаргадатта Махарадж на вопрос о том, как успокоить ум, «Ум и есть беспокойство».

Для понимания, что подразумевается под «идеальным Другим», когда речь идёт об отношении человека к божественной фигуре или божественному смыслу, остановимся на понятии Богообраз в информационной психологии.

Богообраз — архетип психики, имеющий индуктивную часть с архетипом Супер-Эго и архетипом Самости. Комплекс представлений и убеждений о высшем существе, разуме, силе, смысле и т.д., соответствующий первому нейрологическому уровню по Дилтсу [21].

Богообраз — это комплекс представлений, который относится к бессознательным содержаниям. Бессознательное в психике — это запись опыта, отделённого от аффектов.

Богообраз как архетипический образ представлен в иконографиях разных культур как фигура, выражающая совокупность тех качеств, свойств и характеристик, которые религиозный представитель данной культуры в Боге видит, воспринимает и ждёт. Практика ритуалов, молитв, сакральных действий обращена к Богообразу как к психопомпу между персональным и трансцендентным. Исходя из этого свойства, религии рассматривают богообраз как часть сакрального, что, в сущности, является механизмом симпатической магии древних культур.

Ханаанские храмовые столбы, Шивалингам, Коран, Распятие, статуи Будд, янтры — религиозные примеры богообраза.

Для человека Богообраз это субъективная граница между познаваемым и трансцендентным. По Людвигу Витгенштейну, Богообраз — это граница мира между утверждением и отрицанием конкретной реальности, онтологический горизонт событий для практика религиозной традиции. Говоря о том, что Богообраз это образ идеального Другого, через Богообраз, объектом которого является высшая сила, высший смысл, высшее существо, человек приобретает навык выходить за собственные пределы (экстаз), проникать, эмпатически инкорпорироваться в другого человека, в его психическую реальность.

6. Религия обладает признаком оптимизации потребностей человека в процессе его самоосуществления, то есть терапевтической (и, как следствие, критической) функцией коррекциисамоосуществления. С точки зрения религии социума, данную религию исповедующего, ограничения в рамках данной религии, накладываемые на представителей данного социума, являются необходимым преобразующим ресурсом для системного развития данного социума. Без системы ограничений человек не развивается — как и любая система, являющаяся продуктом человеческой деятельности, не развивается без системы сдержек и противовесов.

Как замечает философ и религиовед Московского Государственного Университета Владимир Васильевич Винокуров, в докладе [18], посвящённому полемике о психологии религии на кафедре религиоведения в период 1973-1986 гг., один из советских учёных, основоположник проблематики компенсаторной функции религии в отечественном религиоведении Дмитрий Модестович Угринович считал, что религия обладает специфичной функцией, которую не выполняет никакая другая форма общественного и индивидуального сознания, а именно — иллюзорно-компенсаторной функцией, или, в авторском определении Угриновича, чья деятельность пришлась на период СССР, функцией «опиума», т.е. анестезирующая, медикаментозная функция, принимая во внимание использование опиума на рубеже XIX-XX вв., когда это средство рассматривалось не столько как наркотик, сколько средство обезболивания.

Религия есть компенсация социальной зависимости человека от его бытия, она выполняет социальную функцию, и в то же время производит замещение зависимости от реальности зависимостью от иллюзии. При этом сама компенсация — реальна, индивид получает восполнение своей свободы и независимости. Человек инкорпорирует в себя, в свое тело некую иллюзию, которая сравнивается с лекарством. Религия выполняет творческо-медицинскую функцию, создавая лекарства, иллюзии, которые способны устранить реальную зависимость, реальную боль. Например, христианская идея «Победа над смертью» существенно устраняет невроз рефлексии осознания и тревоги человека в отношении своей смертности. Это позволяет выстроить ФС с «шагом +1», создать за порогом смерти параметр результата. Религиозная идея победы над смертью создаёт ФС поведения бессмертного существа, которое способно на то, что не может быть достигнуто поведением смертного, но одновременно и ограничивает человека, создаёт зависимость от иллюзии. А что такое иллюзия? Это интерпретируемое прошлое или модель будущего. Последнее всегда является иллюзией, но поведение в рамках движения к этой модели — не иллюзия, это реальная компенсация. Можно вспомнить Дионисия Ареопагита, который говорил, что в том смысле, в котором мы промышляем Бога, Бога действительно нет, он внеквалитативен — то есть мы имеем дело со своей проекцией, иллюзией. Для вечности напротив, всё что тварно — не суще, иллюзия. В отличии от души, в христианской парадигме. Это избавляет от зависимости от смерти, но это же создает и новую зависимость — например, это лишает исповедующего религию свободы убивать или красть. Религия, которой индивид решил следовать, его ограничила, она лишила его такой возможности, теперь он инвариантно не может совершать табуированные действия. В этом индивид зависим — от внутренней критической, диагностической и терапевтической функции, инкорпорируемой данной религией. Необходимо понимать, что, когда не было массовой медицины, это было единственное общедоступное лекарство. Перефразируя Людвига Витгенштейна, религия для субъекта не меняет вещи, но меняет факты.

Взгляд информационной психологии на функцию «опиума» по Угриновичу заключается в том, что помимо иллюзорно-компенсаторного, анестетического эффекта, терапевтическая функция религии может быть рассмотрена как репрезентация социального гомеостаза в отношении системного самоосуществления представителей данного социума.

Коллега Угриновича по Университету религиовед Игорь Николаевич Яблоков развил и существенно дополнил концепцию компенсаторной функции религии. Религия компенсирует ограниченность, зависимость, бессилие в плане перестройки сознания. Первичным процессом является изменение реальности, а условием — ситуация бессилия, и неспособность человека перестроить сознание самостоятельно в соответствии с изменением реальности. Религия по И.Н. Яблокову — инструмент адаптации, то есть терапевтический инструмент в рамках информационной психологии.

Информационная психология рассматривает религию как частную форму критического моратория в индивидуальной и коллективной жизни. Критическим мораторием в информационной психологии называется состояние нарушенного функционирования психологических защит рационализации и вытеснения, связанное с утратой способности тестирования реальности (нарушение рефлексии), катализатор в преобразовании невроза в психоз. Исходя из тезиса: невроз это состояние избыточной критики, психоз это невроз с потерей критики.

Опишем состояние критического моратория на примере серийного убийцы, совершавшего преступления в Армении в 70-х годах XX века. Увлечённый религией житель советского Еревана, страдающий одной из форм шизофрении, испытывал психотическое влечение садистского характера, сопровождающийся внутренней критикой, однако оставалось сильное желание пытать и убивать детей, в то время как эталонное состояние гомеостаза, связанное с социальной нормой — любить и воспитывать детей. Внутренний конфликт двух программ создал сильное напряжение, невроз. Однако, есть возможность подменить эталонное состояние с помощью рационализации. Например, создав дополненную реальность, в которой появляется фигура «ангела», предлагающего убивать детей, чтобы помочь им искупить грехи и попасть в рай. Исчезает внутренняя критика невротического состояния, тестирование реальности сообщает человеку, что он не садист и убийца, а благородный спаситель душ, ведомый высокими идеями веры. Его так и не смогли поймать, после совершения нескольких убийств он сам пришёл в милицию, когда «ангел» велел ему сделать это во искупление собственных грехов.

Таким образом, религия может быть выражена и как массовый невроз, и как массовый психоз, и как массовое лекарство — в трёх агрегатных состояниях: критика, иллюзия, гомеостаз.

Поскольку одна из функций религии — компенсаторно-иллюзорная, она призвана снять критику (реальности), в противоположность философии, которая, напротив, проблематизирует реальность, включает критику. Согласно презумпции бытийности, функция устранения критики объективно полезна для индивида, однако, как и в случае с гиперкомпенсацией невроза, может приводить к психотическому состоянию, что не раз иллюстрировалось историей, например, когда учение Христа о любви и милосердии к ближнему приводило к кострам инквизиции, в том числе и в России (одним из известнейших борцов с еретиками был почитаемый в РПЦ Иосиф Волоцкий).

Первоначальная функция религии, согласно концепции Угриновича-Яблокова-Винокурова — исцеляющая.

Религия всегда предлагает некую форму спасения. Нет религий, которые говорят о фатальной невозможности преобразования текущей онтологически неоптимальной ситуации. Даже древнегреческая религия (известная лишь по немногочисленным дошедшим через литературу мифам и практикам) при всей своей мрачности во взгляде на человеческий удел, предлагает «исцеление» от фатума человеческой участи: практики расчеловечения, Дионисийские мистерии, несмотря на их «карнавальный» фасад, были способом уйти из–под человеческой судьбы, из–под участи смертности, фактора рока.

Основоположник функционализма в психологии Уильям Джеймс в работе «Многообразие религиозного опыта» [20] дифференцирует религиозный опыт на две основные категории: религия душевного здоровья и религия страждущей души, первая категория удовлетворяет потребность в счастье и благополучии, вторая — потребность в искуплении и жертве.

Поскольку полнота феномена человека включает в себя как на уровне личности, индивидуальности, так и на уровне организма, и на уровне психики, испытывание как опыта здоровья, так и опыта не-здоровья, говорить о строгой дифференциации не представляется возможным: психика немонолитна, и в человеке присутствуют как программы, реализующие через религию сценарии первой категории, так и программы, реализующие жизненные сценарии категории второй. Джеймс описывает функцию религии как вспомогательную способность человека, направленную на обретение позитивного и уверенного отношения к жизни, утверждению у верующих представлений о себе и окружающих условиях для того, чтобы люди не стали жертвой несовершенства жизни и общества (гнозис традиции как функция социального гомеостаза). По мнению Уильяма Джеймса, совокупность побочных явлений, болезненных или нормальных, в связи с которыми должны изучаться религиозные явления для более совершенного их понимания, составляет то, что на педагогическом языке обозначают термином «апперцептивная масса» (характер человека вместе с его привычками, основным запасом идей, всем прежним опытом и данным настроением, иначе говоря — вся сумма психологических условий, от которой зависит, какие именно образы возбудит в человеке тот или другой опыт в каждый данный момент).

По Уильяму Джеймсу две основные категории религиозного опыта это:

1. Категория потребителя — удовлетворение потребностей, выживания, качества жизни, удовольствия, самоутверждения;

2. Категория творца — потребность в преодолении, в адаптации, в изменении, в актуализации внутреннего потенциала. Изменение это тоже самоутверждение, но оно неизбежно связано с разрушением текущего корпуса самоутверждения. Разрушить себя чтобы построить себя нового — это искупительная, жертвенная практика.

Категории религиозного опыта в аксиоматике Уильяма Джеймса отражены в качестве двух уровней потребностей по шкале Абрахама Маслоу [26]: так называемые низшие, базовые потребности, удовлетворять которые помогает религия, и она же помогает в удовлетворении высших потребностей: творчестве, отдаче, любви, миссии.

Обращение религий от потребительства, магического мышления, к творчеству, этическому мышлению обусловлено развитием цивилизации в соответствии с пирамидой потребностей Маслоу.

Психолог Николя Бомар из Высшей естественной школы в Париже в работе «Объяснение появления аскетических учений и морализующих религий увеличением изобилия» [6] показывает, что религия не всегда основывалась на морали.

Основные исследуемые области, представленные в работе Бомара, это области, где образовались хорошо известные религии и философские течения, где основополагающей является вторая категория религиозного опыта по Уильяму Джеймсу — этическая, эстетическая, творческая, аскетическая, морализующая, развивающая: пифагорейство, орфизм, платонизм, стоицизм, эпикурейство, иудаизм периода второго храма — западная область, это Средиземноморский регион и Ближний восток; адживика, самхайя, буддизм, джайнизм, корпус религий индуизма — Индия и юго-восточная Азия, и даосизм с конфуцианством — Китай и Дальний восток.

В первые несколько тысяч лет летописной человеческой истории религии были основаны на ритуалах и красочных действах. И если люди нуждались в дожде и хорошем урожае, им необходимо было принести жертвы богам — объединить свои дополненные реальности в единую интерсубъективную реальность, прибегнуть к императиву некоторой формы сотрудничества. Но между 500 и 300 годами до нашей эры по всей Евразии прокатились радикальные изменения: новые религии возникли в Греции, Индии и Китае.

Это третье осевое явление в истории цивилизации. В 1947 году немецкий культуролог и философ Карл Ясперс назвал [42] время образования этих новых религий осевой эпохой или историческим осевым временем.

Осевое время — это эпоха идейных революций , которые легли в основу «осевых цивилизаций». Такие центры возникли в Китае, Индии, Иране, Иудее, Элладе. Эти новые религии, появившиеся на семантической базе старых, как например, буддизм на базе индуизма, а 200 годами позже осевого времени христианство на базе иудаизма, были сосредоточены на нравственности, самодисциплине и аскетизме. В конце концов эти новые учения распространились по всему миру, и некоторые из них являются главными мировыми религиями по сей день. Исследователи религий и историки пытались понять, что именно изменилось в сознании людей, благодаря чему произошёл такой переход. Бомар и его коллеги предложили весьма простое объяснение: люди разбогатели.

На графике представлен анализ динамики захвата свободной энергии, которая количественно выражена в калориях.

Если вспомнить определение жизни по Гельмгольцу, то жизнь это и есть способность захвата свободной энергии. На левом графике динамика захвата энергии в пяти наиболее интенсивных сельскохозяйственных зонах в период от 11 000 до н.э. до нулевого года нашей эры. Пунктирная линия представляет уровень захвата энергии в сообществах охотников-собирателей. Пунктирный квадрат представляет эволюцию захвата энергии в течение периода, представленного в правом графике, где представлена частная модель: эволюция греческого домашнего хозяйства в период осевого времени по Ясперсу.

С точки зрения иерархии потребностей Маслоу такая динамика выглядит убедительно. Когда ФС потребления адекватно справилась со своими задачами, потребность удовлетворена. В психологии субличность или функциональная система поведения существует до тех пор, пока это поведение является аппетентным, то есть направленным на достижение приспособительного результата. Например, в сознании человека есть субличность охотника, отражающая и реализующая некоторую функцию с помощью направленного на приспособительный результат поведения: когда человек голоден, эта субличность адекватна потребности. Однако, когда человек успешно поохотился и притащил свою добычу в пещеру, и все накормлены, эта субличность отсутствует, сытый человек в своей пещере не осуществляет охоту. Субличность, то есть отражение ФС в психике, живёт пока данная функциональная система удовлетворяет ключевую потребность, вокруг которой формируется поведение (принцип «пятна Миллигана»). Если потребности больше нет, афферентный синтез в основе данного поведения разрушается. Появляются новые потребности, новые ФС, новое поведение, новые субличности. Можно предположить, что фигурку швабского человекольва её автор вырезал не на охоте, а на досуге.

Этот же аргумент можно привести в отношении бытового заблуждения некоторых групп нью-эйдж, согласно которому по-настоящему человек якобы раскрывается в экстремальных обстоятельствах. В экстремальных обстоятельствах в человеке раскрывается животное, инстинкт. Как замечал А.К. Секацкий, тяжёлая предметность делает чистое созерцание (как род познания) невозможным. Экстремальные обстоятельства редуцируют многообразие потребностей и смыслов, необходимых для продуктивного развития человека и его социальной среды. Постфактум действия в экстремальном modus operandi можно рационализировать красивой обёрткой оценки происходящего, но это не раскрытие человека. Человек раскрывается, удовлетворяя свои потребности, исцеляя свои неврозы, создавая смыслы. Именно это делает его творцом. Ты — то, что ты делаешь. К этому тезису справедливо было бы добавить: ты то, почему ты это делаешь, и ты то, как ты это делаешь. Именно это определяет личность, индивидуальность, уникальность психической реальности, именно это раскрывает человека.

Психологи, Бомар с коллегами, считают, что когда люди имеют в своём распоряжении меньше ресурсов, в их приоритете — получать награду за то, что они делают здесь и сейчас, а не задумываться о том, что их ждёт в загробной жизни. Однако, когда человек становится богаче (в любых ресурсах), он начинает задумываться о будущем и отказываться от сиюминутных выгод для достижения долгосрочных целей. По гипотезе Бомара, после того как мирские потребности людей удовлетворены, они переключают внимание от материального вознаграждения в настоящее время — к духовным наградам в загробной жизни. Возможно, как только человеческое общество почувствовало психологический сдвиг относительно долгосрочного планирования, и возникли нравоучительные религии. Богатство, благополучие изменили психологию людей.

Бомар использовал один из инструментов статистики, расчётный метод AICc, который производит коррекцию несложных выборок. На графике представлен сравнительный анализ обществ с двумя уровнями потребления. Чтобы проверить гипотезу о том, что богатство изменило религиозную психологию людей, Бомар и его коллеги собрали исторические и археологические данные о различных обществах по всей Евразии в период осевой эпохи по Ясперсу и отследили, когда и где различные нравоучительные религии появились. Затем они использовали эти данные, чтобы построить модель, которая предсказывала бы, насколько вероятно появление нравоучительной религии во всех типах различных обществ — больших и маленьких, богатых и бедных, примитивных и политически сложных. Как оказалось, наилучшим предсказателем появления нравоучительной религии оказались такие меры благосостояния, как количество доступных пищевых калорий, топлива и ресурсов для каждого человека в данном обществе. В культурах, где люди довольствовались менее 20 тысячами калорий ежедневно, нравоучительных религий не возникало. (Калория в исследовании Бомара не является единицей для измерения потребления исключительно пищи, это внесистемная единица количества теплоты — то есть в расчёт идёт и обогрев, и питание, и другие способы получения и сохранения энергии.) Если энергетический рацион этих культур становился обширнее порога в 20 тысяч калорий, возникновение этического учения было куда более вероятно. Закономерность, описанная Бомаром, соответствует удовлетворению потребностей по шкале Маслоу: от базовых к надличностным; а также диаде религиозного опыта по Джеймсу: от потребления к творчеству. Чтобы дать надо иметь. И дело здесь не только в психологии отложенного поведения, не только в ориентации на загробную жизнь — потому что это тоже потребительское накопление. Даже сегодня можно встретить такие настроения в среде, например, отечественных буддистов: практика милосердия ко всем живым существам, мотивированная заслугами, которые можно конвертировать в какие-то личные блага в следующей жизни. Это то же самое потребление, но с уклоном в модель миллионера Корейко из «Золотого телёнка». Милосердие ради накопления заслуг — это не этика, а базарная торговля. Этическая зрелость — это потребность в жертве, потребность отдавать.

Стоит вспомнить праздник Новый Год и традицию дарить подарки. Это очень древняя традиция, связанная с днём зимнего солнцестояния и с жертвами солярных культов. Были и человеческие жертвоприношения, и добровольные жертвоприношения — вспомним мезоамериканские религии. И даже сейчас — дарить подарки, украшать ёлки — это потребность в жертвовании, потребность в творчестве, и почти никто не задумывается о загробной жизни и не связывает Новый Год с какими-то глубокими сакральными смыслами. Но если человек голодный, в пещере, вокруг дикие хищники и враждебные племена, и жизнь это сплошные экстремальные обстоятельства, то ему будет не до Нового Года, не до самовыражения, не до творчества. Его поведение будет направлено исключительно на биологическое самоосуществление, то есть на поведение животного. Один из величайших романов воспитания «Робинзон Крузо» и этическое преображение его главного героя под натиском страхов и лишений, увы, не находит своего подтверждения в реальности. Никакой человек в таких обстоятельствах не раскрывается. Однако, именно религия в таких обстоятельствах является тем «костылём» дополненной реальности, которая поможет дополнить животное существование человеческими смыслами и, удовлетворив базовые потребности, вновь подойти к ФС творца.

Когда военного журналиста Джонатана Литтелла, который объездил множество горячих точек, был в Африке, в Косово, в Чечне, и который снял об этом несколько фильмов, написал несколько книг, спрашивали российские коллеги про современный послевоенный Северный Кавказ, откуда у нынешних молодых людей тяга к традиционности, религиозности — на базе 70 лет атеистического Советского Союза — Литтелл отвечал, что это довольно естественный посттравматический феномен. Такое всегда происходит после войны. В Сербии, в Хорватии — люди в таких местах после определенных событий массово становятся религиознее. Про своих чеченских коллег во время первой войны Литтелл вспоминал как о вполне секулярных людях, мало руководствовавшихся религиозными предписаниями и запретами. Но после бессмысленности войны, бессмысленности приказов, бессмысленности массовых смертей религия вносит какой-то смысл.

Обращение к религии — это компенсация экстремального, расчеловеченного существования. Религия устанавливает страховочные тросы на пути от расчеловечивания обратно к человеку, от потребления к творчеству, от базовых потребностей к надличностным, от жизни потребностями к жизни смыслами. Она охватывает обе ФС: и потребления, и творчества.

На этот аспект указывает Пауль Тиллих в анализе «Теологии культуры» [36]:

«Эрих Фромм со всей полнотой выразил мысль, согласно которой правильная любовь к себе и правильная любовь к ближним взаимозависимы, и себялюбие и пренебрежение к другим тоже взаимозависимы» — это слова о христианской апологии любви: любви к себе (потребление) и любви к ближнему (творчество) — вполне в духе заповедей любви.

Принимая во внимание и суммируя предыдущие положения, назовём следующий, седьмой критерий религии.

7. Все религии объединяет векторная функциональная система (ВФС) — некоторая системная совокупность знания, мышления, поведения, деятельности, в рамках самоосуществления единой среды бытия всего сущего: например, в качестве единого вектора можно рассматривать план Бога относительно судьбы мира и одновременно судьбы каждой отдельной души в мире, или единый вектор пробуждения всех существ в буддизме, или вектор следования рите, порядку вещей в мире, в индуизме.

Согласно любой религии, мир имеет определённую векторную программу самоосуществления, в которую интегрировано человечество со своей программой, в которую интегрирован отдельный человек со своей подпрограммой. То есть, самоосуществление мироздания в религии — это тоже определённая модель поведения. Согласно религии, мир имеет устройство, реализуемое процессуально, динамически, как система поведения его подсистем. Космогония, теомахия, эсхатология доступных к интерпретации письменных религиозных культур описывают программу самоосуществления мира через частные взгляды каждой из религий структурно согласно архитектонике модели функциональной системы по Анохину: есть базовая информация о мире (память), потребность мира, обстановочная афферентация (события, описываемые сакральными текстами), пусковая афферентация (желание или воля человека и других существ относительно трёх предыдущих категорий), акцептор результата (фатум, судьба мира, смысл бытия и т.д.), блок принятия решения (любое поведение человека или согласуется с вектором метапотребности мира, или ему противоречит, что оказывает влияние на самого человека, который в данном блоке постоянно стремится к конгруэнтному действию).

Рассмотрим подробнее блок принятия решений, в частности, то, каким образом согласованность или рассогласованность поведения человека по отношению к метапотребности мира оказывает влияние на его судьбу. Стоицизм описывает такую взаимосвязь в известной метафоре о собаке, которая привязана к мчащейся колеснице. Колесница это самоосуществляющийся мир, а собака это существо, этому миру принадлежащее, и также самоосуществляющееся. При этом, будет ли привязанная собака бежать за колесницей, или будет сопротивляться, траектория её движения от этого не измéнится, измени́ться может только качество её бытия. Хотящего судьба ведёт, не хотящего тащит. В этой метафоре есть контекст — тащит крючьями (эти крючья использовались в Греции для рабов). «Высшая власть — власть над собой» — один из стоических тезисов. Религия даёт живому существу, человеку такую власть, и это позволяет с наименьшими потерями следовать за колесницей мира.

Если вспомнить религиозные идеи теозиса, пробуждения, и другие идеи интегрального вознесения, чем же должен закончиться этот бег за колесницей в измерении максимального ощущения и максимального действия бегущего существа? В идеальном варианте собака должна догнать колесницу и запрыгнуть в неё. Собака — это не просто живое существо, это метафора сознания. В буддийской метафизике восьми дхьян описан продукт перехода между шестой и седьмой дхьянами: сознание становится пространством. Собака, привязанная к колеснице догоняет эту колесницу и запрыгивает в неё. И ей уже не требуется бежать за колесницей — она в ней едет. Более того, если углубиться ещё дальше в рассуждение о метафизике власти, собака может не просто ехать в колеснице, но и стать возницей, управлять ей. Это одна из религиозных парадигм: сознание управляет миром. И религия обеспечивает этот путь — от сознания, привязанного к миру, до сознания, этот мир правящего в определённом направлении. Religare собаки с колесницей как метафора обожения.

С помощью религий человек описывает тот человеческий структурированный порядок бытия, который является акцептором результата действия в функциональной системе частного общественного развития, где данная религия является общественным институтом. Космогоническими, онтологическими и эсхатологическими религиозными представлениями человек описывает ни что иное, как себя — во внутреннем измерении (психики), и во внешнем измерении (антропогенной деятельности).

Религия создаёт структуру, алгоритм, упорядочивает. Характерно, что матрица индийских религий, от которой идёт ашрамово-варновая система, кастовая система, ягьи, тантры, и все ритуалы — как бытовые, так и сакральные, которые в древней Индии нераздельны, носит название «рита».

«Рита» — санскритское слово, лингвоанализ которого настолько содержателен и богат смыслами, что останавливаться на нём подробно в рамках данной работы нет возможности. В самом общем значении это естественный и высший порядок вещей, «эйдос» по-индийски, если угодно, то, к чему необходимо стремиться для самоосуществления мира. Знакомые нам слова: ритуал, ритм, алгоритм — это однокоренные слова к слову «рита». Такая матрица эйдоса имеет и аналоги в других религиях: понятие Ка — одна из душ в Древнем Египте, понятие Мэ в Месопотамии, понятие «То, что задумал о мире Бог» в авраамических религиях. Это отнюдь не только принадлежность к мировым религиям, с их грандиозными интеллектуальными мощностями и географическими узловыми соединениями, где происходил обмен информацией, в том числе мифом. В представлениях религий-эндемиков небольших племенных групп также можно встретить похожие аналоги. Например, в сказках коми-народа мы обнаружим похожие архетипы — великая вода, по которой плавает Утка-Мать, рождающая Ена и Омоля, культурных героев, разделивших бытие на амбивалентные полюса — великая перво-вода, это, если угодно, рита по коми-пермяцки.

Как писала [24] выдающийся лингвист Татьяна Яковлевнаа Елизаренкова, переводившая корпус четырёх Вед на русский язык: «Ṛtá — рассматривается как универсальный принцип, космический закон, в соответствии с которым существует ведийская вселенная. Нигде не сказано, чтобы кто-либо создал ṛtá-.». Рита, алгоритм как программа самоосуществления мира — это центр индийских религий. Рита универсальна, пантеистична, надтеистична, безначальна. Это и закон, и этика, и эстетика. В дальнейшем одно из производных Риты — буддийское понятие дхармы, и буддизму удалось сделать многое за два с половиной тысячелетия для развития идеи дхармы как этики жизни.

Философ, теолог и врач Альберт Швейцер называет религию универсальной этикой, в основе которой благоговение перед жизнью.

В работе «Религия в современной культуре» [7],посвящённой анализу религии и этики, Швейцер пишет:

«Вспомним Платона и Аристотеля. Их этика ограничена узкими рамками. Они заняты только своими согражданами. Рабы и иностранцы их не интересуют. Затем стоицизм начинает расширять сферу действия этики, что было (да простится мне эта ересь!) величайшим проявлением греческой мысли. Затем у Сенеки, Эпиктета, Марка Аврелия неожиданно зарождается идея о том, что объектом этики является все человечество. Мышление приходит к знанию, которое раньше было интуитивным. Это интуитивное знание имелось уже у пророков Израиля и ярко выражено Иисусом.

Казалось бы, сфера действия этики уже достаточно велика. Но нет! Сила, которая заставляет ее расширяться, продолжает действовать. Мало-помалу в нашем европейском мышлении складывается представление о том, что этика касается не только человечества, но точно так же и любого живого создания. Это началось с Франциска Ассизского. Толкование этики, применимое только к человеку, должно быть отброшено. Так мы приходим к утверждению, что этика — это благоговение перед всякой жизнью.

Позвольте мне теперь дать определение сущности этики: хорошо — поддерживать жизнь и содействовать жизни; плохо — наносить ущерб жизни и разрушать ее. Хочет она этого или нет, этика приходит к религии Иисуса. Она вынуждена признать, что не может обнаружить никакой другой связи с другими существами, которая была бы столь же исполнена смысла, как связь любви. Этика есть поддержание жизни на наивысшем уровне ее развития — как своей собственной, так и другой жизни — путем самоотдачи, проявляющейся в помощи и в любви; при этом оба аспекта этики — самосовершенствование и самоотречение — взаимосвязаны.

И эта этика, глубокая, универсальная, приобретает значение религии. Она и есть религия.»

Альберт Швейцер описывает 4 пути человека (и его мышления) к религии, и основоположников дискурса:

— материализм: этика жизни на благо общества (Герберт Спенсер);

— этическая религия философов XIX в. (Иммануил Кант и др.): существование этического Бога — необходимость для правильной жизни, путь, похожий на современную формулировку зеротеизма Сергея Борисовича Переслегина: «Бога нет, но все его функции должны исполняться»;

— философский прагматизм и утилитаризм (Уильям Джеймс, Иеремия Бентам): Любая идея, которая помогает мне жить, истинна;

— мистицизм модерна: научное знание есть лишь способ описания мира, не раскрывающий тайны жизни человека, мы знаем вселенную не разумом, а интуицией.

Швейцер подводит итог: все четыре пути ведут в никуда, если не приводят к религии как к этике жизни.

Наконец, религии, что особенно важно для информационной психологии — это способы информационной структуризации. С помощью религий человек пытался описать нечто важное (чаще всего он сам считал это самым важным) о мире и своём месте в нём. То, что человек пытался выразить с помощью религий, это особенный язык и особенное, связанное с ним мироощущение. Вопрос философии к религии, это, возможно, прежде всего вопрос к метаязыку человеческой цивилизации. Не все, но большинство религий сообщают человеку одну из важнейших философских идей: реальность (бытия, посмертия, мира) является плодами сознания (мышления, поведения, деятельности). Можно ещё раз вспомнить стоическую метафору: сознание привязано к миру, но может сопротивляться этике жизни, может следовать этике жизни, а может управлять этикой жизни. Это и есть функциональные системы поведения сознания — три разные ФС с тремя разными параметрами результата. Человек, согласно мысли Джона Локка, это tabula rasa, чистая доска. Но tabula rasa — это не пустота. На этой доске есть, образно говоря, водяные знаки человеческой энтелехии. И их можно обводить — и получится прекрасный образ. А можно игнорировать — и неизвестно что получится, могут быть разные варианты результата. Или можно сплошь зачеркнуть эти знаки, и тогда получится нечто уродливое. Но всё относительно, конечно. Только вне этой tabula rasa нам не с чем пока соотносить.

Итак, подведём итог.

Религия как функциональная система обладает семью характерными признаками:

1. Religare — установление связи между человеком и нуминозным.

2. Религиозная практика определяет нормы, запреты, ритуалы. Правовая функция, или функция социальной регуляции.

3. Функция социальной идентичности, общинности. Существует форма общественного договора (пункт 2), и принадлежа к данному обществу, человек этому договору следует.

4. Функция онтологической трансформации. Инструмент для самопреобразования.

5. Коммуникативно-корреляционная функция религии, или функция познания, опыта выхода за пределы саморефлексии. Инструмент для обретения целостности.

6. Терапевтическо-критическая функция религии. Сюда же можно отнести иллюзорно-компенсаторную функцию. Религия оптимизирует, улучшает нечто важное для человека. Религия не нужна человеку, чтобы что-то ухудшать, это всегда средство роста или исцеления. Религия как двойная ФС: потребления и творчества — афферентная ФС и эфферентная ФС — канал двустороннего транзита информации.

7. Функция универсальной этики. Религия это векторная функциональная система информации о мире, обладающая всеми характеристиками ФС согласно теории функциональных систем П.К. Анохина. Религия описывает цикл самоосуществления: мира, человека, бытия — как они начинаются, развиваются, заканчивают свой жизненный трек согласно моделируемому параметру результата. Религия отражает программу самоосуществления с помощью интерфейса социума, который данную религию исповедует, с помощью языка эпистемы. Религия имеет две модальности описания: согласно ТФС, это ФС первого и второго типа, обеспечивающие внутренний гомеостаз (психическая деятельность, деятельность сознания) и внешний гомеостаз (внешнее поведение, направленное на преобразование среды), и религия эти гомеостазы связывает, таким образом отражая первый критерий — установление связи.

Религия, безусловно, до сих пор остается одним из самых востребованных институтов духовной культуры человечества. Современный мир, наука, культура, искусство, большинство технологий построены homo religiosus. Люди прошлого вовсе не были религиозными вследствие глупости, как это порой пытается представить ряд поверхностно подходящих к феномену персон. Попытки рационализации реальности с помощью того социокультурного языка, в который, как говорил Жак Лакан, как в крещальную купель рождается человек — это скорее признак психического здоровья и живого ума. Напротив, если быть честными, как раз сегодняшний человек в среднем несколько более бессознателен. Он лучше разбирается в потреблении, но намного хуже в производстве. Мы не сможем понять ценность религии и того психологического опыта, который сегодняшнему человеку предстоит подвергнуть деконструкции и преобразованию, если мы не будем исходить из того, что человек прошлого с помощью религии прежде всего пытался выразить, передать (лат. tradere, «традиция» — передавать) нечто утилитарно-методологическое, некую семантическую метамодель мира, направленную на развитие человека в этом мире.

Религия это надстройка дополненной реальности, с её помощью люди создали цивилизацию, и человек утративший эти надличностные смыслы может оказаться тупиковой ветвью развития. Возможно, человек без надличностного вектора цивилизацию и погубит, а возможно, и планету. Об этом предупреждали многие учёные, мыслители и гуманисты. Сегодня, на наш взгляд, вместе с человеком и современная массовая религия также ушла в тупик: вместо mysterium tremendum мы видим десакрализацию, уход от надличностных смыслов. Об этом неизбежном следствии массовизации и масштабирования религии писали А.С. Хомяков, Н.А. Бердяев, Александр Мень. Упрощение, массовидность, семантическое сокращение религии противоречат как социальным функциям религии, так и энергоэволюции человеческой цивилизации, которой посвятил свою философскую концепцию М.И. Веллер [17]: усложнение материальных структур, происходящее вследствие деятельности человеческой цивилизации, требует свершения максимального действия, направленного на максимальное ощущение, обусловленного жизнью человека в избыток своего энергетического потенциала.

Логика невозможности унификации и упрощения религиозного опыта носит экономический характер. В качестве примера представим себе прозелитизм науки, возведённый в абсолют. Обращаясь к социуму наука провозглашает: с сегодняшнего дня каждый может стать академиком. И в РАН выстраиваются миллионные очереди из верящих в науку за членкоррским удостоверением, притом искренне верящих и из самых благих мотивов. Вместе с тем, очевидно, что академиками новообращённые массы будут только называться, а вот статус и сущность самой Академии наук пострадает существенно. Точно так же и с религиями. А стать просветлённым или святым — задача не менее сложная, чем стать академиком. Всё, что становится объектом широкого потребления претерпевает инфляцию — это экономика, никакой мистики. Скажем больше: религия в истории нередко выполняет роль обёртки автократии — опасная ситуация с неблагоприятным прогнозом. Мир лихорадит от экстремистского использования, спекулирования на религии не в первый раз. Но проблема не в самой религии. Вспомним учение Аристотеля: проблем в вещах самих-по-себе нет, проблемы или благополучие возникают от соединения вещей правильным или неправильным образом. И эта проблема в сегодня в людях, а не в богах. В том, как человек соединяет определённые вещи: продуктивно или деструктивно. Каждая религия полагает, что она правильнее всех других религий смотрит на вещи — и у каждой частный взгляд эффективно работает, несмотря на кажущиеся противоречия. Эти взгляды обеспечивают своим носителям благополучие и культуру достоинства, без конфликта со всем остальным миром, пока не возникает инфляция религии вследствие экспансии и массовизации. Значит здесь важна не рационализация религий: с точки зрения истории, криптоистории (таких как священное предание), гуманизма, науки, теологии, а что-то другое. Значит, дополненная реальность это интерфейс объективной информации, и необходимо признать, что для разных задач разным субъектам необходимы разные интерфейсы, в том числе и нерелигиозные — как минимум это разные дискурсы, формирующие культуру, описанные Полом Фейерабендом: наука, эзотерика, конкурентность, искусство, и другие, а также криптодискурсы, действующие имплицитно: территориальность, доминирование, сексуальность.

Образно говоря, если социум интуитивно обнаружил фиксированный комплекс действий, связанный с объективным самоосуществлением, энергоэволюцией, и в своём поведении, действиях, способе жизни, пытается, говоря религиозным языком, причаститься через этот комплекс этому объективному, то для одного субъекта будет правильным креститься двумя перстами, для другого тремя, а для ещё кого-то плясать вприсядку (в эфиопской христианской церкви есть канонический чин, принимающий участие в литургии — «плясун», так как это традиционный способ культурного самовыражения данного этноса, неотчуждаемый от его языковой модели), а ещё для кого-то будет правильным быть агностиком. Работает любой интерфейс, любая дополненная реальность, которая связывает (religare) психику человека с эйдосом самоосуществления. Если исходить из описанной логики, то через эту связь человек, как ни странно, в метафизическом смысле является творцом объективного. Какая разница, его действия ведут к тому, что объективное сотворяется непосредственно, или его действия ведут к тому, что объективное попадает в его реальность, пусть даже через некий интерфейс дополненной реальности — какая разница если это его, человека, «эйдетизирует», говоря языком философии религии, возвращает, приближает к платоновской Гиперурании, производит апокатастасис? Если исходить из гипотезы, что проблема не в вещах, а в фактах, рождающихся из синтеза этих вещей, это информационная проблема утраты понимания сакрального, то, следовательно, проблема религии — не объективного, а репрезентативного характера. Сегодня (как и при каждой смене эпистемы) религии необходим новый интерфейс, новая дополненная реальность — связь афферентного синтеза с акцептором результата действия в ФС нарушена, она должна быть реконструирована. Иначе мы можем прийти к тому, что человечество откажется от института религии — и правильно поступит, если религия превращается в ригорический труп. Проблема в том, что результат замены непредсказуем, потому что в нашей короткой человеческой истории нет ничего того, что можно было поставить на место религии с какими-то адекватными рисками. В религии, как и в человеческом организме при сбоях его работы, патология вызвана нарушением транзита информации. Что-то работает не так, как объективно должно работать согласно программе самоосуществления — и мы получаем ФС, связанную с болезнью. Если больного человека нужно лечить, если какую-то функциональную подсистему его биологического самоосуществления необходимо лечить, например орган, или нарушенный процесс, то почему не нужно лечить функциональную подсистему его психологического самоосуществления? Это один из вопросов, который выносит на повестку информационная психология. В том числе и гипотезу мира без религии. Это не так маловероятно, здесь не стоит смотреть на тысячелетия истории человечества. Историческое время не гомогенно. Сейчас динамика одного года насыщеннее, чем динамика всего VI столетия в целом. Стоит посмотреть на XX век, и сравнить с началом XXI, чтобы понять, что нас ждёт ещё более турбулентное время. Самолёт невозможно было выдумать, спроектировать, испытать и ввести в производство без религии. Но сейчас эти этапы уже позади, и для того, чтобы самолёт летал, религия уже не нужна. Более того, и человек в качестве пилота становится ненужным.

Базой для нового метанарратива, поддерживающего или заменяющего религию, возможно, может стать другой древний институт, смежный с религиозным — феноменологический гнозис. Гнозис не расколотый на дискретные области: науку, культуру, философию, этику — а междисциплинарный, но для этого необходим квант их общей реальности. И этот квант — информация. «Познай себя и ты познаешь богов и вселенную» — гласила храмовая надпись в Дельфах, где находился оракул — предвидящий будущее в представлении эллинов. Одних богов никогда не было достаточно. Это вселяет надежду. Кроме богов, есть ещё и вселенная, а значит, кроме религии, в перцептивном поле человека есть нечто равнозначное, и есть давно. Эти объекты познания объединяет, примиряет и утилизирует познание субъектом самого себя.

Отчасти ХХ век верно взял курс на психоанализ. Но лишь отчасти. Психоанализ и ряд его производных — это мировоззрение с опорой на лучшее из религий. Как средство повышения качества жизни оно даёт прекрасные практические результаты, освобождая человека от власти бессознательного. Однако, человек этически и когнитивно не готов к такой степени свободы сразу. Можно вспомнить метафору: «Вкусите с Древа Познания и станете как боги». Но какие боги? Пол Пот, Гитлер, Сталин, Пиночет, Саддам Хусейн, Мао Цзедун — имели почти божественную власть, но употребление сверхсилы и сверхсвободы в их исполнении дало чудовищные плоды. По счастью, homo sapience — всё ещё homo religiosus. Религия всё ещё обеспечивает страховочные тросы цивилизации, не позволяя ей коллапсировать за пределы гомеостатической нормы. Но в религии невозможна массовость, а в психоанализе нет договоренности об этической формализации. На кушетке возможно всё: в символическом пространстве нет понятия греха, так как это пространство как индивидуальная реальность принадлежит одному человеку. У каждого своя реальность. Дополненная реальность, или, следуя взгляду Лакана, semblance, система бреда — это медицинский факт. Но между индивидуальной и социальной реальностью не существует непроницаемого барьера. Религия, при всех её накопившихся «мутациях» была очень своевременной, став вторым осевым человеческим явлением. Через императив нуминозного она обеспечивала рамки: не убивать, не воровать, не лжесвидетельствовать — не ситуативно, а повсеместно, поскольку таковы рита, дхарма, Закон Божий и т.д. Это не просто выдумка с целью регуляции норм человеческого общежития, так же, как и права человека и неотчуждаемые ценности. Если посмотреть на феномен нуминозного с точки зрения трансцендентальности человека, как на ту потенциальную, ждущую актуализации реальность, которая сможет стать доступной человеку при определенных условиях развития, то так называемый грех (который можно назвать разными именами: авидья, нафс, тамас, апарадха, табу и т.д.) является блокирующим фактором для энтелехии психического, энтелехии жизни. Развитие — это вектор, жизнь — это фокус. Развитие невозможно без утверждения личной воли к самоограничению. С конструированием смыслов интерсубъективного самоограничения религия справилась — в этом презумпция её бытийности. Психоанализ как гносеологическая и терапевтическая система прекрасно справляется с освобождением человека. Но, во-первых, речь всегда об одном человеке — конкретном. Психоанализ не работает с массами. Интерес психоанализа — в уникальности реальности каждого отдельного человека (индивидуации), и в возможности полноценного и продуктивного человеческого общежития без отказа от неё. Во-вторых, для дальнейшего роста должна быть фундаментальная этическая база. Невозможно ограничиться выражением идеи лишь в форме постулата: без этики нет роста. Слишком долго человечество ограничивало себя из страха перед СуперЭго. И если развенчать СуперЭго, абсолютизация этического релятивизма может стать существенным риском. Наглядный пример можно было наблюдать в постсоветской России в 90-е годы XX века, когда страна вошла в пространство капитализма, по выражению патриарха РПЦ Алексия II «в состоянии тотальной духовной разрухи»: после тысячелетней истории зажимов и гнёта декларируется свобода. Но без вектора новых надличностных объединительных ценностей начался делёзовский хаос, неконтролируемое перепроизводство символического, выпустив из бессознательного россиян всё царство Аида. Оказалось, что общество убрало некий экзоскелет и стало жидким, лабильным, волатильным по отношению к энергии этой пролиферации символического. К упразднённым внешним опорам привыкли, а внутренние ещё не сформировали. Возможно, поэтому в первой четверти XXI века истории пришлось дать российскому обществу хоть какую-то опалубку, после жидкого состояния жёсткую, неприятную, но не дающую растечься окончательно. Обществу всё ещё нужен экзоскелет, обеспечиваемый, в частности, институтом религии, во всяком случае на тот период, пока жидкое общество не научится пользоваться своими духовными мышцами самостоятельно. И один из главных вопросов деконструкции религии заключается в том, что это за экзоскелет. Следуя религиозным идеям, под духовными мышцами можно понимать Магистерий, то, что заложено в человека Богом, природой, эволюцией, но невозможное к актуализации без самого человека (как философской категории). А вот экзоскелет придется создавать самим, и прототип того, каким он будет — на сегодняшний день tabula rasa. Но курс ХХ века — верный. Это век, из которого человек вышел в следующий победителем. Победа, правда, дорого стоила. Но в истории были разные века, когда жертвы были и чудовищны, и тщетны. Сейчас же, несмотря на турбулентность эпохи, когда законы больших чисел теряют свою силу, удачное время, в которое производство символического ещё не монополизировано. В частности, психоанализ и производные его развития, такие как нематериальная теория психики, информационный подход в научной психологии, это огромная удача и огромный труд конгломерата врачей, философов, учёных.

Сегодня для XXI века междисциплинарность — идея настолько же ценная, как психоанализ для XX века. Многие дисциплины, направления науки, культуры, этики, религии, философии — успешно синтезируются в информационном пространстве. Можно предположить, что мир современной человеческой цивилизации — это инкубатор информации. Впрочем, то же можно предположить и в отношении мира объективного. Что для человека если не самое важное, то одно из важнейших объектов познания? Он сам, чья репрезентация невозможна вне квалитативного опыта его психики. Здесь возможен синтез информационной теории и психологии. Появляется новая наука, предпосылки к которой тянутся через всю историю человечества — информационная психология. Но вся история человечества — это история религиозная. И укрупнённо посмотреть на это наследие, на все те функции, которые взяла на себя религия, чтобы привести нас туда, где мы находимся сейчас — было задачей настоящей статьи. Мы там, где мы сегодня, и те, кто мы сегодня, во многом благодаря ей — религии. Что станет с ней дальше как с социальным, психологическим, гносеологическим феноменом — неизвестно, как неизвестно и то, что будет с самим человечеством. Но если она достойна не безусловного уважения как институт человеческой культуры, права, науки, то во всяком случае достойна понимания и признания. Возможно, наша планета — единственное место во Вселенной, где на мгновенные 70 тысяч земных лет, вспыхнул и ярко светил такой удивительный и не поддающийся никакой классификации феномен рефлексии, как религия.

Библиография

1. Aubert, M., Lebe, R., Oktaviana, A.A. et al. Earliest hunting scene in prehistoric art. Nature 576, 442–445 (2019) doi:10.1038/s41586-019-1806-y

2. Cloninger C.R. A systematic method for clinical description and classification of personality variants // Arch Gen Psychiatry. — 1987. — №44/ — P. 573-588.

3. Evans-Pritchard Е.Е. Witchcraft, Oracles and Magic Among the Azande. Oxford University Press; Abridged edition, 1976. — 265 p.

4. Frank K. Flinn, Tyler Hendricks. Religion in the Pacific Era / ed. Frank K. Flinn, Tyler Hendricks (New York: Paragon House, 1999), 242 p.

5. M. Darrol Bryant, Frank Flinn. Interreligious Dialogue : Voice from a New Frontier / New York: Paragon House, 1989. 234 p.

6. Nicolas Baumard, Alexandre Hyafil, Ian Morris, Pascal Boyer. Increased Affluence Explains the Emergence of Ascetic Wisdoms and Moralizing Religions // Open Archive: December 11, 2014 DOI: https://doi.org/10.1016/j.cub.2014.10.063

7. Schweitzer, Albert. Religion in Modern Civilization. Christian Century (23 and 28 November 1934): P. 1483-84 and 1519-21.

8. Shannon C.E. A Mathematical Theory of Communication / Bell System Technical Journal. — 1948. — Vol. 27. — P. 379-423.

9. Skinner, B.F. The Behaviour of Organisms: An Experimental Analysis. New York: Appleton-Century-Crofts, 1938. — 457 p.

10. Анохин П.К. Идеи и факты в теории разработки функциональных систем. Психологический журнал, т. 5, 1984. — С. 107-118.

11. Анохин П.К. Избранные труды: Кибернетика функциональных систем / Под ред. К.В. Судакова. Сост. В.А. Макаров. — М.: Медицина, 1998. — 400 с.

12. Анохин П.К. Философские аспекты теории функциональной системы. М.: Наука, 1978 г. — 399 с.

13. Ассаджоли Роберто. Психосинтез: теория и практика. — М.: «REFL-book», 1994. — 314 с.

14. Бердяев, H.A. О назначении человека /H.A. Бердяев. М.: Республика, 1993. — 383 с.

15. Бобров И.А., Готовский Ю.В., Илюхин В.В., Мхитарян К.И. Имплицитное время организма и лечение организма в его имплицитном времени (с соавт.) // Тезисы и доклады VIII Международной конференции «Теоретические и клинические аспекты применения биорезонансной и мультирезонансной терапии». Часть II. М.: ИМЕДИС, 2002. — С. 241-284.

16. Бобров И.А., Мхитарян К.Н., Готовский Ю.В. Использование концепции внутреннего времени для диагностики и терапии организма в контексте обучения организма решению частных задач самоосуществления // Тезисы и доклады IX Международной конференции «Теоретические и клинические аспекты применения биорезонансной и мультирезонансной терапии». Часть II. — М.: ИМЕДИС, 2003. — С. 165-182.

17. Веллер Михаил. Энергоэволюционизм. М.: ООО «Издательство АСТ», 2011 — 543 с.

18. Винокуров В.В. Компенсаторная функция: будущее одной полемики // Религиоведческий альманах. — 2017. — Т. 4, № 2. — С. 63–75.

19. Горбунов С. Этика благоговения перед жизнью и современный нам мир: Homo Moralis et Veneratio Vitae. / С. Горбунов. — М. : Издательство «Респект-Пресс», 2014. — 52 с.

20. Джеймс У. Многообразие религиозного опыта / Уильям Джеймс; пер. с англ. В.Г. Малахиевой-Мирович и М.В. Шик — М.: Наука, 1993. — 431 с.

21. Дилтс Р. Изменение убеждений с помощью НЛП / Пер. с англ. В.П. Чурсина. — М.: Независимая фирма «Класс», 1997. — 192 с. — (Библиотека психологии и психотерапии).

22. Дильтей В. Сущность философии / Перев. с нем. М.Е. Цельтера. М.: Интрада, 2001.- 160 с.

23. Дильтей В. Типы мировоззрения и обнаружение их в метафизических системах // Культурология. XX век: Антология / гл. ред. и сот. серии С.Я. Левит ; отв. ред.: С.Я. Левит, Л.Т. Мильская ; сост. С.Я. Левит. — М.: Юрист, 1995. — С. 213–255 (в сб. опубл. по изданию: Новые идеи в философии. СПб., 1912. № 1. С. 119–181, пер. Г.А. Котляра и С.И. Гессена).

24. Елизаренкова Т.Я. Грамматика Ведийского языка. М.: Наука, 1982. — 221 с.

25. Киз Дэниел. Множественные умы Билли Миллигана / [ пер. с англ. А.Бойкова, А.Костровой]: Эксмо, Домино; Москва, Санкт-Петербург; 2003. — 242 с.

26. Маслоу А. Мотивация и личность. 3-е изд. / Пер. с англ. СПб.: Питер, 2012. — 352 с. — (Серия «Мастера психологии»).

27. Мхитарян К.Н. Лечение организма как проектирование и последующая инициализация функциональных систем // XII Международная конференция «Теоретические и клинические аспекты применения биорезонансной и мультирезонансной терапии! — М.: "ИМЕДИС», 2006, т.1 — С. 186-221

28. Мхитарян К.Н. Проблемы имплицитной реальности и имплицитной материи в современной информационной медицине // Философские проблемы биологии и медицины. Вып. 12: между биофилософией и биоэтикой: сборник статей. М.: Изд-во «Социально-гуманитарные знания», 2018. ‒ С. 151-156.

29. Негреев И.О. Религии дохристианской Европы. Курс лекций. Лекторий «Апрель», 2019.

30. Решетников М.М. Нематериальная теория психики / Международное научно-практическое периодическое сетевое издание «Форум молодых учёных» №6(22) июнь 2018. — [Электронный ресурс]. — Режим доступа: https://forum-nauka.ru/domains_data/files/22/Reshetnikov%20M.M.%20Teoriya%20psi.pdf Дата обращения: 13.07.2019

31. Решетников М.М. Психическая травма. СПб.: Восточно-Европейский Институт Психоанализа, 2006. — 322 с.

32. Решетников М.М. Современные тенденции развития психотерапии и психиатрии. — М.: Журн. Психотерапия, № 9-2012. — С. 7- 15.

33. Решетников, Михаил. Психическое расстройство. Лекции. — СПб.: Восточно-Европейский Институт Психоанализа, 2008. — 272 с.

34. Тайлор, Э.Б. Антропология. Введение к изучению человека и цивилизации : научно-популярное издание / Э.Б. Тайлор ; пер. И.С. Ивин. — Санкт-Петербург : Издание И.И. Билибина, 1882. — 469 с.

35. Тайлор, Э.Б. Первобытная культура: монография / Э.Б. Тайлор. — Москва : Директ-Медиа, 2015. — 1458 с.

36. Тиллих П. Избранное. Теология культуры. М.: Юрист, 1995. — 479 с.

37. Угринович Д.М. Психология религии. М.: Политиздат, 1986. — 352 с.

38. Фрейд Зигмунд. Будущее одной иллюзии / М.: Издательство Фолио, 2013. — 158 с.

39. Швейцер А. Жизнь и мысли / Сост., пер. с нем., послесл., примеч. и ук-ли А.Л. Чернявского. — М.: Республика, 1996. — 528 с.

40. Юнг Карл Густав. Инстинкт и бессознательное. — [Электронный ресурс]. — Режим доступа: https://knigogid.ru/books/561009-instinkt-i-bessoznatelnoe/toread/ Дата обращения: 11.09.2018.

41. Яблоков И.Н. Понятие и функции религии (в новой редакции) // Научный информационно-аналитический, культурно-просветительный журнал «Государство, религия, Церковь в России и за рубежом». — 2011. — № 1. — С. 204–211.

42. Ясперс К. Введение в философию / Пер. с нем. Под ред. А.А. Михайлова. — Мн.: Пропилеи, 2000 (Схолия). — 192 с.

Краткие сведения об авторе статьи:

Олег Сергеевич Миронов -

психолог, экономист, доктор философии,

научный руководитель Московского центра информационной психологии,

член Федерации психологов образования России,

действительный член Международной гуманитарной академии «Европа — Азия» (Институт культуры мира ЮНЕСКО),

действительный член Международной академии фундаментального образования,

действительный член Ассоциации исследователей эзотеризма и мистицизма (АИЭМ).