I

Фильм братьев Вачовски «Матрица» вышел на экраны в 1999 году и сразу же стал культовым. Это был не просто фантастический боевик с головокружительными спецэффектами, «Матрица» — это фильм-мировоззрение, фильм-идеология, кино-интерфейс к картине мира целого поколения миллениалов. В этом фильме соединилось всё, что вызывало зуд в те времена: компьютерный антураж, готическая сексуальность, психоделический отходняк и осточертелые менеджеры (агенты бесчеловечности) в деловых костюмах. Образы фильма эхом отразились в сердцах зрителей, наполнив содержанием куда более формальные непреходящие ценности свободы, гуманизма, борьбы со злом.

II

Библейскую символику (Навуходоносор, Троица, Мессия и т.п.), конечно, не нужно понимать только лишь как претенциозное фундирование мировоззренческой глубины сюжета. Мол, фильм не просто про борьбу каких-то людей с каким-то злом, а про ультимативное сражение в вечной борьбе с воплощением абсолютного зла. Безусловно, христианский (авраамический) символизм блестяще сыграл на пользу как эпохальности, так и злободневности показанных событий: кибер-мессия приходит не только в канун миллениума, но и на волне опасений, вызванных популярной конспирологической теорией «проблемы 2000 года». Режиссерская задумка сработала. Эксплуатируя вечные для христианской цивилизации образы, фильм сам стал будто бы вечным. Но обратная сторона этих образных манипуляций в том, что они формирует ценности лишь в рамках определенных дискурсов доступных во всей своей полноте только для определенной культуры определенного поколения. В итоге мы получаем как бы «вечные ценности» одного поколения, а следовательно, «Матрица» — это нетленка миллениалов. Справедливости же ради отметим, что вся история кино устроена примерно таким образом.

III

«Матрица» — вечная и безоговорочная доктрина миллениалов не только благодаря своей образности и символизму, но ещё и благодаря ключевой идее. Борьба добра со злом актуализирована в кинопроизведении как борьба хакеров с системой, борьба самовыражения личности с конформизмом масс, борьба аскезы и солидарности с зажратым капитализмом, наконец, борьба сетей с иерархиями. Конечно, мы видели что-то похожее и в других кинокартинах 80-90-х. «Трон», «Бегущий человек» и «Вспомнить всё», «Газонокосильщик» и «Джонни-мнемоник» — все эти фильмы сакрализировали разного рода борьбу с разными системами, но обязательно в цифровую эпоху. Только в «Матрице» свершилось наиболее внятное и общественно значимое высказывание: хакер — герой нашего времени, не машина подчиняет его, а он машину, только хакер способен положить конец технократической диктатуре и вернуть мир человеку. Возвращает, однако, он мир лишь в пресловутую «пустыню реального».

IV

Идея о том, что хакер — не злодей, а Робин-Гуд, сильно вплелась в общественное сознание. Реальные хакеры точно так же, как и их кинематографические подобия (а скорее прототипы), борются со всесильными корпорациями, государствами, спецслужбами, банкирами и им подобным «агентами» бессердечных и бесчеловечных систем. Эти ребята при их поимке могли вызвать только сочувствие у миллениалов, потому что сами миллениалы — ровесники эры ПК — в силу своего возраста находились внизу профессиональных и экономических иерархий и имели стойкую поколенческую неприязнь к геронтократическим системам. Спустя двадцать с лишним лет после выхода на экраны первой «Матрицы» социальное положение миллениалов закономерно улучшилось. Сегодня это уже не дети или капризные инфантилы в начале карьеры, а самые настоящие рабочие лошадки, главы домохозяйств, начальники, преподаватели, бизнесмены. Миллениалы поменялись, исчезли хакеры воображаемые, остались хакеры реальные. Совершенно очевидно, что сегодня хакер может работать на какую-угодно систему, а в качестве подработки взламывать он будет компьютеры и умную бытовую технику безобидных обывателей, чтобы удалённо майнить криптовалюту. Хакер Томас Андерсон (он же Нео) так никогда не поступил бы. Но, как мы помним из фильма, простым безобидным обывателем он тоже решительно отказался быть.

V

Есть ли место для Нео в современном мире? Этот вопрос тесно связан с другим — для кого будет четвертый фильм: для миллениалов или уже для новых юношей и девушек? По всей видимости, четвертая часть будет развивать тему, которая уже себя зарекомендовала, и для нынешних подростков и студенчества это будет просто кино с крутыми спецэффектами и героями в стиле «батиной» молодости. Гораздо интереснее, готовы ли сами повзрослевшие миллениалы принять Нео. Понятно, что Томас Андерсон в четвертом издании не станет рупором «новой этики», не совершит ни гендерную, ни расовую трансгрессию, не образует собой никакого инобытия. Мы ведь отдаём себе отчет в том, что на личностном уровне протестность каноничного Нео из первого фильма тетралогии была исключительно возрастной: он рисковал, влюблялся, впадал в крайности «как малолеток». Во всем же остальном он персонаж ныне не очень ассоциирующийся с протестностью: белый мужчина, гетеросексуал, явно с образованием, явно с амбициями иметь доход соответствующий стандартам IT-индустрии. Необходимо Нео (как и его зрители) должен просто повзрослеть. Не только биологически, но и ментально, и социально. Предположим, однако, что его исключительность всё же сохранится и выразится в том, что он станет не частью системы, а например, самой системой, самой матрицей со всеми её агентами-смитами, пифиями и архитекторами. В таком случае его просто не должно было бы быть в привычном антроморфном облике. Но он, увы, будет. А сам фильм нам в очередной раз гениальнейшим образом продемонстрирует, как работает матрица, но не та из сюжета, а самая обычная — культурная машина, обслуживанием которой успешно занимаются уже сёстры Вачовски и мы — простые зрители.