Конец 19 века, ознаменовался зарождением принципиально новой концепции, определяющей поведение человека разумного не только с точки зрения рационально объяснимых и экономически-целесообразных стимулов, но целой системой внутренних, порою бессознательных установок и ценностей, которые на самом деле детерминируют его волю, желания и страхи. Этот революционный подход, с одной стороны, позволил взглянуть на историю человека под совершенно иным, прежде не знакомым углом, а также подарил человеку потрясающую возможность разобраться в себе самом, увидеть механизм своей индивидуальности изнутри.

Главными действующими лицами, стоявшими у истоков психологии как науки, были Вильгельм Вундт и Гельмгольц, однако крестными отцами, выделившими психологию в отдельную, независимую от медицины и анатомии общепризнанную терапевтическую практику принято считать Карла Густава Юнга и, конечно же, Зигмунда Фрейда. Фрейд, подаривший миру понятие психоанализа, вначале был старшим товарищем, наставником и, можно даже сказать, учителем Юнга, но последний постепенно пришел к собственной идее понимания человеческой психологии, которая расширила постулаты Зигмунда, ограниченные одной плоскостью — сексуальными влечениями. Зигмунд утверждал, что каждым без исключения человеком двигают скрытые, иррациональные влечения, вызванные детскими психологическими травмами и произрастающие на почве сексуальных комплексов. Стоит отметить, что детские комплексы и травмы — это универсальные и абсолютно естественные (если не превышают определенного уровня) составляющие человеческой жизни в теории Фрейда, которые и направляют индивида на рельсы нормальной человеческой жизни в обществе. Понятие нормы распространяется на все многообразие поведения, в рамках которого каждому конкретному человеку удается успешно и безболезненно функционировать как члену социума и биологической особи: работать и любить, в не зависимости от форм этих проявлений. На этом мы закончим кратчайший экскурс в теорию Фрейда, которой посвятим отдельное внимание в другом материале.

После длительных теоретических размышлений и опыта, основанного на годах клинической практики, Юнг создал модель значительно более сложную, спорную и глубокую, нежели теория Фрейда. Однако фундамент логики, механизм объяснения психических процессов была заимствованна Карлом у старшего товарища Фрейда, и этого отрицать нельзя.

Мы начнем знакомство с интеллектуальными трудами основоположника аналитической психологии с самых поверхностных и очевидных, оттого наиболее доступных и применимых в быту выводов и постулатов. Одним из первых, фундаментальных трудов, описывающих работу человеческой психики, стала книга «Архетипы и коллективное бессознательное». В ней Карл Густав приходит к заключению, что всех людей можно условно разделить на некоторые типы, характерные их поведению. В самом начале книги говорится, что постулированные выводы опираются, прежде всего, на опыт фактический, полученный из психиатрической практики, однако Юнг не переходит сразу к сути своей теории, но подробно и качественно анализирует философов и мыслителей, предшествующих ему в схожих изысканиях. Анализируя письменные труды Шопенгаура, Ницше, Гетте, Шиллера, Платона и Аристотеля он наглядно демонстрирует интеллектуальные предпосылки своих воззрений, и постепенно подводит читателя к развёрнутому пониманию первого способа классификации людей по принципу экстравертности и интровертности.

Юнг утверждает, что интроверсия — процесс, направленный внутрь человеческого сознания, имеющий целью установить взаимосвязи и следствия процессов; экстраверсия — наоборот- обращение человеческого внимания во внешние объекты. Эти взаимно противоположные процессы присущи каждому человеку, и только их совокупность делают возможным полноценное существование, однако, ярко выраженная склонность к одному из них, присущая индивиду, порождает известный тип.

Интровертный тип в большей степени живет в мире своих идей, субъективных ценностей и воззрений, внешний мир для него существует лишь как триггер, запускающий внутренние процессы сознания. Сам объект внешней реальности соотносится в сознании индивида с некоторой вечной, не подверженной течению времени, идеей или образом, отчего и теряет всякую ценность сам по себе; чувства же, ощущения или мысли, наоборот, представляются бесценным хранилищем абсолютного знания. Потому индивид старается свести контакты с окружающим до комфортного ему минимума, поскольку осмысление внутренних процессов отнимает много времени, а ощущения от интеракции могут быть крайне болезненными. Он подсознательно стремится изолировать себя от общества и вообще абстрагироваться от всех происходящих снаружи процессов, отчего выглядит робким, застенчивым, иногда заискивающе любезным, а иногда даже враждебным. Поскольку его собственные, субъективные восприятия никому, кроме его самого не понятны, то, даже выражая их, он часто выглядит неуместным чудаком, не от мира сего. Идеальным местом, рождаемым его фантазией, является необитаемый остров.

Экстравертный тип, напротив, любит быть в центре внимания и производить впечатление. Живет внешними процессами и объектами, проецируя себя в них, не обращает внимания на свой внутренний мир, а потому бессознательно опасается его. Он настолько старается дистанцироваться от своего внутреннего содержания, растворившись в потоке событий и людей, что порой доходит даже до крайности физиологического истощения организма и подрывает свое здоровье, не обращая внимания на соответствующую симптоматику. Пренебрегая собственными суждениями, строит систему ценностей, опираясь на общественные нормы и принципы, ориентирован, в большинстве случаев, на свершения в реальном мире и руководствуется требованиями времени, нежели личными идеалами. Это не значит, что такой тип не способен на самостоятельные мысли или моральные принципы, совсем нет, но для него внешние факторы всегда будут иметь приоритетное значение над субъективным его мнением.

Каждый тип видит мир и осознает его как бы через призму собственного эго, и оценивает его с позиций собственных суждений, не способный до конца понять и разделить точку зрения другого. Однако, очевидно, что оба этих типа равноценны с точки зрения возможностей и только обоюдное существование таких поведенческих противоположностей позволяют человеческому обществу быть и развиваться. Молчаливые интроверты рождают научные теории и нормы морали, активные экстраверты распространяют их и приспосабливают для решения конкретных задач своей эпохи.

Поскольку сегодня мы живем в мире сверх-объективной ориентировки, то в современной трактовке «объективное» приобрело значение «истинное», а субъективное, наоборот — «спорное». Однако, с точки зрения психологии — это ошибка, и вот почему: восприятие невозможно без субъекта (того кто смотрит, слышит, осознает), ровно также, как не возможно без объекта (то что созерцается). Сам психологический процесс невозможен без субъективного, так как именно эта половина функции осуществляет перенос внешней реальности в область познания, соотносит внешние формы с известными внутренними содержаниями. Не было бы субъективного — мир вокруг превратился бы для человека в бессодержательное нечто, невозможное к восприятию.

Дальнейшая классификация типов происходит на основании главной психической функции индивида. Юнг условно разделяет весь процесс осознания мира человеком на 4 функции и 2 подкласса. Подкласс рациональных:мышление (определение ценности с точки зрения логики) и чувство (определение ценности с точки зрения личного предпочтения, симпатии); подкласс иррациональных: ощущение (определение ценности с точки зрения сенсорного, физиологического восприятия) и интуиция (определение ценности с точки зрения бессознательных образов). Каждая из этих четырех функций присуща любому человеку, но только одна из них воспринимается индивидом как основная и потому обладает исключительным правом главенствовать над остальными. Именно эта главная функция характеризует сильную сторону индивида и основное русло его жизненной энергии, надежды, планы, ожидания, мечты, ценности и стремления, выраженные в поступках, следующая по старшинству функция служит ей в качестве помощника; 2 оставшиеся, обездоленные функции проявляются, как правило, бессознательно, не к месту и в виде тревожных, мешающих и болезненных реакций: фобий, параной, маний и истерик.

Наблюдательный читатель и сам, наверное, не раз отмечал, что некоторые люди мудро опираются в своих решениях на жизненный опыт, другие руководятся иррациональным чувством момента и личной предрасположенности; одни предсказуемо ветрены, ненадежны и подвержены легкомыслию, зато бесконечно радушны и жизнерадостны, другие же, наоборот, являют собой пример кристальной чистоты логического разума, однако общение с ними крайне сложно и малоприятно, в силу сухости их характера или вспышек внезапных истерик. Все эти чудаковатости темперамента, подробно описываются Карлом Густавом в рамках 8-ми основных типов личности, опирающихся на дифференцированную функцию (именно такой термин используется вместо слова «главная») и установку сознания на приоритет субъективного, либо объективного.

Прежде чем перейти к непосредственному описанию типов, следует уточнить понятие «компенсации». Все психологические функции и установки человека Карл Густав изображает в виде пары противоположностей, одна из которых, в каждом индивидуальном случае, является осознанно приоритетной, подавляющей другую (интровертность-экстравертность, рациональность — иррациональность, мысль-чувство, ощущение — интуиция). Человеку, несмотря на его сознательный выбор лишь одной из дуальностей, все же необходима и другая, ее противоположность, для чего и существует бессознательная, компенсирующая установка, которая впускает эти подавленные функции и процессы в жизнь. Так, например, самоотверженный служитель общества -экстраверт, будет регулярно испытывать вспышки инфантильного эгоцентризма, компенсирующие его сознательную установку, нелюдимый интроверт же, наоборот, будет бессознательно впадать в состояние рабской зависимости от некоторых внешних объектов, персон. И чем сильнее индивид будет концентрировать свое внимание лишь на главной функции, тем сильнее и чаще бессознательное будет вступать в его жизнь, что в конечном итоге предсказуемо выльется в устойчивые психические патологии и отклонения. На первый взгляд, компенсация — извечное проклятие рода человеческого, однако, именно благодаря этой бессознательной установке индивид никогда не сможет до конца стать однополярной крайностью, плоской проекцией своего эго. Благодаря ей даже самый черствый, жестокий и циничный человек, будет иметь маленькую дверцу на чердаке своего сознания, сквозь которую нежные, трогательные чувства будут хоть изредка наводнять его привычный прагматический железобетонный порядок, спасая от участи живого мертвеца, машины по достижению поставленных целей.

Экстравертный думающий тип — при помощи собранных объективных (внешних) фактов и идей синтезирует некую формулу, систему жизненных ценностей и приоритетов, которая становится его неизменным универсальным мерилом жизни, как внутренней, так и внешней. При помощи этого уравнения он без исключения решает все задачи, перед которыми ставит его течение времени. Поступки окружающих его людей и проистекающие процессы также трактуются, как правильные или не правильные, посредством формулы, которая со временем может приобрести характер религиозной догмы, характер тяжелый и нетерпимый. Все проявления противоположной функции чувств (эстетический вкус, художественное понимание прекрасного, культ межчеловеческих отношений — брака, дружбы и т.д.) беспощадно подавляются, отчего опускаются до состояния полной бессознательности и проявляются в извращенной форме, прикрытые мотивами, подходящими под формулу. Однако, самый наглядный пример проявления архаичного (формы первобытного и дремучего) чувства — это неспособности индивида контролировать свои эмоции в споре, он автоматически идентифицирует оппонента как угрозу своему укладу, врага кощунствующего над святыней, отчего и начинает нападать на него, оскорбляя на личном уровне, оставляя предмет непосредственного диспута в стороне. К человеку он вообще относится без излишней благосклонности и участия, которое проявляется, только если тот разделяет его точку зрения. Ради обоснования своей драгоценной идеологии, индивид способен даже на бессознательный подлог фактов и полное самопожертвование (здоровье, благосостояние, положение в обществе). Насколько широк размах этой идеологической самоотверженности, настолько же сильно проявляются подавленные функции, через подозрительность (интуиция), мелочность (ощущение), капризность и радикальную консервативность (чувство).

В противоположность предыдущей характеристике чувствующий экстраверт находится во власти не идей, но объектов. Каждый человек, вступающий с ним в коммуникацию имеет важность, отождествляется с неким чувством (хороший, плохой, прекрасный, отвратительный). В результате соответствующей установки, можно сказать, самовоспитания, чувства приобретают характер управляемый, однако являются истинными и не подчинены мысли, стратегии извлечению выгоды. Скорее являются естественным следствием системы оценки мира, в которой «хорошее, прекрасное, приятное» — правильно, а «плохое, отвратительное и отталкивающее» — нет. В случае исключительной ценности объекта, поведение данного типа приобретает экзальтированный характер, отчего собеседник может расценить это как нарочитую, неискреннюю позу и актерство. Однако истинная природа возникновения подобных форм коренится в неспособности индивида данного типа субъективно оценивать свои чувства и понимать самого\саму себя. Более того, вокруг объекта, олицетворяющего собой исключительное значение (например, муж для жены) могут скапливаться особенно густые концентрации бессознательного, которые выражаются в инфантильном поведении, обесценивающих сравнениях, проявлении архаичных инстинктов и предрассудков.

Экстравертный ощущающий тип также детерминирован внешними объектами, вернее ощущениями от их восприятия, которые становятся тождественны объекту. Субъективная часть функции, ответственная за суждение, остается как будто в стороне, все внешнее поглощается без разбора на «плохое» и «хорошее», а ценность происходящего с индивидом определяется интенсивностью этих ощущений, в независимости от их идеологического содержания. Мир идей, идеалов — вообще находится вне зоны интересов данного типа, он просто живет моментом наличной объективной реальности, ощущения от которой не формируют ни опыта, ни последующих жизненных формул. Чем больше доминирует дифференцированная функция, тем больше индивид исчезает за чувственным восприятием объекта, передвигаясь в сторону одной из крайности: грубого искателя удовольствий, либо рафинированного эстета. В таком случае объект подвергается выжиманию, насилию, являясь лишь поводом для ощущений. Непосредственная противоположность ощущения — интуиция, оказывается самой подавляемой функцией, отчего, всплывая из бессознательного, атакует жизнь индивида фобиями, страхами и навязчивыми идеями.

Завершает четверку экстравертов — тип с главной функцией интуиции. В противоположность ощущению, существующему в рамках физической, реальной оболочки питающей впечатления, интуиция старается проникнуть дальше, смотря как бы сквозь объект или поверх его, извлекая символы и образы. Индивид также детерминируется внешними объектами, однако их ценность коренится не в данных моментом характеристиках, но в их потенциальных возможностях будущего, которые и порождают известные образы. Потому, каждая устойчивая жизненная ситуация для такой персоны — тюрьма, даже если обладает всеми общепризнанными атрибутами успешного лайфстайла. Индивид будет проявлять несгибаемую волю в поиске новых путей и истово следовать им, до тех пор, пока будет видеть возможности их потенциального будущего. Но как только интуиция перестает улавливать соответствующие символы — занятие тут же теряет смысл и становится бессмысленным. В результате такой установки, человек может с легкостью и без сожаления расставаться с привычными и важными в недавнем прошлом объектами, как будто забывая об их существовании уже на следующий день. Несмотря на иррациональную верность возникающих планов, человек может до бесконечности передвигаться между идеями, так и не остановиться ни на одной из них, бессмысленно растратив свою жизнь, позволив посторонним людям пожинать плоды его самоотверженного труда и прозрений интуиции. Однако, такая перспектива совсем не пугает представителей данного типа — они мало считаются с благополучием внешней среды, убеждениями и нормами морали. Чувства и разум — подавляются установкой и, существуют в качестве компенсаций, образующих суждения, которые, тем не менее, не играют существенной роли в процессе принятия решений. В случае нарушения баланса между сознательной установкой и бессознательной компенсацией, эти суждения в инфантильном и архаичном виде интенсивно проецируются на базовые для человека потребности: секс, деньги, здоровье. Если дисбаланс перерастает в патологию, то возникают модели поведения, обратные типическим проявлениям: нарочитое умничанье и педантичность, резонерство и навязчивые привязанности к ощущению от объекта.

Интровертный мыслительный тип, как и его экстравертный тезка, живет в мире идей, но в отличие от последнего обращает внимание не на объекты (они для него характеризуются отрицательным отношением: от безразличия до враждебности), а на свои субъективные суждения. Эти суждения, выражаемые, как правило, с интеллектуальной холодностью и непреклонностью, в сознании говорящего являются Истинной, отчего он и не считает нужным «выводить их в свет» или приукрашивать человеколюбивым отношением. Экстравертному типу может даже показаться, что идеи интроверта — имеют малое значение для самого говорящего, ведь его поведение характеризуется робостью, или, наоборот, неестественной маской общительности, безличной любезности. Однако эти труды даются индивиду очень не просто, путем длительных, изнуряющих стараний на пути к субъективному совершенству, он обдумывает каждую проблему со всех сторон, и до самого конца остается в плену сомнений. Он и не показывает их почти никому до тех пор, пока не поставил самую последнюю, завершающую точку, а потом мучительно долго переживает от того, что идеи его не подхватываются другими. Он намеренно не убеждает окружающих в ценности своих теорий, а с конкурентами подчеркнуто сух и враждебен, в результате чего предсказуемо терпит неудачу. Преследуя свои цели, проявляет завидную упорность и упрямство, чужих советов — не терпит. Исключение составляет ближний круг индивида, представители которого имеют удивительную возможность влиять на его решения.

Поскольку главная сознательная установка индивида — абстрагироваться, изолировать себя от внешней реальности, то бессознательная компенсация выражается в тягостной экстравертной форме чувств и ощущений, в крайних случаях принимающих вид фобий.

Чувствующий интроверт концентрируется на своем внутреннем состоянии, внешние объекты, вызывающие это чувство — существуют для него лишь косвенно. Потому — скрытны, молчаливы и окружающим непонятны, характеризуются меланхолическим темпераментом. Несмотря на стремление к сильному чувству, сознательно ограничивает себя от интенсивных влияний, устанавливая некую дистанцию, вуаль мистической таинственности или симпатического параллелизма между собой и объектом чувств. Подобные отношения «обожателя и Богини» порождают невидимые цепи очарования, которыми как бы сковывается объект чувств и лишается потенциальной опасности (ведь именно проявления бесконтрольной, внешней реальности так боится интроверт). В случае дисбаланса, вызывающего сверхсильное влияние бессознательного, установка меняется в сторону банальной жажды власти над объектом, тщеславия и тирании или принимает формы паранойи (тайное соперничество, болезненная мнительность и т.д.).

Ощущающий интроверт, как не трудно догадаться, живет в мире своих ощущений и в принятии решений руководствуется не здравым смыслом, а субъективным ощущением момента. Все внешние объекты для него — суть его внутренние реакции на них, отчего мир приобретает форму банальности, а поведение индивида характеризуется традиционными моделями поведения. Мышление и чувство зачастую– архаичны, не развиты и смешаны в усредняющей формуле бытия, отчего мир воспринимается как банальность. Слава Богу, для данного типа существуют уникальные объекты с повышенной интенсивностью восприятия, которые запускают механизмы принудительной экстраверсии. В таком случае, индивид просто вынужден поступать согласно своей внутренней программе, в результате его фантастическая чудаковатость и не стыковка с реальностью становятся еще более очевидны для окружающих.

Развитие главной функции уводит представителя данного типа еще глубже в субъективную мифологическую реальность, где объекты принимают формы Богов или Демонов. Если он понимает это с точки зрения рационального подхода — бесконечно расстраивается, с позиций иррационального — способен приравнять все окружающее к забавной комедии, игре.

Естественная наивность и доверчивость индивида компенсируется интуицией, подсказывающей о потенциальных опасностях и возможной ложности суждений объекта. Однако если наметилась патология, интуитивные образы принимают характер бесконтрольных, отвратительных наваждений неотступно преследующих индивида.

Интуитивный интроверт — являет собой самый сложный для объяснения и анализа тип, поскольку объекты ставшие предметом его восприятия трансформируются в образы, принадлежащие бессознательному. Юнг постулирует, что все психологические функции не управляемые сознанием относятся к категории бессознательных, которая, в свою очередь делится на личное (весь личный опыт, воспринятый через соответсвующие функции) и коллективное бессознательное. Последнее можно представить общечеловеческим сосудом опыта и знаний, тысячелетиями накопленных всеми предыдущими поколениями человечества, являющегося в человеческое сознание в виде символов, которые в дальнейшем трансформируются в мотивы, образы и мифологические содержания. Как экстравертный тип видит потенциальные возможности объектов, так же интровертный безошибочно улавливает образы и символы вещей, существующие на задворках сознания.

Если индивид сильно удаляется от объектов, то представляет собой мистика-мечтателя, провидца-фантазера, «мудрого полуглупца» созерцающего мир, не вмешиваясь в происходящее. Возникающие символы часто не воспринимаются как свои собственные, и не находят, как правило, дальнейшего применения, кроме созерцания и абстрагированной от конкретики оценки.

Вытесненная функция ощущения компенсирует естественную замкнутость и сказочность типа, наделяя его характер безмерностью, чрезвычайной привязанностью к чувственному (физиологическому) ощущению и непреодолимостью силы влечения.

Однако если при анализе очередного образа у интровертного интуита возникает вопрос «Какое значение это имеет для мира\меня?», «Какие из этого вытекают обязанности?», то жизнь его становится подчинена увиденном символу, желанию реализовать его. Он желает влиять на происходящее определенным образом, однако, зачастую, не способен на это, поскольку к жизни — не приспособлен. Его речи не убедительны и малопонятны окружающим, в результате он становится отвергнутым пророком грядущего будущего, которое как это не потрясающе и иррационально звучит — тем не менее, очень скоро наступает.

Завершая данный очерк, хочется извиниться перед знатоками психологии за популизм и одностороннюю ограниченность материала, которые (я надеюсь) позволили даже самому далекому от соответствующего знания человеку увидеть реальность психологии, ее практическую целесообразность и применимость. Теперь он, для собственного удовольствия или из иных соображений, сможет с легкостью проклассифицировать своих друзей, родных или партнеров по бизнесу. Каждый раз, ошеломленно почесывая затылок от невероятных совпадений, у него, возможно, возникнет желание углубиться в предмет, разобраться в его таинственном механизме. Этой цели и будет служить следующая статья, приоткрывающая завесу тайны нашего сознания, посредством переложения идей Юнга в формы более простые и объемы менее значительные, хотя, конечно, особенно заинтересованным чтения оригинала — не избежать.

ЧИТАТЬ: «Архетипы и коллективное бессознательное», Карл Густав Юнг