Встреча 1. Этическое основание психоанализа [1]

Что такое психоанализ? Каково его основание? Каковы те понятия, которые отвечают этому основанию? Таковы вопросы, затронутые в самом названии XI семинара «Четыре основных понятия психоанализа».

Название «Отлучение» (‘L’Excommunication’), предложенное для первой встречи [семинара], в издании Seuil, может создать впечатление, что там речь идет просто об известном факте личного исключения Жака Лакана из Международной психоаналитической ассоциации (IPA). Помимо этой забавной истории, стоит обратить внимание, как с этой первой встречи мы входим в суть вопроса, то есть в вопрос основания [психоанализа].

Январь 1964 года: десять лет семинара и многочисленные тексты (écrits) («Écrits» будет опубликовано в 1966 году вскоре после XI семинара). Вся работа Лакана свидетельствует о постоянном вопрошании о том, что такое психоанализ, и о вопросе подготовки аналитиков. Таков первый семинар «Работы Фрейда по технике психоанализа» или сочинения «Варианты образцового лечения», «Состояние психоанализа в 1956 году», «Направление лечения» и т.д.

Эта работа Лакана является частью послевоенного психоаналитического движения во Франции, где сформировались два основных течения: SPP (Парижское психоаналитическое сообщество), представленное преимущественно врачами, и SFP (Французское общество психоанализа), членами которого являются, в частности, Лакан, Лагаш, Дольто и другие.

Эти два общества рассчитывали интегрироваться в общее психоаналитическое движение, в IPA, в Международную психоаналитическую ассоциацию, и интеграция казалась нормальным ходом событий.

Однако IPA поставила свои условия: нужно было запретить Лакану продолжать работу в качестве специалиста по дидактическому психоанализу и подготовке психоаналитиков. Его практика совсем не соответствовала стандартам IPA. Но в то же время именно он более десяти лет занимался изучением оснований психоанализа и подготовкой многих аналитиков. Отлучение было требованием со стороны IPA: фундаментальная работа Лакана должна была быть исключена из его собственного общества, чтобы последнее могло стать частью международной организации. Исключение должно было быть окончательным: Лакан никогда больше не сможет заниматься этим вопросом оснований [психоанализа] и подготовки психоаналитиков.

Как понимать отлучение? По сути оно соответствует этическому акту — пересечению Рубикона. Именно в качестве того, что соответствует этическому акту, отлучение Лакана можно сравнить с отлучением Спинозы. Хотя можно, конечно, проанализировать обстоятельства: исторические разногласия Лакана с IPA или исторические обстоятельства отлучения Спинозы от еврейской общины Амстердам, связанные с поворотами в судьбе его отца-судовладельца: Навигационный акт, запрещавший ему вести торговлю с англичанами, нападение пиратов на его суда и присвоение их английскими властями. Эти неудачи не объясняют решение Баруха Спинозы (которое произошло четырьмя годами ранее) заниматься в первую очередь не семейными делами, а собственной философией, не поддаваясь уговорам и предостережениям своей общины. Именно его этический акт должен был повлечь за собой его отлучение. Точно так же именно преданность Лакана делу возвращения аналитика на его место, стремление не уступать в своем желании, не подчиняться указаниям, которые отклонили бы его от этого, — именно упорство, настойчивость этого фундаментального стремления к анализу приведет к отлучению Лакана.

Отлучение, помимо того, что оно происходит в начале семинара, является событием, значение которого связано с этической позицией Лакана по отношению к основаниям психоанализа. По этой причине в семинаре «Имена отца», начавшемся в конце 1963 года, состоялось только одно занятие. Вместо не состоявшегося семинара, на котором должны были также рассматриваться основные понятия (а именно, Имя Отца как основание символического [порядка]), возник XI семинар. Нам придется поставить вопрос о замене одного семинара другим. И этот вопрос не может сводиться только к ссорам Лакана с IPA.

С момента его исключения из аналитического сообщества, как непременного условия для вступления SFP в IPA, Лакан отмечает, что его истина отлученного субъекта должна быть принята в качестве объекта переговоров: отвержение его фундаментального учения (и подготовки аналитиков) обменивается на принятие SFP в IPA.

Переговоры с IPA хорошо демонстрируют отношение субъекта и объекта, при том, что субъект — отлученный, перечеркнутый, становящийся объектом переговоров и желания. Деградация субъекта до уровня объекта — это сущность комического, говорит Лакан, а юмор — это признание этого измерения комического. В этом перечеркнутом субъекте, связанным с объектом, мы узнаем лакановскую формулу фантазма: $ <>a. «Перечеркнутый субъект — пуансон — маленькое а» — именно с этого Лакан начнет разговор об основаниях психоанализа. Лакановская интерпретация собственного отлучения связана с вопросом объекта. Но какого объекта? Он завуалирован. Можно подумать, что речь идет о раскрытии, о манифестации его скрытой истины, и Лакан ссылается на Каббалу, и в частности на Зоар, где речь идет об обнаружении проявления Бога, описываемого как скрытый объект невозможного познания. В Зоаре это проявление описывается как тело, органическое и организованное, со всеми его членами, которых насчитывается десять и приводится десять способов, которыми проявляется скрытый Бог, — десять сфирот. Один из этих десяти сфирот — это именно основание, основание в качестве pudendum, то, что мы стыдливо скрываем, то, что по преимуществу должно быть скрыто: пол.

Лежит ли основание психоанализа в области пола? Нам известно фундаментальное значение сексуальности для Фрейда (см. «Три очерка о теории сексуальности»). Лакан не довольствуется идеей, что основание психоанализа кроется в области пола: "Было бы, однако, странно, когда бы мы, в нашем аналитическом дискурсе, на этом pudendum остановились. Основания, в данном случае, приняли бы форму того, что лежит под ним — не будь это исподнее уже некоторым образом на виду.» (стр. 12) [2].

И здесь он указывает на тот факт, что в переговорах он представлял собой объект спора в вопросе о допуске SFP в IPA. Одни из его анализантов участвовали в этих переговорах, другие же не упускали возможности выступить против него. Последний факт он никак не комментирует — лишь подчеркивает тот факт, что раздор [discord] является частью дидактического психоанализа. Кроме того, он будет регулярно настаивать на том, что в основе психоанализа лежит понятие «скандала».

Таким образом, основание [психоанализа] — это не пол, а что-то из разряда камня преткновения, заставляющего сделать еще один шаг, шаг в сторону Другого. Мы хорошо видим разницу между статическим основанием, каким был бы пол, и основанием как скандалом, то есть камнем, о который мы споткнемся, и ускорим шаг. Отсюда и настойчивость Лакана: аналитику дает право заниматься анализом лишь он сам, то есть шагая. Этическая позиция, которая составляет основание анализа, возникает из камня преткновения, или скандала, из полного бессилия.

Что такое основание психоанализа в широком смысле?

Ответ на этот вопрос знаменует собой вывод о дидактическом аспекте отлучения: Психоанализ — это праксис, говорит Лакан, и мы увидим, что необходимо будет возвращаться к темам, обсуждаемым в связи с отлучением, чтобы разъяснить тот праксис, которым является психоанализ.

Вообще, праксис — это согласованные действия человека, направленные на то, чтобы воздействовать на Реальное через Символическое. Таким образом, в отлучении Реальное, отвергнутое IPA, рассматривается Лаканом через определенную позицию в речи. Мы видим, как воображаемая сторона событий имеет лишь второстепенное значение по отношению к акту, по отношению к праксису. Но можем ли мы ограничиться определением психоанализа как праксиса, как воздействия на Реальное Символическим? Возможно, следует учитывать различные виды праксиса, а именно религию и науку. Хотя психоанализ не является ни религией, ни наукой, он, несомненно, мог бы проясниться в качестве праксиса в его различных отношениях к тому и другому.

В науке как в праксисе Лакан сразу различает сторону исследования и сторону находки и указывает, что является не исследователем, но тем, кто находит. Речь идет не об одержимости поиском, а скорее об ослепительной внезапности находки, находке удельного веса Архимедом, находке принципа инерции Галилеем, находке бессознательного Фрейдом. В чем же состоит находка Лакана?

В религиозном праксисе также есть место находке: «Ты не искал бы меня, если бы уже не нашел».

Но все же недостаточно просто говорить о находке. «Уже найденное», особенно в области религии, «поражено чем-то из разряда забвения». Здесь мы думаем о фундаментальном забвении бессознательного, сновидения и даже «акта высказывания». То, что высказывается, остается забытым позади того, что сказывается в том, что слышится», — пишет Лакан в L’Étourdit. Забвение, которое всегда уже здесь, могло бы начать «услужливый, бесконечный поиск». Этим путем Лакан точно не следует. Дело не в том, чтобы найти или просто откопать то, что мы уже нашли, или что-то, что мы могли бы в конце концов найти. Лакан не предлагает герменевтический праксис. Интерпретация в лакановском (и вообще в психоаналитическом) смысле этого слова не является герменевтикой: речь здесь идет о производстве чего-то нового, о находке чего-то, ранее не существовавшего. Чего? Объекта. Но что такое объект?

Наука, говорит Лакан, специфична тем, что имеет объект: кислород Лавуазье, атом Резерфорда, влечения Фрейда и загадочный «объект а» Лакана — единственной находки, которую он когда-либо приписывал себе.

Что означает это «а»? Следуя предложению Пьера Бруно, в его книге «La passe», можно было бы сказать: «объект, а это уменьшительное название объекта a priori, это объект, а (priori), то есть предварительное условие для всякого появления объекта. Нет объекта, который бы появлялся иначе кроме как на фоне этого объекта а.

Лакан приводит четыре объекта а.

Скопический объект не является глазом или даже взглядом, который можно было бы визуализировать. Это скорее точка, которая делает возможным видение, или невидимая точка зрения, которая делает возможной теорию, которая позволяет чему-то появиться в измерении теории. Вместо того, чтобы быть точкой в пространстве, она является точкой, ставящей под сомнение само пространство.

Вокальный объект это не голос, тон, тембр или звучание, которые можно было бы записать так или иначе. Это скорее тишина, в которой может появиться место голосу. Вокальный объект не сводим к тому или иному означающему — он скорее [объект] априори, предварительная структура означающего, которая всегда уже здесь.

Анальный объект — это не объект, который выходит из ануса, маленькие монеты, которые его символизируют, или объекты коллекционирования. Это, скорее, отрицание таких объектов, на основании которого эти объекты могут получить свою собственное значение.

Оральный объект — это не сосок, соска, бутылка или какой-либо другой объект, относящийся ко рту. Это скорее радикальное отсутствие объекта окончательного удовлетворения, это объект-вопросительный знак, на месте которого могут появиться все эти объекты, всегда остающиеся лишь в роли замещающих и представляющиеся в качестве неудовлетворительных ответов, тем самым приводя к возрастанию потребности.

В качестве праксиса с открытием этого странного объекта, который представляет собой объект а, будет ли анализ вписываться в область науки?

Что такое наука? Чтобы заниматься наукой, недостаточно ставить опыты: мистический опыт, например, не является наукой, даже если добавить к опыту некоторую теоретизацию. Нужно, чтобы имелся объект.

Но какой объект? Достаточно ли этого «объекта а», чтобы назвать аналитическую практику «наукой»? Является ли снабженная объектом и праксисом сельскохозяйственная практика — наукой? Является ли практика землемера, землеустройство — наукой?

Тут же Лакан останавливается на примере алхимии. Этот пример является предпочтительным, поскольку в своих поисках эликсира, который бы осуществил трансмутацию металлов в золото, алхимик обязан обладать чистой душой. То же требование чистой души относится и к астрологу. В отличие от алхимии и астрологии, химия и астрономия развиваются независимо от состояний души химика или астронома.

С этой точки зрения психоанализ предстает на стороне алхимии и астрологии. Присутствие аналитика в великом деле анализа фундаментально: это действительно вопрос желания аналитика и переноса. Эта вовлеченность субъекта в качестве аналитика заставляет нас в корне усомниться в научности психоанализа.

Где разместить желание аналитика, которое соответствовало бы чистоте души астролога и алхимика? Желание аналитика не обязательно предшествует решению о проведении дидактического анализа. Оно закладывается в процессе и посредством обучения аналитика.

Отлучение было именно тем, что поставило под сомнение десятилетний труд Лакана о желании аналитика как в его теоретической работе (в письменных текстах и семинарах), так и в его по существу дидактичной практике анализа. Другими словами, желание аналитика — это переход от анализанта к аналитику, это уравнение этого перехода. Этот переход — суть аналитической работы, он — смысл и суть его, он — то, к чему идет анализант. Что, конечно же, не означает, что каждый анализант должен в конечном итоге стать аналитиком.

Тем не менее, праксис психоанализа остается проблематичным: его объект не только радикально отличается от объекта науки, но и сам по себе остается вопросом. Тем временем был создан этот семинар по основным понятиям психоанализа: речь идет не только о том, чтобы основывать его на понятии сексуальности [la sexualité] в ее различных аспектах (анальный, вокальный, оральный, скопический), но и в том, чтобы поставить вопрос об «объекте а» поскольку он связан с субъективным присутствием и желанием аналитика. Таким образом, мы имеем дело с праксисом, который, по-видимому, имеет объективную сторону, как в науке, и субъективную сторону, как в случае алхимика. Пуансон, присутствующий в формуле фантазма, связывает субъективное и объективное.

Достаточно ли записать формулу, чтобы гарантировать, что речь идет о науке? (стр. 17) Это вопрос, который приводит к другому, более фундаментальному вопросу, потому что он первичен: что такое понятие? Что такое научное понятие? В науке понятия и объекты изменяются: атом Резерфорда не такой, как у Бора.

Но не часто ли психоаналитические понятия появляются уже как данные Фрейдом? «Существуют ли психоаналитические концепции уже готовые, завершенные? О чем, к примеру, говорит почти религиозная неприкасаемость терминов, в которых выстроил психоаналитический опыт Фрейд? Идет ли речь о беспрецедентном в истории науки факте — о предполагаемой науке, основатель которой так и останется навсегда единственным автором базовых ее концепций?» (стр. 17).

Некоторые полагают, что следует придерживаться фрейдистских понятий как статичных и не подлежащих пересмотру ориентиров, лежащих в основе психоанализа. Лакан, конечно, не разделяет этого мнения, в отличие от многих аналитиков, которые упорно полагаются на якобы незыблемые понятия.

Вслед за Лаканом мы вполне можем констатировать, насколько скучен, утомителен, отталкивающ этот способ обращения с фрейдистскими понятиями как с данными, которые необходимо усвоить. Лакан цитирует Фенихеля и его исследование психоанализа, которое объединяет все возможные и мыслимые понятия в «перечне большого коллекционера». В «Лекаре поневоле» Мольера мы находим пример использования понятий для объяснения случая. Сказать «Вот почему ваша дочь нема», — значит просто вынести суждение о конкретном человеке, и классифицировать его и его симптомы, посредством концептуального объяснения, которое довольствуется констатированием и именованием вещей, «облеканием вещей в слова». Девушка, о которой идет речь [у Мольера], нема, потому что она страдает от симптомов, которые делают ее немой. Идет ли речь о том, чтобы исцелить ее, устранить ее симптом, сделать так, чтобы она заговорила?

Ответ Лакана переносит проблему на совершенно другой уровень сложности, поскольку он вводит вопрос о речи, речи в ее измерении движения. Лакан прямо ссылается на желание истерички, которое заключается в том, чтобы представить нашему взгляду свое желание как желание неудовлетворенное. Поэтому дело не просто в том, чтобы сделать так, чтобы немая девушка заговорила, а в том, чтобы увидеть, какое неудовлетворенное желание она помещает перед нами, и которое делает ее немой, чтобы ввести в речь нас, заставить нас говорить. Истеричку нельзя ни вылечить, ни удовлетворить, потому что ее желание — иметь неудовлетворенное желание. Было бы совершенно противоречиво по отношению к цели психоанализа хотеть заставить немую говорить, если ее немота занимает основополагающее место в экономике ее желания.

Как могли бы мы теперь «концептуализировать» желание аналитика, освещенное таким образом, избежав тщетного накопления понятий, которые объясняют вещи путем наклеивания ярлыков, или использования рабочих понятий, которые призваны разрешить симптомы («у меня есть ключ — следовательно, немого можно заставить заговорить»)? Неадекватность рабочих понятий хорошо доказуема на примере истерички, которая проявляет тем большую неудовлетворенность, чем больше ее пытаются «вылечить», поскольку ее желание состоит именно в том, чтобы иметь неудовлетворенное желание. В этом есть принципиальное сопротивление концептуализации, как в понятиях классификации, так и в рабочих понятиях. Вне концептуализации, по-видимому, желание остается проблематичным. Лакан выявляет эту проблемную сторону даже в основаниях психоанализа, поскольку находит ее у Фрейда в том виде, в каком он выразился с самого начала об отце. Напомню, что «Имена отца» — это название не состоявшегося семинара, замененного «Четырьмя понятиями [психоанализа]».

Traumdeutung — произведение, лежащее в основе психоанализа, — Фрейд написал под впечатлением от смерти отца. В связи с этим Лакан утверждает, что основание этого фрейдовского желания осталось непроанализированным и его следует считать первородным грехом психоанализа. Здесь снова возникает вопрос о прерванном после первой встречи семинаре, который, таким образом, можно рассматривать как скрытое означающее: у нас нет Имени Отца, основания фрейдовского желания, и вместо этого мы имеем только XI семинар, который является метафорическим значением того, что осталось скрытым. «Четыре основных понятия психоанализа» — метафора Имени Отца. Понятия бессознательного, повторения, переноса, влечения вписываются в измерение этой метафоры; семинар XI является метафорой недосягаемого основания — Имени Отца. Так мы вовлекаемся в процесс, порождаемый означающим [процесс означивания]: у нас нет Имени Отца (S1), но только его последствие (S2).

Таким образом, эти четыре понятия сами по себе вводят означающее, и именно через означающее Лакан будет с ними обращаться. Будучи объяснением (S2) понятия, которое нам недоступно (S1), они с самого начала находятся в измерении означающего. Не существует основания, которое не было бы процессом, порождаемым означающим. Понятно, почему Лакан упоминает основание как вопрос из Каббалы (Зоар), показывая при этом, что нельзя оставаться на сексуальности как основании [психоанализа] (pudendum), так как основание — это всегда то, что мы уже миновали. Мы всегда уже идем дальше, спотыкаемся о то, что могло бы послужить основанием для продвижения вперед, мы всегда находимся в процессе разворачивания означающего. Из этого следует, что эти четыре понятия являются основными в том смысле, что они предполагают движение работы семинара, которая необходимым образом подразумевает Реальное, которое ускользает от нас, и обращение с означающим, которое нас вовлекает. Хотя у нас есть четыре фрейдовских понятия, они уже подхвачены лакановской трансформацией Реального и означающего.

[1] Курс лекций, прочитанный в Центре исследований психоанализа при Свободном университете Брюсселя в 2008 году, посвященный 11-й книге семинаров Лакана.

[2] Страницы указаны по русскому изданию семинара.