Этот шуточный текст был написан для каталога коллекции плитки 101 Black&White компании Archskin, разработанной архитектором и дизайнером Арсением Леоновичем.

Древнегреческий философ Демокрит известен каждому школьнику как «первооткрыватель» атома — элементарной частицы, минимального фрагмента материи, из которых состоит весь наш мир. Достоверных сведений о жизни философа, как и его сочинений, в нашем распоряжении не имеется. Но описавший всех древнегреческих мудрецов Диоген Лаэртский сообщает, в частности, следующее: «[Демокрит] совершил путешествие и в Египет к жрецам, чтобы научиться геометрии, и в Персию к халдеям, и на Красное море; а некоторые добавляют, что он и в Индии встречался с гимнософистами, и в Эфиопии побывал».

Главное сочинение Демокрита, в котором он и описывает атомы, по-видимому, называлось «Большой Мирострой» — говорящее наименование! Каким-то образом, опираясь только на широкий кругозор и на наблюдения, на свой разум, Демокрит 2300 лет назад открывает для себя то, для чего потребовались в XX веке точнейшие приборы. Каким-то образом, сравнение между собой разных вещей, как и разных способов говорить о вещах (не зря же он ездил к халдеям и гимнософистам!) приводит его к мысли о наличии в основе всего универсальной единицы вещества.

Не знаем, что ему могли сказать в Египте или Персии, но мы хорошо знаем, что он мог там увидеть. Архитектура древних сегодня производит на нас впечатление своей стройностью и логикой благодаря использованию простых численных формул, модульных отношений, построенных на единицах человеческого тела — стопа (foot), локоть и других. Нельзя не поразиться наблюдательности Демокрита, который сумел распознать в пирамидах фараона, в дворцах Персеполиса один и тот же масштабный элемент. И возможно, тогда задумался об универсальности этого подхода.

Тема универсальности, а не только устройства универсума тогда витала в воздухе. География путешествий Демокрита легко объяснима — он объезжал первую империю европейской цивилизации, империю Александра Македонского. Воспитанник другого великого материалиста, Аристотеля, Македонский старательно устанавливал по всей империи одинаковые порядки — в управлении, религии, устройстве городов, языке. Без Македонского греческая рационалистическая ученость не встретилась бы с египетским мистицизмом, а без этой встречи, в свою очередь, не было бы христианства.

Для христианских философов, конечно, другой грек был интереснее — Платон. Хотя он ненавидел Демокрита (по легенде, до нас не дошли его сочинения только потому что Платон скупил их все и сжег) за стремление все объяснять свойствами материи, а не Духа, в их теориях было одно пересечение — в учении об идеальных телах. Бесконечно удаленные от нашего мира, обитающие в неземном пространстве эйдосы обладают идеальными формами правильных многогранников — тетраэдра, октаэдра, икосаэдра и т.д.

Обе идеи отчасти объединил Иоганн Кеплер, представлявший, с одной стороны, устройство Вселенной в виде вложенных друг в друга «платоновских тел», с другой стороны — нашедшего в исследовании симметрии снежинок идеальный (т.е. с минимальной пустотой) способ укладки цилиндров (т.е. винных бочек) и шаров пирамидой — открытие, которое математически удалось доказать только 20 лет назад.

Атомы, локти и футы, законы империй, снежинки, винные бочки объединяет одно — простота и гибкость в управлении бесконечным разнообразием явлений. Клетка в тетради, кубик лего, ячейка стоечно-балочной конструкции — универсальные «кванты», носители информации, своей собственной формой задающие правила своих соединений в множества, в целые послания, дома, орнаменты. Чем более явной, открытой становится нам эта диалектика единого и множественного, тем больший восторг мы испытываем — подобно путешествующему Демокриту, открывающему на заре цивилизации законы бытия.

Со времен Демокрита и Кеплера простые правила сочетания элементов в системы были не то что бы позабыты, но подверглись серьезному воздействию других концепций. Сперва в одних целостность общего и проявленность этой целостности в каждом элементе стала восприниматься как точка отсчета. Такой была готика, так была сформулирована в Возрождение ордерная система. На смену целостным системам пришли другие — заинтересованные в динамике, хаосе, проявлении глубоко скрытых иррациональных мотивов — тяга, замеченная в маньеризме, барокко, затем в эклектике, ар нуво. Ориентиры и приоритеты были совершенно спутаны соперничеством модернистов и постмодернистов, скульптурностью (т.е., в том числе, нерасчленяемостью) иконической архитектуры 1990-х и 2000-х.

Ощущение духовного, творческого и общественного тупика, которое испытывают многие, не случайно рифмуется не только с таким же ощущением столетней давности, но и с такими же попытками поиска выхода из тупика в направлении «сути вещей». «Линия и точка на плоскости» Кандинского, неопластицизм Пита Мондриана, супрематизм Малевича — все были обращены к элементарной реальности, к отношениями макро– и микрокосма. Предпринимаемое в этом проекте и посвященном ему издании путешествие — по стопам Демокрита, Македонского, Платона, Кеплера, авангардистов — ведет, возможно, к началу нового цикла этих бесконечных поисков.