Выдержка из книги: Фирсов Е.В. Акты Второго Никейского (Седьмого Вселенского) собора (787 г). Новое издание. С полемическими выдержками из Libri Carolini, впервые публикуемыми на русском языке. — СПб.: «Нестор-История», 2016. — 596 с. — 500 экз. — ISBN 978-5-4469-0891-2

Апокрифическая легенда, пронизывающая более пятнадцати столетий церковных преданий. Апокриф повествует об Авгаре (Абгаре), царе небольшого государства Осроэна в Месопотамии со столицей, называемой Эдесса (или Урха), пригласившем Иисуса Христа и получившем чудесное исцеление. Развитие легенды по части изображения Христа таково: изначально никакого образа не было вообще, затем он появляется в легенде, будучи написанным царским архивистом, через некоторое время образ Христа в легенде становится уже нерукотворным, но самыми яркими небылицами апокриф обрастает, попав на славянскую землю — оказывается, изображение на плате было получено Авгарем из рук самого евангелиста Луки.

Самым ранним письменным памятником, посвященным событиям в Эдессе, является «Церковная история» Евсевия Памфила: «Говорят, одним из них был и Фаддей; его историю, до нас дошедшую, я вскоре сообщу. <…> История Фаддея такова. Божественность Владыки и Спасителя нашего Иисуса Христа, прославляемая среди всех людей за свою чудотворную силу, привлекла тьмы людей даже из чужих, очень далеких от Иудеи стран, которые надеялись на исцеление болезней и разных страданий. Поэтому и царь Авгарь, славно управлявший народами по ту сторону Евфрата, но мучимый болезнью, излечить которую было не в силах человеческих, узнав об имени Иисуса и Его чудесах — о них согласно свидетельствовали все, — решил умолять Его, послав гонца с письмом и просьбой об избавлении от болезни. Спаситель не внял тогда его просьбе, но удостоил особого письма, в котором обещал прислать одного из Своих учеников излечить его болезнь и вместе спасти его и всех его близких. Обещание это было вскоре выполнено. После Воскресения Христа из мертвых и Вознесения Фома, один из двенадцати, по внушению Божию отправляет Фаддея, принадлежавшего к числу семидесяти учеников Христовых, в Эдессу благовествовать учение Христово. Он выполнил всё, что обещал Спаситель наш. Имеется письменное тому свидетельство, взятое из архивов Эдессы, которая была тогда столицей. Среди государственных документов, сообщающих о событиях древних и современных Авгарю, сохраняется с того времени и доныне следующий рассказ. Нет, кажется, ничего интереснее этих писем, полученных мной из архива и переведенных слово в слово с сирийского. Копия письма, написанного топархом Иисусу и отправленного в Иерусалим со скороходом Ананией: “Авгарь, сын Ухамы, топарх, шлет приветствие Иисусу, Спасителю благому, явившемуся в пределах Иерусалимских. Дошел до меня слух о Тебе и об исцелениях Твоих, что Ты творишь их без лекарств и трав. Ты, рассказывают, возвращаешь слепым зрение, хромым хождение, очищаешь прокаженных, изгоняешь нечистых духов и демонов. Ты излечиваешь страдающих долгими болезнями и воскрешаешь мертвых. Слушал я всё это о Тебе и усвоил умом одно из двух: или Ты Бог и, сойдя с неба, творишь такие чудеса, или Ты Сын Божий, творящий чудеса. Поэтому я и написал Тебе и прошу Тебя: потрудись, приезжай ко мне и болезнь мою исцели. Слышал я еще, что иудеи ропщут на Тебя и против Тебя злоумышляют. Город мой очень маленький, но почтенный, и его нам двоим хватит”. Вот что и как писал Авгарь, когда Божественный свет лишь немного озарил его. Но нужно выслушать и письмо Иисуса, посланное к нему через того же письмоносца. Оно не многословно, но исполнено силы. Вот его текст: Ответ Иисуса топарху (Авгарю) через скорохода Ананию: “Блажен ты, если уверовал в Меня, не видев Меня. Написано обо Мне: видевшие Меня не уверуют в Меня, чтобы неувидевшие уверовали и ожили. А что ты приглашаешь Меня к себе, то надлежит Мне исполнить здесь всё, ради чего Я послан; а когда исполню, то вознесусь к Пославшему Меня. Когда же вознесусь, то пошлю к тебе одного из учеников Моих, чтобы он исцелил болезнь твою и даровал жизнь тебе и тем, кто с тобой”. К этим письмам присоединено было следующее, написанное тоже по-сирийски: “После Вознесения Иисуса Иуда, прозванный Фомой, послал (к Авгарю) апостола Фаддея, одного из семидесяти. Придя, он остановился у Товии, Товиева сына. О нем прослышали и сообщили (Авгарю), что тут апостол Иисуса, как тебе было обещано. И начал Фаддей силой Божией врачевать всякую болезнь и всякую немощь, так что все изумлялись. Когда же (Авгарь) услышал о великих и чудесных делах его, пришло ему на ум, что это как раз тот, о котором Иисус писал: «Когда же вознесусь, то пошлю к тебе одного из учеников Моих, чтобы он исцелил болезнь твою». Позвал он Товию, у которого Фаддей остановился, и сказал: «Слышал я, что какой-то могущественный человек остановился у тебя. Приведи его ко мне». Товия, вернувшись к Фаддею, сказал: «Топарх (Авгарь) позвал меня и велел привести тебя к нему, чтобы ты исцелил его». И Фаддей сказал: «Иду, я ведь к нему и послан в силе». На другой день на рассвете Товия, взяв Фаддея, отправился к Авгарю. Когда он вошел, то Авгарю, перед которым стояли первые люди страны, явилось великое знамение на лице апостола Фаддея. Видя это, Авгарь поклонился Фаддею до земли. Все стоявшие вокруг изумились, потому что не видели знамения, которое явилось одному Авгарю. Он спросил Фаддея: «Поистине ли ты ученик Иисуса, Сына Божия, Который сказал мне: “Пошлю тебе одного из учеников Моих, который вылечит тебя и дарует тебе жизнь?”» И Фаддей сказал: «Так как ты крепко уверовал в Пославшего меня, то я и послан к тебе. И если будешь веровать в Него, как веришь, то исполнятся желания сердца твоего». И Авгарь сказал ему: «Я так уверовал в Него, что взял бы войско и перебил бы иудеев, которые Его распяли, если бы не помешала мне римская держава». И Фаддей сказал: «Господь мой исполнил волю Отца Своего и, исполнив, вознесся к Отцу». Говорит ему Авгарь: «И я уверовал в Него и в Отца Его». И говорит Фаддей: «Поэтому во имя Его возлагаю на тебя руку мою». И как только он сказал это, <…> Авгарь исцелился от болезни и страданий своих. Изумился Авгарь: что слышал он об Иисусе, то на деле свершилось на нем через Его ученика Фаддея, который исцелил его без лекарств и трав, и не его только, но и сына его Авда, болевшего подагрой. Тот тоже, подойдя к Фаддею, упал ему в ноги и был исцелен молитвой и прикосновением руки. Фаддей исцелил много их сограждан, творил великие чудеса и проповедовал слово Божие. Потом Авгарь сказал: «Ты, Фаддей, делаешь всё это силой Божией, и мы сами изумлены. И потому прошу тебя, расскажи мне о пришествии Иисуса, как оно произошло, о могуществе Его и о том, какой силой творил Он всё, о чем я слышал». И Фаддей сказал: «Сейчас я ничего не скажу, так как я послан проповедовать слово во всеуслышание. Но завтра созови мне всех твоих граждан, и я буду им проповедовать и посею в них слово жизни: расскажу о пришествии Иисуса, как оно совершилось, о посланничестве Его и о том, для чего Он был послан Отцом, о могуществе Его и делах Его, о тайнах, которые Он поведал миру, о силе, которой Он творил это, о новизне Его учения, о Его умалении и уничижении, о том, как Он Сам Себя смирил и умер, как умалил Свое Божество, как был распят, сошел во ад, сокрушил ограду, от века несокрушимую, воскресил мертвых, как сошел один, а восшел к Отцу Своему с великим множеством людей». Авгарь приказал своим гражданам собраться ранним утром и слушать проповедь Фаддея, а затем распорядился выдать ему золота чеканной монетой и в слитках, но тот не взял, сказав: «Если мы оставили свое, то возьмем ли чужое?»” Происходило всё это в 340 году. Вот что, кстати, и не без пользы приведено здесь в дословном переводе с сирийского»(1).

Записи Евсевия в части событий в Эдессе ученые относят к началу IV в., сама его «Церковная история» была окончена к 325 г. Как видно, в легенде вообще ничего не сказано об образе Христа, хотя Евсевий дважды говорит о том, что перевод с сирийского архивного документа делал дословно.

Также нет никакого упоминания об изображении Господа и у одного из великих учителей Церкви, преподобного Ефрема Сирина (ок. 306–373), который в своем «Предсмертном завещании»(2) упомянул легенду: «Благословен населяемый вами град Едесса — матерь мудрых! Его живыми устами благословил Сын через ученика Своего. (Когда царь Авгарь, создатель сего города, чрез послов изъявил желание приять к себе явившегося на земле Спасителя, Владыку всяческих Христа, и говорил: “Услышал я обо всем, что сделано Тобой и что потерпел Ты от Иудеев, отвергающих Тебя; поэтому приди сюда и живи со мной; у меня есть небольшой город, он послужит и Тебе, и мне”. Тогда Господь, подивившись вере его и послав вечных вестников, благословил город, утвердив его основания.) И благословение это да пребывает на нем, пока не приидет Святый!» Важно отметить, что умер Ефрем Сирин именно в Эдессе. Слова, взятые в скобки, как указывают издатели, отсутствуют в сирийском оригинале, заимствованы из греческого перевода.

Ничего не сказано о каком-либо изображении Господа и у Прокопия Кесарийского (ок. 500 — ок. 565), византийского писателя. В своей «Войне с персами»(3) он пересказывает эту легенду, говоря о «предании христиан».

Несколько раз легенда встречается в сочинениях Иакова Серугского (4) (ок. 450 — 521), сирийского писателя и гимнографа Сирийской Церкви, представителя теологической школы Эдессы, епископа Батнана. Ни в «Гимне Эдессе», ни в «Гомилии на апостола Аддая и царя Абгара», ни в «Проповеди на падение идолов», где также упоминаются Эдесса и Авгарь, об изображении Господа ничего не говорится.

Сирийский хронист Иешу Стилит (5) (V в.) тоже упоминает легенду и в частности обещанную городу безопасность, но ничего не говорит об изображении Христа.

Никакого образа не упоминается и в «Паломничестве»(6) галльской пилигримки, хотя самой целью ее путешествия было соприкосновение с реликвиями, святыми местами и памятниками. Путешествие относят к концу IV в.; паломница, например, довольно подробно описывает мраморные бюсты самого царя Авгаря и его сына Магна, но ни о каком изображении Христа не сказано ни слова.

Впервые в письменном источнике легенда об исцелении эдесского царя вводит изображение Иисуса Христа в сирийском апокрифе «Учении Аддая» в следующем повествовании: «Когда же увидел Ханнан-архивист, что Иисус так ему сказал, то, поскольку он был живописцем царя, он взял и нарисовал образ Иисуса лучшими красками и принес его с собой Авгару-царю, господину своему. Когда увидел Авгар-царь образ этот, принял его с великой радостью и поместил с великой почестью в одном из покоев дворца своего»(7). Появление образа Христа в этом сирийском литературном памятнике ученые относят к концу IV — началу V в (8).

В определенный момент в своем развитии или мимикрии легенды образ Христа становится уже нерукотворным (в отличии от истории в «Учении Аддая», где образ был нарисован Ханнаном-архивистом), впервые — у Евагрия Схоластика (537–594) в его «Церковной истории». Евагрий говорит, что нерукотворный образ спас Эдессу от осады Хосрова: «Тот же Прокопий описывает предания древних об Эдессе и Авгаре, и о том, что Христос писал к Авгарю послание; он повествует также, что во второе свое нашествие Хозрой осадил Эдессу с намерением уничтожить между верующими молву, будто Эдесса никогда не подпадет под власть врагов, чего, впрочем, в послании Христа Бога нашего к Авгарю не находится, как это любознательные могут видеть из истории Евсевия Памфила, который то послание приводит от слова до слова. Православные, однако же, действительно так говорили и верили; а по силе веры в предсказание действительно так и вышло. Несмотря на то что Хозрой, подошедши к городу, делал тысячи приступов, устроил большую насыпь, которая превышала даже городские стены, и прибегал к другим бесчисленным хитростям, — он принужден был отступить без успеха. Впрочем, я расскажу, как было дело. Хозрой приказал своим войскам наносить как можно более дерев, чтобы между ними и городом насыпать всякого рода вещество. Дерева были наношены скорее, чем приказано, — и Хозрой, построив из них стену около городской стены и насыпая в середину землю, шел прямо к городу. Таким образом, мало-помалу надстраивая деревянную стену, поднимая насыпь и подвигаясь к городу, он поднялся на такую высоту, что, наконец, стоял выше городской стены и сверху мог бросать стрелы в тех, которые на стене обрекали себя на защиту города. Осажденные, видя, что насыпь приближается к городу, будто гора, и что неприятели намерены просто сойти в город, — решились ранним утром провести к насыпи подземный ход, который по-римски называется агестою (подкопом), и там развести огонь, чтобы его пламенем дерева истребить, а насыпь обрушить в землю. Дело было совершено. Но, разведши огонь, они не достигли цели, потому что огонь не имел выхода, где бы, выбравшись на воздух, мог охватить дерево. Вовсе растерявшись в своих мыслях, они несут Богозданную нерукотворенную икону, которую Христос-Бог прислал Авгарю, когда сей хотел Его видеть. Принесши эту всесвятую икону в выкопанный ими ров, они окропили ее водою и несколько капель бросили в огонь и на дрова. Божественная сила тотчас же явилась на помощь вере их и совершила то, чего прежде они не могли; пламень вдруг охватил дрова и скорее, чем мы рассказываем, обратив их в уголь, перешел к деревам верхним и пожрал всё. Заметив, что дым вырывается (на поверхность земли), томимые осадою умудрились так: взяв небольшие сосуды и наполнив их серою, паклею и другими удобосгораемыми веществами, они посредством пращей бросали их на так называемый подкоп. Поэтому, когда из них стал выходить дым и когда, от силы вержения их, воспламенялся огонь, неприятелям и в голову не приходило, что дым выходит из–под насыпи. Да и все, не знавшие об этом деле, полагали, что дым выходит не откуда более, как из сосудов. Наконец, на третий день стали уже явно прорываться из земли клубы огня, — и сражавшиеся на насыпи персы поняли, что они в опасности. Впрочем, Хозрой, как бы желая противостать Божественной силе, пытался погасить пламень посредством находившихся перед городом водопроводов; но огонь, приняв воду, как будто масло, или серу, или другое какое-либо удобосгораемое вещество, воспламенился еще более, пока совершенно не обрушил насыпи и не покрыл ее золою. После сего Хозрой, отказавшись от всякой надежды (овладеть крепостью) и уверившись на самом деле, что мысль преодолеть чтимого нами Бога покрыла его великим стыдом, бесславно возвратился восвояси»(9).

Евагрий в своем повествовании ссылается на Прокопия Кесарийского. Но Прокопий, детально описывая ход кампаний Хосрова и оборону Эдессы, нигде ни разу не сказал об изображении Господа. «Прокопий Кесарийский завершил первую редакцию “Юстиниановых войн” в 550 г. Труд Евагрия получил завершение в 593–594 гг. Таким образом, время появления новой легенды об Авгаре можно датировать второй половиной VI в.»(10) — таково мнение некоторых ученых. Но есть и другие мнения.

Византинист Джулиан Кризостомидес (1928–2008), директор Института эллинизма Университета Лондона колледжа Роял Холлоуэй, пишет: «Следующая фаза развития легенды предстает в “Церковной истории” Евагрия. В этом источнике послание впервые становится нерукотворным образом, обеспечив широко распространенное мнение среди ученых, что эта история была частью сложившейся традиции Византийской Церкви, начиная как минимум с конца VI века. В своем рассказе об осаде Эдессы персами в 544 году Евагрий основывается на повествовании Прокопия, которого он и цитирует. В начале изложения он повторяет легенду об Авгаре и послании и, как и подобает достойному историику, вносит ясность, сообщая читателю, что Евсевий приводит послание от слова до слова и что “православные действительно так говорили и верили”. Как и Прокопий, он ставит под сомнение достоверность обещания Христа относительно неприступности города, и подобно Прокопию же он говорит, что хотя что-то могло быть и неправдой, вера людей сделала свое дело. Пройдя это введение, он продолжает в сжатой форме рассказ об осаде, полностью основываясь на Прокопии, как только что было сказано. Но посреди этого повествования вдруг делает неожиданную вставку. Он пишет о том, как персы соорудили земляную насыпь поверх основания из леса у стены, окружающей город, готовясь к финальному броску, и о том, как горожане, устроив подкоп, пытались поджечь леса под насыпью, чтобы обрушить ее, но по причине отсутствия доступа воздуха огонь не мог разгореться. До сих пор Евагрий следует основной линии изложения Прокопия практически вплотную, но с этого момента он отклоняется. Столкнувшись с этим безвыходным положением, говорит он, осажденные прибегают к помощи святой нерукотворной иконы, которую Христос послал Авгарю, желавшему увидеть Его. Принеся образ в тоннель, они окропили его водой и затем той водой брызнули на огонь, отчего леса немедленно были объяты пламенем, поглотившим всё и обратив насыпь в пепел: “Пламень вдруг охватил дрова и скорее, чем мы рассказываем, обратив их в уголь, перешел к деревам верхним и пожрал всё”. Здесь кто-то может ожидать окончания истории, но этого не происходит. Повествование возвращается к трудностям возгорания дерева и изложению Прокопия, а именно: когда осаждаемые увидели дым, поднимающийся от насыпи, то для того, чтобы ввести персов в заблуждение относительно источника огня, представить, будто огонь охватил лишь поверхность насыпи, но не поднимается из–под земли, они наполняли сосуды серой, битумом и другими воспламеняющимися материалами и бросали их на насыпь, создавая таким образом ложное впечатление, что именно это и было источником возгорания. Но Евагрий к тому времени уже сказал, что пламя поглотило всё и обратило насыпь в пепел. Очевидным является то, что внезапное появление в изложении не упоминавшейся до настоящего момента иконы привносит вопиющую коллизию в повествование. Эта часть у Евагрия всегда представлялась проблемной для ученых: источника этой истории он не указывает, что противоречит обыкновениям этого историка. Еще более удивительным является то, что эта история не упоминается ни у Прокопия, ни в сирийском Гимне в честь освящения собора св. Софии в Эдессе — произведениях, современных тем событиям. И даже обе версии оглавления “Церковной истории” Евагрия в начале книги IV не содержат никакого упоминания об этом факте, они указывают на изложение похода Хосрова против Эдессы, но ни слова о чудесной иконе — апофеозе тех событий. Таким образом, встает вопрос, является ли этот рассказ поздней вставкой, интерполяцией, и если так, то когда он был введен в оригинальный текст? Тщательное исследование Актов Седьмого Вселенского собора 787 года приводит к убеждению, что мы имеем дело с интерполяцией и что вероятнее всего добавление произошло в период иконоборческих споров. Как уже установлено, собор изобиловал многочисленными интерполяциями, фальсификациями и искажениями текстов. Во время Пятого Акта инок Стефан представил собору книгу с подчистками на страницах. Григорий, пресвитер и игумен якинфского монастыря, заявил, что у него есть подобная копия этой книги и попросил разрешения собравшихся прочесть отрывок, который был подчищен в другой копии. Разрешение последовало, Стефан, книгохранитель, незамедлительно прочитал извлечение. Книгой оказалось не что иное, как “Церковная история” Евагрия, а извлечением — именно тот отрывок, который повествовал о трудностях поджога из тоннеля, использовании иконы и вытекающем разрушившим насыпь пожаре. Извлечение из Григориева экземпляра благоразумно ограничилось этим и не включило дальнейшего повествования о поднимающемся дыме и ухищрениях осажденных, предпринимаемых для сокрытия того факта, что они пытались разжечь огонь под насыпью. Следует предположить, что хотя бы кто-то из заседавших на соборе мог бы заметить несообразность, что если бы вся насыпь была поглощена огнем и обращена в пепел, то не возникало бы желания сокрыть факт поджога. Таким образом, очевидным является тот факт, что история о нерукотворном образе была вставлена в текст “Церковной истории” Евагрия позже и этой легенды вообще не существовало в VI веке»(11).

Профессор ближневосточных языков и культуры Университета Гронингена Хендрик Ян Вильм Дрейвес (1934–2002) пишет: «Евагрий сообщает об иконе в такой манере, будто бы принимает за должное, что все его читатели знают об Авгаре и нерукотворном образе Христа <…> Извлечение из Евагрия было зачитано на Втором Никейском соборе в 787 г., что является самым ранним свидетельством существования этого текста <…> Весьма замечательным является тот факт, что сирийские и греческие хроники и историописания, затрагивающие бурные события того периода, во время которого Эдесса была осаждаема в 580, 604 и 609 годах, не упоминают вообще никакого образа Христа <…> Сообщение Евагрия о нерукотворном образе Христа, спасшем город, — это фактически стоящий особняком феномен, потому как это единственный пример, когда образ выступает в роли защитника родного города, роли, которая обыкновенно отводилась части письма — обещанию Иисуса в Его ответе Авгарю <…> Мы можем прийти к надежному заключению о том, что образ и история его появления возникли в начале VIII века до начала первого периода иконоборчества»(12).

С определенного времени сказание о нерукотворном образе в апокрифе начинает свое долгое и прочное хождение по многочисленным грекоязычным сочинениям в нескольких существенно различающихся вариациях.

Но самыми безудержными небылицами легенда обрастает, попав в славянский культурный круг. Славянские вариации апокрифа говорят о том, что образ Христа чудесным образом отпечатался на убрусе (плате, полотенце) или плащанице и был доставлен Авгарю Лукой — будущим евангелистом. Великие Минеи Четьи митрополита Макария (ок. 1482 — 1563) под 18 октября рассказывают эту легенду таким образом: «В тот же год был князь, имя которого Авгарь, имевший в доме своем Луку, искусного купца <…> И придя в Иерусалим, слышал об Иисусе дивные чудеса, чудеснее первых. Он хотел видеть Иисуса и не мог из–за множества народа. Иисус же, возвысив голос, громко позвал: “Лука, Лука Авгарев!” Услышав же Лука, едва двинулся, потому что не мог пройти из–за скопления народа. И сказал Иисус: “Принеси Мне то, что дал тебе Авгарь”. Слуга отдал Ему письмо. Пока Иисус читал, Лука внимательно смотрел на Него и думал, как напишет Его образ. Он хотел написать Божественный образ красками. Иисус, зная его мысли, сказал: “Не теми, которые носишь, и о которых думаешь”. Лука же, испугавшись, ответил: “У меня ничего нет”. И в это время руки его двинулись и выпал плат. Иисус же взял воду и умыл Свое Божественное Лицо, и взяв плат, вытер его и приложил его к Себе, сложив же его, дал Луке, и написал в ответ следующее: “Блаженны видевшие Меня и веровавшие, но более блаженны не видевшие Меня, но уверовавшие”. И отпустил Луку <…> С этого времени возвратился Лука к Авгарю, и обрел образ на плате святой иконы Господа, которая и по сей день находится в царских покоях. И с того момента оставил Лука Авгаря и ходил с Иисусом и был Его евангелистом и апостолом. Преставился святой апостол и евангелист Лука 18 октября, а преставление произошло так». Немного далее говорится: «Тогда он [Авгарь] встал и послал своих отроков навстречу ему. Они пошли и встретили апостола, несшего образ Господа, и пали на колени и поклонились, и ввели его в город. И когда он пришел в царские покои, где царь болел 6 лет, тогда был принят царем Авгарем с честью и славой. И положил апостол образ Господа с платом на царя, и тотчас стал царь здоров и встал, и ходил»(13).

По поводу этого повествования профессор кафедры библеистики Санкт-Петербургского государственного университета (с 2005 г.), доктор исторических наук, ученый секретарь СПб Православного Палестинского общества Е.Н. Мещерская пишет: «Разобранный нами минейный текст, несомненно, представляет собой контаминацию нескольких различных версий. На это указывает нелогичность повествования, которая обращает на себя внимание даже при беглом знакомстве с рассказом. Ведь, согласно изложенной версии, Авгар дважды посылает за образом и дважды же его получает. Причем Лука, о кончине которого говорилось после первой части рассказа, появляется вновь во второй части <…> Очевидно, что перед нами два рассказа на одну и ту же тему, довольно небрежно соединенные»(14).

Было ли хождение легенды в христианском народном эпосе беспрепятственным? Отнюдь. Уже в 494 г. переписка Авгаря и Христа была внесена в перечень ложных и запрещенных произведений в Декреталиях папы Геласия I (15), на Руси «Послание Авгаря к Иисусу Христу» вошло в индекс отреченных книг (16).

* * *

Антуан Пажи (1624–1699), францисканский историк Церкви пишет: «Я оставляю другим обсуждать, в самом ли деле образ из Эдессы находится сейчас в Риме, как утверждает Бароний (то ли он был принесен туда после разграбления Константинополя, или это было сделано кем-то другим во времена, когда в Константинополе свирепствовали против икон), или в Генуе, как написал Бзовий в своих Анналах» — по изданию: A. Pagi, “Critica Historico-Chronologica in Universos Annales Ecclesiasticos Em&Rev Caes. Baronii”, Антверпен, 1705, tom. III, p. 846.

Эдвард Гиббон (1737–1794) продолжает: «Мудрый францисканец [Пажи] не берется определить, где сейчас находится образ из Эдессы — в Риме или Генуе, но пристанище его бесславно, и этот старинный объект поклонения теперь перестал быть прославленным и знаменитым» — по изданию: Ed. Gibbon, “The History of the Decline and Fall of the Roman Empire”, Лондон, 1854, vol. V, p. 366.

____________________________________________________

(1) Евсевий Памфил, «Церковная история», кн. I, гл. XII (3), XIII — по изданию: Евсевий Памфил, «Церковная история», Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, Москва, 2006, с. 43.

(2) «Святой Ефрем Сирин. Творения», т. 5, изд-во «Отчий дом» (репринтное издание), Москва, 1995, с. 303.

(3) Прокопий Кесарийский, «Война с персами», кн. II, гл. XII — по изданию: «Прокопия кесарийского история войн римлян с персами, вандалами и готами, кн. II, Записки историко-филологического факультета императорского Санкт-Петербургского университета, ч. VI», Санкт-Петербург, 1880, с. 88.

(4) Иаков Серугский, «Гимн Эдессе» — см. W. Cureton, “Ancient Syriac Documents relative to the Earliest Establishment of Christianity in Edessa and the Neighbouring Countries, <…>”, Лондон–Эдинбург, 1864, p. 106; «Гомилия на апостола Аддая и царя Абгара» — см. J.S. Assemanus, “Bibliothecae Orientalis Clementino-Vaticanae”, tom. I, Рим, 1719, p. 317. «Проповедь на падение идолов» — см. Martin, «Discours de Jacques de Saroug sur la chute des idoles», Zeitschrift der Deutschen Morgenländischen Gesellschaft, Bd. 29, Лейпциг, 1876, (Репринт: Нендельн–Лихтенштейн, 1968), s. 139.

(5) По изданию: W. Wright, “The Chronicle of Joshua the Stylite”, Кембридж, 1882, p. 5, 51.

(6) «Паломничество по святым местам конца IV века, изданное, переведенное и объясненное И.В. Помяловским» — см. Православный Палестинский Сборник, вып. 20, Санкт-Петербург, 1889, с. 129.

(7) Е.Н. Мещерская, «Легенда об Авгаре — раннесирийский литературный памятник (исторические корни в эволюции апокрифической легенды)», Москва, 1984, с. 186.

(8) Там же, с. 50, 53.

(9) Евагрий Схоластик, «Церковная история», кн. IV, Гл. 27 — по изданию: «Церковная история Евагрия, Схоластика и Почетного Префекта», Санкт-Петербург, 1853, с. 219.

(10) Е.Н. Мещерская, «Легенда об Авгаре — раннесирийский литературный памятник (исторические корни в эволюции апокрифической легенды)», Москва, 1984, с. 73.

(11) J. Chrysostomides, “An Investigation Concerning the Authenticity of the Letter of the Three Patriarchs”, “The Letter of the Three Patriarchs to Emperor Theophilus and Related Texts”, ed. by J.A. Munitiz, Кемберли, 1997, p. xxv–xxviii.

(12) H. J.W. Drijvers, “The Image of Edessa in the Syriac Tradition”, in H.L. Kessler and G. Wolf (eds), “The Holy Face and the Paradox of Representation” (Villa Spelman Colloquia, vol. 6), Болонья, 1998, p. 13–31.

(13) «Великие Минеи Четьи, собранные всероссийским митрополитом Макарием. Октябрь, дни 4–18», Издание Археографической Комиссии, Санкт-Петербург, 1874, кол. 1115, 1120.

(14) Е.Н. Мещерская, «Легенда об Авгаре — раннесирийский литературный памятник (исторические корни в эволюции апокрифической легенды)», Москва, 1984, с. 98.

(15) E. von Dobschütz, “Das Decretum Gelasianum de libris recipiendis et non recipiendis”, Лейпциг, 1912, p. 13.

(16) См. Н.С. Тихонравов, «Памятники отреченной русской литературы», т. II, Москва, 1863, с. 11. Также см. И.Я. Порфирьев, «Апокрифические сказания о новозаветных лицах и событиях по рукописям Соловецкой библиотеки», Сборник Отделения русского языка и словесности Императорской Академии Наук, т. LII, № 4, Санкт-Петербург, 1890, с. 63, 64.