Впереди — с кровавым флагом,

И за вьюгой невидим,

И от пули невредим,

Нежной поступью надвьюжной,

Снежной россыпью жемчужной,

В белом венчике из роз -

Впереди — Исус Христос.

(Александр Блок «Двенадцать»)

Как-то мне довелось обсуждать историческую ситуацию, в которую попал мир. В 7-й части «Больше, чем физики» я касался этой темы, приводя в пример Римскую империю времён упадка. Когда с одной стороны был разлагающийся, погрязший в разврате Рим, а с другой стороны — племена варваров, хоть и здоровые, но не являющиеся носителями цивилизации. И если бы тогда во всей ойкумене были только эти две силы, то цивилизация, несомненно, погибла, и мир свалился бы в дикость на неопределённо долгий срок. Потому что совершенно очевидно, что разложившийся Рим долго сдерживать напор варваров не мог. Что и произошло, Рим пал.

Но, к счастью, кроме разложившегося Рима и варварских племён, была Византия, благодаря которой, в Средиземноморье сохранилась цивилизация. Византия была государством достаточно жизнеспособным, привлекательным. Варвары шли в Константинополь не грабить, а делать военную и политическую карьеру и приобщаться, таким образом, к византийской цивилизации, и распространять её на Европейский континент. Все европейские монархии, так, или иначе, наследовали византийские политические традиции, хотя и не всегда признавали это.

Если кто помнит, в той части, которая была посвящена явлению тени, я провёл историческую параллель с тем временем и нынешним состоянием мира. С тех пор прошло полтора года, и эта параллель для меня стала ещё более очевидной. Сегодня у нас есть разложившийся, погрязший в разврате Запад в лице Евросоюза, и есть варваризующийся Ближний Восток в лице ИГИЛ, Талибана, Аль-Каиды и прочих так называемых радикальных исламистских организаций (которые, конечно же, к исламу имеют отношение постольку, поскольку, а, по сути, являются извращением ислама).

Самым показательным, в этом плане, был случай с «Шарли Эбдо». Я думаю, все помнят, что там произошло? Французский журнал опубликовал похабные карикатуры на пророка Мухаммеда, радикальные мусульмане, в ответ на это, расстреляли редакцию журнала, убив около десяти человек. После чего на улицы Парижа вышла многотысячная демонстрация с лозунгом: «Я — Шарли». То есть, ситуация аналогичная римской. С одной стороны — погрязшая в разврате, лишившаяся всего святого Европа, с другой стороны — дикие бородатые ваххабиты с автоматами. И выбирай: либо ты — «Шарли» со всем их гомосячим содержанием, либо ты — ИГИЛ, стреляющий налево и направо во всё, что тебе не нравится.

Конечно, исход был бы предсказуем. Рано или поздно Европа, и весь западный мир, окончательно разложившись и утратив жизнеутверждающий дух, пали бы под ударами диких, но жизнеспособных радикальных мусульман. Собственно об этом я и говорил в 7-й части «Больше, чем физики», предсказывая добровольное умирание капитализма. Помните? Сначала — стремление к комфорту, потом — воля к смерти. И, как результат, гибель глобальной цивилизации.

И, если вы помните, надежду тогда я возложил на создание нового субъекта, подобного Византии. Тогда я ещё не знал, что это будет за субъект. Я предполагал, что это может быть Латинская Америка, либо один из азиатских гигантов — Индия, или Китай, или же, возможно, страны бывшего СССР во главе с Россией. Это был март 2014 года. Уже в Крыму появились «вежливые люди» и началась подготовка к референдуму, уже над Донецком был поднят российский флаг, а я всё ещё не верил в Россию, ставя её в списке возможных претендентов на 4-е место.

И вот, этим летом, участвуя в дискуссии на самую актуальную тему, я уже весьма уверенно заявил, что нынешняя Византия — это Россия, что мир спасётся, благодаря ей. Европа — это Рим, Ближний Восток — это варвары, а Россия — это Византия. Я предложил такую модель.

Зачем я вообще всё это рассказываю? Не для того, чтобы заниматься здесь политинформацией. Я стараюсь избегать разговоров о политике там, где без них можно обойтись. Но тут именно тот случай, когда обойтись нельзя, потому что было произнесено слово «модель», и именно о нём я хочу поговорить, а политика — это всего лишь необходимое пояснение.

Итак, я предложил историческую модель, в которой Европа — это Рим, Ближний Восток — это варвары, а Россия — это Византия. В ответ на это хозяин дискуссионной площадки начал задавать мне вопросы: «А кто у нас — Юстиниан? А кто у нас — Велизарий?». На что я ответил, в моей модели никаких юстинианов и велизариев нет, равно как и одоарков с хлодвиками. Есть всего три элемента: Рим, варвары и Византия, и всё. Как в задаче трёх тел, есть только Солнце, Земля и Луна, а всеми остальными элементами можно пренебречь.

Физика, как раз, и изучает не столько даже реальный мир, сколько такие вот упрощённые модели. Модель должна быть, с одной стороны, достаточно проста, чтобы с ней можно было работать, чтобы можно было делать какие-то расчеты, а с другой стороны, она должна быть достаточно полной, чтобы учесть всё важное, отсекая, при этом, всё не важное.

Прошлый раз мы с вами рассмотрели модель из Герды и Снежной Королевы. В этот раз мы тоже рассмотрим модель.

Так уж получилось, что в романе «Братья Карамазовы» Достоевский сумел описать будущую судьбу России. Были ли это случайное попадание, точный расчёт, или же пророчество? Вот на этот вопрос мы и попытаемся ответить.

Для начала придётся внести ясность, а где же там — о судьбе России? И если я сейчас просто скажу, что отец Карамазовых — это государство, а его сыновья — это российская элита, то вы можете меня заподозрить, если не в шарлатанстве, то в конспирологии, что не намного лучше. Для этого я и начал с разговора о Древнем Риме, о «Шарли Эбдо», о Русской весне, чтобы вы не посчитали меня конспирологом. Разумеется, то, о чём сказал — это всего лишь модель.

Что значит, отец — государство, а сыновья — элита? Это значит, что в лице Карамазовых Достоевский описал типичных представителей того общества, в котором он жил. Митя — это, так сказать, деятельная элита, которая является надеждой и опорой государства и, одновременно, она находится в конфликте с существующим порядком. Это элита декабристского толка. Кто такие декабристы? Это — герои отечественной войны 1812 года, защитившие Россию от Наполеона, и они же, насмотревшись на Европу с её либерализмом и демократией, решили реформировать Россию и подняли восстание. Они — не враги России, они — патриоты, но, благодаря привычке не думать, а действовать, они несут угрозу империи.

Конечно, Митя Карамазов — не декабрист, он живёт на полвека позже, но он, как представитель российской военной элиты, является носителем этого декабристского вектора, декабристских традиций, если хотите. У представителей его поколения уже нет того потенциала, который вывел декабристов на Сенатскую площадь, но привычка конфликтовать с охраняемым тобою же порядком, осталась. Что он и проецирует, или, как бы сказали психоаналитики, сублимирует на конфликт с отцом.

Средний брат Иван — в каком-то смысле, его противоположность. Иван — это типичный представитель интеллектуальной элиты. Он тоже находится в конфликте с существующим порядком, на самом деле, в более непримиримом, чем его старший брат, но Иван из тех, из того круга, в котором больше любят думать, рассуждать, но не действовать. Иван ждёт, что его проблему, его конфликт разрешит кто-то третий. Что и происходит.

Российская интеллектуальная элита XIX века, она, конечно, более искушённая в отношениях с тем, что мы называем Европой. В отличие от декабристов, которые, не зная Европы, пришли туда на плечах отступающего Наполеона, и очаровались ею, интеллектуалы знают европейскую сущность из книг. Их конфликт с Российской империей нельзя назвать ошибкой, их выбор не эмоционален, он осознанный. Потому и произносит Смердяков эту фразу: «Вы убили. Вы — самый главный убивец и есть». И если Дмитрия можно назвать наследником декабристов, то Иван — это наследник Чаадаева, наследник Герцена, наследник людей не глупых, и в чём-то, безусловно, прогрессивных, но ставших на путь отцеубийства. В случае Герцена и Чаадаева, конечно же, в переносном смысле.

И вот, вспоминая знаменитую фразу: «Декабристы разбудили Герцена», не можем ли мы сказать, что в романе Дмитрий разбудил Ивана, своим дерзким поведением, невольно подбросив ему идею отцеубийства?

И младший Алёша. Тот самый камень, отвергнутый строителями, и ставший во главу угла. Это — загнанная в подполье элита духа. Выскажу, может быть, смелое предположение, но Алёша представляет ту же элитную прослойку, что и его автор. Он-то точно — патриот, и он-то всё понимает, но что он делает? Всех любит? Пытается всех спасти? Или просто наблюдает?

Если судьба двух старших братьев достаточно ясна, то, что ждёт Алёшу, сказать трудно. Может быть, потому и замыслил Достоевский написать продолжение (так и не написанное), в котором его любимый набожный Алёша уже не монах, а — страшно сказать — революционер. С чего бы вдруг? Где Алёша, и где революция? Но разве не бывший учащийся духовной семинарии, взяв псевдоним Коба — отцеубийца, пришёл на волне революции и встал у руля Советской России?

Конечно, было бы слишком поверхностным заявить, что в лице Алёши Карамазова Достоевский предсказал появление Сталина. Но если рассматривать Алёшу как представителя определённого типа российской элиты, то, зная этот тип элиты изнутри, Достоевский, при всём своём неприятии революции, вполне мог предсказать те трансформации, которые произойдут с такими людьми, как он, в ближайшие десятилетия. И, если рассматривать «Братьев Карамазовых», именно как модель российского общества, то, даже не держа в уме всё то, о чём я говорил, даже взявшись за написание простого детектива, можно вывести дальнейшую судьбу общества.

Если, берясь за написание романа, Достоевский проецирует российское общество на семью Карамазовых, то нет ничего удивительного, что по итогу мы получаем проекцию судьбы семьи Карамазовых на судьбу всей России. Ведь это же — не кто-нибудь, а Достоевский! Он ведь не мог написать просто детектив, он предельно точен в своих художественных образах!

И вот у нас разыгрывается этот сюжет в масштабах страны. Деятельная элита в погонах и без погон, часто даже не задумываясь, конфликтует со своим же государством. Главное-то — привычка действовать, а грушеньки всегда найдутся. Интеллектуальная элита рассуждает и ждёт, когда же, наконец, эта проклятая империя рухнет. Элита духа всё понимает, и готовится к будущей трансформации. Ну, и, наконец, приблудный сын — Смердяков. Кто он — этот коллективный Смердяков? Поляки, евреи, или просто отверженные? Так ли уж важно? Главный-то убийца — Иван.

А только ли Иван? А может, все четверо? Февраль 1917 года. Дмитрий Карамазов принуждает царя к отречению, Иван Карамазов возглавляет временное правительство, Смердяков выходит на улицы и сносит на своём пути все государственные устои, а Алёша… Алёша ждёт октября.