Create post
Издательство Ивана Лимбаха

Симона Вейль. Тетради. Том 3: февраль–июнь 1942

11111 &23%#719
Николаев
Михаил Витушко
+1

К выходу третьего тома «Тетрадей» великого религиозного философа Симоны Вейль публикуем фрагменты из книги: две заметки переводчика Петра Епифанова.


ПРЕДИСЛОВИЕ К ТЕТРАДИ VIII

(Марсель, середина февраля — около 2 марта 1942)

Тетрадь VIII можно датировать лишь примерно — по открытке, которую Симона Вейль отправила 26 февраля 1942 г. своей подруге Симоне Петреман [1]. Там она, в частности, кратко писала о сильном впечатлении от «Очерков дзен-буддизма» японского ученого Дайсэцу Тейтаро Судзуки, которые только что прочла — или еще читает — в английском переводе. Выписки из этой книги Симона начинает делать на 42-й странице тетради; можно предположить, что заполнять ее она начала минимум двумя неделями ранее. В той же открытке она пишет, что «заново открыла для себя Гераклита». В самом деле, частые ссылки на высказывания эфесского философа появляются на самых первых страницах Тетради VIII. В это время, продолжая по просьбе отца Перрена работу над большим сочинением «Бог у Платона», она делает для него же подборку фрагментов из Гераклита с сопроводительной статьей. (Интересно, что почти в это же время над курсом лекций о Гераклите работает Мартин Хайдеггер.) Одновременно Симона продолжает трудиться над большим сочинением «Дохристианские предчувствия», в котором на основе обширного материала из мифологии, поэзии, фольклора, творений философов развивает ставшую любимой идею о едином Откровении, искони просвещающем мир вестью о Божественном триединстве и Боговоплощении. Значительная часть этой мыслительной работы приводится в Тетрадях.

Как всегда у Симоны, богословие идет рука об руку с этикой. Выводимые ею формулы «Божественного посредства» являются и критериями того, как должен поступать, осознавать и ориентировать себя человек, стремящийся к «совершенной справедливости» (а любая другая, напоминает Симона, недостойна называться справедливостью). (…)

В Тетради VIII, кажется, впервые встречаются формулировки, которые со временем будут все чаще появляться в записях Симоны, вызывая у читателя холодок по коже:

«Бог дал мне бытие и в то же время возможность дать Ему нечто взамен, перестав быть».

«Все, что я вижу, слышу, вдыхаю, осязаю, ем, все, с чем я встречаюсь, — я лишаю контакта с Богом и лишаю Бога контакта со всем этим — в той мере, в какой что-то внутри меня говорит “я”. Я могу кое-что сделать и для всего этого, и для Бога, — а именно отойти в сторону, уважая их общение наедине».

«Если бы я только умела исчезнуть, был бы союз совершенной любви между Богом и землей, по которой хожу, морем, которое слышу…»

Нет, Симона говорит не о добровольном уходе из жизни. Можно и живя «не быть», «не существовать». К этому она и стремится. «В Вашей последней книге, — напишет она парализованному, прикованному к постели Буске, — есть фраза, в которой я узнаю себя: о том, в каком заблуждении пребывают Ваши друзья, думая, что Вы существуете. Вот модус мирочувствия, понятный лишь тем, кто и само существование всегда и всюду ощущает как зло». В обездвиженном страдальце Симона видит не только собрата, но и нечто большее — человека, совсем близко стоящего к тому самому «рассотворению», в котором она надеется найти истинное соединение с Богом.

Нет, она не бросится в кратер вулкана, как Эмпедокл, и не откажется дышать, как Зенон Китийский. Подлинное «рассотворение» не может быть произвольным. Оно должно прийти извне, помимо воли, и душа скажет ему «да». Это произойдет всего через полтора года, когда Симона откажется сопротивляться быстро прогрессирующему туберкулезу. Да, существование в виде «я», по Симоне, есть зло просто потому, что отлично от чистого блага, которое есть Бог. При этом она безмерно влюблена в красоту мира, стремится разделить любое страдание, которое видит или о котором знает. Она хотела бы прожить не одну, а много жизней, каждую посвятив какому-то виду творчества или области познания (скульптуре, театру, астрономии…), а свою реальную, единственную данную ей жизнь, с отроческих лет отягощенную болезнями, нагружает трудом, мыслью и болью так, что хватило бы на пятерых.


СИМОНА ВЕЙЛЬ И ЖЕРАР ДЕ НЕРВАЛЬ

(Постановка темы)

Среди материалов Тетради (Тетрадь XII: Марсель — Касабланка, около 26 апреля — 7 июня 1942) особый интерес представляют выписки из французских поэтов разных веков: Франсуа Вийона, Этьена Жоделя, Жана де Ла Сеппеда и, наконец, Жерара де Нерваля. Из сочинений Нерваля выписан почти весь цикл «Химеры». Это единственный случай такого рода: обычно, даже когда речь идет о весьма дорогих ей поэтах, таких, как Теофиль де Вио или Стефан Малларме, Симона ограничивается единичными стихотворениями или фрагментами. Здесь же — девять подряд стихотворений автора, которого она никогда не числила среди любимых, о котором никогда не отзывалась с восторгом или безусловной похвалой. Во всем массиве Тетрадей никто другой из новоевропейских поэтов не удостаивается равной чести. Это само по себе вызывает интерес, особенно с учетом того, что все занятия Симоны в это время были подчинены ее религиозной цели. Очевидно, что «Химеры» произвели на нее мгновенное сильное и целостное впечатление. (…)

Спустя почти год в своем трактате-завещании «Укоренение» Симона напишет: «Во французской литературе явно различима струя чистоты. В поэзии следует начать с Вийона, первого и самого крупного. (…) Чистота его души ясно проявляется в том, как душераздирающе он изображает несчастье. Последний или почти последний — Расин с его “Федрой” и “Духовными песнями”; а между ними можно назвать Мориса Сэва, Д’Обинье, Теофиля де Вио, трех великих поэтов и три личности редкого благородства. В XIX веке все поэты были в большей или меньшей степени профессиональными литераторами, что постыдным образом растлевает поэзию; хотя Ламартин и Виньи вдохновлялись в самом деле чем-то чистым и подлинным. Есть немного настоящей поэзии у Жерара де Нерваля. В конце века Малларме настолько же восхищались как кем-то вроде святого, насколько как поэтом, и оба этих величия были в нем нерасторжимы. Малларме — истинный поэт». Оценка Нерваля может показаться сдержанной, но достаточно и того, что его имя просто присутствует в этом лаконично-суровом перечне, где критерием истинной поэзии объявляется «чистота» и обойдены молчанием Гюго, Бодлер, Верлен, Рембо, Лотреамон, «парнасцы»…

«Немного настоящей поэзии…» Сказанное относится, конечно, к «Химерам» с их богатой насыщенностью историческими и культурными ассоциациями, с их манящей загадочностью — не элитарной, не герметической, но призывающей читателя к «труду внимания», столь важному для этических и эстетических взглядов Симоны. В загадочных стихах позднего, живущего под гнетом тяжкой душевной болезни Нерваля Симона — вероятно, неожиданно для себя самой, так как до 1942 года мы не встречаем никаких следов ее увлечения этим поэтом — находит яркие иллюстрации ко многим собственным мыслям и теориям. Это может показаться странным и даже настораживающим, если учесть, что за Нервалем с XIX века установилась репутация темного духовидца, певца бреда и галлюцинаций («Разум, под чью диктовку Безумие пишет свои мемуары», как характеризовал его Теофиль Готье), предтечи и вдохновителя сюрреалистов или, во всяком случае, поэта, описывающего непроницаемо субъективные состояния души. (…)

Симона нашла в Нервале почти единомышленника, товарища по духовному странствию, честного и глубокого мыслителя, смело исследующего в поэтической форме отнюдь не «сновидения», но проблемы, которым сама она придавала значение всеобщее, считая без решения их невозможным духовное возрождение Европы.

Кроме того, Нерваль был в ее глазах свидетелем подлинной реальности — как причастник катастрофического опыта несчастья, на самом дне которого, по словам Симоны, обретается «драгоценная жемчужина молчания Бога».


Источник: Вейль Симона. Тетради. Т. 3: февраль–июнь 1942. — СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2019. — 608 с.

ISBN 978-5-89059-269-9 (общ.)

ISBN 978-5-89059-360-3

Книгу можно заказать на сайте издательства.


Ссылки:

1. Симона Петреман (1907–1992) — соученица Симоны по семинару Алена и ее близкая подруга с 1925 г. Философ, историк религии, крупный специалист по гностицизму. Автор самой полной и обстоятельной биографии Симоны Вейль (1973), материалы для которой она собирала около 20 лет.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
11111 &23%#719
Николаев
Михаил Витушко
+1

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About