Create post

Как смотреть фильм «Прочь», если вы не (афро)американец

Майя Пчелинцева

В 2017-м году социальный триллер (так определяет жанр сам режиссер) «Прочь» Джордана Пила стал настоящей сенсацией американского проката, собрав в кинотеатрах более 176 миллионов долларов (при бюджете в 4,5 млн). Для сравнения в России бокс-офис картины почти в сто раз скромнее (1,8 млн $). Различается и зрительская оценка фильма — на IMDb (преимущественно международная аудитория) у «Прочь» 7,7 из 10, а на «Кинопоиске» (преимущественно российская аудитория) 6,9 из тех же 10.

Такой люфт в оценках и сборах очевиднее всего объясняется различным социокультурным контекстом и разной степенью подготовленности двух аудиторий — американской и российской. Отечественный зритель чаще всего мало знаком с внутренними проблемами американского общества. О каких-то вещах он поверхностно осведомлен по другим фильмам и новостям, но на самом деле почти никто не осознает, что по-настоящему значит быть чернокожим в современных Соединенных Штатах. А ведь фильм «Прочь» именно об этом. Снятый афроамериканцем и про афроамериканцев, он разговаривает со зрителем на языке образов и символов, значимых для темнокожего населения, но порой недоступных для правильного понимания аудиторией с другим жизненным опытом.

Данный текст является попыткой разобраться в этом языке и прояснить моменты, которые российский зритель мог упустить в силу языкового и культурного барьера. Так что этот материал будет богат на спойлеры и в целом рекомендуется к прочтению тем, кто фильм уже видел.

Открывает картину эпизод-перевертыш, в котором выворачивается наизнанку ситуация случайного попадания человека в «чужой» район. Мы видим в кадре афроамериканца — напряженного и обеспокоенного. В тихом и богатом пригороде ему неуютно и дискомфортно, будто он… белый в черном гетто. Парадоксальным образом местная идиллия внушает персонажу чувство опасности, словно в милых с виду домиках скрывается зло. Впрочем, оказывается, что так оно и есть. Рядом с героем останавливается машина белого цвета (или как указано в сценарии «кремового»), который здесь выступает символ именно белой угрозы. Из автомобиля выходит некто, который оглушает чернокожего прохожего и похищает его. Интересно, что фоном в этой сцене контрапунктом звучит издевательски веселая песенка «Run Rabbit Run» («Беги, кролик, беги»). И это важно, так как в песне поется о кролике, которому надо бы поскорее бежать со своей фермы, чтобы не стать начинкой для мясного пирога. То есть данная музыкальная композиция как бы вторит названию фильма, еще раз предупреждая — прочь, беги, здесь опасно.

Плавно композиция «Run Rabbit Run» переходит в саундтрек открывающих титров, который начинается почти с тех же самых слов «Run, run, run». При этом если в первой сцене вокал был узнаваемо «белым», то в титрах он подчеркнуто «черный» — благодаря африканским мотивам и повторяющейся строчке на суахили «Sikiliza Kwa Wahenga», означающей в переводе «Слушай своих предков». Таким образом, и здесь музыкальное сопровождение закрепляет основную идею фильма, выступая еще одним предостережением — прислушайся к своим предкам, которые шепчут тебе: «Беги, беги, беги».

После титров мы видим двух главных героев. Молодой человек (Крис — Дэниэл Калуя) бреется в ванной. Его девушка (Роуз — Эллисон Уильямс) покупает выпечку. Уже зная истинные намерения Роуз и то, что она скрывает от своего бойфренда, зритель при повторном просмотре начинает понимать истинное значение и символизм этой сцены.

Этот символизм сводится к тому, что в глазах девушки Крис — лишь очередное «лакомство», жертва, которая вскоре будет «съедена» и особым образом использована. Параллельным монтажом молодой человек сопоставляется с угощением на прилавке, выбранным Роуз (кстати, даже пена для бритья здесь заряжена символизмом, являясь предвосхищением того, что главному герою вскоре в некотором роде предстоит стать белым). Эта сцена рифмуется с другим эпизодом — уже в доме семьи Армитаж. В нем мы видим, как Роуз в поисках новой жертвы просматривает профайлы чернокожих баскетболистов, одновременно поедая сладкие колечки.

Так же интересно, что в песне («Redbone», Childish Gambino), которая звучит в первой сцене после титров, словно в поддержку «кулинарной» темы, упоминается «шоколадный торт с арахисовым маслом» (My peanut butter chocolate cake). В тоже время в припеве песни поется: «Now stay woke, Niggas creepin'» («Будь на чеку, ниггеры крадутся»). По словам режиссера, этот текст является намеком на то, что Крис в определенный момент сам станет источником опасности для девушки и всех, кто захочет причинить ему вред.

Следующая сцена, поездка на машине в дом родителей Роуз, очень важна для понимания сути всего фильма. По дороге молодые люди сбивают оленя. Крис подходит к животному, которое не может пошевелиться. Молодой человек как-то странно смотрит на оленя, будто понимая его чувства, разделяя его боль и даже идентифицируя себя с ним. Невидимая связь, возникшая между главным героем и животным, имеет свое культурное обоснование. Дело в том, что в английском языке самец оленя и молодой сильный черный мужчина обозначается одним и тем же словом — «buck». В отношении афроамериканцев оно долгое время использовалось в пренебрежительном значении и имеет явно дискриминационный окрас.

Позже в доме родителей Роуз мы обнаруживаем чучело другого оленя, а точнее его голову, подвешенную над телевизором, с помощью которого Криса погружают в гипноз. Таким образом, неподвижность оленя (в лесу и на стене) визуально увязывается с оцепенением и скованностью загипнотизированного человека.

По словам режиссера, с помощью сцен с гипнозом и обездвиженным животным ему было важно передать ощущение паралича, внутренне свойственного многим темнокожим в современной Америке. Джордан Пил утверждает, что он сам, а также различные его знакомые-афроамериканцы, не раз испытывали в своей жизни чувство некоего ступора, бессилия, ограниченности, отсутствия голоса и неспособности что-либо изменить в обществе расового неравенства.

Однако, в «Прочь» главный герой все же находит возможность для борьбы и сопротивления. Символом этого «пробуждения силы» опять же становится голова оленя, которая меняет свою функцию, превращаясь в оружие возмездия.

При этом особая ирония в эпизоде с побегом Криса заключается в том, что спастись от гипноза ему помогают затычки для ушей, сделанные им из хлопка. Выбор данного материала обосновывается тем, что именно на хлопковых плантациях в свое время трудилось большинство американских рабов. То есть средством к освобождению персонажа выступает волокно, которое можно считать символом угнетения и порабощения огромного множества его предков.

В целом в фильме хватает и других визуальных отсылок к рабовладельческой эпохе, начиная с самого дома в колониальном стиле, продолжая черной прислугой и заканчивая сценой продажи Криса, выстроенной по схеме аукциона рабов.

Кстати, на аукцион все его участники съезжаются исключительно на черных автомобилях, что является метафорой той процедуры, которой чернокожие подвергаются в хирургическом кабинете семьи Армитаж. От афроамериканцев после операции остается только форма, внутрь которой помещается мозг белого владельца (точно также внутри черных машин находятся белые люди).

Подобная же метафора возникает и в сцене, где отец Роуз показывает Крису дом. Проходя мимо подвала, где находится операционная, мистер Армитаж машет рукой и произносит: «Там черная плесень. Никак не доберусь». С одной стороны, в этой фразе благодаря эпитету «черная» можно и так найти расовый подтекст. Но с другой стороны — всё еще сложнее и тоньше, так как в оригинале отец Роуз произносит фразу «black mold», что можно перевести и как «черная форма» (точнее литейная форма, емкость для заполнения). Так что когда отец Роуз, говорит, что внизу находится черная плесень, он в тоже время имеет в виду, что операционная является местом заполнения черной формы белым содержимым (кстати, обратите внимание на то, что все чернокожие, появляющиеся в доме Армитажей носят головные уборы или парик, как в случае со служанкой — чтобы скрыть следы трепанации).

Этот и другие описанные здесь примеры наглядно показывают, что огромный пласт подтекста и скрытого смысла теряется и не пробивается к российскому зрителю уже на уровне перевода и дубляжа. На этом фоне вовсе неудивительно, что фильм в итоге во многих аспектах оказался в России непонятым и недооцененным.

В тоже время эти примеры показывают, насколько продуманным, выверенным и проработанным является фильм «Прочь». Насколько в нем учтена каждая мелочь и каждое слово. При этом хочется подчеркнуть, что все находки, описанные выше, не являются домыслами и фантазиями, придуманными в поисках глубокого смысла. Данный материал подготовлен на основе многочисленных интервью и различных комментариев самого Джордана Пила, в которых он делится своим видением собственного фильма.

И вот список некоторых использованных источников:

Режиссерский комментарий Джордана Пила

Интервью с Джорданом Пилом

Джордан Пил комментирует зрительские теории

Символизм в фильме «Прочь»

Еще одно интервью с режиссером

P. S. Больше интересного о кино также можно найти у нас в VK, FB, Instagram и Telegram.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Майя Пчелинцева

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About