Книга «Финский суд vs “Черная сотня”», опубликованная в издательстве Европейского университета в Санкт-Петербурге, посвящена убийству депутата Первой Государственной думы профессора Михаила Яковлевича Герценштейна, а также растянувшемуся более чем на три года расследованию этого преступления и проходившему в Финляндии суду над предполагаемыми убийцами. Этот процесс стал причиной нескольких громких политических скандалов, привлекших к финской глубинке внимание всего мира, а кроме того, явился одним из поводов для нового наступления российской власти на финляндскую автономию. Автор описывает ход судебного разбирательства и закулисные политические процессы, которые ему сопутствовали. Суд над убийцами Герценштейна повлиял на ход политической жизни России в 1906–1909 годах и усилил противостояние различных политических сил в стране.

Ни во второй половине 1907-го, ни в первой половине 1908 года ничто не предвещало, что суд сдвинется с мертвой точки. Подозреваемые рассеялись по российским просторам, и даже в тех случаях, когда место их пребывания случайно обнаруживалось, задержания не происходило. Так, на опубликованной в «Петербургском листке» от 12 июля 1907 года групповой фотографии послушников и посетителей Почаевской лавры был замечен Ларичкин. Как известно, лавра была одним из оплотов черносотенного движения — ее настоятель архимандрит Виталий с августа 1906 года возглавлял почаевский отдел «Союза русского народа» (массовая черносотенная монархическая организация, действовавшая в Российской империи с 1905 по 1917 гг. — Прим. ред.). Однако к тому времени, как полиция добралась до монастыря, Ларичкина там уже, конечно, не было.

И все же, как неоднократно случалось в ходе этого процесса, перелом произошел неожиданно: 17 июня 1908 года в Териоки к коронному ленсману Хююрюляйнену явился один из ключевых подозреваемых, Александр Половнев. Как стало известно много позже, Половнев более года скрывался в разных местах, главным образом в деревне Плоское Тульской губернии, в усадьбе черносотенца Павла Яблочкова. Там его замучила тоска по дому, неопределенность положения, а также не удовлетворяло то скудное жалованье, которое он получал, работая кузнецом.

В начале 1908 года Половнев, без паспорта и под чужим именем, сбежал из Плоского в Петербург. Однако далеко убежать ему не дали его сподвижники. На станции Бологое беглеца задержал член московского Общества активной борьбы с революцией Александр Степанов, который и определял его на нелегальное житье в Плоское. Степанов, невзирая на протесты Половнева, отправил его первым же поездом обратно в Тульскую губернию, но в другое место — в выселок Масленый, где уже находился Юскевич-Красковский. Через какое-то время в Масленый приехала жена Половнева, с ней-то он тайно и бежал в Петербург. Оттуда Половнев незамедлительно отправился в Териоки.

Одной из важных причин появления Александра Половнева в Териоках была настоятельная просьба его жены Анастасии покончить наконец с неопределенностью положения. Кроме того, он уяснил себе, что ни Александрова, ни Тополева в финской тюрьме не пытали, а обращались с ними хорошо. Однако Половнев отнюдь не признавал себя виновным в преступлении. Он сообщил, что знаком с подозреваемыми в убийстве и даже посещал вместе с ними несколько раз Териоки, однако никакого убийства они не совершали.

Половнев рассказал, что 12 июля они с Ларичкиным прибыли в Териоки, на вокзале познакомились с Казанковым (Казанцевым) и с ним вместе сняли два номера в отеле «Дю Норд». Позже к ним присоединились Рудзик, Александров и Юскевич-Красковский. Все они записались в регистрационную книгу под фальшивыми фамилиями, так как «боялись преследования». В Териоках они только отдыхали, гуляли у моря и посещали жандарма Запольского. По словам Половнева, за полчаса до убийства он простился с Ларичкиным и отправился на станцию. Возле отеля несколько молодых людей начали его преследовать, из–за чего ему пришлось взять извозчика. Чуть позже на станцию прибыл бледный и с трясущимися руками Ларичкин, который сообщил, что на берегу убили какого-то неизвестного господина и он, Ларичкин, помогал переносить его в отель.

Половнев был заключен в Выборгскую тюрьму, разбирательство его дела началось 31 июля 1908 года. Заседания суда проходили на этот раз в самих Териоках, в доме купца Эсы Мустонена, в маленьком зале, и по-прежнему в типичной для финских судов спартанской обстановке. Судью Селина, который временно был занят оформлением протоколов и другой бумажной работой, замещал судья Бернер, вдову Герценштейна представлял известный нам помощник присяжного поверенного Г.Ф. Вебер.

Перед судом предстал 38-летний широкоплечий блондин, выше среднего роста, «с круглым лицом и русой круглой бородкой». Изуродованный глаз Половнева (следствие заводской травмы) был прикрыт черной повязкой. В отличие от предыдущих подсудимых, Александрова и Тополева, Половнев был достаточно статусной фигурой в черносотенной среде — он был председателем нарвского отдела СРН, руководил боевой группой СРН на Путиловском заводе, пытался наводить свои порядки в среде рабочих. На заводе его звали Сашкой Косым. Вспоминали, например, как во время выборов во Вторую Думу он во главе вооруженного отряда черносотенцев пытался силой воздействовать на рабочих-выборщиков: угрожая оружием, они ворвались в зал для голосования, Половнев завладел бюллетенями для голосования и разорвал их. «Речь» во время процесса писала, что Сашка Косой считался «зловещим героем из подземелья, своего рода человеком-легендой», однако разочарованно добавляла, что этот персонаж как будто испарился — перед публикой предстал «жалкий, мямлящий, краснеющий человек», заплакавший при встрече с женой.

На суде Половнев твердо держался первоначальной версии, хотя в ходе перекрестного допроса неоднократно всплывали нестыковки и противоречия. Так, хотя подсудимый утверждал, что в СРН не было никаких боевых групп, поскольку устав запрещает всякие боевые действия, он опознал на групповой фотографии многих членов СРН, своих сподвижников, с оружием в руках. Узнали Половнева и свидетели, среди которых особенно важные показания дал официант гостиницы «Дю Норд» Бронислав Янович. Он признал, что именно Половнев был одним из тех, кто жил перед покушением в его гостинице; у Половнева и Казанцева были панцири, ножи, браунинги и обоймы к ним. Все они называли себя революционерами и заявляли, что готовят покушение на Трепова. Весьма важным было сообщение Яновича о том, что именно в комнате Половнева он видел карточки с надписью «каморра народной расправы», идентичные той, которую перед смертью получил Герценштейн. Один из компании Половнева объяснил тогда Яновичу, что такие карточки посылаются тем, кого нужно «снять».

Предложил Половнев и свою версию убийства: в соответствии с ней, оно было задумано в Москве и осуществил его Казанков (Казанцев). Убийство Казанцева за год до этого, конечно, оказалось очень удобным обстоятельством — на него можно было сваливать все преступления «черной сотни». До самого конца процесса над Половневым (состоялось еще три судебных заседания) он твердо держался своей линии, отрицая всякую причастность к убийству Герценштейна. Однако почти через десять лет, давая показания на допросе Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, Половнев полностью сменил линию и признался в участии в убийстве. Он утверждал, что на териокском процессе не мог говорить всей правды, так как его угрожали убить. «Тогда, конечно, не мог же я всей правды показывать, — признавался он, — когда я был предупрежден Юскевичем-Красковским, что, если бы только я все стал рассказывать известное мне про деятельность Союза, тогда меня лишат жизни. Ну, конечно, что мне оставалось делать».

Судебные заседания по делу Половнева переносились трижды: каждый раз надеялись на арест других подозреваемых и ожидали появления дополнительных свидетелей. Второе заседание состоялось 27 августа, и на нем вместо Вебера вдову вновь представлял барон Густав Лангенскиёльд, который мог вести допрос свидетелей на финском. На этом заседании позиции Половнева значительно пошатнулись. Было зачитано свидетельство Александрова о ходе убийства и участии в нем самого Сашки (стреляли Ларичкин и Казанцев, а Половнев стоял «на охране»). Повторили свои показания и Зорин с Романовым. Братья Мацар и бывший с ними студент Прим Тимофеев определенно признали в Половневе человека, который следил за Герценштейном перед убийством и которого они преследовали по просьбе его супруги.

Важным свидетелем оказался лаборант Лесного института Павел Спесивцев, который за неделю до убийства возвращался из Териок в одном вагоне с депутатами Думы, ехавшими с совещания. Он сообщил, что в том же вагоне ехали трое подозрительных людей и среди них один очень похожий на Половнева, который поспешно вышел вслед за М.М. Винавером в Куоккале (ныне Репино). За несколько дней до убийства свидетель встретил того же человека в Териоках, неподалеку от отеля, где проживал Герценштейн. Наконец, свидетель Рицай твердо заявил, что видел Половнева в Териоках через пару дней после разгона Думы — именно его, Рицая, Сашка спросил тогда о том, где проживают депутаты. На Половневе был панцирь, при нем — оружие. Рицай, увидев, что Половнев общается с жандармом Запольским, принял его за агента охранки… Свидетельств было достаточно, но судья вновь решил перенести заседание на месяц — на 16 сентября.

Судебные заседания по делу Половнева переносились трижды: каждый раз надеялись на арест других подозреваемых и ожидали появления дополнительных свидетелей.

На третьем судебном заседании по делу Половнева пострадавшую сторону вновь представлял Вебер, обвинение — Хююрюляйнен. Появился адвокат и у Половнева — его защищал помощник присяжного поверенного одесского судебного округа, юрисконсультант СРН А.А. Островский, получивший ранее известность как защитник участников погромов на Юге России. В качестве свидетеля предстал перед судом уже успевший отсидеть свой срок Александров, который, впрочем, отказался от всех своих предыдущих показаний. Между тем отсутствовал такой важный свидетель, как жандарм Запольский, поэтому было решено в третий раз перенести заседание суда. Судья также попросил Вебера обеспечить появление в суде вдовы и старшей дочери М.Я. Герценштейна, которые, по его мнению, могли дать существенные показания.

Наконец, последнее судебное заседание по делу Половнева состоялось 2 октября 1908 года, на этот раз в Кивеннапа. Оно началось необычно торжественно: по случаю открытия осенней сессии суда в местной церкви был отслужен молебен, на котором присутствовали судья и все присяжные. Впрочем, обстановка в зале суда была по-прежнему спартанской и публики собралось немного. Несмотря на обыденность обстановки, именно это, четвертое заседание по делу Половнева позволило судье и присяжным сделать окончательные выводы о виновности подсудимого. Решающую роль здесь сыграло появление на свидетельском месте жандарма Запольского. Он не только признал в подсудимом одного из тех, кто ночевал у него накануне убийства (правда, тогда Половнев был без бороды и носил очки), но и сообщил, что всего у него ночевали пятеро, в том числе и Казанков (Казанцев), который, упомянул Запольский, обвинялся в покушениях на Витте. Все пятеро называли себя агентами Охранного отделения, а Половнев и Казанков (Казанцев) даже показывали удостоверения агентов с казенной печатью и подписью полковника Герасимова. После убийства Герценштейна все пятеро исчезли из Териок. В последний раз Запольский видел Половнева в Териоках 18-го, в день убийства, в 9–10 часов вечера. Запольский припомнил и еще одну важную деталь. Александров уже во время суда над ним 8–9 февраля 1907 г. конфиденциально сообщил жандарму, что, переночевав у него в Териоках, группа «агентов охранки» оставила у него сверток, в котором находились три бомбы. Важными оказались и показания студентов братьев Шильдкнехт, которые в июле 1906 года были соседями Герценштейнов. Они запомнили Половнева как одного из тех, кто настойчиво преследовал М.Я. Герценштейна перед убийством.

Вдова и дочь Герценштейна на процессе не появились — Вебер огласил показания Анны Васильевны с описанием внешности людей, следивших за ее мужем. Анна Васильевна сослалась на невозможность собраться в такой короткий срок, однако можно предположить, что члены семьи, которая в это время пребывала в Германии, все еще опасались за свою жизнь: известно, что после убийства Михаила Яковлевича его вдова получала письма с угрозами. Кроме того, по более позднему свидетельству Анны Васильевны, она не смогла преодолеть себя и встретиться с убийцей своего мужа. Семья Герценштейнов вернулась в Россию только около 1911 года.

Показания Запольского и Шильдкнехтов окончательно подтвердили вину Половнева. Суд признал его виновным в умышленном пособничестве в убийстве М.Я. Герценштейна и приговорил к шести годам заключения и лишению доверия граждан на десять лет. Защитник Половнева, впрочем, сразу же воспользовался возможностью обжалования решения суда в Выборгском гофгерихте,107 что обусловило возвращение его дела на дополнительное расследование. Однако этот новый процесс, начавшийся уже в феврале 1909 года, не внес никаких изменений в приговор.

В течение четырех судебных заседаний (12–13 февраля, 13 марта, 11 апреля и 5 мая), наряду с уже известными свидетельскими показаниями (Запольского, Яновича, Романова, братьев Мацар и др.), появлялись и новые, например, свидетель Рыцай вспомнил, как Половнев и его спутники расспрашивали его, где собираются члены Думы; у них были кинжалы и панцири. Дополнялись и показания старых свидетелей, например, братья Мацар опознали на фотографии Казанцева как человека, который спрашивал у них, где живет профессор Герценштейн.

Однако третье судебное заседание, проходившее 11 апреля 1909 года, стало сенсационным и повернуло ход процесса в неожиданное русло. В суде появились два новых лица — жена находившегося в розыске подозреваемого, рабочего Ивана Рудзика, и покинувший СРН бывший личный секретарь Дубровина и бывший секретарь редакции газеты «Русское знамя» Александр Пруссаков. Появление жены Рудзика было весьма драматичным.

Молодая женщина с грудным ребенком на руках, находившаяся в истерическом состоянии, обрушила на Половнева обвинения в том, что тот погубил ее мужа. Суть обвинений свидетельницы заключалась в том, что Половнев заманил ее мужа в СРН и после убийства Герценштейна и появления в газетах имен подозреваемых (в том числе и Рудзика) черносотенные друзья велели ее мужу скрыться. С тех пор он как в воду канул, а жена с ребенком остались без средств к существованию. Свидетельница подчеркивала, что в то время, как она вынуждена голодать, жена Половнева и гражданская жена Юскевича-Красковского Анна Вербицкая получают от «Союза» вспомоществование — по сто рублей в месяц. Когда у нее поинтересовались, за что же платят Вербицкой, она ответила, что это объясняется просто, ведь именно Юскевич «их самый главный был».

После перерыва на свидетельском месте появился Александр Иванович Пруссаков. Пруссаков вступил в СРН еще в 1906 году — интересно, что рекомендацию для вступления в «Союз» ему давал уже упоминавшийся командир отдельного корпуса жандармов Владимир Дедюлин. Пруссаков был не чета Зорину, Романову, Александрову или даже Половневу, это был образованный человек, который довольно скоро достиг в «Союзе» высоких позиций. Он был членом Главного совета и издательского комитета «Союза» и, как упоминалось, секретарем редакции газеты «Русское знамя».

Он, по его собственному более позднему признанию, пользовался неограниченным доверием Дубровина и принадлежал к его ближайшему кругу. Он, как мало кто другой, знал внутреннюю жизнь «Союза» — и поэтому для Дубровина «предательство» Пруссакова, его переход в стан врагов был весьма опасным.

Между тем в июне 1908 года Пруссаков рассорился с Дубровиным и вышел из «Союза». Как человек, горевший жаждой мести и при этом владевший пером, он не замедлил написать и издать комедию «Доктор Зубровин и компания», которая представляла собой злой пасквиль на «Союз русского народа» и лично на Александра Дубровина.

Книга «Финский суд vs “Черная сотня”» Марины Витухновской-Кауппала опубликована в издательстве Европейского университета в Санкт-Петербурге.