В детстве меня посетила одна идея, которая на какое-то время стала навязчивой и послужила толчком для уже не совсем детских размышлений, эхо которых порой доносится до меня и по сей день. Идея же заключалась в следующем: я захотел придумать новую букву алфавита, то есть совершенно новую, не похожую ни на одну из существующих букв русского языка ни внешне, ни по звучанию. Дело казалось мне невероятно простым, ведь существовало уже 33 буквы и пусть некоторые из них были похожи друг на друга, придумать 34-ю, казалось, не составит труда. Но не тут-то было. Сколько я не ломал голову — ничего не получалось. Хоть отдалённо, а чаще нет, буква внешне напоминала существующие; а по звучанию… о, это не передать текстом, да и вряд ли я смогу ещё раз повторить те звуки, которые я издавал и, которые чуть было не сломали мне язык и не вывихнули губы.

Тогда я решил, как мне показалось, упростить задачу: придумать и примерно изобразить новый биологический вид, некое существо, не схожее ни с одним из существовавших в природе, как если бы оно появилось в среде совершенно отличной от среды нашей планеты. Хочу заметить, что тогда я ещё не имел представления о том, какие причудливые существа населяют океанские глубины, иначе, скорее всего, задача показалась бы мне невыполнимой. Но даже несмотря на это, меня ждала неудача. Причём, как и в случае с буквой, мне казалось, что в своём воображении я близок к цели, но словно соскальзываю с выдуманного образа и упираюсь в рамки сознания и памяти.

Наверное, тогда я впервые почувствовал свою зависимость от полученных в течении жизни, пусть тогда ещё короткой, знаний, и памяти, в которой эти знания хранились. А воображение моё было тем, что, по сути всегда безуспешно, пыталось существовать и творить вне знаний и памяти. Казалось, что наибольшую творческую свободу моё воображение получало во сне, но и вспоминая свои сны, я понимал, что даже тогда, как бы парадоксальны, абсурдны и иррациональны не были события происходящие в сновидениях, как бы не выходили они за рамки законов физики, химии, биологии, реальной жизни вообще, внешне всё выглядит очень похожим на то, что проецировалось в моём сознании в часы бодрствования.

Так неужели даже в своём воображении я не способен создать что-либо с нуля, а вынужден лишь видоизменять уже имеющееся, как если бы я взял камень и создал скульптуру, не будучи в состоянии создать сам камень? Я думал (уже значительно позже): подсознание зависит от сознания или просто располагается под сознанием? И может ли бессознательное обойтись без сознания? Наверное тогда я впервые задумался о том, кто есть художник, поэт, музыкант и их творчество, которыми я восхищаюсь сейчас. Берёт ли творческий акт своё начало вне сознания, а сознание лишь инструмент для его воплощения? Только лишь инструмент или ещё и некий фильтр неизбежно видоизменяющий первоначальный вариант, возникший в каких-то тёмных глубинах человеческого океана?

Повзрослев и прочитав много умных и не очень книг, я не раз возвращался к этим вопросам. Например, Зигмунд Фрейд писал: "Видимо, мы вправе сказать: каждый играющий ребенок ведет себя подобно поэту, созидая для себя собственный мир или, точнее говоря, приводя предметы своего мира в новый, угодный ему порядок." Примерно это, я и чувствовал. То есть человек не может быть творцом в полном смысле этого слова, т.е. не способен создать что-то из ничего. Наверно, это удел Бога или идеального Творца, а человеку остаётся только стремление к этому идеалу через преобразование уже сотворённого.

Но это касается материального, куда можно отнести даже музыку, так как звук — часть материального мира и воспринимается в первую очередь при помощи слуха. Но зарождается музыка во внутренней мастерской композитора и «звучит» там ещё до того, как он преобразовал её в слышимый всем звук. Естественно, даже эти внутренние звуки лишь отражения ранее слышанных им вживую, но я думал не о них, а о самом загадочном внутреннем импульсе, побуждающем к отбору и выстраиванию этих звуков.

Так что же насчёт этого внутреннего созидания? Индийский просветлённый Бхагаван Шри Раджниш (Ошо) сказал: "Лишь два вида людей творят — поэты и мистики. Поэты творят в грубом мире, мистики творят в тонком мире. Поэты творят во внешнем мире — картину, стихотворение, песню, музыку, танец, — а мистик творит во внутреннем мире. Творчество поэта объективно, а творчество мистика субъективно и принадлежит внутреннему совершено. Сначала ты должен понять поэта, лишь тогда однажды ты можешь понять — по крайней мере надеяться понять — мистика. Мистик — это высочайшее цветение творчества. Но, может быть, ты не увидишь ничего из того, что делает мистик."

То есть творчество мистика было ближе непосредственно к самому процессу, акту творения, который меня интересовал и неважно, что результаты этого творчества не выходили за пределы его внутреннего мира. Ошо верно советует сначала понять поэта; именно так было и со мной, через идею преобразования уже имеющегося в уникальную комбинацию, я пришёл к тому, что это преобразование и тем более сама комбинация не есть всё творчество или его суть. Творчество имеет гораздо более широкий спектр, то есть, чтобы быть творческим не обязательно обладать талантом и умением создавать эти уникальные комбинации, можно вообще не оставлять после себя ощущаемый одним или несколькими из 5 чувств результат, а можно — действовать творчески.

Творчество — это качество, которое ты вносишь в деятельность, которой занимаешься. В любой момент своей жизни. Это первое. Второе немного сложно объяснить, но мне кажется, что человек может быть только проводником творчества и следовательно не может быть самим творцом. То есть, мне кажется, что настоящие творцы знают или по крайней мере ощущают, что на самом деле никакие они не творцы — они были только инструментами, они были проводниками. Нечто случилось сквозь них, но они этого не создавали. То есть они как молоток (который, в свою очередь, сам держит молоток) в руках Скульптора, обрабатывающего камень — материал уже созданный и существующий.

Возвращаясь к вопросам о сознании, я пришёл к выводу, что в тот самый ключевой момент прохождения творчества, творческой энергии, сквозь человека, сознание отступает на третий план. Более того это непременное условие. Лев Толстой писал: "Искусство, говорят, не терпит посредственности, оно еще не терпит сознательности…"

И возможно поэтому так много художников, поэтов, музыкантов, не говоря уже о мистиках, не то, чтобы были не от мира сего и непонятны для сознательного большинства, но не были понятны даже сами себе и уж точно не могли объяснить (даже сами себе), как им удаётся «создавать» нечто столь уникальное, прекрасное и главное действующее на других возвышающим душу образом. Думаю это оттого, что эти люди просто помогали чему-то гораздо большему, чем они сами, выразиться через них.

И вот я, кажется неизбежно, возвращаюсь к теме детства и детской бессознательной гармонии. Дети — истинные творцы, а истинные творцы — как дети и поэтому они так непосредственны и часто непонятны, потому что они не обращают внимания на взрослые правила и устои. Они сосредоточены и отдают всех себя настоящему моменту, самому процессу, акту творения. Они не боятся самовыражаться всевозможными способами, не боятся своих фантазий и того, что их могут посчитать безумными. Они в своей сути ещё чисты и не поддались ничьему влиянию и оттого они как прозрачная линза проводят и пропускают лучи творчества. Почти без преломления.